Орителу не нужна помощь. Со всеми проблемами он справляется сам. Наверное, поэтому и держится на троне так долго — за ним не нужно присматривать, как за ребёнком, и убивать его не нужно. Он ведь умный, смелый, знает, что делает.
У него крепкие нервы и задорная молодая улыбка. Он умеет воевать, улыбаться и прикидываться дураком. Полезные навыки для короля. Для короля Домино — особенно. Древняя планета, древние традиции, древние праздники.
Сегодня как раз один из таких праздников. Древний, с долгой историей, с красивой легендой и кучей сказок. Орител опускает глаза и стискивает пальцы на призрачной оградке, стискивает до боли, до белых костяшек. Челюсть плотно сжата, колени ватные, разъезжаются в стороны. Орител жмётся книзу, к бетону и пыли, жмётся к дрожащим рукам носом и смотрит вниз. С интересом и страхом.
Он смелый, дерзит Ведьмам-Прародительницам, гонит их от своего королевства прочь. Бесстрашно бросается в битвы с министрами и коллегами-королями, ни секунды не раздумывая о собственной жизни. Потому что делает правильное дело.
Волосы на голове стоят дыбом. Не от страха, это всего лишь ветер. Пальцы дрожат, судорожно вцепившись в сухой бетонный угол, зубы стучат от ужаса. Напротив Оритела — дорога из шести полос. Ему даже не нужно считать, чтобы сказать точно. Он знает эту улицу, эти гостиницы с огромными вывесками, знает здание, на вершине которого оказался. Это башня из двух сотен этажей. Плюс подземный паркинг и собственный бассейн. Офис-центр. Башня, названная Рогом Дракона.
На вершине Рога Дракона ветер холоднее, чем внизу. Бьёт по телу, пытаясь согнать вниз, смахнуть на дорогу. Четыреста метров до смерти. Ветер будто живой, будто ехидный лентяй, ожидающий нового самоубийцу и помогающий ему стать бывшим самоубийцей. Мёртвым. Убитым. Размазанным. Оритела мутит, а губа начинает дрожать.
Машины внизу летят на огромной скорости, будто ножи в промышленной мясорубке. Когда он слетит, поток автомобилей разорвёт его на куски, и его тело оставит след длиной хорошо если в пять или шесть метров. Когда ветер собьёт его вниз, ошмётки мяса повалятся к ногам голодных помойных псов и прилизанных домашних собачек. Шесть литров крови разбрызжутся так, словно их было восемь. Орител плотнее сжимает челюсти, глубже дышит, повторяя приказ успокоиться, повторяя имена тех, кого любит, ради кого он должен выбраться отсюда, из ловушки, из западни.
Дорога подмигивает ему разноцветными машинами и яркими пятнами платьев красивых девушек. Пятна яркие, но крохотные, словно булавочные дырочки на бумаге. Орител их скорее представляет, чем видит. Представляет, как люди под ним будут проклинать чёртова суицидника, когда приедет полиция. Они не смогут пойти домой, к любимым. Застрянут на своих рабочих местах, будут отвечать на вопросы полицейских — которые тоже хотели бы пойти домой.
Вопросы роятся и в голове Оритела. Ему интересно, как выбраться отсюда, с одуряющей высоты. Самый быстрый вариант он отметает сразу же. Нужно выбраться так, чтобы выжить. Ветер толкает с новой силой, и Орител ползёт задом, ближе к центру серой площадки. Бетон под руками шершавый и холодный, продутый всеми ветрами и омытый дождями, избитый градом и изрытый обувью самоубийц. Второе название этой башни — Пик Смерти.
Как, как он сюда забрался? Не так. Кто перенёс его сюда? Тоже не то. Орител садится, осматривает площадку вокруг себя, ищет люк или крышку, или что-то подобное. Пусть даже лестницу на боку здания. Не находит. Хлопает себя по карманам и стонет от бессилия — он в пижамных штанах и майке. Вот почему так холодно. Вот почему ветер кусает плечи.
Но они просчитались. Те, кто перенесли его сюда. Сегодня ведь День Влюблённых, самый романтичный день в году. Марион будет искать его. Марион огорчится и пустит в ход всю свою магию, отыщет его на вершине Пика Смерти, а потом они найдут и накажут того, кто это сделал. Пока же Орител решает ждать, любуясь небом. Небо серое и склизкое, будто затянуто овсяной кашей. Тусклое солнце едва пробивается сквозь эту кашу и совсем не греет. Орител дрожит от холода, стучит зубами и вертит головой в поисках чего-то, что можно поджечь или накинуть на плечи. Но площадка чиста, будто кто-то прошёлся по ней веником.
Вдалеке Орител замечает красное пятно. Жирное, будто поросёнок в центре стола, с длинным розовым хвостом, оно изрыгает тонны красной пыли, распыляет по улицам города. Пятно неспешно плывёт к Пику Смерти, его хвост болтается на ветру и блестит буквами поздравления с праздником Влюблённых. Дирижабль по типу свадебного, осыпающего новоиспечённых супругов рисом. Этот рассыпает по округе красные пластиковые сердечки, жужжит мотором в хвосте и поздравляет столицу кислотно-розовыми словами. Злой ветер хватает пригоршню сердец, бьёт Оритела этой шрапнелью, пихает к краю. Орител закрывает лицо, падает на колени и слышит знакомый голос. Он говорит:
— Сам Орител встречает меня на коленях. Я польщён.
Орител поднимает голову и встречается взглядом с Ним. Валтор. Чудовищный сын Ведьм-Прародительниц. Валтор стоит твёрдо, будто ветер ему нипочём, и только плащ полощется на ветру, словно знамя победителя. Он улыбается, глядя на Оритела сверху вниз, сверкает глазами. Нахальный ублюдок. Орител хрипит, пытаясь перекричать ветер:
— Какого чёрта ты меня сюда перенёс?!
— Как грубо, ваше величество, — издевательски хмыкает волшебник, щёлкает пальцами, и его одежда, его плотный жилет, рубашка, узкие брюки — всё пропадает, оставляя его босым, в одном лишь плаще. Орител не успевает опомниться, как Валтор оказывается непозволительно близко, поднимает его голову коленом и говорит прямо в лицо: — Сегодня праздник любви. Я хочу позволить тебе показать, как сильно ты меня любишь.
Его плащ едва держится, спущен на локти. Ветер треплет его, треплет длинные волосы наглого мага. Орител невольно любуется впадинкой в основании его шеи, но молчит. Во рту сухо, не сглотнуть, не вымолвить ни слова. Валтор обнажён, его голая кожа касается груди Оритела, не прикрытой майкой, и греет лучше любого костра. Валтор убирает эту ногу, ставит рядом с коленом Оритела, и теперь в лицо короля Домино упирается его длинный белый член. Орител отшатывается от такого мерзкого угощения, жмурится, противно и стыдно. Будто ему, двухлетнему мальчику, показывают групповое порно.
— Тебе ведь хочется, — хрипло тянет Валтор, красочно проводя пальцем по всей длине от основания к головке, потирает крошечную дырочку и суёт палец в рот. — Я могу показать тебе, как это делается.
— Н-не надо мне н-ничего п-показывать! — заикается Орител, стыдливо отводя глаза. Лицо полыхает от жара, и никакой ветер не в силах остудить его. Валтор хохочет, медленно и негромко, как нормальный человек, и от этого страшно. Он должен быть маньяком, убийцей, чёртовым психом! Но он смеётся, как человек, услышавший хороший анекдот.
— Тогда приступай, — ласково говорит Валтор, отсмеявшись. Подходит ближе, вновь нависает со своим поганым членом, гладит его и сжимает у основания. Орител хочет сказать, что он справляется и сам, но Валтор опережает, добавляет: — Покажи мне свою любовь, и я верну тебя домой. К жене, — выплёвывает, будто отраву, чем вводит Оритела в ступор.
Он пользуется этим ступором, проталкивает член Орителу в рот и хватает за волосы. Первое желание — выплюнуть, второе — укусить. Орител вдыхает носом и почти выплёвывает, но слышит тихую просьбу:
— Ну хоть попробуй, сегодня ведь можно, — и снова впадает в ступор. Валтор просит о чём-то? Не приказывает, не угрожает. Просит. И аккуратно проталкивается глубже, давит членом на язык, заставляя раскрыть рот шире. Орител старается глубоко дышать, чтобы контролировать рвотные позывы, старается не касаться чужой плоти языком, но всё равно чувствует крепкую мышцу под тонкой кожей, слегка солёной на вкус. Неожиданно, но тошнота проходит. — Видишь, тебе вкусно, — с нежностью — чем снова ломает всякую логику — произносит Валтор, притягивает за волосы ближе к своему паху, просит: — потрогай меня руками. Я обещаю, тебе будет приятно.
В его голосе столько мольбы, что Орител забывает, кто перед ним, и неохотно, осторожно, касается подтянувшегося мешочка в основании его члена. Чуть сдавливает, оттягивает вниз и слышит тихий вздох, полный удовольствия. Собственное тело реагирует возбуждением, и Орител нарочно повторяет своё движение, сжимает губами член и насаживается головой глубже, чтобы снова услышать возбуждающий вздох.
— Видишь, хороший? — ласково говорит Валтор, опускается на колени и кладёт руки на живот Оритела. — Пожалуйста, сними эти штаны, и я покажу тебе, как ласкать мужчину.
Орителу не интересно, как это делать. Но интересно чувствовать на своём члене губы Валтора, его заклятого врага, нахального мага с манией величия и бесстрастной рожей. Сейчас его лицо светится от нежности, от любви — любви? — а сам он шепчет на ухо:
— Я много раз представлял, как делаю это. Как ласкаю своего Оритела, как вылизываю его яйца и глотаю его сперму. А он целует меня в губы и зовёт своим. Я сумасшедший, верно?
Не дожидаясь ответа, он высовывает кончик языка и обводит головку по краю, дразнит дырочку наверху и обхватывает губами, плотно прижимая щёки. Орител откидывается назад, опираясь на локти, и наблюдает за его действиями, за парадоксальным аппетитом, за довольством. Валтор отсасывает ему, поднимает счастливые глаза и насаживается головой по самое горло. Он делает так ещё два раза, дразнит плотными мышцами, а на четвёртый медленно насаживается ещё глубже, внутрь, в горло. Орител не может сдержать стона, чувствуя новое давление на свой член, чувствуя вибрацию, идущую из горла Валтора. Маг насаживается ещё, упирается носом ему в лобок и выписывает восьмёрку, глядя в глаза с хитрым прищуром.
Орител готов кончить от одного его вида, от вида своего члена у него в глотке. Уже почти, но Валтор выпускает его изо рта, плюёт и размазывает слюну по всей длине, облизывает, размазывает и снова плюёт. Он рвано дышит, держится за горло другой рукой и сипит:
— На живом члене это очень больно, хороший. Не верь актрисам в порно, это нифига не приятно. Если только ты не любишь своего мужика.
Он снова берёт его, вылизывает, пачкает головку слюной, очевидно, чтобы снова взять глубоко в горло — как актрисы в порно, которое он зачем-то смотрел, — а другую руку суёт себе за спину, под плащ, раздвигает пошире ноги. Оритела трясёт от понимания того, что будет дальше. Валтор снова впускает его член себе в глотку, снова упирается носом в лобок, но теперь высовывает язык и пытается облизать ему яйца, как в своих фантазиях.
Орител кладёт руку ему на затылок и делает два толчка, закусывает губу от наслаждения. Валтор отскакивает от него и кашляет, жадно хватает ртом воздух. Ему больно, — понимает Орител, и в груди клубком сворачивается нежность. Он протягивает руки, обвивает шею мага и целует в губы, сладкие, пахнущие ванилью. Валтор обнимает его за пояс, просовывает язык ему за щёку и стонет, стоит Орителу легко скользнуть по его языку губами. Орител сосёт его, как конфету, ведёт руками от шеи до пояса, гладит вздрагивающие от каждого касания бока и добирается до ягодиц. Упругие половинки будто бы сами ложатся ему в руки, Валтор прижимается к нему и выставляет их, желая изучения.
У него невероятно бархатистая кожа. Орител целует его в губы, позволяет сосать свой язык, сгорая от предвкушения. В ложбинке между ягодиц прохладно и скользко, будто Валтор заранее смазал свой анус. Орител добирается до сжатой дырочки и вставляет палец, случайно царапая кожу ногтем.
— Ты хочешь меня? — шепчет Валтор в губы, нервно сглатывает и ждёт ответа, с надеждой глядя в глаза. Орител обнадёживает его, выдыхает в губы:
— Хочу. Поворачивайся.
И Валтор подчиняется. Бросает свой плащ на холодный бетон, послушно встаёт на четвереньки и оттопыривает зад, блестящий от смазки. Орител вставляет два пальца сразу и ахает от ощущения сдавливания. Анус у Валтор тугой, будто девственный — а может, он предлагает Орителу нечто большее, чем своё тело, предлагает свою невинность? От такой мысли рушатся всякие границы, все рамки, и Орител с нахальством разрушителя пытается втиснуть в узкую дырочку свой член, кажущийся сейчас слишком толстым и длинным. Валтор пищит, и стонет, и умоляет, разводит ноги шире, чтобы облегчить процесс.
Его дырочка красиво растягивается вокруг члена, принимает лишь половину. Орител гладит напряжённую спину мага, даёт время привыкнуть — он сдавливает своими пульсирующими мышцами, и любое движение может принести ему боль. Через несколько секунд Валтор подаёт бёдрами назад, пытаясь насадиться глубже, и Орител медленно толкается внутрь, медленно выходит почти до самого конца. Осторожно, неспешно, он проникает в узкую дырочку и слушает хриплые стоны Валтора. Ему хорошо, ему нравится, — а Орител дуреет от понимания того, что трахает своего злейшего врага, трахает сына Ведьм-Прародительниц, а тот стонет и умоляет ещё, ещё, быстрее и глубже.
И он был девственником до этого. Ни один мужчина не бывал там, куда он пригласил Оритела. Наглый, самовлюблённый волшебник дёргает бёдрами, неумело стараясь получить больше. Орител подхватывает его бёдра, сжимает чуть сильнее, чем нужно, и начинает наращивать темп. Быстрее — и Валтор роняет голову на сложенные вместе руки, сжимает пальцами свой несчастный плащ. Глубже — и он вскрикивает от наслаждения, сдавливает гладкими стенками. Он умоляет остановиться, и Орител выходит из него, непроизвольно хвалит:
— Ты просто чудо, — спохватывается, придаёт голосу строгости, спрашивает: — Много до меня мужиков было?
— Ноль, — хрипит Валтор, перевернувшись на спину. Он высоко задирает одну ногу, закидывает её Орителу на плечо, другой обвивает пояс. — Давай, хороший, трахни меня вот так.
И Орител трахает. Дерёт его, как дешёвую шлюху, а не как трепетного девственника, натягивает почти до конца, вбивается со всей силой. Валтор громко стонет, кричит от некоторых толчков, поднимает бёдра навстречу. Он отдаётся с довольным видом, выгибает спину, тянется за поцелуем. Орител целует его, нежно касается ванильных губ языком, тут же проникает им внутрь, обводит дёсны и отстраняется.
Тесные стеночки плотно обхватывают, слишком плотно, чтобы держаться достаточно долго. Орител закусывает губу, накрывает рукой длинный член мага, дрочит ему в такт своим толчкам. Его нога лежит на плече, и Орител целует её, гладит носом бархатистую белую кожу, слышит тихие слова, чудом не унесённые ветром:
— Я люблю тебя, Орител, будь ты проклят!
Горячее тело бьёт крупная дрожь, а пальцы пачкаются в белёсой и вязкой сперме. Валтор хватает эту руку и суёт себе в рот, с наслаждением сосёт пальцы, собирая собственное семя. Орител кончает с бешеным рычанием и просто валится на расслабленного мага сверху, перекатывается набок, легко выскальзывая из его тела.
Ему хорошо, и даже ветер не пугает его. Он слушает, как дышит Валтор, считает мгновения до конца этой относительной тишины. Он услышал то, что сказал Валтор. И должен отреагировать. Потому что иначе это будет трусостью, будет предательством его чувств. Орител не привык топтать чужие сердца, а потому выбирает стрелу помягче:
— Твои Матери не будут рады об этом узнать.
— А я-то как рад! Но сегодня ведь праздник, сегодня можно, — печально хмыкает Валтор, глядя на тусклое февральское солнце, безжизненное на фоне серой пелены, скучное на фоне пузатого дирижабля. — А они... Я для них вещь, способ получить желаемое. Они попытаются подложить меня под тебя, чтобы украсть то, что им нужно.
— А что им нужно?
Валтор молчит, и Орител понимает, что задал неправильный вопрос. Он мог спросить о Валторе, о его чувствах, но он спросил о его Матерях. Он слышит ответ:
— А ты будешь ласкать меня, чтобы не дать им это украсть. Для тебя я тоже вещь, правда?
Орител прикусывает язык и вместо слов легонько гладит белый живот, украшенный крепкими кубиками. Кожа холодная и скользкая от пота, ветер кусает с новой силой. Валтор грустно улыбается, прикрывает глаза и сразу становится самим собой: бесстрастным, спокойным. Отстранённым, будто он не сейчас и не здесь, будто Орител и эта многоэтажка — всего лишь миражи, рождённые его воспалённым разумом. Новые слова срываются с губ прежде, чем Орител успевает понять их смысл:
— Ты мог бы присоединиться к нам. Вместе мы заточим их.
— Присоединиться? — смеётся, сверкает острыми клыками, какими впору разрывать глотки. — К кому мне присоединяться и ради чего бросать привычную жизнь? Ради женатого мужчины с двумя детьми? Ради того, кто трахает меня лишь потому, что у жены из-за младенца сдают нервы? Жизнь подстилки — не та, которой я хочу.
— Я мог бы жени...
— Не надо давать обещаний, которые не в силах выполнить, Орител. Ты не любишь меня. Ты трахнул меня, чтобы я отнёс тебя домой, и лжёшь ради Огня Дракона в твоей Команде Света. Я знаю, что у моих чувств нет будущего.
Он лежит на спине, глядя в небо. Возможно, это игра света и тени, но Орителу кажется, что на виске Валтора блестит тонкая дорожка влаги. Он натягивает штаны и ёжится от пронзающего всё тело ветра, торопит:
— Давай, переноси.
Маг встаёт на ноги, печально улыбаясь, и поднимает ладонь с голубыми трещащими молниями между пальцев. Он шепчет одними губами, и из-за ветра Орител вынужден читать по губам:
— С праздником, любимый.
<center>* * *</center>
Орител с трудом размыкает веки. Нахальный луч солнца пробивается сквозь щель в занавесках и бьёт в глаза, заставляя проснуться. Или хотя бы перевернуться на другой бок. Орител елозит под тёплым одеялом, но к солнцу подключается писклявый будильник, а против них двоих у короля Домино нет шансов.
Он нехотя сползает с кровати, бросает сонный взгляд на спящую Марион — она почему-то может спать, когда пищит будильник, — и его сердце наполняется нежностью. День Влюблённых. Самый романтичный день в году.
Он идёт в ванную, ёжится от непонятного холода. Вместо того, чтобы встать под душ, разглядывает себя в зеркале. На лбу едва различимый ожог. Орител наклоняется над раковиной, трогает свой ожог — или пятно, или родинку, или ссадину, — пальцем, а с головы падает что-то мелкое. Оно запуталось в волосах, пока он спал. Может, серёжка Марион. Орител опускает взгляд на мелкий предмет и хмурится. Мелкое пластиковое сердечко.
Он смывает сердечко в раковину и идёт в душ.