Осматривась осторожно и недоверчиво, ему всё ещё тяжело принять новую реальность внешнего мира. Холодного, уже совершенно неродного, даже в некотором роде неизведанного окружения, что за эти года так сильно изменился.
Йесод сомневается – стоит ли шагать вперёд? Картина будущего не обрисовывается, а воспоминания всё глубже и глубже тянут его назад. Где-то в глубине подсознания библиотекарь понимал – это уже нельзя назвать домом. Хотя, и некогда родной район тоже таковым не принять, ведь проведённые десять с небольшим лет смазали всю картину.
Есть ли смысл пытаться начинать всё заново? Или, всё же, стоит погрузиться в воспоминания, дабы избежать этот неприветливый мир? Чтобы он не выбрал, мужчине казалось, что это всё его раздавит, но он не знал, что сделает это сильнее.
Every time I follow my memories
I start feeling like I'm about to be brutally crushed
— Хей. — его окликивают, и Йесод оборачивается. Немного вяло помахав рукой с несколькими карандашами, Нетзач неспешно подошёл к коллеге, держа свободной рукой мольберт – не хотел тащить все свои принадлежности, хотя, если честно, был бы рад нарисовать что-то во всех его красках. — О чём задумался?
— Да так. Неважно. — сухо выдаёт Покровитель Технологических Наук, взгляд в сторону отводя - стыдно признавать, что боится неизвестного. Вернее, чувствует какое-то странное сомнение по поводу того, найдётся ли ему место в этом мире. Хотя, вряд ли можно назвать миром Библиотеку и гнездо L, да и Окраины тоже не сильно привлекательны.
— Я тебя слишком хорошо знаю, за столько-то лет работы. И уже выучил, когда ты врёшь. — Покровитель Изобразительных Искусств занялся установкой мольберта, но всё же внимательно слушал своего сегодняшнего напарника по вылазке на свежий, насколько его можно таковым назвать, воздух. — Давай, рассказывай о своих тревогах.
Он вздохнул, присаживаясь на лежащий рядом камень, рукой немного сминая край плаща. Говорить о своих тревогах – то, чему он научился за все годы своего существования как сефира. Но почему-то именно сейчас ком к горлу подступил, и слова никак не подбирались, хотя хотелось бы говорить на повышенных тонах, если не кричать.
Way too many things I've rejected, looks like it's just things I can't see
I wonder if it'd be OK to touch it just a little bit
Коснуться кого-то близкого тоже боится – немного старые страхи и привычки гложут. И всё же, осторожно свободной рукой касается плеча своего бывшего соседа по департаментам. Нетзач слабо улыбается, взгляд на Йесода переводя и несколько заметно радуясь такому жесту с его стороны.
— Можешь рассказать мне, даже если это невозможно описать словами. — начал подбадривать его тот, кого когда-то давно можно было назвать Джованни. Он сам был не очень хорош в словах – всегда выражал свои чувства на холсте или задушевных разговорах во время очередной пьянки, будь то в одиночку или в компании с кем-то, библиотекарь с этажа Технологических Наук это прекрасно знал.
А ещё в его памяти было то, что покровитель этажа Изобразительных Искусств всегда был прекрасным слушателем, который никогда не будет перебивать разговор без надобности. Тот, кого некогда звали Габриэлем, любил эту черту в собеседнике, пусть частенько ругает за безалаберность и безответственный подход к работе, какой бы ненавистной она ни была.
— Спасибо тебе, Нетзач. — тихо проговорил Йесод, ответив на чужую улыбку слабой-слабой, практически еле заметной, но такой же тёплой. Хотя он практически не любил проделывать этот жест – не видел смысла, да и десяток лет поведения хладнокровного давали о себе знать ещё тяжёлым камнем на шее. Но после, вздохнув, осторожно начал свой рассказ о своих страхах.
It's not that I'm looking for a plain and simple story
I just want to hear your voice
Художнику это было и нужно – разговор друга наедине, где говорит только он. Такая атмосфера, где каждый мог сделать что-то, чтобы открыться хоть немного за столько лет. Он давно хотел развеяться и побыть с кем-то из "верхних" сефир хотя бы наедине, и потому вылазка за пределы их десятилетнего заточения вместе с соседом из бывшего Информационного департамента была как раз для них обоих.
Он взял в руку, что украшена мелкими шрамами от приёмов и старых привычек, карандаш и начал делать первые штрихи первой своей картины. Пока не зная, что будет на ней, Нетзач просто следовал своему сердцу, которое и подсказывало ему примерный вид картины. Тишину его привычную прерывал Йесод, но того это не волновало – сам ведь предложил библиотекарю поговорить.
Хотя, если честно, голос того пусть и радовал, но сбивал с толку – общая желаемая картина никак не вырисовывалась, превращаясь в бессмысленный набор штрихов и растушевки. Что ему нарисовать? Он не знал, ведь всегда рисовал в тишине и одиночестве. Рисунки были просто были образами из прошлого или долгих энкефалиновых снов, а в этот раз ему хотелось нарисовать что-то другое.
I tried drawing just one wish
Doesn't really mean anything, though
Мечту? Нетзач никогда ни о чём не мечтал, и потому не знал, что рисовать. Да и что там - его мечта, нет, мечта и смысл жизни Джованни давно уже умерла. А настоящее его самого уже как-то не интересовало в дни Лоботоми. Однако, бросив взгляд на Йесода, говорящего о своём, ему впервые хотелось нарисовать его. Сейчас, такого погружённого в свои мысли, и одновременно расслабленного; горячо говорящего о том, о чём обычно не говорит. Прекрасный и серьёзный – таков был библиотекарь Технологических наук.
И пока тот говорил о своих переживаниях, сам же художник увлечённо ему внимал, от своей работы не отрываясь. Штрих за штрихом, взгляд за взглядом, слово за слово – и на холсте медленными, но уверенными движениями выводился портрет одного из покровителей в холодных лучах закатного солнца, который они так вовремя застали – библиотекарь Изобразительных наук отмечал, что почти всем коллегам подходят тёплые цвета, но не его старому товарищу по этажу.
Холодные цвета приятно дополняли Йесода, словно ему и место в этих прохладных гаммах и оттенках – Нетзач даже был рад рисовать его чаще, да вот только в этот раз в цвете совсем не выйдет. Но он не расстраивался, воодушевляясь тем, как потом на своём этаже будет наполнять рисунок жизнью – даже поздневечерние планы как-то позабылись. Вот только есть одно небольшое "но". Не принесёт ли вновь обретённая мечта боль ещё сильнее? Ведь их отношения нельзя назвать самыми лучшими.
I want to tell you, surely someday, I don't know but even now
Решится ли он на то, чтобы хоть немного улучшить их? Не знает, но прямо сейчас, ему лишь хочется только одного.
Hey, I want to, I want to see more
— Нетзач. Ты меня слушаешь? — Йесод пару раз похлопал, дабы привлечь внимание друга. Тот слегка вздрогнул, от рисунка отвлекаясь и переводя взгляд на библиотекаря, а после, переварив вопрос, кивнул.
— Да, я тебя слушал, змейка. — с улыбкой добавляет один из бывших сефир, наблюдая за реакцией "змеи". Тот чуть нахмурился, встал с камня и подошёл к другому, следом слабый подзатыльник тому отвесив. — Хахахах, ладно-ладно, больше так звать тебя не буду.
— А вот и будешь. Я тебя слишком хорошо знаю, чтобы вестись на эти обещания. — Йесод хмурится, но всё же несколько рад тому, что Нетзач всё ещё не потерял самого себя. Да и в принципе за эти десять лет страданий не потерять себя – уже награда. — Кстати, пока я говорил, ты что-то рисовал... Что же это?
Although there is nothing, look for something
Nothing being there, I closed my future
— То, чем я неосознанно дорожил все эти годы. То, что считал ничем. — покровитель этажа Изобразительных Искусств слабо улыбается, пальцем слегка растушёвывая карандашные тени рисунка.
There is nothing, but because there is nothing
I found it here; this melody
— Мелодия. — на выдохе произносит он, улыбаясь чуть сильнее. Это ощущение сравнимо со звучанием гармоний инструментов, с мелодией, и искусством. А ловя на себе непонимающий взгляд приятеля, слабо усмехается. — Ты – моя мелодия, Йесод.
— Ты точно не пил? — уточняет покровитель этажа Технологических Наук, всё ещё не понимая слов художника. Хотя, если честно, он часто его не понимал, но тогда это было из-за огромного количества стресса, вперемешку с алкоголем и энкефалином. Сейчас же атмосфера чувствуется лучше.
— Я не пил, змейка. — Йесод опять шипит на прозвище, но Нетзач это игнорирует. — Просто... Когда мы с тобой проводим время, мне всегда хочется творить. Однако тяжело назвать тебя музой, ведь тогда ты обиделся бы... И поэтому ты – мелодия. Мелодия, которую я отыскал в этом мире, нет, в этой жизни. Потому позволь мне и дальше видеть и слышать тебя, а так же проводить с тобой время.
Библиотекарь вздыхает, кажется, от воспоминаний старых, нет, воспоминаний Габриэля, когда Джованни так же бредил. Но сейчас это совершенно не похоже на бред из прошлого, а самая настоящая речь, которая может сойти за признание в любви. Это смущало и как-то беспокоило, но одновременно, почему-то, давало надежду и уверенность.
— Тогда, Нетзач, будь моим миром. — в заключении добавляет он, взгляд в сторону отводя – слишком неловко это всё получается. — Миром, где будет играть найденная тобой мелодия.
— Даже если я давно заброшен и почти разрушен? — уточняет Нетзач.
— Даже если и так. — кивает Йесод. — Ведь ты нашёл картину в этом мире, и превратил её в мелодию.
I'll make the image I found in an unknown world
An uncertain piece that blooms in the midst of cracking
Into sound