— Дим, ну побереги себя. Я всё понимаю, но…
— Да пошла ты. Ни черта ты не понимаешь, — мужчина злобно зыркнул на сердобольную соседку, жившую в квартире напротив, и, плюнув ей под ноги, повернулся к своей двери.
Трясущимися руками выудил из кармана ключи и попытался открыть дверь. После нескольких попыток ему всё-таки удалось попасть в замочную скважину. Четыре поворота ключа, скрип замка, и дверь с протяжным скрежетом открылась. Из квартиры сразу потянулся затхлый запах, свидетельствовавший о том, что окна в помещении не открывались уже недели две как минимум.
— Запустил ты себя, Дима. Надо дальше жить. Пора уже…
— Пора уже тебе заткнуться, — снова перебил он соседку и, шатаясь, переступил порог квартиры. Стукнул о дверной косяк пакетом, чьё содержимое наполнило подъезд эхом стекольного звона. — Не лезь ко мне. Просто оставь меня в покое.
Старушка только сочувственно покачала головой и вздохнула.
Дмитрий закрыл дверь и прислонился к ней спиной. Дышать в квартире было тяжело, но он уже привык. Кружилась и болела голова, тошнило, во рту пересохло. Чувствовал он себя прескверно. В такие моменты в его мыслях мелькали огоньки, сигнализировавшие о необходимости изменить нынешний образ жизни. Но они вспыхивали и угасали слишком быстро, словно перегоревшие лампочки.
Просидев под дверью несколько минут, он поднялся и, опираясь свободной рукой о стену, а другой прижимая к себе пакет, направился в кухню. Мокрыми от пота пальцами щёлкнул по выключателю; пыльная лампочка озарила запущенное помещение жёлтым светом. Из-под раковины, где стояло мусорное ведро, тянулся неприятный запах испортившейся пищи.
Дмитрий тяжело плюхнулся на стул, достал из пакета две бутылки водки и поставил на стол, пакет смял и закинул на гудящий холодильник. Глубоко вздохнув, взял со стола стакан, сполоснул его и на треть наполнил его. Достал из холодильника кусок варёной колбасы и подобрал со стола чёрствую горбушку.
Лампочка мигнула и погасла. Дмитрий этого даже не заметил, молча смотрел на свои пальцы, сжимавшие стакан.
Встал, уронив стул, но не обратил на это внимания. Кое-как добрался до гостиной, где упал на диван, отчего тот противно заскрипел, и мужчине показалось, что от этого мерзкого звука можно оглохнуть.
В комнате, как и во всей квартире, пахло пылью и затхлостью. Шторы плотно задвинуты, помещение давно не видело солнечного света. Вся мебель покрыта плотным слоем пыли. Вся, за исключением невысокого столика, на котором стояла фотография в серебристой пластиковой рамке.
Из-за тошноты Дмитрию не удавалось уснуть. К горлу то и дело подступал ком, но мужчина знал, что скоро это пройдёт и полегчает. Он уже давно привык к плохому самочувствию.
Дмитрий непроизвольно посмотрел на фотографию и не отвёл взгляда. На ней были запечатлены Дмитрий со своей женой и дочерью. Все улыбались и были счастливы. Фото было сделано за несколько дней до ужасной автокатастрофы, унесшей жизни дорогих ему людей.
В тот день он был на работе. Как обычно заполнял документацию, шутил с коллегами, пил горячий кофе, строил планы на выходные. За окном как обычно куда-то спешили люди и изредка пробегали бродячие собаки, ворковали и заглядывали в офис сквозь грязное стекло голуби и воробьи. Погода сменяла тепло на холод, грозовые тучи на белоснежные облака, оглушающий вой ветра на уличный шум. Всё было как обычно. Казалось, ничто не способно нарушить привычный жизненный уклад.
Когда Дмитрию позвонили и сообщили о произошедшем, он, ни секунды не раздумывая, отправился в больницу. До последнего надеялся, что это какая-то нелепая ошибка, чей-то идиотский, очень жестокий розыгрыш, страшный сон, что угодно, только не реальность. С каждым шагом к палате отчаяние подбиралось всё ближе, поглощало надежду.
Соня, его жена, умерла на месте. Семилетняя Жанна умерла через несколько дней, так и не придя в сознание. Его дочь, которой он ни в чём никогда не отказывал. Дочь, которую водил в парк по выходным и покупал её любимое шоколадное мороженое. Дочь, которой читал перед сном сказки и отвечал на сотни вопросов. Он не хотел верить, что такое могло случиться с его семьёй.
Первые дни Дмитрий отказывался в это верить. Он был разбит, жил, будто в тумане, не мог ни на чём сосредоточиться. Не до конца понимал, почему коллеги и соседи выражают свои соболезнования и предлагают помощь. Из жизни исчезли все краски, сползли, как краска со стены. Всё вокруг стало серым и пустым, всё потеряло смысл.
Полностью своё горе он осознал, когда обнаружил в кармане любимую заколку дочери — блестящую зелёную стрекозу. Вспомнил, как подарил её Жанне, как Соня закалывала непослушные дочкины кудряшки, как тем утром девочка выронила заколку на крыльце и, не заметив, поспешила сесть в машину.
Всё осознал, но отпускать не хотел. Сидел на кухне, поддавшись слезам, вспоминал голубые, будто лазурит, глаза жены. Вспоминал улыбку Жанны, её радостный смех. Перебирал в памяти все прогулки в парке, походы в зоопарк и торговый центр, поездки к родственникам и загород. Раз за разом прокручивал в голове воспоминания о всех праздниках, где Соня обычно готовила грандиозный ужин, а Жанна весь день вертелась под ногами, желая помочь.
Вспоминая всё хорошее, Дмитрий пытался смириться с тем, что больше ничего не будет как раньше. Больше не будет добродушных замечаний Сони, просьб и вопросов дочери, больше не будет той тёплой и уютной атмосферы, обычно царившей в квартире, когда вся семья собиралась за столом или садилась на мягкий диван в гостиной, выбирая фильм для вечернего просмотра.
Дмитрий не мог не думать о родных, о прошлом, о моментах, которые больше никогда не наступят. Не в силах больше мириться с утратой он нашёл утешение в ополовиненной бутылке, оставшейся с новогодних праздников и задвинутой в дальний угол.
Полегчало. Алкоголь унял боль, терзавшую душу. Плескавшихся на дне бутылки остатков было мало, чтобы полностью заглушить всепоглощающую тоску и отчаяние. И Дмитрий решил купить ещё немного. А потом ещё. Затворничество прерывалось редкими походами в небольшой магазин, расположенный на первом этаже многоквартирного дома.
Водка помогала забыться, заменяла горечь утраты на головокружение и пелену перед глазами. Воспоминания теперь нечасто навещали Дмитрия; приходили, когда не получалось погрузиться в спасительный сон. Возникали, когда заканчивалось действие алкоголя.
Вот и сейчас, с трудом фокусируя взгляд на фотографии, Дмитрий вспоминал свою жену.
Впервые он увидел её, когда, сдав последний экзамен на втором курсе юридического университета, собрался пойти домой, а она, робкая и неуверенная, спросила у него дорогу. Он проводил Соню до нужного ей кабинета, а затем устроил ей небольшую экскурсию по университету. Тем летом они много гуляли под ласковым июньским ветром, тёплым июльским дождиком и жарким августовским жарким небом. В то лето он понял, что жить без неё не сможет. Через несколько лет они поженились, а ещё через несколько лет родилась Жанна.
Жизнь была идеальной: счастливая семья, хорошая работа. Работу он потерял тогда, когда впервые после трагедии взял в руки бутылку: много чего наговорил начальнику, сам толком не понимал, что несёт; на следующий день ему сообщили, что он уволен.
Отвлекшись от воспоминаний, Дмитрий подумал о странности и несправедливости жизни: сегодня у тебя есть всё, что нужно для счастья, а завтра из-за какого-либо происшествия ты теряешь всё, чем дорожил. Всё, чего ты достиг, не жалея на это ни времени, ни сил, перечёркнуто. И ты сам потерян.
Одним утром, подойдя к зеркалу, Дмитрий едва узнал себя. Из некогда спортивного и привлекательного человека он превратился в обрюзгшего алкоголика. Умывшись холодной водой, он достал из шкафа чистую рубашку. Последнюю. Пустые бутылки поставил к стене, рядом с кучей других. Алкоголь кончился, нужно купить ещё. Отказываться от него сейчас Дмитрий был не готов.
Выйдя из квартиры, он снова столкнулся с соседкой. По осуждающе-сочувствующему взгляду Дмитрий понял, что она сейчас скажет. Старушка, не проронив ни слова, подошла к нему, положила сухую ладонь ему на плечо и взглянула прямо в глаза.
— Хватит, Дима. Остановись, пока ещё не слишком поздно, — едва слышно произнесла она.
Дмитрий не смог ничего ответить. Вернулся в квартиру, мысленно поблагодарил соседку.
Он сидел по дверью и вспоминал семью, собираясь с ней проститься.