В отеле я не задержался — только получил ключ-карту и тут же ушел. Фудаи написал, что совсем рядом есть несколько приличных ТЦ, в которые мне следует зайти, но планы мои вели меня совсем в другом направлении.

В западной части города мы с мамой снимали квартирку. Несколько лет назад Джейсон помог ей найти людей, которые берут на работу без карточки, а после мама обзавелась и своими связями, теперь крутилась почти самостоятельно. Но я все равно таскал ей продукты или необходимые предметы обихода — все, на что у меня хватало денег. Вот и теперь поступил так же: зашел в приличный магазин, накупил еды недели на две. Фудаи что-то там говорил о правильном питании? Вот им и займёмся. 

Мама встретила меня с радостью и удивлением: давно я настолько загруженный пакетами не приходил. Объяснять ей, что продюсер у меня сменился, я пока не стал, оставив эти новости на более подходящее настроение. Слишком многое на меня свалилось, поэтому я лишь приготовил ей легкий ужин, заварил чай, выслушал пару ее историй и откланялся.

Контракт мы с Фудаи обсуждали в ресторане отеля. Подписывать его пока мне не дали: сначала он решил порешать все по моему здоровью и добиться мало-мальски приличного внешнего вида. Пока все свелось к перечислению моих обязанностей: репетиции, выступления, съемки, интервью, репетиции, репетиции и еще что-то вроде репетиций. Я спросил, не нужно ли мне сначала познакомиться с ребятами из группы, на что Фудаи отмахнулся: «у них, как и у тебя, выбора нет». Что ж. Плотный график и упорная работа меня не пугали. Раньше у меня было примерно то же, только музыка была писана нами самими, на коленке, а репетировали мы в гараже с дерьмовыми инструментами. А еще постоянные алкоголь и курево малость тормозили творческий процесс. Сейчас придется, в основном, танцевать.

Я не стал ничего поправлять ни в выданном расписании, ни в списке требований ко мне. Карточка от Фудаи — прям дар божественный, я был готов хоть сутки ради него на сцене дурачка из себя строить. К концу встречи моя сущность, конечно, уже не выдержала, и от меня посыпались подколы в сторону этой его группы и их текстов, и большей части вокала, но он воспринял это нормально.

«Я не музыкой занимаюсь, а продуктом потребления. Теперь ты — его часть. Душевничать будешь наедине с собой» — вот примерная его ответка. Жестко.

Как он объяснил, он увидел во мне тот самый образ, который был ему нужен. Теперь он возьмет этот образ и вставит в свою систему, подстроит под свой сценарий и создаст то, что будет продаваться чуточку лучше, чем прежде. Хуй знает, о чем он, но звучало бесчеловечно.

Распробовать прелесть забитого графика я успел уже в санатории. В первый день меня особо не трогали, я только посетил парочку вечерних занятий: литературный кружок и обязательный вокал. А вот на следующий день понеслось: утро было забито медосмотром, день и вечер — разнообразными кружками. Некоторые из них Фудаи попросил посещать в обязательном порядке, намекая, что там у него везде уши. Обманывать я его не собирался, по крайней мере, в этом. Новые дела отвлекали от раздумий о прошлом, не давали хода депрессивным мыслям и вот этому вот всему. 

Первая неделя прошла, в принципе, неплохо. При сдаче крови из вены давали карточку, по которой в кафетерии мне выдали дополнительный десерт. Неосторожная шутка о том, что ради такого можно хоть каждый день кровь сдавать, вызвала ужас в глазах работницы, и она дала мне еще порцию, взяв обещание так не делать. Впрочем, необходимости в этом не было.

У всех постояльцев санатория были браслетики, цвет которых указывал на условия их пребывания. Были синенькие, у которых оплачено койка-место и питание, зеленые, которым были включены терапии и какие-то занятия по желанию, за остальное им приходилось платить дополнительно. У меня был красный. Я был из тех, кто ходит куда хочет, ест столько, сколько захочет, делает, что хочет... Словом, все включено. И десертами я мог обжираться, сколько влезет, что и сделал в первый день. Потом мне позвонил Фудаи с требованием не есть много сладкого. Переживал, видите ли, за состояние моих зубов. И я переключился на молочные коктейли, что его устроило.

Мои визиты по врачам были распланированы на полмесяца вперед. Сначала — по легкотне: кардиолог, невролог, хирург. Проверили мою физическую подготовку и растяжку, чтобы убедиться, что ежедневные нагрузки мое тело выдержит. Подивились моему недовесу и подобрали индивидуальную диету. Поставили брекеты на заднюю часть зубов, проинструктировали, как за этим всем ухаживать и выдали подходящие инструменты. Затем — флюорография, МРТ, ФРГТ и все прочее. Как ни странно, никаких страшных диагнозов мне не ставили, и Фудаи даже звонил и иронично удивлялся этому. Я так же иронично слал его нахуй.

Потом пошел психолог и нарколог. К первому я просто не хотел, а второй говорил со мной настолько вкрадчиво, что сомнений не осталось: это по наводке моего будущего продюсера. Судьба как-то уберегла меня от употребления наркотиков, ну, может травку пару раз курил. И честно в этом признался. Сдал повторно анализы, показавшие, что я чист. Психолог же мучил меня несколько дней подряд. Сначала — тестами, потом — беседами. Каюсь — врал ему, откровенничать с мозгоправами в мои планы не входило, а потом он просто не назначил следующую встречу. 

Попутно с этим всем я серьезно увлекся рисованием, посещая каждое занятие, если оно не пересекалось с чем-то обязательным. Купил себе блокнотик без клетки, в который зарисовывал все, что хотелось. На один рисунок убил уж очень много времени: то, что я видел при выступлении на прослушивании. Три силуэта, яркие софиты, глазища Фудаи Хитанао, которые я запомнил с фотографической точностью... Я вырвал листок с этим рисунком и отправил письмом по его адресу, не получив в ответ никакой реакции. Что ж, я ее и не ждал, вообще непонятно, зачем я это сделал.

Примерно в это время мы и встретились в общем холле. Это была странная встреча: он приехал минут на десять, придирчиво меня осмотрел. «Так и знал, что ходишь как бомж.» Всучил мне пакет с новой одеждой. Залез рукой в мои волосы посмотрел на отрастающие темные корни и попросил не красить голову, вроде собрался вести к каким-то своим стилистам, подбирать прическу. Я бы с удовольствием налысо постригся, но такое делать мне тоже запретили. 

— В остальном ты молодец. Я даже удивлен. — он тепло улыбнулся, а я воспринял этот комплимент в штыки и нахмурился.

Я вспомнил все его подъебки к моей внешности, проигнорированный рисунок, ту речь о том, что я лишь нужный ему образ и проект. Нет, мне не обидно, но пусть хотя бы не лицемерит.

— Давай без этого, Фудаи. Тошнить начинает.

Я перестал смотреть на него, но на периферии увидел, как он протянул ладонь к моему плечу, тут же одергивая.

— Ладно, Эртман. Заскочу на следующей неделе.

Непонятно, почему после этого разговора я почувствовал себя ужасно одиноким. Прошлая группа объявила мне бойкот и занесла номер в черный список, по моему предположению, с подачки Джейсона. Даже при наборе Алану звучали надоевшие три коротких гудка и сброс. Я пересматривал наши записи с концертов и ностальгировал весь вечер, пока не пришлось топать на сальсу. Там я зацепился с одной девчонкой: мы неплохо потанцевали в паре, затем пошли вместе играть в шахматы и жизнь показалась не таким уж дерьмом, когда мы обсуждали мюзиклы и книги, однако она уехала на следующий же день, оставив только номер мобильника.

Настоящие проблемы начались — как я и предполагал — с посещением проктолога. Только зайдя в кабинет, я еще надеялся отвертеться от осмотра, сославшись на отсутствие жалоб, но по какой-то воле судьбы именно этот доктор оказался непреклонным, заверив, что без этого он не сможет сделать запись в справке, позарез нужной Фудаи. В последнем он меня убеждал, когда мы контракт в ресторане отеля обсуждали. Типа, это обязательная для всех его подчиненных форма справки, и я тогда значения этому не придал. А теперь думал, зачем же тут проктолог. Думал и все пытался получить его подпись, но сдался, вспоминая о зеленой карте, которая совсем скоро попадет в мои руки. Если Фудаи нужно полчаса для запуска процедуры ее получения, сколько потребуется, чтобы дать этому задний ход? Один звонок и десять секунд на разговор? Рисковать мне не хотелось, особенно когда цена этого риска — неприятная медицинская процедура.

Осмотр прошел быстро, больше времени я потерял на попытку его избежать, а вот после началась полная хуйня. Доктор потратил примерно минуты две на запись чего-то в мою карту, а я тупил в желтую стену в его кабинете и ждал свободы. Надеюсь, разберу медицинский почерк и смогу прочесть его охуеннейший опус о состоянии моего здоровья. Но не все так просто: он с безразличием посмотрел на меня и спросил:

— Анальным сексом занимаетесь?

Заебись.

Вопрос был ожидаем, но все равно выбил из меня воздух. Как бы, я понимаю, он врач, и это — самый обычный вопрос для него, но для меня обсуждение этой темы оказалось одним из тяжелейших дел.

Хотелось соскочить, наебать, дескать, нет, а че там, все хуево? Ну пропишите что-то от запоров, будьте добры.

Но у меня желтые следы — последствия синяков — на бедрах. И тут уже умный человек сложит один плюс один. Хотелось закрыться где-нибудь и проораться. Физические ощущения врезались в память и стало мерзко. Я прям понимаю, насколько поник за те блядские секунды, что молчал.

— Да. — ответил я, все так же смотря в стену. Услышал скрежет ручки: доктор продолжил что-то писать.

— Направления на анализы. — он бросил стопку листов к краю стола. — Это получите в аптеке на первом этаже. Можете идти.

Я, не смотря на него, забрал кипу бумажек и в коридоре тут же опустился на лавочку. Анализы на ЗППП, прикольно. ВИЧ, гепатит, сифилис и так далее по списку. Я ударился затылком о стену, пришло понимание того, что у меня и впрямь может быть что-то из этого. Надеюсь, Фудаи выдадут только справку, и не дадут заглянуть в мою карту — медицинская тайна, как-никак. Там сейчас больше половины информации о моей заднице. 

Нужно было все отрицать.

Мне потребовалось около получаса, чтобы собраться с духом и добраться до процедурного, где я отдал направления и сел в уже знакомое кресло. С меня взяли четыре пузырька, и чувствовал после этого я себя настолько хуево, что не понял, как оказался в кафетерии, суя девушке доказательство сдачи крови. Видимо, выглядел я не лучше самочувствия. Она вышла из-за стойки и довела меня до диванчиков, затем принесла горячий приторный чай и три кусочка тортика, оставаясь рядом, пока меня не перестало трясти. Приговаривала что-то вроде:

— Я же просила тебя больше кровь не терять, что ж ты так...

А меня так и подмывало сказать, что тест на ВИЧ сам себя не сдаст. Но только ржал и говорил, что я сдохну ради ее десертов. Кажется, она испугалась всерьез, пришлось ее успокаивать, говорить, что это и впрямь в последний раз. Хоть кто-то за меня по-настоящему переживает, захотелось уснуть у нее на коленях, но это уж точно будет лишним.

В смысле, «на коленях» лишним, а не «уснуть». Я отрубился в комнате на пару часов, а затем поплелся на вокал, просидев серой молчаливой тенью на этом занятии. Меня даже не думали трогать, хотя обычно педагог докапывался до каждого раза по два-три. Наверное, пролегшие темные круги под глазами действуют на людей отпугивающе.

Больше я никуда не пошел. Принял горячий душ, попытался стереть кожу вместе со следами Джейсона, но мочалка оказалась слишком мягкой. Чуть не проблевался от вновь хлынувших воспоминаний: такое состояние у меня не было редкостью, но теперь я ел довольно плотно, и риск блевануть действительно был. Посидел, обнимая унитаз, но так и не свершилось. Еле нашел в себе силы добраться до кровати и увидел сообщение от Фудаи, пришедшее четыре часа назад.

«Жаль, что ты сегодня пропустил рисование. У тебя классно получается, не забрасывай.»

«ИДИ НАХУЙ» — пишу я в ответ, но тут же стираю. Затем — еще раз. Потом пишу сухое «Спасибо» и выключаю звук на телефоне. Но загоревшийся экран все равно оповестил меня об ответе, и я невольно прочитал его на виджете: «Нарисуй мне еще что-нибудь».

Первая мысль была нарисовать Фудаи с хуем во рту. Я посмеялся ей и собирался все-таки уснуть, но уже не выходило. Проворочавшись примерно часа два, я включил настольную лампу и сел за рисование, к утру получив неровного Ктулху. Похоже на рисунок шизофреника — по пятьсот раз проведенные размашистые линии, стертая до прозрачности бумага, резкая ретушь. Это отправилось в конверт, который с утра я отнес на почту. На этот раз ответ пришел быстрее.

«Я свожу тебя к психиатру, тут на первый взгляд тревожно-депрессивное расстройство.»

«В штанах у тебя тревожно-депрессивное расстройство» — написал я и опять хотел стереть, но случайно отправил. Охуеть. Удалил, конечно, но оно уже отметилось прочитанным. Я не сдержал улыбки, отписывая какую-то тупую отмазу, когда передо мной поставили дополнительную чашку чая.

— С девушкой переписываешься? У тебя милая улыбка. — сказала работница кафетерия, та самая, которая вчера меня опекала.

— А, не, случайно боссу написал, что он импотент.

— Случайно? — уточнила она, и я заверил, что да, заодно поблагодарив за чай. — Не за что, обращайся. Особенно, если будешь плохо себя чувствовать. Как ты, кстати?

— Вроде хорошо.

— И зачем тебе столько анализов сдавать? Чем-то серьезным занимаешься? Небось, в военную часть медиком идешь?

Ее догадки меня немного поразили. Я упоминал о своем интересе к химии, но знал ее на уровне одиннадцатиклассника. Почему военная часть — вообще без понятия. Я издал тихий смешок в кулак и чуть подвинулся на диванчике, освобождая ей место. Кажется, у нее очень большое желание сделать перерыв.

— Нет, я типа певец. — я показал ей запись с концерта, где мне довелось петь сольно. — Сменил продюсера, и он настоял на полном мед исследовании.

— Судя по всему, это продюсер сменил кого-то на тебя. — весело ответила она, возвращая мне телефон. — И кто он?

— Фудаи Хитанао.

Она удивленно протянула «о» и рассказала, что тут уже на протяжении нескольких лет то и дело кто-то от Фудаи наблюдается. Рассказала, что простых людей он не берет, и от каждого так или иначе все волком выли. Теперь понятно, почему за мной приглядывать приходится.

— Ой, мне пора работать. — сказала она, взглянув на посетителей буфета и плохо справляющуюся коллегу. — Заходи вечерком, я напеку печенья, и с тобой поделюсь, если споешь мне чего-нибудь.

— У тебя хоть гитара есть?

— Да. — она подмигнула и убежала.

Прикольно. В санатории были занятия по гитаре, но инструмент — один на всю группу, передавался по кругу и мне попадал минуты на две. А играть я умел, ну на таком, достаточно среднем уровне. Любил чуть побольше, оттого попеть песенки за печеньки нашел прекрасным времяпровождением.

Ах да, продюсер. После ухода временной собеседницы, я с опаской глянул на экран и прочел:

«Полагаю, я правильно сделал, что забрал тебя от Джейсона. Такой интерес к моим штанам...»

«🤮»

Я выключил телефон от греха подальше. Мне предстояло три-четыре кружка, приятный вечер и ожидание результатов анализов на ЗППП.

Я отдыхал здесь еще чуть больше полумесяца. Набрал несколько килограммов, на радость врачам, поправил дыхалку физиопроцедурами и отсутствием курения, прошел курс принятия витаминов, вдоволь наплавался в бассейне и начитался книжек. Оторвался будто за всю свою жизнь. Фудаи приезжал еще пару раз, чтобы увидеть результаты, привезти мне еще одежды и будто бы перекинуться парочкой ничего не значащих фраз.

Витамины ли тому виной или природа, но за этот месяц мои волосы отросли достаточно, чтобы мне состригли крашенные концы, и при этом я не выглядел додиком. Конечно, теперь прическа была гораздо короче той, что я привык носить, но натуральные волосы были такими мягкими и приятными на ощупь, что уж лучше так. Фудаи попросил отращивать, с намерением вернуть мне прическу моих четырнадцати лет, и я был с ним солидарен. Наверное, следующая фотка в паспорте будет примерно такая же.

Как ни странно, опасения по поводу ЗППП не подтвердились. Полагаю, это несказанное везение, ведь Джейсон частенько пренебрегал презервативом, а у меня как-то права голоса и не было. Я прям выдохнул, держа несколько листов с отрицательными результатами и неся это все к терапевту, чтобы получить последние подписи в справке, а затем сфотографировал ее и отправил Фудаи. Он тут же набрал меня, и я опять приготовился к ироничным подколам, на этот раз про мою личную жизнь. Короче, к оскорблениям приготовился. 

— Ну как, ты? — поинтересовался он, и я прям предчувствую какую-нибудь шутейку про венеру, и отвечаю тихо и ненавязчиво:

— Нормально.

— Тогда скажи, хочешь еще отдохнуть пару недель или уже готов к работе? Во втором случае поедем сегодня тебя заселять и знакомить с парнями.

Я, видимо, слишком уж был готов обороняться, ибо на эти безобидные слова у меня вырвалось:

— А их прыщи мои не испугают? Или кривые зубы?

Фудаи замолчал на несколько секунд, за которые я успел подумать о чем-то плохом, но его ответ выбил из колеи окончательно, и я сел прям в коридоре у стены, так как лавочки поблизости не оказалось.

— Прости за те слова. Я тогда действительно хотел тебя задеть, но больше не хочу.

Ну нихуя себе, откровения. Нет-нет, отмотайте назад, дайте мне попытки задеть. Так было легче и понятнее.

— Забей, я выебываюсь. Поехали к твоим парням, только дай мне время собраться.

— Думаю, ты к ним впишешься. Только не зажимайся, и все будет хорошо.

— Бля... — я уже вообще обессилил общаться, поэтому более путного ничего выдавить не смог. — Справлюсь.

Через два часа он обещал подъехать.