Ночь бывает разной – бывает легкая, как ситец, через которую почти проглядывает утро. Весенние ночи, когда яблони в саду нежно светлеют цветами, на ощупь как батист – едва ощутимо лежат на плечах, колыхаясь от малейшего дуновения ветра. Байковые ночи случаются под август, когда те самые яблони клонят ветви к земле, неспособные нести налитые дополна плоды.

Тоня больше всего любит бархатные ночи посреди зимы, когда снег укрывает землю глубоко и ровно, когда он голубовато переливается в свете звезд. Бархатные ночи обволакивают, топят в себе и не дают вырваться из объятий, заставляют упиваться собой и не отпускают пока не изопьешь всё до дна. Тоня никогда не сопротивляется таким ночам – да и вообще любым. Ночи она любит.

Сегодняшняя ночь – осенняя, шелковая, выскальзывает из рук, оставляет прохладное воспоминание. Ее Тоня тоже любит.

Сад обвит поалевшим диким виноградом, под ноги попадают опавшие яблоки и облетевшие кленовые листья. Леся вдыхает полной грудью, и Тоня усмехается, чтобы не повторить за ней. Леся знает, что дышать ей не нужно и уже почти не дышит. Но запахи ей нравятся, и она вдыхает шелк осенней ночи, приправленные сладостью яблок и листвы.

Ночи Тоня любит. Тоня любит и их ночные променады, и ночные полеты, и даже просто ночи, когда они сидят в малой гостиной и жгут свечи, читая. Тоня не любит дни.

Тоня не считает уже, сколько лет назад она в последний раз видела день, но по воспоминаниям день был слишком яркий, как бальная зала, залитая искусственным светом, и таким же пошлым. День несет в себе обжигающую смерть, день хуже серебра. Кажется, когда Тоню обратили, день как раз таким и был – серебристым, как лист тополя.

Дни Тоня не любит. Дни — это время, когда их с Лесей разделяют разные гробы. Прочные дубовые крышки – как каменные надгробия. Тоня как-то ходила к своему – сильно после того, как она узнала, что ей его установили. Лесе тоже вырыли могилу и тоже положили в нее пустой ящик – об этом рассказал Олег несколько лет назад. Только ей поставили простой деревянный крест. Тонина семья расщедрилась на массивный мрамор с богатой резьбой. «Любимой дочери, пропавшей без вести».

— Не желаете пролететься по округе, ma chère?

Леся задумчиво смотрит на небо, оглядывается вокруг, вновь вздыхает полной грудью.

— Облака низкие, потом волосы будут виться еще сильнее.

— Ваши волосы прекрасны любыми, comme vous. Но если вы не хотите, я не настаиваю.

Леся мягко улыбается и берет ее под локоть.

Шелковистость ночи неизбежно ускользает, становится шероховатой – близится рассвет. Тоня почти ненавидит рассветы, они укладывают ее и Лесю по разным гробам. В самом деле, давно пора наведаться к гробовщику и заказать один на двоих, попросторнее. Но пока что пора возвращаться в поместье.

— Спокойного вам дня, Антонина Эдуардовна.

— До вечера, mon amour, - говорит она и закрывает крышку Лесиного гроба.

Шелк становится серебром, беспомощно стучась о бархат занавесок. Тоня закрывает глаза – до следующей ночи.