Логэйн был поражён изменениям, произошедшим с юным Серым Стражем за столь короткий срок. Когда они столкнулись впервые, в лагере Кайлана, Терон слабо понимал, что происходит, и смотрел на всё происходящее с нескончаемым изумлением и трепетным восторгом. Когда Логэйн увидел его, сопровождающего эрла Эамона, он не мог не заметить, что долиец стал держать себя по-другому. Очевидно, он прекрасно осознавал своё положение. Взгляд его был холодным, голос — спокойным и ровным, но прямая спина и чуть вздёрнутый подбородок ясно давали понять, что Махариэль ценит себя и знает, как к нему должны относиться. Потому Логэйн ни капли не удивился, обнаружив, как ловко этот пройдоха обвёл всех на Собрании земель. Алистер, видимо, к такому предательству друга готов не был, и смертельно обиделся, хотя, казалось бы, чего ему жаловаться на судьбу — вместо смерти от хищных лап мерзких чудовищ ему предстояло стать правителем страны, как его отец, и жениться на самой гордой и прекрасной (Логэйн очень любил свою дочь) женщине во всём Тедасе. Впрочем, спутники Серого Стража не меньше самого Тейрина оказались озадаченными его решением. Особенно зла была Винн: прошедшая с Тероном через многие опасности и присутствовавшая на Собрании, она была уверена, что эльф, которому было рассказано столько историй о зле, совершённом Логэйне и свидетелем чьего отступления был он сам, приговорит предателя к смерти. Но нет, Мак-Тир произнёс клятву Серых Стражей, принят в Орден и спокойно разбил свою палатку невдалеке от палатки командира. Но самым поразительным для Логэйна оказалась реакция самого Терона. Когда они заговорили об этом, Мак-Тир не мог не удержаться и не похвалить совсем юного мальчишку за сообразительность и смекалку. Так обвести вокруг пальца всех эрлов, баннов и даже своих друзей! Но эльф только удивлённо захлопал глазами и возразил, что он никого не хотел обманывать. «Я просто сделал всё правильно», — пояснил он. Естественно, Логэйн сначала не поверил ему. Нельзя просто так, из благородных побуждений обыграть самых прожжённых дипломатов и политиков на их же территории. Однако вскоре ему пришлось убедиться, что мальчишка не лжёт. Он действительно поступал так, как считал правильным. Это не всегда было легко. Например, проходя испытания в Пике Солдата, ему пришлось однажды развернуть отряд и вернуться в лагерь, чтобы оставить Винн и Зеврана сидеть у костра, заменив их ведьмой из Диких земель и верным псом по кличке Антей. Пока они возвращались в крепость, Терон пояснил, что он, увидев все опыты, совершаемые Авернусом, хочет разрешить ему продолжать их, несмотря на ненависть Махариэля как к магии в целом, так и к тёмным искусствам в частности. «Просто так будет правильно. Мы сможем помочь Стражам, если он будет заниматься своими исследованиями. Жизни нескольких сотен дороже жизни пары человек», — объяснил он. А потом добавил, что Винн начала бы читать ему лекции, и ему захотелось бы прибить её, что было бы жуткой неблагодарностью после всего, что она сделала для них. Впрочем, целительница всё чаще оставалась в лагере, а дикая колдунья стала почти постоянной спутницей Стражей.
А потом он потащил Логэйна на Глубинные тропы.
Сразу чувствовалось, что Стражи похозяйничали в тёмных, грязных туннелях. Весь пол был залит чёрной кровью и усеян костями порождений тьмы. Терон утверждал, что ищет часть меча, который был связан с какой-то красивой легендой, и ему хочется отыскать его. Но Логэйну казалось, что эльф просто показывает ему их скорое будущее — гибель в этих каменных склепах. И, несмотря на то, что Зова ещё и в помине не было, Мак-Тиру становилось безумно тошно. Осознание, что когда-то ему суждено погибнуть здесь, в полной темноте, одиночестве, среди этих тварей было самым страшным наказанием за все его прегрешения. Меч, кстати, они в итоге нашли. А заодно и помогли голему узнать своё прошлое. Логэйн был искренне удивлён, что командир так заботится о своём отряде. Серый Страж озадаченно ответил, что просто поступает правильно.
Серый Страж всегда брал его с собой. Какая бы миссия им не была поручена, первым в их небольшой отряд Терон неизменно выбирал Мак-Тира. Логэйн не отпирался, потому как признавал в Махариэле старшего, но мысленно проклинал Серых Стражей, Андрасте, порождений тьмы, Мор, Архидемона и всех, кого видел. Он успел отвыкнуть от подобной активности: тело немилосердно болело, мышцы сводило судорогой, ноги покрылись мозолями и волдырями, а руки отказывались поднимать меч. Лёгкие жгло огнём, а сердце колотилось, как бешеное. Первые дни он не поспевал за отрядом, с трудом выползал из палатки, а когда наступало время обеда, ложка дрожала в его руках. Вдобавок ко всему, начали появляться кошмары. Логэйн изо всех сил старался не показывать своей слабости. Винн ехидно улыбалась, подлечивая небольшие повреждения Лелианы и Огрена, Морриган тихонько посмеивалась, глядя на гримасу боли, ставшую привычным выражением лица Логэйна, а Зевран с пошлыми шутками предлагал опробовать антиванский массаж. От последнего заманчивого варианта Логэйн убегал, как от огня. Терон ругался, забирал у Винн припарки, шугал Морриган от костра и сам растирал Логэйну затёкшие мышцы, залечивал раны и отпаивал успокоительными отварами, искусство приготовления которых он постиг в совершенстве ещё в начале своих странствий. Прошло не так много времени, прежде чем Логэйн обнаружил, что вполне втянулся в походную жизнь. Ранние пробуждения больше не казались пыткой, а стылый утренний воздух стал отличным бодрящим средством, как и ледяная вода из рек и озёр. Кошмары, благодаря лечебным зельям и травяным настоям, тревожили его всё реже, и, хотя ночью он видел кровавые битвы и злобные рожи порождений тьмы, к утру Логэйн не мог вспомнить, о чём именно были его сны. Тело больше не разваливалось на части, а эфес меча привычно обжигал ладонь холодом. Доспехи не сдавливали грудную клетку. Движения бывшего генерала снова стали быстрыми и лёгкими, а удары — мощными и стремительными. Вернулась жажда битвы, в сердце снова разгорелось пламя азарта. Глаза, привыкшие к докладам и отчётам, прекратили болеть и слезиться, пропала краснота. Они обошли, казалось, весь Тедас: были в Орзаммаре, Башне магов, в Морозных горах и лесу Бресилиан, дошли до болот Коркари, сражались с драконом возле храма Священного Праха и даже посетили Остагар. Логэйн впервые за много лет перестал чувствовать себя старой развалиной и понял, что оказался на своём месте. Так было правильно.
Терон любил разговаривать с ним. Видно было, что он многое узнал за время своих путешествий. Чуть ли не в первый день он вывалил на Логэйна нескончаемый поток карт, обнаруженных в разных концах страны в странствиях, и попросил рассказать всё, что Мак-Тир знает об этих местах. В его сумке хранились самые разнообразные книги и свёртки пергамента, и Логэйн был восхищён, когда узнал, что Терон тщательно изучил всё своё богатство. Логэйн расспросил его о грамотности среди эльфов, и Махариэль смущённо объяснил, что он научился читать сам. Удивление генерала трудно было описать словами. Правда, читал Терон медленно и с запинками, часто выясняя значения незнакомых ему слов, но, по сути, он учил незнакомый ему язык, и оставалось только поражаться его терпению и жажде знаний. Среди гражданской войны, раздираемый массой конфликтов и противоречий, в самый разгар Мора он не только решал стоящие перед ним вопросы, но и не гнушался получать любую новую информацию о мире, в котором обитал. И для Логэйна было честью помочь Серому Стражу освоить чтение почти в совершенстве. Он был крайне зол, когда узнал, что ни Винн, учившая маленьких магов в Башне, ни образованный Алистер, ни Лелиана, сочиняющая песни, ни явно умеющие читать Морриган и Зевран не научили Терона писать. В безразмерной сумке Стража отыскались и бумага, и чернила, так что уроки возле костра стали таким же обыденным делом, как чистка оружия. Долиец оказался примерным учеником, и выучился довольно быстро. И как бы Логэйну не было удивительно признавать подобный факт, они с Серым Стражем, кажется, подружились.
Несмотря на тёплые отношения Терона почти со всеми в отряде, дисциплина была железная. Даже хмурый кунари подчинялся указаниям молодого эльфа, хотя тот был меньше его в два, если не в три раза. Даже лукавая ведьма себе на уме слушалась Терона. Ко всем Терон обращался на «ты», только с Логэйном он соблюдал дистанцию. Сначала Мак-Тиру это несколько льстило, потом начало коробить. Но Терон объяснил, что он просто обращается с Логэйном, как с равным, и даже больше, а значит, так правильно.
Логэйна начинала раздражать эта мантра. «Так правильно», — вот и всё объяснение, ответ на все вопросы. Из-за неё Страж казался непорочным, непоколебимым созданием, идеалом и абсолютом. И Мак-Тиру потребовалось довольно много времени, чтобы понять, что это не так. Махариэль делал не то, что считали правильным все окружающие. Он делал то, что считал правильным сам. Ситуация с Авернусом была прямым тому доказательством, как, впрочем, и решение Терона спасти Логэйна от смерти. На вопрос о Собрании земель Страж всё также упорно отвечал, что решил, что это правильно. «Вы — талантливый полководец, умелый политик, замечательный боец и герой легенд, — слегка захлёбываясь от восторга, выпалил он. — Жертвовать Вами — непозволительная роскошь. Спасти Вас — значит, поступить правильно». И как только Логэйн, сам руководствовавшийся такой же логикой, не заметил единомышленника? Этот мальчишка многого достигнет. Его имя будет увековечено. Иначе быть не могло. Это было бы правильно.
Алистер смотрел исподлобья на бывшего друга и соратника. В его крови всё ещё течёт скверна, он хочет оказаться в самом разгаре боя, но теперь на его плечах — груз ответственности за страну и народ, и взвалил эту тяжкую ношу на него бывший товарищ. Правда, есть ещё Анора, которая поможет и поддержит, но в ней Алистер видит только дочь своего отца, и если такое его отношение не исчезнет, то Ферелден, оставленный без наследника, может ожидать новая волна междоусобиц. Возможно, Алистер простит Терона. Возможно, он полюбит свою жену, или хотя бы привыкнет к ней. Но пока что он напоминал обиженного ребёнка, и Логэйну было за него стыдно.
Риордан предупредил их обоих о возможной гибели, Махариэль рассказал Алистеру и он, казалось, был готов броситься в пасть Архидемону, лишь бы не править Ферелденом. «Нечего и говорить, достойные у Мэрика дети», — с сожалением думалось Логэйну. Впрочем, печалиться долго времени у него не было: необходимо было готовиться к грядущему бою.
Он не мог не услышать, о чём толкует ведьма. Она предлагала Терону зачать ребёнка, чтобы спасти ему жизнь. Разумеется, тут была замешана какая-то чёрная магия, демоны, мир Тени и прочая грязь, но Логэйну было ясно одно — его командир уже знал, кто погибнет завтра. И это, как не парадоксально, не был Мак-Тир. Чего боялся Терон? Вмешательства магии крови? Появления сильного демона? Обмана Морриган? Так или иначе, он и слышать не хотел о подобном. Ведьма была в ярости. Она долго проклинала Махариэля, понося последними словами, а после выскочила из его покоев, подобно разъярённой кошке. Логэйн, стоявший у двери, схватил её за локоть.
— Что тебе нужно, ведьма? — мрачно спросил он, хотя уже знал ответ. Та лишь хитро улыбнулась и проворковала самым очаровательным голосом, на который только была способна:
— За друга беспокоишься? Не стоит. Ещё Риордан есть, пусть он на плаху голову положит. А ты сиди спокойно, спину прикрывай ему…
— Я задал конкретный вопрос, — тихо прорычал Мак-Тир, ещё больнее сжимая хватку. Морриган даже не поморщилась.
— К чему вопросы твои, коли ты сам прекрасно слышал, что мне необходимо. Да разве ж ты способен мне это дать? Я думала, давно ты не способен на такое.
Что стало последней каплей — хамство ведьмы или осознание, что самый лучший представитель эльфов, Стражей и ферелденцев обрёк себя на верную гибель, Логэйн так и не понял до конца, но почему-то был уверен, что Морриган слово своё сдержит.
Так и вышло.
Их чествовали, как героев. Ведьма исчезла, едва только кончилась битва. Жители оплакали погибших, и окунулись с головой в шумное празднование. Гонцы летели во все края необъятного Ферелдена, а также к эльфам и гномам. Стэн пообещал Терону рассказать кунари о доблести Серых Стражей, Лелиана пообещала сложить об этих события балладу, а Алистер и Анора торжественно нарекли долийца Героем Ферелдена. Махариэль по-дружески прощался со всем своим отрядом, просил писать письма, переговорил с Анорой и Эамоном и рассказал Алистеру, что хотел бы попутешествовать — будто предыдущих его странствий не хватило с головой. А потом настал черёд Логэйна.
— Едва вырвался, — пожаловался Терон, садясь на скамью рядом с Мак-Тиром. Тот лишь пожал плечами и протянул кубок, наполненный вином — пить не хотелось совершенно. Махариэль покачал головой. Видимо, не одному Логэйну кусок в горло не лез. Оба понимали, что разговор о событиях битвы и предшествующей ночи неизбежен.
— Зачем Вы сделали это? — решился наконец Терон. Он пытался смотреть Логэйну в глаза, но у него не хватало духа. Мак-Тир был рад этому. Он не выдержал бы подобной пытки. Да и что он мог бы сказать? Что защищал командира? Что Терон его друг, а друзьям надо помогать, пусть и таким образом? Что он уважает Махариэля? Нет, всё не то. Ответ был только один.
— Так было правильно, — отозвался Логэйн и пригубил вино. Дышать стало намного легче. Терон уставился на него широко распахнутыми от удивления глазами, а после громко рассмеялся. До слёз. Мак-Тир, громко фыркнул, чуть не поперхнувшись хмельным напитком.
— Вы пойдёте со мной? — поинтересовался Терон, отсмеявшись. Логэйн взглянул на него с удивлением. Ему, по сути, некуда было идти. В замке он был бы нежелательным гостем, Гварен уже не принадлежал ему. Отправиться шататься по Ферелдену в одиночку, без цели и смысла? Глупо, да и рискованно — слишком многие точат на него зуб. А Терон, кажется, единственный, кто тепло относится к нему. И Анора, конечно. По крайней мере, до Собрания земель…
— Пойду, — кивает бывший тейрн, Махариэль широко улыбается, и Логэйн понимает, что он снова поступил правильно.