Засохшая пицца на завтрак и чай без сахара – что может быть «лучше»? Наверное, только страшная ломота по всему телу, звенящая боль в голове и жуткий сушняк. Однако несмотря на все утренние беды, Джисон находился в приподнятом настроении, ведь желание он все-таки исполнил, значит, выиграл.

– Умоляю, у тебя было такое лицо, будто ты прям там собирался проблеваться, – сказала Рюджин, заливая кипятком серый порошочек. – Ой, только не смотри так. Я же не заставляю это пить.

– Лучше бы ты воды из-под крана похлебала, чем эту парашу, – сморщился Джисон. Он терпеть не мог быстрорастворимый кофе.

– Не шумите, бога ради, – влез в их спор Чанбин, – иначе у меня точно башка расколется.

Дом после вечеринки находился в плачевном состоянии, поэтому Рюджин пришлось вызвать клининговую службу. Решив не мешать подруге, ребята быстренько доели завтрак, попрощались и отправились на остановку.

Утреннее солнце слепило так сильно, и, чтобы хоть как-то спрятаться от яркого света, Чанбин надел солнечные очки. Заодно и помятую рожу прикрыл. По улице туда-сюда сновали машины и автобусы, хотя сегодня был выходной. Некоторое время они шли молча, каждый думал о своем.

– Хани, нам надо поговорить.

– О чем? – прикинулся дурачком Джисон.

– Ты знаешь, – с укоризной посмотрел на него Чанбин.

– Прям здесь что ли?

– Да.

Неподалеку расположился сквер с деревянными лавочками. Усевшись на одну из них, спрятанную от посторонних глаз густыми кустарниками, Джисон принялся рассматривать свои кеды. Похоже, их тоже придется бросить в стирку.

– Скажи уже хоть что-нибудь, – вздохнул Чанбин, откидываясь на спинку.

– Но это ведь ты хотел что-то сказать, – возразил Хан.

– Окей. Не думаешь, что тебе нужна помощь?

– Тогда мне было плохо. Сейчас-то все хорошо.

– Когда у людей все хорошо, они не пишут «Я больше не хочу жить» поздним вечером.

На мгновение Джисон замер, пытаясь осмыслить услышанное. Он действительно писал такое, когда ехал на автобусе домой. И это странно, ведь в разговоре Минхо никак его не обидел, они довольно мило поболтали. В какой-то момент Хан даже почувствовал себя счастливым, а спустя полчаса чуть ли не рыдал, позорно прикрывшись воротником куртки, чтобы никто не увидел слез.

– Мне тяжело говорить о таком с тобой, – тихо произнес Джисон.

– Почему?

– Ты – мой лучший друг, и некоторые слова могут ранить тебя, а я этого совсем не хочу.

– Но я ведь не могу сидеть сложа руки и смотреть на твои страдания, Хани. Давай тогда найдем того, кому ты сможешь доверится.

– Мне нужно время, Бинни.

Отказавшись что-либо рассказывать, он уже сделал ему больно. Выглядит так, будто Джисон не доверяет другу, хотя это неправда. Как же сложно. Мало того, что нужно разобраться с собой, еще и о чувствах других приходится заботиться. В такие моменты хотелось оказаться где-нибудь в горах и заорать так сильно, чтобы с их макушек снег посыпался.

– Я обещаю подумать над твоими словами, – пытаясь хоть как-то загладить вину, Хан полез с обнимашками. – О, боже! У тебя на лбу!

– Что? – Чанбин поднял взгляд кверху.

– Складочка!! Хватит хмурится, Бинни, а то морщины появятся.

– Что ж ты так пугаешь, я чуть не поседел, – проворчал он, однако из объятий вырываться не стал.

Стараясь умаслить друга, Джисон предложил вечером поиграть в приставку. От такого предложения Чанбин просто не мог отказаться, поэтому согласился. Раньше они часто собирались так, но из-за учебы посиделки стали непозволительной роскошью. В отличие от Хана Бин хорошо представлял собственное будущее и уже во всю готовился к поступлению в спортивную академию. Да и родители его не были против, хотя он, вроде как, и не спрашивал их одобрения. Отношения в семье Со еще сложнее, чем у Хана. Едва Чанбину стукнуло восемнадцать, он съехал из отчего дома. В глубине души Джисон гордился смелостью друга, а иногда даже завидовал. Ему бы хватило и капельки уверенности, чтобы взять себя в руки и выбраться из этого болота.

– Домой-то поедем? – спросил Чанбин, вырывая Джисона из пространных размышлений.

– А, да. Пошли.

Нехотя расцепляя руки, Хан выпустил его из объятий. Вместе они дошли до остановки как раз, когда подъехал автобус №754.

– До вечера!

Проводив Чанбина, Джисон остался ждать своего рейса. Честно говоря, домой совсем не хотелось. Там его никто и ничто не ждет, кроме вечно недовольного отца и кучи домашки. На телефоне ни одного пропущенного – как-то даже подозрительно. Обычно мать начинает названивать с самого утра. Как назло, через пару минут подошел нужный автобус.

Уже в лифте, когда он поднимался на двадцать пятый этаж, его слегка затошнило, а это верный признак, что отец дома. Главное, сильно не ругаться при маме, иначе она будет переживать. Набрав в легкие побольше воздуха, Джисон открыл дверь.

В квартире было тихо. По-быстрому разувшись и сняв куртку, парень собирался шмыгнуть в комнату, оставшись незамеченным. Но не тут-то было. Из гостиной послышался мужской голос:

– Джисон, зайди сюда.

Потупив взгляд, он выполнил просьбу. Сквозь оранжевый тюль пробивалось яркое солнце, которое озаряло немного мрачную атмосферу в комнате. Отец сидел в роскошном бежевом кресле и работал за ноутбуком.

– Привет, пап, – кашлянув, чтобы побороть неловкость, произнес Джисон. – Мама дома?

– Нет, она ушла в магазин.

– А, понятно.

– Где ты был?

– У Чанбина. Я же оставил записку, разве ты не… – топчась в дверном проеме, мямлил Хан. Больше всего ему хотелось уйти, запереться в комнате и не выходить до прихода мамы. Под тяжелым взглядом отца он продолжал переминаться с ноги на ногу.

– Видел, – сухо оборвал мужчина. – Не подскажешь, который час?

– Полдень, – не заподозрив подвоха, ответил парень.

Они с отцом были похожи, как две капли воды. Для своего возраста мужчина выглядел довольно молодо. Именно от него Джисону достались густые, непослушные волосы приятного шоколадного оттенка, большие глаза и длинные тонкие пальцы, а от мамы – пухлые щеки.

– Много же вам задают, раз вы целую ночь и полдня над домашкой горбатитесь.

– Выпускной класс все-таки.

– Джисон, мне звонил учитель Бан. Почему тебя вчера не было на дополнительных по математике? – в голосе звучал металл.

– Потому что я решил посвятить это время чтению учебника по экономике, – спокойно ответил Хан, однако зардевшиеся красным цветом уши мгновенно выдали его ложь.

– Вот как.

– Ага.

Терпение отца было на исходе, и Джисон это видел. В любой другой раз они перешли бы на повышенные тона прямо с порога, не тратя времени на бесполезную игру в кошки-мышки. Хан-старший ведь не слепой, он прекрасно заметил растрепанную прическу сына, отекшее лицо и алые уши.

– Ну, я пойду заниматься? – предпринял попытку сбежать парень.

– Ладно. Но мы еще вернемся к этому разговору.

«Сейчас я слишком занят своей скучной работой, чтобы тратить нервы и силы на разборки с тобой, олух царя небесного, поэтому ступай с миром», – вот что на самом деле значили эти слова.

Заперев двери, Джисон завалился на кровать прямо в одежде. По-хорошему, следовало бы пообедать, только вот есть совсем не хотелось. Наверное, похмелье не до конца прошло. А может, отец увидел его зеленоватое лицо и пощадил. В любом случае, через день или два, они поругаются как следует. Теперь их ссоры кажутся такой обыденностью несмотря на то, что раньше Хан-старший души не чаял в сыне. Как испортить отношения с родными и стать позором семьи? Просто откажитесь поступать на юрфак.

Законы, экономика, право – при одной только мысли, что с этим будет связана вся его жизнь, Джисона начинало тошнить, и «утренняя болезнь» тут не причем. К черту! И так башка забита всяким мусором. Надо отвлечься.

– Интересно, как там Минхо-хен, – пробормотал парень.

К сожалению, номер тот не оставил, а значит, связаться с ним не представляется возможным. Поиски в соцсетях тоже не увенчались успехом. Так он и пролежал без дела в постели до прихода матери и наконец-то поел домашний суп с кимчи. Обед прошел за пустой беседой, отец опять говорил что-то о работе, а Джисон старался справиться с приступами рвоты, когда слышал «суд», «постановление», «апелляция» и прочую юридическую терминологию.

***

Выходные прошли за бессмысленными занятиями вроде пролистывания ленты инстаграма. К учебникам Джисон не притронулся и уж тем более не готовился к экзаменам. Наступлению понедельника он даже обрадовался, хоть какая-то смена обстановки.

– Привет, хен, – поздоровался он, подойдя на перемене к последней парте. – Как дела?

– Привет, нормально.

Минхо изо всех сил делал вид, что увлечен чтением параграфа. Опять строит из себя снежную королеву. Ну, Джисону не привыкать, поэтому он продолжил, как ни в чем не бывало:

– Слушай, может дашь свой айди? А то я на выходных хотел написать, но нигде тебя не нашел.

– Я нигде и не зарегистрирован.

– А, вот как. Тогда скажи номер, будем по смс общаться.

– Я не говорю свой номер кому попало.

Удивленно подняв брови, Джисон смотрел на Минхо. Что это с ним такое? Разве после вечеринки они друг другу никто? Точно! До Хана дошла очевидная мысль. Тогда он наклонился к уху Ли и спросил практически шепотом:

– Ты из-за того раза на меня дуешься? Прости, я пьяный был, вот и нес всякую чушь. Не принимай это близко к сердцу.

– А что-то было? Ничего не помню, – холодно ответил Минхо, отстраняясь.

– Хен, что происходит? – не выдержал Джисон. – Я чем-то тебя обидел?

– Ты мешаешь мне делать задание.

За весь разговор он даже не взглянул на него. Вцепился в книгу, будто та была его единственным спасением от назойливого одноклассника.

– Извини, – растерянно произнес Хан. – Давай тогда после уроков поговорим.

И опять тишина в ответ. Глухой он что ли? Окончательно запутавшись, Джисон вернулся за свою парту. К сожалению, Чанбин вышел из кабинета, а Рюджин весело щебетала с подружками. Посоветоваться было не с кем.

К концу учебного дня Хан накрутил себя до такого состояния, что вместо уравнения дискриминанта написал уравнение суммы квадратов, чем вывел математичку из себя, и в наказание получил дополнительное задание. Не то, чтобы они с Ли после одной совместной пьянки стали лучшими друзьями, но в такой жесткий игнор его даже отец не ставил.

– Хен, – он снова подошел к нему, когда большая часть ребят разошлась, – мы можем поговорить?

– Нет. Я спешу домой, – сказал как отрезал.

– Пожалуйста, просто скажи, чем я тебя обидел?

– Не обидел.

– Тогда что?

– Да отвяжешься ты от меня или нет?! – взвыл Минхо. – Из-за тебя на поезд опоздаю.

Резким движением Ли запихнул книги в сумку, с грохотом задвинул стул и, едва не задев плечом Хана, направился к выходу. От него буквально шел пар.

– Хочешь, я ему морду начищу? – Чанбин положил руку на плечо друга. – Совсем офигел так орать.

– Не нужно, – вздохнув, покачал головой Джисон. – Наверное, я и правда слишком навязчив.

Даже если и так, ему все равно было неприятно. Как будто ушат дерьма вылили, и вот он стоит теперь обтекает прямо посреди класса. Ну и грубиян этот Ли Минхо. Джисон к нему со всей душой, а тот в нее наплевал.

– Да и пошел ты нахуй, – выругался Хан, совсем позабыв, что все еще находится в школе.

– Завтра так ему и скажешь, – усмехнулся Чанбин. – Все, забудь. Слишком много чести думать об этом упыре. Пошли лучше ко мне в приставку играть. Рюджин, ты с нами?

– Сегодня иду к Черен учить химию, так что не могу. До завтра! – уже практически в дверях сказала подруга, помахав им на прощание рукой.

С наступлением осени по вечерам стало холоднее, поэтому летнюю форму пришлось сменить на шерстяные пиджаки. Обычно Джисон игнорировал школьный устав и натягивал поверх рубашки любимую желтую толстовку, но сегодня решил не нарушать правила и пришел одетый по форме. Меньше всего повезло Чанбину, у которого из-за широких плеч белая ткань буквально трещала по швам, а из-за низкого роста брюки приходилось подгибать чуть ли не в два раза.

Жилье Чанбина находилось в двух станциях езды от школы. Это была маленькая квартирка в высокой многоэтажке с дешевым ремонтом и тонкими стенами. Большую роскошь он не мог себе позволить, так как снимал ее на кровно заработанные деньги.

– Чай, кофе или чего покрепче? – спросил друг, скидывая с ног жутко неудобные ботинки.

– Ой, нет, – воспоминания о вечеринке еще не успели выветриться из головы, – лучше просто воды.

Практически все пространство в комнате занимала кровать, наспех укрытая серым пледом. Тут же на стене висел небольшой телевизор с приставкой под ним. Вообще, несмотря на малое количество мебели и декора, Джисону здесь было намного уютнее, чем в собственном доме. Пока Чанбин запускал игру, он изучал стопку книг, лежащих на крохотном столе.

– Эй, Хани, ты че там завис? – Бин резко потянулся и с силой дернул полу пиджака на себя, отчего Джисон повалился на кровать, ложась к нему на колени.

Едва их взгляды встретились, они оба расхохотались.

– Видел бы ты себя, – сквозь смех пытался произнести Хан, – у тебя с такого ракурса двойной подбородок видно!

– На себя посмотри, – фыркнул Чанбин, скидывая друга с колен, – смотрел так, будто я тебя целовать собирался.

– Фу-у, – Джисон состроил рожицу, и они снова засмеялись.

Ему здесь хорошо. Вот бы можно было всегда так дурачиться, болтать о всякой чепухе, обсуждать смешные ролики на ютубе, объедаться газировкой и чипсами, ходить ночью в круглосуточный магазин, потому что Чанбину захотелось жвачки, и совершать еще много-много всяких глупостей. Просто делать что-то для себя. Ведь юность пролетит, настанет скучная взрослая рутина: работа, ипотека, дети, поездки в гипермаркет по выходным. Если это его ближайшее будущее, то он прямо сейчас готов выйти в окно. Даром, что квартира находится всего лишь на втором этаже. Все лучше такой жизни. Хочется застрять навсегда в моменте, никогда не взрослеть.

Джисона никто не понимает. Даже он сам. Ведь что, по сути, мешает отказать отцу и поступить в институт кинематографии? Ответа на этот вопрос он тоже не знает. Все слишком сложно, запутанно. Кто бы помог разгрести этот мусор в голове. Может, тогда бы и жить стало проще.

– Ау, что с тобой такое? Уже третью игру подряд продуваешь.

– Между прочим, выполняю данное обещание, – вздохнул Джисон и отложил джойстик. – Пытаюсь разобраться в себе.

– Ну и как успехи? – Чанбин обнял большого плюшевого кролико-хрюшку.

– Не очень, если честно. Но! Я не сдамся.

Между тем, за окном уже смеркалось, и Хан стал потихоньку собираться домой. И как только он покинул теплую квартиру друга, в лицо ударил противный холодный ветер. К счастью, автобус пришел быстро, поэтому не пришлось морозиться на улице.

Ли Минхо – вот уж кто по-настоящему не давал ему покоя. За остаток дня Джисон успел несколько раз простить его, затем снова возненавидеть. Этот рыжий парниша вызывал противоречивые чувства. С одной стороны, они были знакомы не так давно, да и общались всего пару раз. Причин считать Минхо своим другом попросту нет. Но с другой – тянет его к нему магнитом и все тут. Интересно слушать, как он рассказывает про Японию, местные обычаи. У него мягкий, приятный голос с едва заметным акцентом.

«Кажется, я начинаю сходить с ума», – промелькнуло в голове.

Столько думать о человеке, который буквально послал куда подальше, – ненормально. Чанбин прав, ему просто нужно отпустить ситуацию и забить.

«Да я ж не усну, пока не узнаю причину», – мысленно взвыл Джисон.

После дружеских посиделок он чувствовал себя лучше, чем обычно. Так что придется потратить полученную энергию на домашку, накопившуюся за несколько дней, иначе отец точно оторвет башку, и болеть будет больше нечему. Глядя в окошко, парень наблюдал, как на город опускается ночь, окутывавшая высотки осенней темнотой.

***

Прошла пара недель с того вечера у Чанбина. К этому времени Джисон успел разгрести завал в учебе, временно помириться с отцом и даже принялся читать учебник по экономике, но забросил на первой странице – настолько было скучно. Пару раз друзья ходили в кафе после школы, болтали о всяком, выпили по чашечке кофе. С некоторых пор Хан стал брать на десерт черничный пай вместо пончика в клубничной глазури. В общем, жизнь как будто бы вернулась в привычное русло.

На одном из уроков английского учитель Бан был мрачнее тучи, что совсем на него не походило.

– Ли Минхо и Хан Джисон, задержитесь после занятия, пожалуйста, – суровым тоном произнес он, однако из-за светлых кудрявых волос Кристофер все равно больше походил на ангела.

Едва прозвенел звонок, ученики с облегчением выдохнули: учебный день кончился. Пока остальные радостно выбегали из школы, Минхо и Джисон следовали за учителем Баном к директору, держась на почтительном расстоянии.

– Ну и что ты натворил? – Хан изо всех сил старался звучать непринужденно.

– Понятия не имею, – безразлично ответил Ли.

В кабинете их поджидал еще один паренек – Ким Сынмин. Он учился в 3А классе, был отличником, пай-мальчиком и прислужником «Брауни». Его присутствие слегка насторожило Джисона, он-то думал, что их вызвали для решения каких-то бумажных вопросов, связанных с Минхо.

– Здравствуйте, директор Пак! – почти в один голос произнесли ребята.

– Добрый вечер, – почтительно поклонился учитель Бан.

– Хорошо, что вы зашли, – сказал мужчина, сидевший за столом, и снял очки в роговой оправе. – Дело серьезное, не требует отлагательств. Ну что, негодник, – обратился он к Минхо, – сам признаешься или как?

– Не понимаю, о чем вы, – Ли был абсолютно спокоен, в то время как Хан начал нервно потеть.

– Позвольте мне, директор Пак, – заговорил Сынмин. Голос у него был тихий, но твердый. – В обеденный перерыв, пока все ребята были в столовой, я решил посетить мужскую уборную на втором этаже. Сначала мне показалось, что там никого не было, но затем я услышал какой-то странный звук из дальней кабинки. Постучав, я дернул ручку и открыл дверь. Вот он, – парень ткнул пальцем в Минхо, – разрисовывал стену нецензурными надписями. В том числе и про вас.

У Джисона чуть челюсть не отпала от удивления. А рыжик не так прост на самом деле. Верно говорят, в тихом омуте черти водятся. И все же в этот рассказ верилось с трудом.

– Увидев, что его поймали с поличным, – продолжал Сынмин, – он толкнул меня и убежал. Я сделал фотографию стены. Вот.

Трое макушек склонились над экраном, разглядывая место преступления. И правда, вся кабинка была исписана грязными ругательствами. В груди Джисона зародилось смутное сомнение, что Минхо к этому не причастен, ведь он видел анкету одноклассника с совершенно другим почерком.

– Раз это был я, – все так же спокойно говорил Ли, – у тебя есть доказательства?

– Да. Черный маркер, лежащий у тебя в портфеле, – ответил Ким.

Без лишних слов Минхо открыл сумку и вывернул все ее содержимое на директорский стол. Среди учебников, тетрадок, ручек и карандашей оказался и злополучный маркер, который прикатился прямо к директору Паку в руки.

– Этот?

– Да, – кивнул доносчик.

– Что ж, Ли Минхо, это серьезный проступок. Нам придется пригласить твоих родителей в школу, а также внести данный инцидент в личное дело.

– Мои родители живут в Японии и, к сожалению, не смогут прийти.

– Учитель Бан, у вас есть контакты его матери или отца? Созвонитесь, будьте любезны.

– Хорошо, директор Пак, – кивнул Кристофер. – Но мы можем обойтись без занесения в личное дело? Все-таки оно очень влияет на поступление в университет, а у Минхо это последний учебный год. Из предыдущей школы на него прислали идеальную характеристику, он не был замечен в подобных делах и не нарушал правил, а также является призером в международной олимпиаде по информатике.

– Хм, ну если вы лично поручитесь, – задумался директор, – тогда я пойду вам навстречу. Назначим отработку. Но родителям все равно сообщите.

– Пожалуйста, не надо, – голос Минхо вдруг дрогнул. – Они… – он тут же замолчал.

Черт, похоже, у него отношения с родителями тоже не такие теплые, как и у Джисона. По какой-то причине он понял, что, если звонок все же состоится, рыжика упекут обратно в Японию.

– Учитель Бан, директор Пак! – выступил вперед Хан. – Это был я.

– Что?

– Я разукрасил туалет, а маркер подбросил Минхо и попросил Сынмина сказать вам. Розыгрыш такой. Мы хотели пошутить над новеньким.

В кабинете повисло удивленное молчание, но больше всех был ошарашен Ли. Он смотрел на Хана, не понимая, что происходит у того в голове. Сынмин, видимо, осознал свой провал, поэтому тут же подтвердил слова Джисона. Директор лишь развел руками и сказал учителю Бану применить вышеупомянутые санкции к новому нарушителю.

– Спасибо, – шепотом поблагодарил Минхо, когда они выходили из кабинета.

– Не за что, – пафосно ответил Хан. Отчего-то он чувствовал себя так хорошо несмотря на то, что его ожидает очередная ссора с отцом.

– Джисон, надо поговорить, – Кристофер одернул парня за рукав. – Остальные свободны.

– До свидания, – поклонился Ли и скрылся за углом. Ким последовал его примеру.

Они остались одни в опустевшем коридоре. Теперь, когда здесь не носились младшеклассники, хотя правилами это было запрещено, школа казалась бесконечно одинокой. Не слышались ни цокот каблуков учительниц, ни веселое щебетание девчонок, ни громкие возгласы мальчишек.

– У тебя все хорошо?

– Да.

Джисону не привыкать врать, хотя раскрасневшиеся уши вечно пытаются его выдать.

– Тогда зачем ты это сделал? – учитель Бан смотрел на него как-то по-отечески тепло, совсем не так, как должен был бы глядеть на нашкодившего ученика. Тем более старосту.

– Шутка такая. Тогда казалось смешно, сейчас как-то не очень, – беззаботно ответил Хан.

– Ладно, – сдался Кристофер. – Но мне все равно придется позвонить родителям.

– Я понимаю. Сам виноват. Не нужно было такими глупостями заниматься.

***

На следующий день Джисон пришел с пластырем на лбу. Отец тоже не оценил его шутки с нарисованным половым органом и надписью «В рот всех ебал», поэтому прописал хорошеньких пиздюлей. Однако данное обстоятельство, кажется, совсем не расстроило парня. Он выглядел вполне веселым.

– Что с тобой? – изумилась Рюджин, рассматривая боевую отметину друга.

– Да так, – лишь махнул рукой тот.

– Ты меня пугаешь в последнее время, – Чанбин притронулся к пластырю, и Джисон тут же поморщился. – Обычно после драки не светятся от счастья. Подружка что ли появилась?

– У него только я! – заревновала Шин. – Правда, Хани?

– Конечно, – ответил он. – Ну, мне пора, пойду отмывать свои художества.

У раковины его уже поджидали перчатки, губка и моющее средство. Осыпая проклятиями настоящего автора этих картин, Джисон неистово тер стену. Маркер оказался еще и перманентным, намертво прицепился к серой краске кабинки. Пришлось пожертвовать целым уроком экономики, чтобы полностью его уничтожить, чему Хан был несказанно рад.

Опустившись на пол, покрытый мыльными каплями, он закрыл глаза и начал смеяться.

– Боже, я правда схожу с ума.

– Джисон?

Перед ним стоял никто иной, как Ли Минхо. Появление очаровательного рыжика мгновенно заставило Хана протрезветь и выкинуть всю дурь из башки.

– Привет, хен! А я вот тут убираюсь, – будто это и так не было понятно по истертой губке и оранжевым перчаткам.

– Что у тебя на лбу? – проигнорировав странное поведение, спросил Ли.

– О шкаф ударился. Все нормально.

– Ладно. Я вообще по делу зашел. Ты ведь пропустил пару по экономике. Вот мой конспект, – он протянул голубую тетрадь. – Вернешь, как перепишешь.

– А? – Джисон на мгновение завис, затем спохватился, снял перчатки и принял «божий» дар. – Спасибо, хен! Обязательно верну.

– Ага, ну я пошел.

Не успел Хан что-либо ему ответить, как Ли уже скрылся за дверью, оставив после себя приятный шлейф мужского парфюма и вновь посеяв в беспокойной душе сомнения.

«Да отвяжешься ты от меня или нет?!»

Что это было? Зачем он принес конспект по этой ебучей экономике? Они теперь друзья или просто знакомые? С чего бы ему так беспокоиться о Джисоне? В тот раз Минхо ясно дал понять, что дружбу с ним заводить не собирается. Тогда к чему это все? Почему? Столько вопросов и ни одного ответа.

Дотерев последнюю закорючку, Хан выбросил испорченную губку с грязными перчатками в урну и вернулся в класс.