— Аль, ты спишь? — тихий шепот Кини вырывает из полудремы.

Альдемар переворачивается на спину и, зевнув, открывает глаза. Темно, самый разгар ночи. Наверно, и пары кваров не прошло, как он лег спать.

— Пытаюсь, — зевая, произносит он. — Все хорошо? 

Он поворачивает голову, пытаясь разглядеть выражение ее лица. Зажигать огни не хочется, а ночной мрак скрывает детали.

— Да, просто… уснуть не могу, как-то мыслей много.

— Насчет бескрылых? — Альдемар садится и привычным жестом обнимает Кини одной рукой.

— Не только, — она рассеянно смотрит на другую сторону едва горящего костра, где спят двое бескрылых. — С ними все точно будет в порядке, в этом я не сомневаюсь, но тех двоих все не могу понять. Как им только в голову такое пришло? 

Аль лишь пожимает плечами, у него самого произошедшее с трудом укладывается в создании. Причинить кому-то боль ради каких-то денег… Неужели бескрылым они так важны? Аль успел заметить, что у бескрылых с этими странными монетами связано практически все, но вредить кому-то ради этого… Дико. Неправильно. Так не должно быть.

— Но и это не все, — Кини продолжает говорить, — я ведь впервые осознанно и намеренно использовала эту сторону дара против кого-то разумнее животных, — она понижает голос и прижимает крылья к телу. — Знаю, когда я недовольна, его отголоски тоже чувствуются, даже если я стараюсь полностью его контролировать, и всегда убираю его как можно скорее. Но сегодня было иначе. Ощущалось иначе. Я отчетливо чувствовала их энергию, то, насколько она хрупкая, как легко можно ее оборвать. И в один момент мне захотелось это сделать! На миг, но все же эта мысль мелькнула, и не дает мне покоя. А если бы я увлеклась? Зашла дальше, чем нужно? Чужие жизни ведь не то, что можно исправить при помощи артефактов… Эта мысль, то, что она не выходит из головы, то, что мне… понравилось чувствовать их энергию в своей власти, — это меня пугает, Аль, — Кини обнимает и плотно прижимается к его груди. Альдемар обхватывает ее второй рукой и осторожно проводит по черно-белым волосам. — Я и до этого опасалась, что случайно наврежу бескрылым, а сейчас сама не могу быть уверена, чего от себя ждать. 

Кини замолкает, и Аль, смотря на едва уловимое пламя костра, размышляет, что может сказать. Он знает, как проявляется эта сторона ее дара: в детстве не раз приходилось испытывать на себе это ощущение беспомощности, невозможности пошевелиться или что-то сказать, а иногда даже вдохнуть. Неприятно. Кини обычно хватало дуона или двух, чтобы развеять плохо контролируемые чары, но впечатления все равно оставались надолго. Вот только она почти не рассказывала, что чувствовала сама, но, кажется, тогда эта способность ее не слишком радовала. 

— Не думаю, что тебе стоит беспокоиться, — тихо произносит Альдемар пару дуонов спустя, — все же ты им не навредила, может, слегка напугала, но не больше. Да и ты давно уже прекрасно контролируешь свой дар, знаешь, когда остановиться, а не как в детстве, — на его губах появляется легкая усмешка. — А насчет мысли… возможно, это просто усталость, непонимание…

— Скорее злость, — перебивает Кини, поворачивая голову и смотря ему в глаза. — Никто не должен причинять другим боль и вред, особенно из-за таких мелочей. Но даже если это просто эмоция, что если когда-нибудь я ее не сдержу? Или чуть переборщу с силой? Отправлять на грань миров того, кто к этому не готов — неправильно, совсем не правильно. Я не должна…

— Кини, — Аль все же решает сказать, — все будет хорошо, ты прекрасно контролируешь свой дар, ты долго этому училась и никакие эмоции не дадут тебе случайно сбиться. Ты с ними справишься, главное помни, что я и Лаур рядом и всегда поможем. И, — он выдыхает, собираясь озвучить только что пришедшую в голову идею, — раз тебя волнуют эти мысли, не хочешь проверить, не появятся ли они снова? Не с бескрылыми, конечно, а со мной?

Кини внимательно и серьезно вглядывается в его лицо, а затем размыкает объятия и садится, как всегда, скрестив ноги.

— Уверен? — тихо интересуется она.

Альдемар кивает.

— Ты мне не навредишь, — твердо произносит он.

— Никогда, — подтверждает Кини.

Она все не сводит с него пристального взгляда, и Аль замечает, как чернота правого глаза становится глубже и притягательней, словно воды глубокого озера или тьма ночных туч, наполненных дождем. На белых цветах среди таких же волос Кини проступает хорошо знакомая, тонкая черная кайма.

Аль чувствует, как утрачивает контроль над телом. Сила Кини, знакомая и необъяснимая, удерживает на месте, сковывает и сжимает, не позволяя даже моргнуть. Дышать тоже удается с  трудом. Грудную клетку словно что-то сдавливает, словно Аль застревает в очень узком проходе между скал и не может выбраться. В сознании зарождается беспокойство. Альдемар прекрасно знает: Кини контролирует ситуацию и свои действия, ему ничего не грозит, но все же перья на крыльях взъерошились бы, если бы могли. С подобным проявлением ее дара всегда так: Аль доверяет Кини и ее чарам, но какой-то части сознания все же не по себе, весьма не по себе. И чем дольше длится этот контроль, тем сильнее это чувство. 

Все заканчивается быстро и неожиданно: по телу пробегает волна приятной, бодрящей магии, Аль резко выдыхает и, потеряв равновесие, едва не заваливается на бок, благо Кини успевает подхватить. 

— Как ощущения? — обеспокоенно интересуется она.

— Как всегда, неприятно, — слегка пожав крыльями, отвечает Аль. — В первые мгновения еще терпимо, но чем дольше ты держишь эти чары, тем беспокойнее становится даже с учетом того, что я тебя знаю. Исцеляющие и бодрящие чары гораздо лучше.

— Не сомневаюсь, — фыркает Кини, хотя ее взгляд все еще остается задумчивым.

— Что-то почувствовала? — спрашивает Альдемар, двигаясь ближе к Кини и привычно опираясь на нижнюю пару крыльев.

— Не сказала бы, — она кладет голову ему на плечо, — вернее, ничего похожего на то, что было с бескрылыми. Может, дело именно в эмоциях, или просто ты не бескрылый…

— Я точно не бескрылый, — тихо смеется Аль. 

— Не знаю, может, то ощущение связано с их энергией, — продолжает Кини, даже не заметив фразы Альдемара, — или с чем-то еще, но сейчас его не было. Наверное, это хорошо, было бы странно, если бы оно появилось, но, может, так я бы смогла понять. Я не хочу, чтобы оно возникало, но вдруг кому-то вновь понадобится подобная помощь? Будет неправильно просто так все оставлять, ведь я могу помочь. Но если я переборщу с силой? 

Она все продолжает говорить, и каждая фраза звучит все запутаннее и бессмысленней, словно мысли вслух, то и дело повторяющиеся, твердящие одно и тоже. Аль обнимает ее одной рукой, но она никак не реагирует, словно не замечает ничего вокруг. 

— Кини, — мягко окликает он. Ничего. — Кини! — она замолкает и поворачивает голову. — Отдохни, поспи хотя бы пару анкаев, сегодня было немало чар, неудивительно, что все они смешались и путают мысли. Возможно, после хорошего сна будет легче с ними разобраться. 

— Не думаю, что смогу уснуть…

— Хотя бы попробуй, а я буду рядом, прямо здесь, если все же не удастся и захочется сказать что-то еще. Тебе не о чем волноваться. 

Чуть помедлив, Кини кивает и ложится, устраивая голову на коленях Альдемара. Он тихо хмыкает: он не совсем это имел в виду, но раз ей так спокойнее, пусть будет. Все равно остатки сна развеялись от бодрящих чар, можно и подождать, пока она заснет, а затем устроиться поблизости. 

— Аль, спасибо, — шепчет Кини, — не думала, что эти чары могут вызвать что-то подобное.

— Все же мы в нижнем мире, — улыбается он, накрывая ее ладонь своей, — здесь многое все еще воспринимается иначе, а порой и совсем невероятным образом. Отдыхай. Приятных снов. 

— И тебе, — кивает она, закрывая глаза.

Аль лишь слегка покачивает головой и смотрит по сторонам. Остается надеяться, что они не сильно помешали Лауриссу и бескрылым, спящим неподалеку. Но вроде бы все тихо. Лишь вновь начавшийся дождь приятно шумит, а на стоянку, как всегда, не попадает ни капли. 

Просыпается Альдемар от того, что затекли крылья. Он нехотя открывает глаза и, зевнув, поворачивает голову. Причина тут же становится ясна: спящая рядом Кини лежит на его крыльях, не давая их вытащить, должно быть, сама не заметила, как повернулась ночью. Аль слегка морщится и пытается освободить крылья, не разбудив при этом Кини. Он и сквозь сон слышал, как она ворочалась, не могла угомониться, похоже, вчерашние мысли все же не дают покоя. 

Спустя несколько дуонов Аль все же вытаскивает крылья и в очередной раз зевает. Должно быть, еще очень рано. Лаурисс и бескрылые спят, Кини тоже. Может, и ему попробовать вновь заснуть? Хотя едва ли выйдет. Голову уже успели заполнить всякие размышления. Ему бы немного солнечного света, и можно было бы об этом не думать. Вот только за пределами чар льет дождь, и похоже вновь не собирается заканчиваться. Надо будет узнать у бескрылых, как хорошо они знают дорогу до деревни и смогут ли сориентироваться среди потоков воды. Добраться до деревни все же стоит до затмения. 

Аль собирается встать, вновь разжечь костер и приготовить всем завтрак, а потом, возможно, снова заглянуть в карту, попытаться понять, где они находятся и как далеко до следующей точки, но Кини, в очередной раз перевернувшись с одного бока на другой, прижимается к нему и обнимает одной рукой. Аль лишь слегка покачивает головой. Можно и полежать немного, пока она не проснется или не отпустит. Он никуда не спешит.

— Доброе утро, — пару анкаев спустя произносит проснувшийся раньше Лаурисс. — Кини еще спит?

— Доброе, ага, — кивает Аль, поворачивая голову и отрывая взгляд от костра. За прошедшее время он вновь устроился так, чтобы ее голова лежала на коленях. — Мы вчера тебя не разбудили?

— Кое-что я, конечно, слышал, — хмыкает Лаурисс, — но спать хотелось больше, так что отгородился чарами. Обсуждали что-то интересное?

— Да нет, только бескрылых и дар, — Аль пожимает крыльями. Вдаваться в подробности ему не хочется. Пусть о своих опасениях Кини рассказывает сама. 

— А это нормально, что они все еще спят? — Лаурисс оборачивается и смотрит на другую сторону костра. 

— Наверно. Лучше узнать у Кини, когда она проснется. — Аль задумчиво проводит рукой по ее черным волосам. — Там у костра завтрак, угощайся.

— Спасибо. 

Впрочем, вскоре просыпается первый бескрылый и, видимо, не поняв, что происходит, поспешно будит своего, как оказалось, брата и указывает на крылатых, не переставая при этом что-то энергично говорить. Во вздохе Лаурисса слышится легкое недовольство, но он привычно рисует рядом с собой магический круг. Аль около дуона смотрит на друга, лишь сейчас задумываясь, не слишком ли много сил уходит, чтобы постоянно поддерживать эти чары. Он сам давно уже привык пользоваться энергией сердца и порой забывает про то, что имело значение еще полцикла назад, а у друга такой возможности нет. Возможно, стоит спросить как-нибудь на следующем привале. 

— Доброе утро, — улыбается Альдемар бескрылым. — Как вы? 

— Прекрасно, — переглянувшись, отвечает Адфан, с которым крылатые успели пообщаться вчера, пока Кини занималась исцелением Бенфена, — я не думал никогда, что раны заживать так быстро могут, особенно такие.

— Это все дар Кини, — улыбается Лаурисс, — в исцелении с ней, наверно, никто не сравнится. 

— К-как нам отблагодарить вас? — нерешительно спрашивает Бенфен. — У нас нет ничего ценного.

— Просто проводите нас до деревни, — Аль пожимает крыльями.

— Но…

— Чего вы тут расшумелись? — зевая, сонно интересуется Кини, не спеша открывать глаза. 

— Только ты тут и спишь, — хмыкает Лаурисс, — между прочим, совсем на тебя не похоже. 

— Подумаешь, — фыркает она, переворачиваясь на спину и открывая глаза. — Аль, ты… а не, все нормально, подумала, что ты так и не ложился, но теперь вижу, что это не так.

— Ты сама как? — тихо спрашивает он, стараясь не обращать внимания на пристальные взгляды бескрылых.

— Все хорошо, — шепотом отвечает Кини, — видимо, это действительно были просто глупые мысли. — Она садится и уже громче интересуется: — А вы как? Не чувствуете чего-то странного, необычного, неприятного? 

Она слегка наклоняет голову и внимательно вглядывается в бескрылых, интересуясь скорее их энергиями, а не ими самими. 

— Только какую-то легкость, — неуверенно произносит Адфан. 

— Не помню, когда раньше чувствовал себя так хорошо, — вторит ему Бенфен.

— Так и должно быть, — с улыбкой кивает Кини. Следов сонливости на ее лице уже совсем незаметно. — Желательно всегда, но здесь все совсем иначе, так что я просто делаю, что могу. — Она слегка покачивает крыльями, видимо, вновь о чем-то задумавшись, но потом трясет головой и бодро продолжает: — Ну раз все хорошо, давайте завтракать и собираться в путь. Дождь ведь не помешает найти дорогу к деревне?

— Не должен, — отвечает Адфан, но уверенности в голосе не слышится, — мы, конечно, один раз уже из-за дождя заблудились, но отсюда должны путь отыскать.

— Я могу немного раздвинуть струи дождя, так что ориентироваться будет немного проще. Только, — Аль прикрывает глаза и прислушивается к ощущениям. Со всем однообразием путешествия и погоды он едва не забыл об одном, — ночью или уже завтра начнется полнолуние. 

— Тогда тем более не будем терять время, — Кини тянется к оставленным у костра порциям завтрака.

Бескрылые переглядываются, их кожа покрывается рыжими пятнами.

— А что произойдет в полнолуние? — с опаской интересуется Бенфен. — Вы в кого-то превратитесь?

Теперь уже крылатые обмениваются недоуменными взглядами, а затем громко, заливисто смеются, распугивая ближайших птиц. 

— Ни в кого мы не превращаемся, — с трудом сдерживая не желающий угомониться смех, объясняет Аль, — просто в полнолуние я становлюсь чуть более раздражительным, особенности дара, — он пожимает крыльями, — и предпочитаю проводить их в одиночестве, так спокойней. Но раз скоро затмение, лучше добраться до деревни как можно быстрее, так что я просто пойду позади. 

— Постараемся тебе не мешать, — кивает Кини. 

Путь до деревни проходит вполне спокойно, крылатые пытаются подстроиться под неспешный шаг бескрылых, но то и дело оказываются впереди и останавливаются, чтобы подождать отстающих. Разве что Аль раз за разом возвращается да и в целом старается держаться позади: даже без приближающегося полнолуния управлять потоками дождя гораздо удобнее, когда они перед глазами, а сейчас он не только укрывает всех от воды, но и старается предоставить бескрылым достаточно обзора, чтобы они не заблудились. И даже с энергией связи сил и концентрации уходит немало, так что Аль не раз спотыкается о выступающие из земли корни и низкие ветви, и почти не участвует в разговорах. 

А между тем бескрылые рассказывают, что такая погода связана с сезоном дождей, который наступил раньше обычного и продлится не меньше месяца, что они собирались добраться до соседней деревни, но испортившаяся погода спутала планы: знакомая дорога превратилась практически в болото, в котором легко застрять и не выбраться и где потерялась часть вещей, а когда они пошли в обход, умудрились заблудиться и лишь недавно выбрались к знакомым местам, пусть и совсем другим, и почти сразу наткнулись на пару разбойников, не поверивших, что денег у бескрылых можно сказать нет. 

По вечерам, чувствуя влияние полнолуния, Аль ставит шатер и скрывается в нем, то разглядывая карту, то пытаясь найти в иллюзиях с храма и каменного круга что-то новое, что поможет отыскать сердце, то перечитывая родительские письма или листая взятые у Ризимиры записи. Вновь просыпается желание вернуться домой, но Аль старательно его отгоняет и даже подумывает вновь отдать Кини артефакты для перемещения. Надо просто переждать эти три дня и постараться не обращать внимание на взгляды бескрылых, которые явно все еще считают, что он должен в кого-то превратиться. Одна лишь мысль об этом вызывает усмешку. Придумают же глупость. Они, конечно, рассказали, что в ближайших деревнях ходят легенды о магических существах, меняющих облик в разные фазы луны — и Кини тут же загорелась желанием найти этих существ, хоть бескрылые и уверяли, что их никто не видел уже сотни лет — но это предположение все еще безумно смешит. 

На широкую, утоптанную дорогу к деревне они выходят через день после окончания полнолуния, а к вечеру добираются и до домов. Адфан и Бенфен наперебой рассказывают, как крылатые им помогли, а те лишь улыбаются чуть смущенно и слегка покачивают крыльями. Они все еще не видят в этом ничего необычного. Так каждый бы сделал, пусть и в рамках своего дара. Бескрылые в деревне рассыпаются в благодарностях, а спустя пару дуонов кто-то упоминает, что один из них недавно тяжело заболел.

— Кини, ты же сможешь его исцелить? — Бенфен оборачивается к крылатым.

Она прикрывает глаза, сосредотачиваясь на энергиях бескрылых, и едва заметно хмурится.

— Надо взглянуть поближе, — осторожно произносит Кини.

Альдемара такой ответ настораживает: раз Кини сразу не согласилась, очень вероятно, что она снова откажется исцелять неведомую болезнь, скажет, что бескрылый готов оказаться по другую сторону грани миров. И в самом по себе решении нет ничего необычного, все же Кини гораздо лучше чувствует такие вещи и разбирается в них, а вот реакция бескрылых чаще всего далека от спокойной. Они начинают возмущаться, спорить, умолять, а иногда и угрожать, что вызывает желание уйти куда-нибудь подальше, и, если здесь будет также, неизвестно, разрешат ли бескрылые остаться в деревне до затмения. 

Но пока что никто не замечает ничего необычного, наоборот, многие воодушевляются и ведут крылатых к дому на окраине деревни.

Внутри приятно пахнет чем-то незнакомым, впрочем, Аль предполагает, что запах исходит от пучков трав, висящих под потолком. У них, как и у всего здесь, наверняка есть какие-то свои малопонятные названия, но сейчас это его не интересует. Кини тоже поднимает взгляд к висящим травам и рассеянно улыбается. 

— Дома тоже часто пахло цветами или травами, — вспоминает она, — мама то и дело что-то выращивала, просто так или чтоб потом кому-то отдать. Только, — она втягивает носом воздух, — здесь мне ни один запах не знаком. 

— Так мы же в нижнем мире, — хмыкает Лаурисс.

— Правда? А я и забыла, — фыркает Кини и, прижав крылья к телу, проходит в узкую дверь. 

В соседней, более просторной комнате оказывается еще несколько бескрылых, стоящих у одной кровати. Адфан и Бенфен за пару шагов оказываются рядом, крылатые же держатся позади, и на них никто не обращает внимания. Взгляд Кини становится серьезнее, озорство, мелькавшее в нем меньше дуона назад, пропадает.

— Ад, Бен, вы здесь откуда? — тепло обращается к ним лежащий бескрылый, но кашель прерывает слова. Аль обращает внимание, что кожа у него серая, очень бледная и просвечивающая даже при неярком освещении в комнате. — Вы разве не ушли странствовать?

— Ушли, но вернулись, — быстро отвечает Адфан.

— И смотри, кого мы привели, — Бенфен указывает на крылатых. Собравшиеся в комнате бескрылые разом оборачиваются, и у многих кожа постепенно начинает рыжеть. — Они что угодно исцелить могут и сейчас помогут, правда ведь?

Кини не спешит отвечать, и поэтому для Альдемара ее ответ уже очевиден. Вот только озвучить его она не решается, а вместо этого переводит взгляд с лежащего бескрылого на Бенфена и обратно. Она понимает, что ее слова его не обрадуют, но не собирается идти против собственных ощущений. Желая подбодрить, Аль сжимает ее руку. Как бы все не обернулось, они найдут способ с этим справиться. 

— Не в этот раз, — тихо произносит Кини, еще плотнее прижимая крылья к телу, — прости. 

— Чт… Но почему?! Ты ведь лучше всех исцелять умеешь! Неужели это сложнее, чем все те раны…

— Бен, — перебивает его бескрылый и вновь заходится кашлем, — успокойся. Девочка, небось, чувствует, что мое время здесь подходит к концу, так ведь?

Кини не сразу понимает, что бескрылый обращается именно к ней, а затем, немного поразмыслив, кивает.

— Думаю, это можно так назвать, — все еще достаточно тихо говорит она. — Я чувствую, что ты готов оказаться по другую сторону грани миров, — ее голос звучит увереннее и спокойнее, — и могу сопроводить, сделать этот переход безопасным, если позволишь. 

В комнате повисает тишина, тяжелая, неуютная. Бескрылые переглядываются, кожа многих из них, в том числе и Адфана с Бенфеном, становится темно-темно-синей, лишь у лежащего бескрылого не меняется ровным счетом ничего. Может, он умеет чувствовать примерно то же, что и Кини? Магические способности эмае-ата для Альдемара все еще остаются загадкой, так что и это вполне возможно. 

— Отправиться в последний путь в компании прекрасной крылатой? — на его лице появляется слабая улыбка. — Лучшего завершения и представить сложно, — слова вновь прерываются кашлем. — Адфан, Бенфен, пробегитесь по деревне, позовите всех, кто попрощаться захочет. — Бескрылые энергично кивают и отходят от кровати. — У нас ведь есть еще пара минут? — Вопрос вновь обращен к Кини.

— Разумеется, — спокойно подтверждает она и слегка поворачивает голову. — Аль, Лаур, держитесь рядом, хорошо? 

— Конечно, — без вопросов соглашается Альдемар. 

Адфан и Бенфен уходят, оставляя крылатых вместе с малознакомыми бескрылыми, и чем дольше затягивается ожидание, тем сильнее Аль чувствует, что они здесь лишние. Бескрылые общаются, кажется, вспоминают что-то из прошлого, порой косятся на крылатых и пытаются переубедить лежащего, заявляя, что найдут лекарство или придумают что-нибудь еще, но тот остается непреклонен. В какой-то момент Лаурисс, видимо ощущающий примерно то же, что и Аль, развеивает чары, и разговоры бескрылых, которых в комнате становится все больше, сливаются в единый неразборчивый поток. 

Пара минут, упомянутых бескрылым, превращается в пару кваров, а те — в анкай. Похоже, попрощаться с бескрылым — или же поглазеть на крылатых — хотят многие, и в комнате почти не остается свободного места, но уходить никто не собирается. 

Лишь когда к кровати, с трудом протиснувшись сквозь столпившихся, возвращаются Адфан и Бенфен, Лаурисс вновь создает рядом с крылатыми магический круг, и слова, перешептывания вокруг вновь обретают смысл. 

Подождав еще несколько дуонов, Кини аккуратно, стараясь не задеть никого крыльями, подходит и садится на край кровати. Альдемар и Лаурисс следуют за ней, хоть и остаются стоять. 

— Возьми мою руку, — с легкой, спокойной улыбкой произносит Кини, протягивая раскрытую ладонь.

В комнате моментально становится тихо, прекращается даже малейший шепот. Бескрылый слегка приподнимает трехпалую руку и кладет ее поверх ладони Кини, на которой сквозь просвечивающую кожу словно четче проступают белые пятна. 

Кини глубоко вздыхает и закрывает глаза. Белые участки на теле и лице наполняются легким сиянием, которое постепенно передается и бескрылому в виде множества тонких порой извилистых, порой изломанных линий. Со стороны бескрылых слышатся изумленные вздохи. Аль внимательно осматривает комнату. Кини, конечно, все контролирует, но вдруг присутствие грани миров решит проявиться как-нибудь еще. 

Но ничего не происходит. Лишь в один момент сияние покидает бескрылого, а вместе с ним уходит и дыхание, и другие признаки жизни, оставляя лишь неподвижное тело. Черная кайма на цветах в волосах Кини становится отчетливей, но еще около квара она продолжает сидеть, все так же сжимая в ладони руку бескрылого. 

Ничего не меняется, разве что позади вновь слышится шепот, а порой и всхлипы. Постепенно сияние гаснет и на теле Кини, возвращая пятнам привычную бледность. Она открывает глаза и пару мгновений не сводит взгляда с бескрылого. Аль кладет руку ей на плечо, показывая, что все в порядке. 

Шепот за спиной становится громче, а пристальных взглядов в сторону крылатых — больше. Чувство, что им здесь не так уж рады и они лишние, только усиливается.

— Идем, поставим шатры где-нибудь недалеко, — наклонившись, шепчет Аль на ухо Кини, не сомневаясь, что Лаурисс услышит, — а утром решим, что и как. Думаю, им тоже нужно время. 

Кини кивает и поднимается, хоть взгляд и остается задумчивым и серьезным.

— Постой, — Бенфен хватает ее за руку, — можешь хотя бы сказать, что там на другой стороне грани? С ним все хорошо?

— Да, — кивает Кини, — даже моего дара не хватает, чтобы полностью увидеть мир мертвых так, как видят его другие, но я видела, как он встретился с другими бескрылыми, кажется, хорошо знакомыми. Он улыбался, это точно, так что все хорошо. И мне жаль, что я расстроила многих из вас тем, что не помогла другим образом, не исцелила, но у грани миров свои порядки, и отходить от них любым образом будет неправильно. 

Она освобождает руку, и находит ладони Альдемара и Лаурисса, желая держаться рядом с ними. В комнате вновь повисает тишина. Многие бескрылые переводят взгляд с кровати на крылатых и обратно, но никто не мешает им уйти, чем и пользуется Аль, стремящийся оказаться подальше от такого пристального внимания. Может, к утру станет спокойнее.