Гавань Ли Юэ почти пустовала — конкретно эта часть, народ в основном собрался у искателей приключений, чтобы поучаствовать в поисках сокровищ. Корабль подплыл к причалу.
Иногда Чжун Ли казалось, что судьба посмеялась над ним. За все прошедшие века: за каждую смерть, за каждое разрушение — за каждое неверное действие, он был так глупо подчинён человеческой природе.
Чжун Ли все ещё помнил Гуй Чжун, все ещё любил её — но той прошедшей любовью, воспоминаниями спокойной, прекрасной, божественной жизни и божественной любви. Воспоминания постоянно с ним. Даже когда отказываешься от титула Архонта, воспоминания никуда не исчезают и никогда не забываются. Всё хранится в его памяти, оставаясь навеки с ним, заставляя вновь и вновь переживать всю боль и счастье.
Спустя века и года сложно было представить, что хоть кто-то сможет её заменить. Гуй Чжун была изящна, мудра и одновременно с этим хрупка и невероятно милосердна. Аякс же не был похож на неё и каплей. Яркий вихрь — чистый хаос. Шутка судьбы. Чайлд-Тарталья-Аякс был его личным смерчем, разрушающим всё на своём пути.
Гуй Чжун была его лазурной лилией, в честь места их первой встречи. Аякс же был звёздной ракушкой, выплывшей на берег очередным штормом.
— Чжун Ли! — машет рукой Тарталья, светясь радостью.
На нём непривычно легкие брюки и широкая рубашка. Ни знакомого пиджака, ни маски Фатуи на нём нет. Лишь Глаз Бога привычно висит на поясе. Небольшой отпуск, неизвестно каким образом выпрошенный у Царицы. Всего лишь три дня.
Руки смыкаются на его шее, он прижимается близко-близко, прерывисто дыша в ухо. Чжун Ли мягко приобнимает его за талию, чуть сжимая, как бы говоря: что здесь, что рядом.
— Я скучал, — скулит Тарталья в ухо. — Очень-очень сильно.
— Я тоже, — мягкими чертами улыбается Чжун Ли. — Пойдём, ты верно не завтракал.
Ли Юэ был таким же, каким Чайлд его запомнил: пестрел яркими красками, улицы постоянно были оживлены, и люди ходили туда-сюда, постоянно переговариваясь о том о сём. Снежная была далеко не такой красочной — быть может из-за постоянного снега, а может из-за других взглядов на мир у жителей.
Чайлд любил Снежную, он с гордостью и честью служил Царице. НО Ли Юэ — город Моракса, уже второго Архонта, обратившего на него своё пристальное внимание. Но если бы потребовалось, Тарталья спокойно смог бы снова обрушить ураган на этот город, если бы потребовалось, Чайлд бы вновь устроил хаос.
И Чжун Ли это понимал, и оттого всё происходящее было более интересным и захватывающим. Аякс остаётся Предвестником, Моракс продолжает играть в человека. Когда-нибудь этот спектакль закончится, а театр сгорит — начнётся новая кровопролитная война. Но пока что никто об этом не говорит и не думает, пока что мир вертится между ними, и этого достаточно.
Дом Чжун Ли обычный. Просторная квартира на втором этаже, со всеми удобствами. На рабочем столе аккуратной стопкой лежат бумаги и красиво разложены письменные принадлежности, покрывало на кровати такое гладкое и мягкое, что Тарталья не мог не прыгнуть на него, нежась в объятиях мягкого матраса. Стены украшали различные картины, а на книжной полке в ряд стояли старинные потрёпанные книги. Всё было сделано очень тонко и изящно, не было того хаоса, который в своей комнате обычно устраивал Тарталья.
— Вроде и красиво, а вроде так скучно, — ухмыльнулся он, вставая с помятой постели. — Как ты можешь так жить?
Чужие руки обняли его за талию со спины, прижимая близко, позволяя откинуть голову назад. Аякс расслабился окончательно. Этого так давно не было, по этому так сильно он скучал. Это оказывается так невыносимо — жить без простого, маленького кусочка тепла. Жить, зная, что есть тот, кто защитит; жить, зная, что не всегда нужно бороться в одиночку против всего мира.
— Спокойно, — улыбается ему в шею Чжун Ли. — Не у всех есть желание разрушать всё вокруг.
— Очень смешно, Моракс.
И пусть время застынет. И пусть остановится весь мир. Он слишком устал от этих битв, от постоянной борьбы. Как же ему не хватает обычного домашнего тепла и уюта. Тарталья вскоре уедет в Инадзуму — известие о кончине Синьоры подбило их всех, но никто и не желал чувствовать скорбь или сожаление. Вот только решать всё равно что-то да нужно было. Сёгун Райден некто новый, ни один из Архонтов ещё и не пытался так поступить, как решила она. Сейчас всё зависит лишь от Царицы и от её решения.
Тарталья вскоре уедет в Инадзуму — и в этот раз он не уверен, что вернётся.