Не получилось. В очередной раз ничего не вышло.
Ацуши устало кинул на кровать куртку, в которой выходил на улицу и сел на старый диван, натужно скрипнувший даже под его небольшим весом.
Он сглотнул комок в горле и посмотрел на свои руки. Осознание собственной слабости жгло пальцы и ладони, проникало под ногти и по венам разбегалось по телу вместе с кровью. Все быстрее и быстрее.
Как же он сильно устал.
Жить на бегу, постоянно скрываясь, оказалось нелегко. Но альтернатива оказаться пойманным пугала сильнее. Ведь на этот раз даже правительство сочло их преступниками.
Иногда он даже допускал крамольную мысль, что лучше бы его и агенства пути никогда не пересекались. Но непохоже, чтобы у него хоть когда-нибудь был настоящий выбор.
Нет, Ацуши не жаловался. Он нашел друзей, почти семью, обрёл крепкие связи, на которые и надеяться не мог. Особенно, когда дело касалось этого человека. Иногда смотреть прямо на него ог не мог – из благоговения, пожалуй.
А ещё из-за того невнятного ощущения, изредка поднимающегося из глубин сознания. Оно появлялось редко, когда Ацуши наблюдал за Дазай-саном, за его действиями, когда стряхивал с себя это ощущение привычного ленивого комфорта, пусть и прерываемого многочисленными инцидентами; видел какая бездна смотрит с другой стороны карих глаз.
Ацуши на самом деле дураком не был. Просто привык, что лучше вообще сидеть тихо, пытаться выполнять чужие поручения и по возможности никому не мешать. Если его при этом считали недалёким и нытиком, он, собственно, не возражал. Он сожалел о множестве вещей, боялся ещё столько же, потому, возможно того и заслуживал. Возможно проще было бы просто и дальше не вдумываться. Плыть по течению.
Но возможно потому у них ничего и не выходит. Они раз за разом полагаются на Дазай-сана, сами при этом почти ничего не делают. Ацуши за собственную слабость и откровенную неспешность в действиях стыдно, но он здесь не один так себя ведёт.
Что он представляет из себя в принципе сам по себе? Что может предложить им кроме собственной способности?
Ацуши судорожно выдохнул и зажмурился. Его мысли бегали по кругу, как паровозик на детской железной дороге, которую он однажды видел в магазине, куда они заходили по поводу одного из дел агенства. Так никому помочь не получится – ни друзьям, ни другим людям. Но вот он сидел здесь, скованный страхом.
Точно такой же бесполезный, когда этот человек убил Акутагаву. Ты просто стоял и смотрел, не так ли?
В голове прозвучал знакомый голос, и Ацуши зажал пальцами уши. Он не желал его слушать, потому что каждый раз эта иллюзия из прошлого приходила в поразительно верное время и говорила именно те вещи, от которых он отчаянно желал забыть хоть на минуту.
– Я не хотел, – прошептал он. – Я все равно ничего не мог сделать.
Ацуши не надо было даже оборачиваться, чтобы увидеть усмешку на лице директора – человека, буквально создавшего его, заменившего ему семью. И, вместе с тем, превратившегося в его персональный кошмар. Даже после его собственной смерти.
Или ты хочешь себя в этом убедить. Ты ведь даже не пытался.
Он знал, что тот прав. Целиком и полностью. И мог только ненавидеть себя. Ацуши не любил задумываться над собственными действиями, зачастую потому что это заставляло его постоянно сомневаться: действительно ли он думает так, а не иначе, хочет этого, а не другого.
А сомнения непозволительны. Оно въелось так глубоко под кожу, это знание. Но ему не помогало. Сколько себя Ацуши помнил, его поведение, его действия, всё, что пытался делать именно он, приносило беду. Лучше всего выходило, когда он просто слушался Дазай-сана или Куникиду-сана. Тогда количество проблем, которые он доставлял, резко уменьшалось.
Тебе действительно проще, когда за тебя подумают и скажут, что делать. Ты всегда так жив и меняться не хочешь. Разве так происходит взросление, Ацуши? Так и будешь продолжать плыть по течению?
Ацуши потряс головой и сжал пальцами виски. Он действительно понимал, что пора действовать самому, думать своей головой. Другие не могут прожить за него его собственную жизнь. Принимать решения должен он сам. Ради чего он остаётся здесь? Он считает правильным их позицию. Но почему?
Если уж на то пошло, оказался среди них Ацуши от безысходности, а после просто привык. Казалось, что все неплохо. Он вроде бы нашел своё место. Однако в глубине души он всегда знал: лишь один-единственный человек значил для него целый мир. Ради него он готов был на всё.
Вот только сам Ацуши прекрасно понимал, что неинтересен именно этому человеку. Из всего, что он желал, никогда не достичь желаемого. Он видел чужую тьму так близко, что она готова была поглотить, и бежал навстречу. Всё, чего ему хотелось, найти, нащупать эту связь между ними, превратить ее в стальные узы.
Но ведь это лишь иллюзия. Его желание оказаться нужным.
Возможно, ты хочешь чего-то ещё? Более доступного?
Ацуши запустил пальцы в волосы. О чём он вообще думает? Их могут отыскать в любой момент, а он сидит и страдает о том, что все равно не может изменить. Малодушничает, поддавшись слабости который раз за последние дни. Его душа словно готова была расколоться напополам. Возможно тогда ему станет легче.
В чём на сей раз состояла ошибка? Что он может сделать, чтобы помочь остальным? Неужели действительно лучший ответ – не мешать. Да, он не такой умный как Рампо-сан, и до Дазай-сана ему очень далеко, но если просто сидеть сложа руки, ничего и не поменяется.
Он бездумно включил старенький телевизор. Некоторое время шли новости, а после заговорили о побеге из тюрьмы в Европе. И это название. Не может быть. Ацуши вздрогнул и ошарашенно уставился в экран. От картины бойни, которую пусть и с цензурой пустили в эфир, ему сделалось дурно.
Что за чертовщина происходит? Нет, он подозревал, что Дазай-сан найдёт способ сбежать оттуда. Возможно они все ожидали чего-то подобного, но чтобы с такими потерями. Им вроде уже и нечего терять, но всё-таки…
Он сжал руки в кулаки и сделал глубокий вдох. Если сбежал и тот человек, и Дазай-сан, то что-то изменится. Сердце колотилось в предчувствии скорых перемен, на которые никто из них не мог повлиять. Ацуши хотел ещё раз увидеть чужую тьму, прикоснуться к ней. Ведь это то, ради чего он живёт. Именно поэтому не желает видеть очевидное.
Ты видишь. Просто предпочитаешь пропускать все мимо собственного восприятия. Ты слушаешь, но предпочитаешь не слышать. Как думаешь, что произойдёт, если этот человек выберет другую сторону? Вы справитесь сами?
Ацуши потряс головой. Ни о чем подобном он и думать не желал. Перед всеми улыбался, возражал, но на самом деле прекрасно понимал, что ничего они не сделают. И все его нелепые попытки, оправдания прежде всего имеют одну цель – сбежать. В конце концов, только этим он и занимается. Он гнал от себя невесёлые мысли и задыхался от страха.
Нет. Дазай-сан не станет этого делать. Ведь агенство – его друзья, почти семья. Но Ацуши прекрасно знал, что на сей раз самоубеждение не сработает. Он достаточно далеко бежал от себя, чтобы устать от этого. От себя самого.
Нужно не прятаться. Взглянуть в глаза чужой тьме, принять её, и, в то же время, темноту собственной души. Если он сможет аккуратно нить за нитью сплести эти узы, то будет счастлив, а не преуспеет – то хотя бы попытался.
Решимость разбилась о трель телефонного звонка. Ацуши аккуратно подцепил аппарат со столика и посмотрел на экран, где отображался неизвестный номер.
– Алло? – негромко спросил он, поднеся трубку к уху.
– Привет, Ацуши-кун . Так и думал, что должен застать тебя в одиночестве. Рядом ведь никого, да?
– Никого, – глухо отозвался он. Ладони сразу вспотели, а глаза наполнились слезами. – Я так рад, что с вами всё в порядке, Дазай-сан. Я боялся…
– Ацуши-кун, можешь передать им, что я не вернусь? – интонировал он привычно расслабленным мягким тоном, но смысл слов ядом вплетался в разум, отказывающийся их принимать.
Сердце пропустило удар.
– Не вернётесь...но Дазай-сан...– в горле пересохло, пока он бормотал невнятные слова.
– Обстоятельства изменились. Помнишь, я говорил, что перешёл в Агентство по определённым причинам? Из-за друга, чью могилу ты видел… – он замолчал, и Ацуши с холодной отстранённостью понял, почему тот потрудился объяснить – потому что нужно извиниться перед тем, кого ты использовал с самого начала.
– Да, я помню…
– Иногда люди меняются. Иногда нет. Возможно ещё увидимся, – легко сказал он, и хотел уже повесить трубку, но Ацуши поспешно выпалил.
– Пожалуйста, позвольте мне пойти с вами, – взмолился он. Осознание пришло молниеносно. Если этого человека не будет рядом, то зачем это все?
Пожалуйста, нет. Он должен найти свой ответ. Не сейчас, когда он только нащупал тонкую ниточку, способную привести его куда-нибудь. Именно его.
Не оставляйте меня.
Как бросили его.
В трубке царило молчание некоторое время.
– Ты хотел спасать людей в агентстве. Зачем? – сейчас его голос почти был лишён интонаций, спокойный и сдержанный, почти холодный.
– Потому что для меня не имеет значения. Если я смогу идти за вами следом, – прошептал Ацуши едва слышно. Он помнил как тот относился к Акутагаве и панически боялся подобного. – Я научусь тому, что нужно. Я не буду приближаться, но, пожалуйста, позвольте пойти с вами.
Дазай ещё некоторое время молчал, а после негромко сказал.
– Записывай адрес. Будь там через час, – Ацуши поспешно нашел карандаш и заскреб на клочке бумаги трясущейся рукой неровные иероглифы. – И ещё кое-что. Никаких гарантий, что ты выживешь.
Ацуши всхлипнул и вытер нос.
– Я понял, – но в ответ неслись только равнодушные гудки. Однако сейчас его это не интересовало. Телефон, как и проинструктировали, он оставил здесь. В карман убрал только адрес и кошелёк с деньгами. А после вышел из квартиры и ни разу не оглянулся.
Сердце колотилось от страха и тревоги, но, вместе с тем, душа пела. Ему дали шанс. Ацуши не сомневался – если ему сказали прийти, то дальше все будет хорошо. Наверное, он поступает неправильно. И вообще он действительно ужасный человек. Но иначе он поступить не мог. Только принять это решение.
Теперь он найдет свой путь. Даже если ему придется порвать тысячи уз и сплести заново. Он будет пытаться измениться и постарается не убегать.
Ведь он сам не оставил себе выбора.