В очередной раз, раскачавшись в порыве ветра, связки сушеных трав столкнулись, осыпая голову Юнхо осколками раскрошившихся листьев. В назидание, конечно, потому что ветер, круживший по дому, не имел ничего общего с естественной природой. Это был ветер, вызванный яростным дыханием Юнхо, который рьяно толок пижму. Пижма без особой охоты, но все же поддавалась. Правда, никакого очищения не происходило* – Юнхо только сильнее сжимал пестик и челюсти, вглядываясь в пятна порошка на гранитных стенках. Это могло продлиться и дольше, но то ли руки, то ли ступка, то ли сама пижма, не выдержали напряжения, и с громким стуком все вывалилось из рук Юнхо на его рабочую тумбу. В целом листы заказов не было жаль – стряхнуть с них измельченные сухие травы было не более чем просто. Да и пижму не жаль – ее в этом году выросло слишком много. Ну, или просто Минги слишком устал в прошлом году слушать жалобы на неурожайный на травы сезон и засадил поля, словно по списку из книги Юнхо. Потом еще и привел туда, чтобы порадовать тем, что теперь развлечение в виде собирания трав почти бесконечно.
Минги.
Юнхо хлопнул по столу что было силы и сразу же пожалел. Ладони засаднило, а облако измельченных трав влетело в нос, отчего Юнхо расчихался до жгучих слез. Ужасный день и все из-за Минги. Грубая щетка легко справилась с беспорядком на столе, а влажная тряпка собрала последние любопытные пылинки из древесных углублений. Снова ступка и пучок пижмы. Юнхо пытался вслушаться в стук камня о камень, почти заглушающий шелест деревьев и жужжание шмелей под окном. Выходило не особенно хорошо. У Юнхо заказ на зелье, исполняющее желания мелкого калибра, и думать о каком-то там Минги времени не было. Ну, почти. Поэтому Юнхо почти не думал. Так, немного представлял пушистые серебристые волосы Минги и кончики его острых ушей, каплю глубокого смеха и сияющие глаза. Пожалуй, было прекрасно, что Юнхо был всего лишь магом, а не драконом, потому что дым из носа мог испортить все. Особенно пары серы и угольная крошка. Их не было в рецепте. Последняя мысль о кончиках теплых пальцев разрушила все напускное равновесие, и угрюмо ворча диким котом, Юнхо всыпал измельченные травы в котелок, начиная считать. Конечно, количество помешиваний по часовой стрелке, а не для того чтобы успокоиться и перестать думать о легком поцелуе. Скулеж обежал всю крохотную кухню, задребезжав вместе с пустыми склянками, выставленными для стерилизации.
Стекло последний раз жалобно зазвенело перед тем, как дверца печи плотно закрылась. Петли скрипели, хоть Юнхо их недавно и смазывал. А еще Юнхо недавно не думал, каким он может быть дураком. Ладони полностью закрыли порозовевшее лицо. Эта история была ужасна. Юнхо просто помог Минги заготовить некоторые травы вроде вереска или пастушьей сумки, и стоило им подобраться к концу увлекательного процесса разбора трав, радостный эльф, черт бы побрал эти очаровательные уши, захотел легким поцелуем коснуться щеки Юнхо. Юнхо такой благодарности не ожидал, перевязывая последний пучок, так чтобы стебли не расползлись пока Минги бежит домой, маг повернул голову и просто случайно оказался втянут в поцелуй. Хотя “втянут” было громко сказано. Все оставалось легким, как задумывал Минги, хотя почему Юнхо вообще решил, что Минги задумал именно это, понять было сложно. Так вот, если он задумывал легкость – она осталась, осталась сахарной пыльцой на губах, которые Юнхо моментально облизал, стоило Минги как ошпаренному отлететь. А потом ни “пока”, ни “до встречи”. Минги выхватил последний пучок из рук Юнхо и… убежал.
Горько вздохнув, Юнхо начал перебирать разложенные на столе травы, часть из которых он планировал сжечь вечером. Те были слишком старые для зелий или мазей, но все еще приятно пахли. Пару стеблей полыни Юнхо все же выдернул, чтобы понюхать. Аромат слабо защекотал небо, вынуждая снова чихнуть в сгиб локтя. Идея взять небольшой отпуск в тот момент казалась очень заманчивой и правильной. Карманный совочек никак не мог соскрести со дна жестянок банки крохи просеянной золы, поэтому Юнхо просто ссыпал ее себе на ладонь и только потом в ступку, понимая, как же это было бесполезно. Юнхо раздраженно вытер руку о мягкий тканевый корсет, в надежде, что серое пятно на черной материи не будет особо бросаться в глаза. В глаза бросалось, но в хижине Юнхо все равно был один. Юнхо крутился волчком между полок, забыв с вечера подготовить себе рабочее место. Но кому его винить? Он пережил ужасный стресс и более того, ужасно хотел пережить его снова.
Бирюзовая крошка выделялась на серой подушке золы, но они быстро смешались под руководством умелых мозолистых рук. Постепенно сам процесс успокаивал. И казалось, любые посторонние мысли скоро исчезнут, но те словно перешли на новый уровень и “пусть Минги снова меня поцелует” стало беспрерывной темой несмолкающих колокольчиков разума. Три яблочных косточки. Пусть Минги снова меня поцелует. Ложка сушеных васильков. Пусть Минги снова меня поцелует. Растолочь до однородной порошкообразной массы. Пусть Минги снова меня поцелует. Разом всыпать смесь в закипающую основу. Пусть Минги снова меня поцелует!
Блестящее облако взлетело над котелком, и мир резко погас.
***
Минги мялся на пороге совсем немного. Поднимал и опускал руку, чтобы постучать. Тянулся к шнурку звонка, смотрел на выглядывающую из-за угла открытую ставню. Три раза перекатился с пяток на носки и четыре раза подходил к калитке, намереваясь уйти, но возвращался. В общем, на самом деле мялся он довольно долго, просто не все время на пороге. И если бы не приглушенный хлопок в глубине дома, Минги бы возможно осмелился обозначить свое появление только под вечер, конечно, только если бы сам Юнхо не вышел и не застал бы его в такой рассеянности. Вернемся к хлопку. У Юнхо дома хлопать нечему, по крайне мере, если все идет по плану. Поэтому слишком рьяно дернув дверь, и чуть не ударившись об ее торец носом, Минги забежал внутрь.
Под потолком не клубился дым, только в солнечных лучах блестела парящая в воздухе пыль. Это помогло Минги расслабить плечи, хотя то, что дома ничего не взорвалось, еще не значило, что там не могли оказаться хлопающие воры. Однажды они уже пытались забраться к Юнхо, но осыпанный мукой Минги, обиженно плетущийся к ванной комнате, спугнул их зарычав. Он рычал абсолютно бездарно, во многом потому что, этого не было в его природе. Зато шипел Минги великолепно, но обычно это пугало только кошек. В общем, это были сомнительные воры, которые совершенно не обладали выдержкой.
Минги приподнял сумку, примеряясь, насколько сильный удар получит противник, столкнувшись с чем-то настолько тяжелым. Не просто тяжелым, но и ужасно твердым, а также устрашающе гремящим. Минги потратил много времени на сбор лучшей лещины, и ему даже не было грустно, что большую часть он отдает Юнхо, Юнхо любил лещину. Удобнее перехватив грубую лямку перекинутой через плечо сумки, и игнорируя ее жалобный треск от резкого замаха, Минги на цыпочках стал красться к кухне. Пару раз Минги наступал на скрипящие половицы и замирал, прислушиваясь к тишине, блуждающей по дому, но боящейся подойти поближе к нему. Конечно, Минги осознавал, что он достаточно громкий, его, вроде как, все попрекали за это всю жизнь. Ну, кроме Юнхо. Тот только вместе с ним смеялся, пока они кубарем катились в заснеженный овраг, разгоняя стаю зазевавшихся в древесных верхушках ворон.
Затаив дыхание, Минги резко выпрыгнул из-за угла, оказываясь посреди кухни и встречая абсолютно никого. Котелок медленно остывал, слегка пугая голубоватым паром над собой, но это точно была работа Юнхо, а значит, наверное, так и должно все быть. Минги хмыкнул и обернулся вокруг своей оси. Принюхался. Пахло как обычно: сбором трав, в особенности полынью. Посильнее втянув воздух, Минги чихнул и осторожно поставил сумку на обеденный стол.
– Юнхо! – если бы Минги мог прижимать уши, то именно это он и сделал, испугавшись собственного слишком громкого голоса. – Ю-ю!
Тишина продолжила мягко гулять по дому, шикая на каждый угол, чтобы ни одна букашка не нарушила покой. Минги еще раз обернулся, шурша складками нескольких слове одежды, ожидая розыгрыша. Минги даже заглянул под стол, но нашел только пару веточек розмарина. Странно. Хотя они пахли розмарином, значит не особо и странно. Но у Юнхо редко когда травы валялись по полу, отчего сердце тревожно сжалось. Минги попытался резко встать, но только ударился о столешницу, чуть не опрокинув тяжесть всего стола. Пытаясь скрыть скулеж, прижав ладонь к макушке, Минги все же смог выбраться, зацепившись взглядом за закрытую печку. Он-то знал, что нерабочую печь Юнхо оставлял открытой для лучшей продуваемости магии. Или просто для лучшей продуваемости. Минги не был достаточно обучен волшебству, будучи существом, которое может просто пожелать ряд вещей и те произойдут, и то ради сохранения живой природы, что давало не такой уж и большой арсенал желаний. Это вроде как говорить на родном языке. Так надо, но спросить для чего, просто не приходит в голову.
Пестрые прихватки лежали на самом краю рабочей тумбы, словно небрежно откинутые в процессе работы. Завернув нежные ладони, и без того обтянутые перчатками, в них, Минги открыл печь, чтобы обнаружить там ряд склянок. Под решеткой, на которой они стояли, сверкала россыпь осколков, а место ровно посередине пустовало. Жар с непривычки стягивал кожу, но морщась и шипя, чувствуя, как нагревается ткань прихваток, Минги все же вытянул решетку с бутылочками и деликатно постучал по печи трижды, благодарно склонив голову. По-старчески кряхтя, печь начала медленно остывать, жадно втягивая порцию холодного воздуха, поднимая этим небольшой ветер, грозившийся разбушеваться с секунды на секунду.
– Ну-ну, дорогая, не стоит так резко, – погладил выбеленный бок печи Минги, небрежно скидывая прихватки обратно на рабочую тумбу. Кто-то недовольно квакнул.
Кто-то недовольно квакнул.
Волосы на затылке Минги встали дыбом. Не то чтобы он боялся чего-то квакающего, очень хорошо, если это квакала лягушка или жаба. Хорошо квакал он сам после пары кружек чего покрепче. Но что-то неизвестное, квакающее лягушкой посреди кухни дома, в котором отродясь не было лягушек... Это слишком. Поэтому первое, что сделал Минги, это неловко привстал на носочки, чтобы выглянуть в окно, выпученными глазами рассматривая медную колонку под окном – единственное место, где логично было бы обнаружить что-то квакающее. На камне качалки обнаружилась только лужа с парой дубовых листиков в ней. Уперев руки в бока, Минги шмыгнул носом и снова начал крутиться на месте. На этот раз медленно и обстоятельно рассматривая каждый уголок. Пристально глянув на тот, где сидел крепкий пушистый паук, Минги кивнул и даже пожелал доброго дня. Паук, молча, продолжил сидеть в ожидании мошкары. С тумбы послышался шорох, который заставил Минги замереть с бегающим взглядом. Из-под прихваток робко выглянула крохотная, очаровательная лягушка с самыми большими и грустными глазами, которые Минги когда-либо встречал.
– Моя дорогая, откуда ты здесь! – Минги моментально оказался на корточках перед тумбой, чтобы над ее столешницей, виднелась лишь верхняя половина лица и кончики пальцев. По сравнению с лягушкой, Минги, даже очень постаравшись, не мог казаться меньше. Поэтому он просто понадеялся, что его любопытных взгляд выглядит не слишком пугающе. Минги нахмурил брови. – Хотя возможно, ты дорогой.
Лягушка квакнула, словно понимая, что говорит Минги. Хотя животные в целом понимали доброту намерений Минги, но, возможно, обманывались его теплой аурой. Но различать доброту и понимать слова, было немного разными вещами. Поэтому Минги даже не было стыдно за нескрываемое удивление и рот, который он не сразу догадался закрыть.
– О, хорошо-хорошо, тогда дорогой. А… знаешь, ты не видел одно мага? Высокий, с темными волосами и, скорее всего, в рубашке со слишком пышными буфами на рукавах, зовут Юнхо, – лягушка молчала. Возможно, немного осуждающе смотрела. Но с другой стороны, за что его осуждать? – Точно, может он прилег поспать. Это похоже на него.
Кивнув собственным убеждениям, Минги встал в полный рост и мягко ткнул лягушку в кончик носа. У нее была очень мягкая и на удивление теплая кожа. А еще, она неожиданно слишком удовлетворенно прикрыла глаза под прикосновением, словно это было самое приятное, что она испытала в своей жизни. Лягушка даже потянулась вслед отдаляющейся руке.
– Ты хочешь, чтобы я тебя взял на руки? – колеблясь, но все же опустив раскрытые ладони, начал Минги. Сердце защемило от того как мило перебирала лапками лягушка, пытаясь влезть на подставленные руки. – Ну, давай. Тогда пойдем будить Юнхо вместе.
Слегка сжав мягкие бока лягушки двумя пальцами, Минги приподнял ее, чтобы устроить в лодочке ладони, пока они шли в комнату Юнхо. Дверь была открыта нараспашку, а комната пустовала. Несколько ветряных колокольчиков зазвенели, стоило Минги пройти мимо. Кровать как обычно не застелена, а груда вязаных пледов превращала постель в огромное гнездо.
– Он никогда не заправляет кровать, конечно! Дорогой, посиди тут, – лягушку Минги ссадил на книжную полку возле кровати. Отойдя на два шага, Минги вернулся погладить пальцем лягушачью мордочку, радуясь тому, как снова лягушка довольно щурит глаза. – А потом он ворчит, что дремать неудобно. Поверх такой кучи кому удобно дремать? Вообще, это я ему связал, не знаю, почему он просто не уберет все в шкаф. На кровати можно оставить и один.
Лягушка тихо квакнула в ответ, наблюдая, как Минги аккуратно разглаживает плед по кровати и кладет поверх взбитую подушку.
– Да есть у него там место! – каждое последующее покрывало Минги яростно встряхивал и сворачивал, создавая в комнате крохотный ураган. – Я люблю вязать. И я люблю вязать для Юнхо, честно говоря, я кроме него только себе и вяжу. Только не говори ему, это, вроде как, секрет. И я очень рад, что он любит все, что я связал, но…
А что собственно “но” Минги не сказал – глубоко вздохнул, все медленнее складывая последний плед в стопку, и опустился на кровать. Она была мягкая, а стопка пледов приятно грела и пружинила в руках. Минги вздохнул еще громче, пряча лицо в пушистой пряже и чувствуя цветочно-травяной аромат присущий вещам Юнхо.
– Я, можно сказать, и вязать начал из-за него, – грустно поглядев на лягушку, протянул Минги
***
– Ю-ю, а ты можешь покрасить для меня пряжу? – Минги навалился с объятиями на плечо Юнхо, лишая его левую руку мобильности. Учитывая, что и одной рукой Юнхо прекрасно справлялся с сортировкой ракушек, никого не волновало данное положение дел. Минги принёс это богатство после своего последнего дальнего похода, игнорируя все аргументы Юнхо, что ему не стоит так далеко тащиться только ради глупых ракушек, которые любой приморский маг мог отправить магической бандеролью.
– Пряжу? – мягко усмехнулся Юнхо, замирая на секунду, чтобы посмотреть на лицо Минги, который начал задумчиво разминать пальцы Юнхо.
– Да. Я, – Минги на секунду запнулся, но быстро встряхнув головой и сильнее надавливая на костяшки Юнхо большими пальцами, продолжил, – я купил у пожилой леди пряжу. Она рассказала, что ее дети переехали в королевство Кьюган и теперь она не может отправлять им так много свитеров на зиму, поэтому остается много ниток. И я подумал…
– Ты подумал, что она очень милая и грустная, а потом тебе стало ее жаль, – улыбаясь, закончил Юнхо, поднося особенно маленькую ракушку к увеличительному стеклу, аккуратно придерживая ее хрупкие стенки пинцетом.
– Да, – почти шепотом пробурчал Минги, утыкаясь носом в складки шерстяного жакета Юнхо, наслаждаясь колющим теплом. Юнхо продолжал вглядываться в каждую полоску на тонких боках ракушки, и не найдя ни одного изъяна, кивнул, аккуратно кладя малютку в деревянную шкатулку, у которой слишком давно, чтобы помнит когда именно, отлетела крышка. – Но это все белая пряжа, а я бы хотел что-то более цветное. У меня и без того много белых носков.
– Ты так и не хочешь переехать в город? – эта раковина уже была крупнее, и Юнхо спокойно мог держать ее пальцами, оглаживая прохладные шершавые бока и перламутровое нутро.
– Люди постоянно пялятся на меня. Точнее на уши. И это, – как второй кожей, закутанную в белоснежную перчатку, кистью, Минги взмахнул возле своего лица, подразумевая белые полосы узора, которые ярко выделялись на его золотистой коже. Не прошло и секунды, как продолжая держать ракушку, одним мизинцем Юнхо провел по линии на переносице. Тепло внутри Минги пытался игнорировать, зажмурившись.
– Люди любят рассматривать красивые лица, – на такое Минги ответа не нашел, смущение с лица сползать никуда не собиралось, более того – нахально окрасило кончики ушей в красный, а Юнхо даже не торопился отвернуться, а только улыбался рассматривая лицо Минги. Поэтому, расценив такое поведение как нападение, Минги защекотал Юнхо, игнорируя все его крики про осторожность к ракушкам. Ракушек Минги еще сколько угодно наберет, даже лучше прежних. Если бы Юнхо еще не пытался свои широченные рубашки постоянно заправить за пояса или корсеты, то никакой пощады его бока не получили бы. Хотя на разгоряченной сильной шее пальцы, казалось, работали эффективнее, отчего Юнхо громче хихикал, а Минги злорадно улыбался. Их возню, вероятно, слышал не только все садовые цветы, но и животные в чаще леса, начало которого никто так и не отделил от заднего двора Юнхо. Все прервал скрип стула. Юнхо слишком сильно завалился набок, и, пытаясь оттолкнуть Минги, упал. Минги не оттолкнулся, а с коротким вскриком потянулся следом, цепляясь за рубашку и создавая только еще больше шума.
– А в поселении лучше? – вопрос по звучанию оказался внезапно тихим, но ужасающе громким по смыслу. Хотя, может, все дело было в том, что Минги развалился на груди Юнхо, который сказал это, пощекотав теплым дыханием ухо. И от вопроса и от положения, которое внезапно стало казаться слишком интимным, Минги прекратил дышать, концентрируясь на том, как поднимается и опускается грудная клетка Юнхо. У того проблем с интимностью видимо не было, он просто смотрел в потолок, зарываясь пальцами в волосы Минги.
– Ты же знаешь. Я там вроде и при делах, а в городе, кому нужны все эти травы и растения? Ну, кроме тебя.
– Там есть минимум три аптеки, а ягодами заинтересуется кондитерская, – Юнхо медленно начал стягивать с руки Минги перчатку. Он осторожно дергал ткань палец за пальцем, пока не смог ухватиться за свободный конец, чтобы мягко обнажить кожу. Минги сам смотрел так, словно видел свою голую ладонь впервые: и линии по каждому пальцу, и выступающие косточки, особенно ярко выделяющиеся на фалангах. Кожа Юнхо контрастирует, кажется очень грубой и темной, но принадлежащей кому-то по-настоящему живому. Слишком сухая, но теплая, под ней разряды электричества били все сильнее, пока ладони не соприкоснулись всей поверхностью. Минги казалось, что он даже нагревается от этого. Приятно.
– Давай я свяжу хотя бы одни зеленые носки. А потом я пойму, куда в них лучше пойти.
– Отлично, – рассмеялся Юнхо, сплетая их пальцы.
***
– А потом он испек яблочный пирог, – Минги мял в руках плед прекрасного оттенка свежей травы, просовывая пальцы сквозь крупные части узора. Через мгновение кончики ушей, казалось бы, без причины порозовели. – С корицей. Потому что я так больше люблю.
Рассеянно глянув на притихшую лягушку, Минги со свистом выдохнул, задумываясь, что, возможно, он начинает говорить ей слишком личное. Хотя это была всего лишь лягушка, она не смогла бы передать информацию не в те руки. Каблуки ботинок глухо стукнулись друг о друга, когда Минги резко поднялся. В голове образ улыбки Юнхо, адресованной ему – Минги, когда он ел тот самый яблочный пирог. Холодный голос старосты эльфийского поселения не успел даже начать свою надменную тираду.
– Это прозвучит наивно, но мне хочется верить, что мне не казалось, что он, как бы это сказать… – в дубовом шкафу действительно было достаточно места между стопкой простыней и стенкой, чтобы там поместился еще не один ворох вещей. Пауза затягивалась, но Минги подумал, что вряд ли лягушка в полной степени осведомлена о том, как эльфам свойственно общаться. – Ну, знаешь. Вроде как на вселенную.
Не только кончики, уже полностью уши стали розово-персиковыми, а краска норовила стечь по скулам. Минги все еще надеялся, что лягушка не знает ничего о смущении и том, как оно выглядит. Для вида прочищая горло, чтобы скрыть часть лица кулаком, Минги в два широких шага оказался у кровати, в очередной раз, начиная разглаживать самые крупные складки.
– Поэтому вместо носков связал я тогда этот плед. А потом еще один, тоже вместо них. И ну еще пару-тройку раз это повторилось, – жмурясь и потирая переносицу, протараторил Минги. – Что ж, нам действительно стоит поискать Ю-ю в другом месте! А еще я так и не узнал, откуда ты здесь, но раз ты здесь, то ты очень важен минимум для Юнхо.
В этот раз лягушка проявила большую самостоятельность и неуклюже запрыгнула в подставленные ладони, хотя если бы не расторопность Минги – шлепнутся ей на пол. Привыкнуть к бархатной теплой коже лягушки было сложно, особенно после кучи ее родственниц – холодных и скользких.
– Возможно, нам стоит заглянуть в библиотеку, – Минги сдерживал щекочущие грудь смешки, пытаясь убедить себя в том, что скорее солидарен с лягушкой, чем действительно разглядел в ее взгляде хмурость. Он начинал приписывать ей слишком много эмоций, которыми зеленая кроха вряд ли могла располагать.
***
Как мелкие хрустальные подвески могли пускать так много солнечных зайчиков, не было большой тайной для всех, кто понимал, как работает свет, но Минги хотелось считать это необъяснимой частью мира, чтобы не терять тонкую магическую связь, которой обычно поражались простые горожане. От радужных мазков иногда рябило в глазах, особенно, когда Минги замирал, вглядываясь в них слишком долго, но он винил во всем сердце, которое билось чуть чаще, отдавая тёплой дрожью в горле. Не той дрожью тревоги, а чем-то вроде тарахтения огромного старого кота, за всю свою жизнь научившегося сладко спать и своей сладостью усыплять других, наслаждаясь теплом даже ослабевшего зимнего солнца. Сыграло ли роль в том, что библиотека всегда пахло этим солнцем, обычное расположение окон на юг или щепотка магии – Минги точно не знал. Он знал, только, что так же пах Юнхо.
– Гортензии, – Минги сделал очередной глубокий вдох, чувствуя как очень нежный аромат оседает на горле, успокаивая першение. Кто-то говорил, что аромат гортензий похож на запах огурца или нежной пудры, как раз такой, которую позволяет себе только королевская семья. Но делить единую мелодию на куски, лишь обрывками, рвано воспроизводящими суть, как неумелый картограф, Минги просто не мог себе позволить.
– Что? – это было забавно: наблюдать, как птицей застигнутой врасплох встрепенулся Юнхо. Минги хихикнул над растерянным взглядом и съехавшим на кончик носа очками. В карих глазах крупицами золота плавала магия, за которой Минги мог наблюдать часами, пока та не пряталась за бликами стёкол очков. Поборов себя, Минги лишь нехотя оторвался от плеча Юнхо и кончиком мизинца надавил на мостик дорого блестящей оправы, возвращая её на выверенное ей место на переносице.
– Пытался понять, чем от тебя пахнет, когда ты не воняешь полынью, – Юнхо выразительно поднял бровь, даже намеревался открыть рот, – так вот, ты пахнешь гортензиями.
– Лучше пахнуть полынью, чем клопами.
– Умоляю, никто не может дышать возле тебя, когда от тебя несет полынью! – Минги разгонялся за секунду в силу слишком игривого настроения и молчания, которое хранил три дня в поселении. Первое вытекло из второго, стоило Минги увидеть Юнхо, возившегося в саду перед домом. Правда, он не смог закричать из-за горла, которое слишком долго было в состоянии покоя. После пары чашек медового чая все стало лучше, но он продолжал хрипеть, когда слишком поднимал голос.
– Со следующей чашкой я насыплю тебе клопов, чтобы ты сравнил, – потянувшись вперед, чтобы оставить книгу на чайном столике, Юнхо замер, чтобы через секунду резко дернутся и ущипнуть Минги за бок. Борьба не продлилась долго из-за нового приступа кашля Минги, который с каждым новым нажимом все громче начинал смеяться и взвизгивать, в конце концов, сипя о пощаде. Юнхо без слов уложил голову Минги к себе на колени и пару секунд ласковыми пальцами трепетно растирал круги над горлом Минги. Голым затылком Минги чувствовал текстуру льняных штанов Юнхо, и его мир сузился до поднявшейся крупной ладони, начавшей поддерживать книгу, в которую снова погрузился Юнхо. Вряд ли тот замечал, как коротко двигались суставы каждого пальца, а сама рука мелко дрожала, уставая держать непривычный вес. Минги думал об этих же пальцах в своих волосах, растирающих круги уже на его макушке, но не смел заикнуться об этом, пока Юнхо был занят. К тому же, положение дел устраивало обоих, и Минги думал заснуть, в надежде очнуться уже в объятиях посреди кустов гортензий.
– У тебя ведь остались травы? – Юнхо нарочно избежал тему того, что травы скорее оставили, после того как дом Минги обыскали и вынесли половину заготовленных материалов, которые он планировал продать в поселении, чтобы иметь возможность снова поехать за товарами к морю. Оставили ли они тебе хотя бы жалкую горную полынь? – сквозило в словах.
– Да, думаю, у меня осталось ещё достаточно много. Даже ракушки остались, не больше четверти кило, но все равно, – Минги не сразу понял, как сильно сцепились ладони на животе, отчего кожа между пальцами больно натягивалась и белела. – Тебе нужно? Могу все отдать тебе, все равно я за это уже ничего не получить.
– Я не об этом. Я о… Хочешь пойти со мной на фестиваль? – Юнхо, наконец-то положил книгу возле себя на диван и встретившись с недоуменным взглядом Минги. Юнхо скрывал часть своей мыслительной цепочки, но мягкая улыбка и кончики пальцев, убирающие Минги волосы со лба. – Там будет ярмарка. Ты сможешь продать травы и зарекомендовать себя. Многие ищут новых поставщиков.
– О, ну, – быстро моргая, Минги связывал смыслы воедино, – вряд ли там еще остались свободные прилавки. Те, что не заняты постоянниками, расхватывают быстрее, чем я успеваю поесть, – эта правда, но в большей степени правда Минги была в том, что он просто боялся. Его выгоняли из собственного поселения, в котором он родился, вырос, создал прекрасный рынок, даже не завышая цены, и сотрудничал с семьей старосты. Что ждать от города, в котором даже бытовой магией владеют не все, к тому же пугаются черных кошек. Минги начинал чувствовать, как кровь усиленно стучит в висках.
– Это потому что ты медленно ешь, – засмеялся Юнхо, разглаживая напряженную морщинку на лбу Минги, – ты можешь занять часть моего прилавка, просто буду чаще обновлять товары.
Вдалеке послышался гром, хотя за окном не было видно ни одного жалкого облака, не то что тучи. Минги смотрел куда угодно: на потолок, верхние ряды книжных полок, край неба, которое он мог выхватить, но не на внимательное лицо Юнхо. Хотя, на секунду все же посмотрел, когда Юнхо осторожно снял очки и положил их поверх книги. Секунда затянулась, поэтому взглядам пришлось встретиться. Минги засмотрелся, как потемнели глаза Юнхо из-за расширившихся зрачков, скрывая волшебное золото на радужке. Минги нравилось.
– Готовь мне место, я буду там, – и вот они теплые пальцы в волосах, из-за которых Минги готов мурлыкать котом и тереться носом о ладонь. Да, от Юнхо определенно пахло гортензиями. И солнцем.
***
В библиотеке Юнхо не было. И в ванной. И даже в кладовке. Когда Юнхо не обнаружился в крохотной шкатулке предсказаний, которая вместе с облаком пыли и парой паутинок выкашляла Минги в лицо что-то о любви, которую он держит в своих руках, Минги выдохнул горьким отчаянием. Юнхо не было дома. Мысль холодом пробежала от локтей к шее, застряв в плотно сжатой челюсти. Рассеянно оглядываясь, Минги вернулся на кухню.
Уже остывшая печь продолжала иногда надрывно втягивать воздух, который лениво раскидывал листы с заказами по рабочей тумбе. Ничего нового и интригующего, никаких сомнительных личностей и ни капли понимания, куда исчез Юнхо, и почему именно сегодня. На календаре только зачеркнутые дни и имена клиентов. Самыми интересными были - зелье для мелких желаний: на следующий день, и отвар от назойливых воздыхателей: уже на выходные. Минги почувствовал, как уши снова начинают теплеть и пощипывать, стоило ему увидеть обведенные красными рамками дни, в ячейках которых крупными буквами было вписано его собственное имя. Он быстро отбежал обратно к столу, в надежде остудить пыл, обмахивая лихорадкой краснеющее лицо ладонью с широко растопыренными пальцами.
Минги пару раз даже хлопнул этой же ладонью себе по щеке, получив из этого примерно ничего. По крайне мере, ничего ценного. Как он раньше не замечал, что их совместные с Юнхо дни тот, не скрывая, отмечал в своем рабочем календаре. Только чрезвычайно важные вещи могли попасть в рабочий календарь. Под ребрами лопались пузырьки счастья, от которых хотелось то ли начать кричать, то ли кричать очень громко. Все что сделал Минги – поднял лягушку на уровень своего носа и радостно запищал, улыбаясь так широко, что от глаз оставались лишь сияющие счастьем щелочки.
– Он отметил меня в рабочем календаре! – смотреть на лягушку так близко было не совсем удобно, все же сводить глаза к переносице не было привычным занятием Минги. – Я опять звучу наивно, но…понимаешь…
Лягушка что-то да понимала, поэтому ткнулась мордочкой в кончик носа Минги. Неожиданно и нежно, словно оставляя свой лягушачий поцелуй. От внезапно чрезвычайного трогательного прикосновения рука дрогнула, превращая секунды лягушачьей жизни в карусель с не самой мягкой посадкой в сухие травы.
– О нет, дорогой, прости, ты в порядке? – испуганно упал корточки Минги, стряхивая налипшие к лягушке травы. – О нет, в порядке ли травы!?
Главной надеждой было, чтобы у лягушек не оказалось проблем с быстрым перемещением. Хотя прыгают они достаточно резво, ну тех, что видел Минги. Впервые ужасно скрипящий, тугой кран Минги отвернул не с помощью Юнхо, а сам всего за пару секунд, лишь для того, чтобы ополоснуть притихшую лягушку. Та жалась к промокшим перчаткам, которые Минги даже не удосужился снять, обеспокоенный тем, что лягушка может умереть из-за чего-то вроде мяты или чабреца.
– Прости, прости, прости, – тараторил Минги, гладя прикрывшую глаза лягушку по голове и спинке. – Ничего не рассказывай Юнхо! Я не уследил за такой прекрасной лягушкой.
Минги чувствовал, как уголки глаз пощипывает от слез досады и вины. Он не привык: ни к собственному статусу отверженного, ни к новому дому, ни к нежности Юнхо, которой за последние месяцы стало слишком много для него одного. Это раньше Минги нужно было часто находиться где-то там далеко, у границы королевства, жирной линией обведенной на каждой карте, чтобы сторговать мешок одних трав за мешок других. А теперь он мог сконцентрироваться на ближайших лесах и изучить портальную доставку под чутким руководством Юнхо. Эльфам всегда было стыдно пользоваться чужой магией, это обязывало слишком высоких – как в прямом, так и в переносном смысле – существ, приклонять перед кем-то голову. Поэтому изучение переворачивало все с ног на голову в системе мироощущений Минги. Вытянутые ладони Юнхо на его собственных, или на лопатках, иногда даже на талии, приводили Минги к заиканию. Эти моменты Минги старательно избегал в своей голове, боясь забежать в мечтах слишком далеко. Слишком много, слишком много всего на одного Минги.
Перед глазами встала туманная картинка собственно вчерашнего побега после случайного поцелуя. Все эмоции, которые эльфийские цепи традиций и без того не могли сдерживать должным образом, градом обрушились на голову Минги. Ноги подкосились, а крупные горошины слез, потекли по щекам с силой порядочного родника. Так Минги и осел, подпирая спиной створки кухонной тумбы, обхватывая прижатые к груди колени.
– Это ведь из-за меня он… – основанием ладони Минги безуспешно пытался утереть слезы, которые только с большей силой стекали к подбородку, оставляя большие влажные пятна на белой ткани, – он ушел, потому что я опять напортачил. Я бы нашел его и извинился, но если он в лесу…
Отряхиваясь, лягушка неуклюже перепрыгнула с ладоней на колено, внимательно вглядываясь в дрожащее от всхлипов лицо Минги, пока тот не замечая этих маленьких шажков, шумно шмыгал носом. Его светлые волосы растрепались за все то время, пока он бегал из одной комнаты в другой, рыская за каждой жалкой шторкой, которая могла даже не доходить до пола, словно такой большой Юнхо мог в одно мгновение стать таким маленьким. Очередную слезу, полетевшую ровно в момент, когда Минги попытался продолжить мысль, лягушка пришлепнула лапкой, заставляя Минги резко захлопнуть рот. Зеленая голова боднула скулу, словно кошкой ластясь к хозяину.
– Может ты, – тяжелый всхлип упал куда-то за желудок Минги, как горькое лекарство, – ты хочешь на пруд?
В груди билась надежда увидеть Юнхо там, на их любимом месте. По крайне мере, тогда он поверил бы, что Юнхо не сгинул в лесу, пытаясь сбежать от Минги так сильно, что забросил все свои дела.
***
На ярмарке было непривычно: много шума и цвета. Юнхо занимал прилавок в самом сердце площади напротив каменного фонтана, что означала еще больше и первого, и второго. Минги уже бывал в городе, правда, не более пяти раз, но ни в один, даже самый солнечный выходной на него не обрушивалась волна подобная этой. Утром это не казалось таким навязчивым, даже днем кричащая группа детей, захваченных спором о том, кому из них достанется какая ракушка, не пошатнула уверенность Минги. Он просто присел на корточки, чтобы каждому на ухо прошептать историю этих ракушек, заставляя мальчишек восторженно улыбаться, а девочек скромно хихикать.
– Ты хорошо справляешься, – дети разбежались, а Минги остался сидеть, с нежностью смотря на их удаляющиеся силуэты. От пальцев, начавших ласкать его шею, Минги вздрогнул, чуть не упав на спину.
– Они милые, – шепот вышел слишком грустный. Это не было запланировано, хотя вся его жизнь абсолютно выбивалась из плана, правда неизвестно чьего.
– Похожи на тебя, – Юнхо опустился на корточки рядом, игриво подталкивая бедром. Все же падать пришлось, только в чужие объятия, все также пахнущие солнцем, гортензиями и полынью. Казалось в этом никакого смысла: у него нет дома, нет семьи, почти нет денег, зато есть тепло Юнхо и половина его же прилавка, застеленная синим креп-атласом. Несмотря на объемные штаны Юнхо, ткань все равно натягивалась на коленях, Минги был уверен, что их просто стоит удлинить.
– Извините? Сэр? – глубокий голос из-за прилавка вырвал их из собственного мира между сумками товаров и досками прилавочной будки.
– Чем могу быть полезен, – Юнхо поднялся быстрее Минги, оглядывая покупателя. Минги знал этот взгляд – любопытство под маской серьезного профессионализма. Кто бы там не стоял, он сумел заинтересовать Юнхо.
То ли Минги с Юнхо так долго сидели, прячась от всей ярмарочной суматохи, то ли Минги просто игнорировал неминуемо закатывающееся солнце. Не то, чтобы хоть какой-то из вариантов мог изменить то, что меж торговых рядов начинали зажигаться фонари. Еще не было темно в той степени, когда они могли стать необходимыми, но небо все больше зеленело в своей сердцевине, оставляя зевак в легком недоумении. Минги привык наблюдать за тем, как меняются небесные краски со временем, с легкостью игнорируя восторженные возгласы из глубин ярмарки. Намного интереснее было смотреть на закутанного в черный плащ господина. Из-под капюшона выглядывал нос, напоминающий птичий, и пухлые губы, но это мало, что могло сообщить Минги. Знаменитый горожанин, дворцовая знать или робкий проезжий – он все равно не узнает этого человека.
– Могу я приобрети все ваши травы? – удивление сдавило кашлем грудную клетку Минги. Он постарался отвернуться, в надежде, что раз Юнхо начал эту сделку, но ее и закончит, но тот лишь легко дернул Минги за локоть, подтягивая к покупателю.
– Конечно, только это его травы, – незнакомец удивленно хмыкнул, но все же благосклонно кивнул, запуская руку в складки плаща.
– Сколько это будет стоить? Десяти тысяч хватит? – тяжелый бархатный кошелек с грохотом упал между последними тремя склянками порошка удачи и плотной связкой сушеной лаванды. Минги задержал дыхания в попытке посчитать, как к такому числу пришел загадочный покупатель. Даже если он вытряхнет всю пыль из своих сумок, вряд ли все травы потянут хотя бы на пять.
– Вы даже не посмотрите, какие травы берете? Хотите осмотреть? Они не стоят больше пяти, – незнакомец мягко прижал ладонь Минги к прилавку, заставляя его испуганно сжаться, а Юнхо расправить плечи.
– Они, может, и стоят пять, но ваша работа удваивает их цену, – он ведет большим пальцем по костяшкам, сминая ткань перчаток. К счастью Юнхо непринужденно вытянул руку Минги, переплетая пальцы со своими, чтобы коротко сжать, напоминая о том, что с ним Минги в безопасности.
Минги как в трансе заворачивал травы в бумажные свертки, осторожно протягивая каждый так, чтобы до его рук больше не могли коснуться. Даже сквозь перчатки он почувствовал, как сильна магия внутри этого человека, кто знал, не попытался ли бы он обжечь Минги. К счастью покупатель, молча, складывал свертки в бездонную сумку, жадно клацнувшую ремешками, стоило последнему, туго обвязанному лентой, кульку оказать внутри. – Я рад, что в городе наконец-то появился достойный поставщик трав.
– Не хотите забрать порошок удачи. В подарок. Если не пригодится, рассыплете по книгам, те лучше сохранятся, – Минги только в этот момент понял, что ладонь Юнхо гладила его между лопаток все это время.
– Если в подарок, то конечно, – губы изогнулись в слабой улыбке, – спасибо, Юнхо, спасибо, Минги.
Незнакомец исчез в сгущающейся толпе, оставляя Минги в недоумении хлопать глазами. Он не называл свое имя, Юнхо не называл свое имя, и не было заметно, чтобы они действительно были знакомы. В эту же секунду на Минги обрушился поток шума, стекающего из глубин города к центру. Горожане не хотели пропускать ночные танцы. У фонтана уже настраивали инструменты пока еще трезвые музыканты, а уставшие продавцы захлопывали будки, превращая их в коробочки, помещающиеся в средней глубины карман. Слишком много, чтобы так легко окунуться – Минги накрыл уши ладонями и зажмурил глаза, чувствуя, как его нутро сопротивляется новому. Юнхо присел на прилавок, закрывая Минги от света и красок, притягивая дрожащее тело вплотную к себе. Он сцепил руки на спине, а ноги на бедрах, мягко напевая на ухо Минги его любимую песню о лесной принцессе. Минги не впервые испытывал нечто столь давящее, вряд ли веселая ярмарка могла бы сравниться с менторским голосом старосты, выгоняющими Минги на глазах у всего поселения, захлопывая ворота перед самым его носом, даже не оставляя шанса забрать все вещи.
– Мы могли бы потанцевать, – гладил ему затылок Юнхо, – ближе к окраине. Там меньше шума и света, но все равно весело.
Минги согласился легко, простым кивком головы, утыкаясь носом в плечо, закрытое новым камзолом Юнхо. Юнхо наряжался специально, планируя красоваться перед старыми знакомыми и привлекая новых клиентов. Чего стоил подбор сережек под цвет вышивки подола. Но зато он выглядел так, что дыхание перехватило даже у Минги, который наблюдал за сборами от начала до конца, помогая зашнуровать корсет и сравнивая все оттенки изумрудных украшений. Даже странно, что в итоге выбрал Юнхо малахит.
Они бросили коробок прилавка на дно сумки Юнхо. Отправкой обратно во дворец он займется позже. Минги чувствовал себя таким важным, следуя за Юнхо, к которому липли чужие взгляды и улыбки. Юнхо кланялся мужчинами и целовал руки дамам, но совсем мимолетно, даже не выпуская ладонь Минги из своей, следуя к самой границе взбудораженной на одну ночь жизни и сонной дороги. На последнем широком перекрестке, в свете красного бумажного фонаря, Юнхо прильнул к Минги всем телом, стоило музыки зазвучать на далекой площади. Они робко шагали и кружились, Минги был уверен, что дыхание Юнхо для него важнее любой мелодии, как бы скрипка не надрывалась.
– Как они решились проводить ярмарку в прошлом году? – голова сама по себе опустилась на плечо Юнхо, Минги просто не был в силах сдерживать этот порыв.
– Люди не выжили бы без праздника, – Юнхо перебирал светлые пряди на затылке снова и снова. утыкаясь носом в посеребренный висок. – К тому же, придворный маг завершил эту глупую войну ровно в полночь того дня.
– И исчез, – Минги не мог и представить, как бы он себя чувствовал, будь тогда посреди этой площади Юнхо, искрами фейерверка взмывающий в ночное небо, знаменую окончание войны и собственной жизни. На плечах Юнхо вышитые звезды, которые Минги обводил пальцем, пытаясь найти хоть одну торчащую нитку. – Ты же никогда не станешь придворным магом?
– Я слишком слабый для такого, – засмеялся Юнхо, но Минги только сильнее прижался к его груди.
– Обещай, что не станешь придворным магом и не исчезнешь, – Минги легко ударил плечо Юнхо в том месте, где блестела самая крупная звезда. Он боялся смотреть в глаза Юнхо. Не потому что стеснялся знания о том, что готов разрыдаться, или опасаясь реакции самого Юнхо. Просто боялся увидеть там подтверждение тому, что такое обещание слишком легко разрушить.
– Я обещаю, Минги. Обещаю, что никогда не стану придворным магом. И никогда не исчезну, – Юнхо подцепил подбородок Минги указательным пальцем, замирая на целую маленькую вечность.
Над площадью загремели фейерверки, окрашивая их лица пятнами новых цветов, которые давно вырывались откуда-то из души.
***
– Я тогда понял, что люблю его, – слезы высохли, пока Минги брел к пруду, рассказывая эту историю лягушке, робко заползшую в его нагрудный карман. Любопытные глаза исследовали всю дорогу до воды и стали только больше, стоило Минги опустить ее мостки, а самому сесть рядом, опуская босые ступни в прохладную воду.
Пара ленивых водомерок скользила в тени досок, пока Минги хихикая, не запустил волну, смывающую насекомых подальше к берегу. В его голове впервые за день стало тихо. Вот он сидит как раскрытая книга, поведавшая все свои истории, оставляя в себе приятную пустоту, до этого дня вечно тонущую в жужжании роя мыслей. В камышах трещали стрекозы, поблескивая своими яркими спинками, а где-то по ту сторону пруда начинали петь камышевки – и это было все, что наполняло разум Минги.
– Как думаешь, стань я нашей принцессой, был бы у меня шанс, понравится Юнхо? – лягушка недовольно квакнула, впервые за весь день, запрыгивая в ладони Минги, ровно как полагается лягушке. – Что? Я не буду воровать твою принцессу, если ты ждешь поцелуя, чтобы стать человек, как ты заметил, у меня совершенно иные интересы.
Лес бурел из-за опускающегося все ближе к горизонту солнца, но Минги было уже некуда торопиться. Он осторожно гладил голову лягушки мизинцем, все сильнее расслабляясь в своей отсыревшей тоске.
– Но знаешь, я тоже могу тебя чмокнуть. В благодарность за то, что выслушал, – лягушка выпучила глаза, попеременно хлопая веками, словно понимала всю ответственность момента. Минги коротко замялся, присматриваясь как было бы уместнее поцеловать лягушку, и, не дождавшись от нее никаких слов, закрыл глаза, чуть ли не призраком поцелуя касаясь лягушачьей мордочки.
Как бы Минги не устал за день, он не мог упустить момент, когда лягушка стала такой теплой, и почему его руки оказались прижаты чем-то мягким. Трепеща ресницами, Минги открыл глаза, обнаруживая перед собой лицо Юнхо, совершенно не планирующего разрывать поцелуй. Коротко вскрикнув, Минги дернулся. Теплые ладони удобно устроились на шее Минги, аккуратно потирая ее бока большими пальцами. Из-за их тесной связи, конструкция из тел пошатнулась, но не рухнула, нарушая общее спокойствие. Настала очередь Юнхо открывать глаза.
– Мне кажется, я еще не до конца вернул свою форму, нам стоит поцеловаться еще раз, – слова Юнхо звучали убедительно как инструкция к лекарству, поэтому судорожно кивая, Минги первым прильнул обратно, наслаждаясь тем, как игриво прихватывал его губы Юнхо. Юнхо. Минги вновь вскрикнул. Пальцы впивались в мягкие бедра Юнхо, которые он не то чтобы даже мечтал когда-то потрогать.
– Так это был ты?
– Тяжело говорить. Язык так и не вернул форму, вероятно для него нужно два рта, – еще один серьезный кивок Минги. Ситуация действительно серьезная, поэтому он раскрыл рот, упиваясь тем, как приторно-сладко Юнхо сначала втягивает поочередно его губы и проникает языком внутрь, чтобы провести по небу, обласкивая язык. Они танцевали на тонкой грани душевной нежности и страсти, в том поле, в котором уже давно покоились их отношения, просто не получая словесного подтверждения. Так могли бы пройти часы, но с холодным ветром по телу Юнхо прошла дрожь, давая Минги понять одну важную вещь.
– Ты насквозь промок, нам срочно нужно домой! – грустный вздох и щенячий взгляд разбивали сердце Минги. Он даже положил руки на грудь Юнхо в попытке извиниться. Под пальцами влажная ткань быстро очертила все линии на груди Юнхо, вынуждая Минги краснеть и кряхтеть. Сползал Юнхо на соседнюю доску медленно, усиливая разочарование своих вздохов в пару сотню разу. У Минги же внутри шаровая молния накручивала обороты вокруг сердца, заставляя щеки и уши алеть в закатных лучах сильнее, чем стоило бы.
Уткнувшись взглядом в землю, Минги норовил проскочить мимо, уже поднявшегося Юнхо, но только врезался ему в грудь, вынужденно поднимая лицо. Юнхо за все время знакомство не улыбался так, что от его эмоции подрагивало что-то там, в душевном пространстве, норовя окрасить лицо Минги тем же счастьем. Минги не был скептиком, но пальцы сами потянулись к раскрасневшимся губам. Никто не ожидал, что такой почтенный маг, как Юнхо клацнет зубами, захватывая ткань перчатки. Испуг закричал отдернуть руку, что Минги и сделал, оставляя промокшую ткань болтаться во рту Юнхо. Кивком, он указал на вторую, чтобы смущаясь, Минги протянул и ее. Без перчаток стало неуловимо легче, особенно когда Юнхо замахнулся и кинул их подальше в пруд.
Вселенная замерла на минуту. Поцелуи рассыпались по тыльным сторонам ладоней. От костяшек к кончикам пальцев, и обратно к косточке запястья.
– Я тоже люблю тебя, Минги, - икать перед поцелуем не было свойственно Минги, но впервые такое все же произошло.