сепия

У сценария, что наполнен рассыпающимися пеплом в руках воспоминаниями, нет будущего, нет продолжения, в котором будут счастливы все. У истории, которая началась без чувств, не будет чувственного финала.

У песни, что повествует о необратимых изменениях в сердце,

не будет обратного действия.

Ибара стоит в центре огромного зала, надёжно защищенный веерами и плакатами фанаток; девичьи крики наполняют зал и утихают, послушно следуя нарастающему  голоса кумира.  

Колонки гремят от невообразимо громкой музыки, которая заставляет сердце сжаться и кровоточить, неприятно заляпывая руки в крови собственных чувств — болезненных, давнишних, как раны, которые Ибара хранит по слоями плотной школьной формы, под тонкими белыми сорочками, через которые только проницательно-любопытный Хиёри может разглядеть следы прошлого. 

Ибара стоит в тишине — если тишиной можно назвать песню.

И тишина его оглушает. 

Давит.

Душит.

“Пожалуйста, замолчи” — шепчет Ибара, умоляюще глядя на сцену. Декорации и свет бьют по глазами, неприятно отблескивают от всех отражающих поверхностей. Сцена такая же яркая, как певец, выступающий на ней.

Ибара тянется к нему рукой в тот момент, когда Юзуру протягивает свою ладонь в зал.

Он смотрит вверх со словами: “Всё благодаря тебе” — и Ибара тоже поднимает глаза. 

С балкончика ему снисходительно машет Тори. 

Ибара снимает очки — от блеска сцены у него болят глаза.

В своём тёмно-сером костюме и старыми воспоминания цвета сепии, 

он никогда бы не смог раскрасить чью-то жизнь.