Беннет пытался отдышаться и одновременно обо всем рассказать, и из этих его потуг Дилюк понял: не зря ему показалось странным, что стоило капитану уйти с глаз команды, как она тут же преображалась.

Пираты взбунтовались и, выждав момент, когда капитан сойдет с корабля и уйдет достаточно далеко, просто увели корабль прочь. А Беннет был лишним ртом. Такие на корабле не нужны. Вот и высадили.

Кэйа широкими глазами смотрел на горизонт, то открывая, то закрывая рот от недоумения, а потом резко схватился за голову и что-то в отчаянии прошипел.

- Те самые люди, каждый из которых стоит сотню других, да? – произнес Дилюк с иронией и недоверием в голосе - в то, что так много бахвалящемуся пирату утерли нос таким способом, верилось с трудом. Это вернуло пирата на холм и к гостинице и, разумеется, к Дилюку: с дрожащими от негодования и ярости губами он вытащил со звоном шпагу и резко мотнул ею в его сторону, от чего Дилюк грохнулся на землю и замер, когда почувствовал под кадыком острие меча.

- Это все ты, твоя идея, - прошипел он. – Ты предложил продать вино, ты выманил меня на сушу!

- Я виноват?! И в чем же это, в вашей жадности? – прохрипел Дилюк, пытаясь оттянуть шею, но чем больше он двигался, тем сильнее Кэйа вжимал в нее свою шпагу. Впервые Дилюк испугался сильнее, чем во время пиратского абордажа, да и тогда он чувствовал скорее злость и обиду, ежели слишком сильно боялся за свою жизнь. Тогда Дилюк думал и был способен думать; сейчас же, пригвожденный к земле вполне себе ощутимым острием меча, он боялся как глубоко вздохнуть, отчего дрожащий кадык мог дернуться больше дозволенного, так и поднять глаза.

Он не видел, хотя блуждал взглядом где-то вокруг лица пирата, его нелепой шляпы и алеющего неба, иногда пытался что-то высказать и отползти еще, когда над их головами пронесся сначала оглушающий свист, а потом выстрел.

- Убери свою тыкалку и прекрати истерить. Ты сейчас всех добрых людей распугаешь.

Кэйа резко повернул голову к дверям гостиницы, поджал губы, плюнул с досадой Дилюку под ноги и убрал меч обратно за пояс. Дилюк повернулся.

- Кто это тут явился. Неужто гроза северных морей Кэйа Альберих наконец-то показал свою пропитую морду в наших краях? – тот же хриплый женский голос насмешливо осыпал их словами, как пушечными залпами. Кэйа смотрел ему за спину так холодно, что Дилюк снова вспомнил, что пираты умеют не только торговаться и сквернословить. Он поднялся и увидел, что у открытых дверей, облокотившись о стену, стояла женщина; на ней была рубашка, развязанная чуть ли не до середины и почти обнажавшая грудь, пояс с двумя пистолетами, широкие мужские штаны и сапоги, тоже явно не по размеру. Женщина носила серьгу, почти такую же, что была на ухе Альбериха, и короткие волосы. Она, усмехнувшись, подошла к ним и повернулась к Дилюку.

- Вы в порядке? – равнодушно спросила она. Дилюк неопределенно пожал плечами. - Отлично, - тут же женщина, потеряв к нему всякий интерес, перешла к Альбериху, подошла к нему вплотную и, щелкнув пальцами по кончику шляпы, произнесла достаточно громко, чтобы вся компания это услышала. – Век бы тебя не видеть. Ты, надеюсь, приперся, чтобы долг вернуть?

- Не сейчас, Роза, - прошипел Кэйа и выдернул руку, потерев запястье. – У меня украли корабль!

Наконец-то его обида прорвались сквозь ярость и лишние телодвижения, которые он успел насовершать доселе; Кэйа кинул руку в сторону моря, указывая женщине на произошедшее, жалуясь на вселенскую несправедливость, за которую, разумеется, сам он не нёс никакой ответственности. Женщина на это холодно усмехнулась.

- Как будто в первый раз. Мой корабль ты тоже украл, а потом его украли у тебя. Ставлю десять тысяч, что ты даже имя его не помнишь. А еще шляпу носишь, боже, да вы посмотрите на него… Ты куда вообще вырядился? Или это твои бравые ребята тебя нарядили в последний путь? – она холодно рассмеялась, а потом посмотрела на Дилюка с Беннетом. – Знаете, как его еще зовут, кроме всех этих «Гроза Северных Морей»? «Капитан Без Корабля».

- Роза, не начинай, - прорычал Кэйа, тяжело вздохнул и стал усиленно тереть переносицу, бормоча ругательства под нос. Дилюку начало надоедать.

- Может, вы представитесь? - Дилюк попытался обратить на себя внимание загадочной женщины, которая последние несколько минут только и делала, что наслаждалась страданиями пиратского капитана. Она повернулась к нему, осмотрела и сказала:

- Эй, Капитан, может, представишь нас?

Кэйа развернулся к ним спиной и махнул рукой.

- Это Роза. Сестра Розария, но из монастыря ее, видимо, опять выгнали, так что… Кстати, это был тот самый чертов монастырь, в котором тебя следовало высадить! – он стал ходить взад-вперед и продолжил ругаться и говорить сам с собой. Сестра Розария хмыкнула. А это Господин Рагнавиндр, - он ядовито закончил и поморщился.

- А ты у нас кто? - Розария повернулась к мальчишке.

- Бенни, - неловко произнес тот.

- Ясно, - она внимательно осмотрела их всех. Дилюк молчал, Беннет неловко мялся рядом с ним. Кэйа уже забыл о них и нервно искал, куда встать и деть руки, чтобы ни на кого ненароком не наброситься, что он бы наверняка сделал, не стой рядом этой Розарии. Дилюк случайно зацепил внимательный взгляд женщины, которую они только что встретили и которая совсем немного не вязалась с образом приличной гостиницы, который ему расписал капитан. - Господин Рагнавиндр, я бы хотела поговорить с вами. Предлагаю сделать это в гостинице. Бенни, ты тоже идешь с нами, - приказной тон женщины Дилюк встретил спокойно, даже как-то устало. Он действительно устал от всего, что происходило на маленьком холмике в разбойничьем порту. – Альберих, когда закончишь, можешь тоже присоединиться. Если завяжешь рубашку и будешь вести себя хорошо, я даже попрошу Сару тебе налить.

Кэйа им не ответил. Он ходил взад-вперед и что-то сам себе говорил, изредка всплескивая руками и хлопая себя по лбу. Дилюк подумал, что его действительно надо оставить на какое-то время одного, и пошел следом за Розарией.

Внутри гостиница была освещена лишь свечами, но даже в полутемени Дилюк заметил пару-тройку посетителей, уныло сидящих по углам и на втором этаже. Где-то гремели тарелки, где-то слышался угрюмый вздох. Гостиница отличалась от всего, что творилось ниже по склону, от всех этих шумных и хаотичных, но в какой-то мере задорных трактиров и лавок, но Дилюк не был бы Дилюком, если бы хотел чего-то шумного и задорного. Его вполне устроил деревянный стол в углу тихой, скучной гостиницы на холме, скрытой пальмами и тоской.

Розария попросила Сару принести им троим жаркое и выпить. Точнее, себе она заказала вино, Дилюк попросил для себя и Беннета чаю. Женщина повернулась к ним и усмехнулась, кладя голову на руки.

- Да уж, не ожидала встретить Рагнавиндров в Ветреном Порту, да еще и под крылышком у Альбериха.

Дилюк хмуро покачал головой.

- В каком это смысле?

- Ну, Рагнавиндры. Монштадтские. Вы ведь из Монштадта? - Дилюк неуверенно кивнул. Розария кисло хмыкнула. - Вот. Я тоже из Монштадта. А кто из тамошних не знает Крепуса и его сына? - она хмыкнула. - Может, поделитесь, как вас занесло на корабль к пиратам?

Дилюк, вздохнув, поведал ей о о плаваньи, о нападении пиратов и о фальшивой соли; о своих злоключениях на пиратском корабле, о том, как обманом выманил капитана в порт и заставил пришвартоваться. Иные детали он умолчал, а Беннет уверенно кивал на все, что он говорил. Розария криво улыбалась, время от времени посмеиваясь в ладонь. Закончив, Дилюк развел руками:

- Как-то так. Я правда не имею никакого отношения к бунту на корабле.

- А, на это не обращайте внимания. Кое-кто просто никак не может выучить жизненный урок, все как обычно.

- Понятно. Кажется, вы хотели что-то со мной обсудить.

Розария усмехнулась.

- Так, господин Рагн…

- Дилюк. Так быстрее.

- Ладно, как хотите. Дилюк, этот порт известен своей любовью к всякого рода сплетням и заговорам, здесь каждый третий нет-нет, да знает какой-то грязный секрет какого-нибудь грязного короля, а каждый пятый стреляет каждому третьему в сердце за то, что тот якобы лжет. А Монштадт сейчас… полон грязных секретов, сэр, - им принесли жаркое. У Дилюка все внутри затрепетало, стоило ему почувствовать тепло и жар приготовленного мяса и вареных овощей.

- И что за секреты Монштадта теперь знает каждый третий?

- Лоуренсы готовят восстание.

Дилюк поперхнулся. Закашлявшись, он потянулся к чаю и чуть его не опрокинул, а когда проглотил кусок, то широко раскрытыми глазами уставился на женщину, невозмутимо покачивающую кружкой.

- Знаете Гуннхильдров? Джинн, Барбара, их отец, Симус? Последний был убит заговорщиками. Отравлен, если точнее.

- Как!? А как же… А Барбара? Джинн? – от волнения Дилюк, забывший о еде, о которой так долго мечтал, вскочил и почти навис над столом, пытаясь приблизиться к женщине. Та никак на это не отреагировала.

- Барбара и Джинн скрылись. Их успели перевезти в надежное место, потому что заговор был раскрыт. Ваш отец этому посодействовал. Вы плыли не самым коротким путем, я так поняла, раз ни о чем не ведаете... Хотя, если учитывать, что Альберих подстерег вас на пути в Инадзуму, ясно, почему.

- Значит, все хорошо? Если заговор раскрыли, то восстание провалилось?

- Не совсем, - Розария сделала паузу и несколько шумных глотков. – Восстания было не избежать, господин Дилюк. Они начали готовить его очень, очень давно, и скрывались слишком хорошо. Лоуренсы выдали себя лишь тогда, когда внезапно согласились сотрудничать с вашей семьей, хотя раньше они всегда стояли особняком, из-за «гордости», - она скорчилась, закатила глаза и продолжила. – Осмелюсь предположить, что ваш отец что-то заподозрил – например, что вас могут убить в его отсутствие, - а потому и решил отправить вместо себя на корабле. Теперь, правда, неизвестно, кто кого переиграл.

Дилюк напряженно сжал вилку и крутил ее в руках, рассыпавшись взглядом где-то по столу. От тревоги внутри все ворочалось и переворачивалось, он никак не мог понять, осознать, что все, что говорила сейчас Розария, было правдой. Потому что тогда, на материке, Лоуренсы ни разу не давали усомниться в себе. Все знали о сомнительной репутации их фамилии, все помнили монштадтскую историю, но последние лет сто они вели себя тихо. Сидели в своем омуте, казалось, совершенно мирно, когда на самом деле медленно и мягко мутили воду. Чтобы на поверхности никто ни о чем не заподозрил. Дилюк хмуро выдохнул.

- У вас есть подтверждения своих слов?

Розария хмыкнула и махнул рукой.

- Мы с вами вечерком спустимся в порт, и вы увидите, сколько монштадтских беженцев принимает у себя этот разбойничий уголок. Порт ведь ни к одной из колоний себя не причисляет, соответственно, бегущие от политических распрей здесь могут не волноваться за свою жизнь. Здесь множество других возможностей для прогулки ногами вперед, менее… романтичных. Лоуренсы и их люди пока сюда не суются. Пока.

Розария повернула голову, когда в гостинице хлопнула дверь. Кэйа Альберих зашел внутрь и прямо пошел к их столу, его усталое лицо говорило само за себя – оторался на воздух, ярость стихла. Он со скрипом отодвинул стул и плюхнулся на него, облокотившись на спинку и сложив руки на груди. Дилюк заметил, что рубашку он все-таки затянул, что выглядело крайне непривычно.

- Успокоился? – Роза усмехнулась, Кэйа никак ей не ответил. – Эй, Сара, принесешь портвейн? Спасибо.

Дилюк сложил руки в замок, нервно перебирая большими пальцами и исступленно смотря на них.

- А о моем отце что-то известно? Он… жив? – Дилюк сжал кулак и посмотрел на Розарию.

- Я бы ответила, если бы знала. Увы, к этому моменту меня уже усадили на корабль и отправили восвояси.

Кэйа, который по очевидным причинам молчал, неожиданно фыркнул и простучал поочередно пальцами по столу.

- Тебя в этот раз не на лодке отправили? Удивительно, какие нынче добрые настоятели в женских монастырях, - ухмыльнулся он. Розария выгнула бровь, смерив его холодным взглядом.

- Не любите монастыри? – Дилюку не хотелось тратить время на что-то кроме тем, касавшихся Монштадта. Не желая слушать очередные препирательства, он попытался сгладить их и подал голос. Розария и Кэйа усмехнулись почти одновременно.

- Монастыри – не очень. А монашек Роза любит, правда, Роза? – ядовито протянул он, щурясь с хитрой, змеиной улыбкой.

- Как Кэйа любит нежные руки и пухлые задницы. Пей свое пойло и помалкивай, а то сейчас все узнают, как ты две недели убивался по какой-то инадзумской дамочке, которой никогда на свете и не жило, - видимо, Розария, задела что-то, что было понятно только им двоим. Морщась, они обменялись уничижительными взглядами. Дилюк решил пропустить все мимо ушей, раздраженно выдохнув в кружку. Она повернулась к нему и пожала плечами. - Монастыри – это рассадник сплетен, так уж повелось. А я люблю сплетни. И, если с нашими вопросами мы покончили, господин Рагнвиндр, то мне бы очень хотелось узнать, как ты, дорогой, прошляпил очередной корабль? – она повернулась к Кэйе, который тут же раздраженно фыркнул и откинулся на стуле, качаясь на задних ножках.

- А вот так. Пошел на поводу у этого засранца, - он хмуро кивнул в сторону Дилюка. – Мы захватили кораблик с вином, и этот торгаш сказал: «я уверен, вы, с вашим знаниями, сможете найти покупателя для этого чудесного монштадтского вина!», или как-то так. Он сыграл на моем доверии, Роза!

Дилюк прожигал взглядом дыру в его лбу и с такой силой сжал вилку, что та начала сгибаться в его руке. Ему очень захотелось лишить пирата второго глаза. Розария это заметила и усмехнулась:

- На то он и «торгаш», разве нет? А вообще, ты сам виноват. Не надо набирать людей из пленников, у которых одно на уме, что сбежать, - Кэйа всплеснул руками и закатил глаза, а затем, когда хозяйка подошла подлить им вина, выхватил у нее из рук бутылку.

- Они не просто сбежали, дорогуша. Они сбежали с картами, за которыми я гонялся столько месяцев! – от досады Кэйа стукнул кулаком по столу.

Дилюк сидел, отдалившись от них настолько, насколько это было возможно. Он вспомнил, что Кэйю, по-хорошему, стоит ненавидеть, особенно кому-то вроде Дилюка, который сам сотни раз говорил и сотни раз слышал: пиратам место на виселице.

Неожиданно Беннет, который доселе сидел молча и ковырялся в тарелке, громко прокашлялся, обращая внимание стола на себя.

- Я… - он запустил приподнял рубашку - все увидели, что к животу плотно прилегало, связанные, несколько сложенных желтоватых листов бумаги. – Я… я понял, что команда собирается сделать, когда в-вы отплыли с бочками, ну и решил… ну… а вдруг господину Дилюку понадобится, или… или просто забрать обратно, поэтому…

Кэйа взял у листок из его рук и развернул – из него тут же посыпались бумажки поменьше, записки и старая, отлетевшая печать. Дилюк следил за ним, за тем, как глаза у капитана становятся размером с монету, как он вскакивает и хватает Беннета за плечи и трясет, трясет с широкой улыбкой.

- Бенни! Малыш, ты… Да ты… Да ты знаешь, как ты мне сейчас… Да я тебе жизнью обязан! – своими криками он привлекал к ним ненужное внимание, и Розария, раздраженно выдохнув, протянулась, щелкнула по треуголке и прохрипела, чтобы такими словами не разбрасывался. – Господа, планы меняются! Благодаря Бенни у нас есть, за что зацепиться! Это не совсем то, что я получил, но и эти карты смогут очень сильно упростить нам путь!

- Куда упростить, Альберих? – Розария нагнулась, чтобы посмотреть на бумаги, и не увидела на них ничего, кроме горстки островов, линий и клетки.

- К Архипелагу Золотого Яблока!

Кэйа засиял и смотрел на всех поочередно, широко улыбаясь. У Дилюка от этой улыбки что-то скисло в желудке, он склонил голову, оперся ею о пальцы виском и посмотрел на него с неким сожалением: Архипелаг Золотого Яблока на его родине считался детской легендой, о которой мечтают все до девяти лет. Он подозревал, конечно, что на юго-западе от Монштадта действительно могут быть какие-то острова, сокрытые в нескончаемом тумане, но те были явно вне досягаемости для обычных кораблей. Сколько уже их разбилось или исчезло без вести, сколько вернулось ни с чем? Что же, будет еще один. Дилюк тайком взглянул на радостного Кэйю Альбериха и сказал себе, что ему будет совершенно не жаль такой потери.

- Значит, тебе остается найти корабль, набрать людей и все? Дело за малым? – Роза один раз взглянула на карту и вернулась на свое место. Кэйа хмыкнул.

- Ну да, останется только добраться до самого архипелага. А сквозь туман нас проведут карты и я - с таким рулевым это не составит труда, - он широко улыбнулся, а Дилюк, услышав его слова, резко вернулся от своих размышлений в гостиницу на холме.

- «У нас»? – переспросил он. Кэйа снова оскалился.

- «У нас», господин Рагнавиндр. Вы думали, я так просто прощу то, что из-за вас я лишился такого прекрасного фрегата?

- Нет, нет, даже не думайте! – Дилюк возмущенно покачал головой и поднялся, нависнув над столом. – Я с вами никуда не отправлюсь, и шагу на ваш корабль не сделаю! К тому же, мне нужно в Монштадт, узнать, как отец…

Он не успел договорить, когда Розария подняла руку, прерывая его слова.

- Вам не нужно в Монштадт. Крайне не рекомендуется туда возвращаться.

Он возмущенно посмотрел на нее, сам готовый стучать по столу.

- Это почему?!

- Потому что опасно. Даже Джинн и Барбара сейчас не рискуют высовываться – Барбара в безопасном месте, ее старшая сестра тоже где-то на юге, сидит и ждет удобного момента. Может, набирается сил, ищет людей, чтобы дать Лоуренсам отпор. Думаете, они это делают просто так? А вы, - она посмотрела на него, и Дилюк замер. – Выжили только благодаря кое-кому. А этот кое-кто оставил в живых еще и команду, которая вернется в порт и обо всем расскажет. И тогда вас будут там ждать, но только уже не отец, а стража.

- Я не могу бросить его, не могу! Нельзя допустить, чтобы Лоуренсы снова забрали у моих – и твоих, Розария! – людей свободу, как это было сотни лет назад! Я вернусь, найду сопротивление - оно должно уже быть сформировано! - и... и...

С лица Розарии исчезла скука, ее заменило что-то железное и острое. Она холодно, раздраженно уставилась на него, медленно поднимаясь, чтобы смотреть на Дилюка свысока, чтобы прижать взглядом к стулу, или хотя бы попытаться, но в этот момент над столом послышался громкий хлопок в ладоши.

- Роза, ты чего. Пускай отправляется, - примирительно произнес Кэйа, а сам посмотрел на Дилюка. – Пускай отправляется в свой Монштадт, к папе, один, на каком-нибудь торговом суденышке. Может, ему повезет, и он не подохнет где-то в море, хотя, с его-то желудком, я в этом очень сильно сомневаюсь. Может, повезет, и солдаты этих ваших Лоуренсов не насадят его на пики, а просто повесят. У Монштадта же не сотни портов, достаточно просто поставить одно корыто, нашпигованное порохом – пусть плавает и отлавливает, - он замолчал и нагнулся к столу, понизив тон. – А может и не повезти, Огонёк. Могут схватить, кинуть за решетку и пытать. Могут повесить на твою шею преступления против родины, отвернуть от тебя твой свободный народ и твое уже-сформированное сопротивление, а потом пустить на линчевание. Могут испытывать на тебе яды, или по одному выдирать зубы, пока ты не признаешься в том, чего никогда не совершал, и не будешь готов признаться еще в сотнях вещей, лишь бы все закончилось, и тебе наконец-то пустили кровь.

Он говорил все это, почти мурлыкал, а взглядом пронизывал, насаживал на те же металлические иголки, которые – что-то подсказало Дилюку – все-таки были лучше тех, какие вонзала в него сидящая напротив женщина. Иголки Кэйи Альбериха с ним нянчились, расписывая кровавые мерзости, но Дилюку все равно было горячо и больно, горячо и мерзко. Он смотрел на него глазами, в которых дрожал и блестел свечной свет, блестело раздражение и злость на совершенно разные вещи, на путаницу в этих вещах. Кэйа вздохнул.

- Не злись, Огонек, просто идея глупая. А я глупые идеи за три версты чую.

- Да ты даже не знаешь, о чем мы говорим, - прошептал Дилюк, скрывая в голосе дрожь.

- А мне и не нужно. Было бы глупо, возьми я лодку и попытайся догнать свой корабль, верно? Ну догнал бы я его, и что? Меня бы килевали, может, посадили в трюм или поставили жариться под солнцем, потому что на корабле меня уже никто не ждет. Тут, кажись, то же самое, только масштабы другие. Я прав?

Дилюк сгорбился за столом, зарывшись руками в волосы. Впервые за все это время он почувствовал, как ему тяжело. Он не мог дышать, не мог закрыть глаза, чтобы проморгаться. Дилюк давно уже не плакал, и слезы для него были чем-то постыдным, если они не были от боли. Сейчас их было чертовски сложно признать, а еще сложнее – сдержать. Лицо его скрылось за рыжими волосами, они ощущались соломой в пальцах, а пальцы, руки снова начало неприятно жечь от прикосновений к жестким волосам. Они изменились, его бледные нежные руки, его мягкие волосы, хотя прошло, казалось, так мало времени; все изменения произошли вот сейчас, в один момент, когда он узнал, что в Монштадте снова смута, о которой Дилюк разве что читал в книжках, что его мир совсем немного разрушился - грустно, что начал рушиться он тогда, когда Дилюк еще поднимался на тот торговый бриг. А он этого даже не заметил.

Кэйа все это время молчал. Ему хотелось, чтобы хозяйка Сара принесла еще портвейна, хотелось вернуться к детской радости, к предвкушению, жажде получить сокровища, а он сидел, тихо выдыхая, и смотрел на эту рыжую копну волос по левое плечо, и на руки – белые, все еще нежные, с едва красным на тыльной стороне. Он знал, что Розария вряд ли разделила бы это его молчание – она видела Дилюка от силы пару часов.

- Эй, Огонек, - позвал он с улыбкой. – А мы ведь так и не познакомились. Ты так и останешься для меня «господином Рагнавиндром»?

- Дилюк. Меня зовут Дилюк, - пусто ответил он.

- Приятно познакомиться. Я вот Кэйа Альберих, Гроза Северных Морей, - он улыбался, говоря глупые вещи, ведь Дилюк наверняка узнал его имя, работая на корабле. – Эй, Дилюк, пойдешь ко мне в команду?

Розария удивленно повернула к нему голову. Беннет, которому она заказала еще мяса и пудинг на десерт, сделал то же. Дилюк медленно поднял голову и устало на него посмотрел. Кэйа тут же сморщился.

- Вот только не надо такой рожи, мне Розы с нею хватает.

- Белая горячка, что ли, началась? – Розария усмехнулась, а Кэйа только пуще возмутился.

- Эй, я выпил одну кружку! Я серьезно – конечно, матросскую работу я тебе не доверю, но ты грамотный, умный, расчетливый, - перечислял он, а Дилюк слушал, выгнув бровь. – Много знаешь, много говоришь. Считать-читать-писать умеешь. Фехтовать еще умеешь, я помню. Был бы, не знаю, клерком, старпомом, вел бы дела. Такие у нас на вес золота. Да и податься тебе сейчас некуда, а? Сколько ты здесь просидишь, без поддержки и работы?

Дилюк кисло улыбнулся.

- Мог бы просто увеличить долю с продажи вина.

- И содержать тебя? Нет уж, - Кэйа усмехнулся. – Ну так что?

Дилюк поднял на него взгляд, на его улыбку, которая казалась ему неискренней, фальшивой, сделанной только ради него. А потом подумал – а чего тут плохого, что ради тебя кто-то делает такие красивые улыбки? Вряд ли кто-то такой же свободолюбивый, как Кэйа, стал бы распинаться и связывать себя обязательствами с кем-то вроде Дилюка, если бы в том не было выгоды. Он горько усмехнулся.

- Простите, капитан Альберих. Я пока повременю с морскими поездками. Послушаю слухи про Монштадт.

С той же улыбкой Кэйа пожал плечами.

- Как скажешь, мой хороший.

- Красивая у тебя команда складывается, - фыркнула Розария. – Пьяница, то есть ты, монашка и… и Бенни.

Бенни улыбнулся и неуверенно кивнул: он в любом случае хотел приклеиться к капитану, но не знал, как на это отреагирует Дилюк. Капитан же, нахлобучив обратно шляпу, усмехнулся:

- Бенни дороже вас обоих будет, да и ты сама себя записала, я смотрю. Что, скучно, когда совсем делать нечего? Неужто закончились те, за кем интересно подслу... - он умолк на полуслове, когда Розария громко зашипела и вмяла указательный палец в губы. Пару секунд они сидели в неловком молчании. Розария прислушивалась, а потом все-таки подала голос.

- Просто хочу посмотреть, как ты будешь искать острова, которых не существует.

- Тогда, это довольно неплохое начало, дорогая; уж лучше пусть будет монашка, пьяница, то есть я, и Бенни.

Розария хмуро посмотрела на его самодовольное лицо, медленно нагнулась к столу и, не отрывая от него взгляда, произнесла:

- Ага. А корабль ты где найдешь?

- Корабль? Пф, - он небрежно отмахнулся от ее слов. – Найдем.

Дилюк не особо хотел думать, как именно он будет искать корабль в этом порту. Он наблюдал за тем, как спор рядом с ним то разгорался, то мирно затухал: Розария знала, что сказать, чтобы заставить пиратского капитана краснеть в ушах, стучать по столу пальцем и с гордой улыбкой успокаиваться на пару минут, а затем повторять все по новой. Взрослый мужчина столь самозабвенно верил в чужие сказки и хватался за них, что Дилюк не смог сдержать вялой улыбки и слабо усмехнуться своим мыслям.

Они сняли две комнаты; Кэйю под громкое неодобрение отправили в отдельную, а Дилюк с Беннетом заняли вторую. Жившая под крылом хозяйки Розария в комнате не нуждалась.

Их с Беннетом комната была простой и маленькой, с одной кроватью. Их, проспавших столько времени в одном кубрике вместе с оравой храпящих матросов, это ничуть не смутило. Дилюк и Беннет быстро договорились, что спать будут каждый в своем углу. Дилюк с непривычки не сразу понял, что старый жесткий матрас не будет под ним дрожать и качаться, потому что это вовсе не гамак, и вовсе не на корабле, вовсе не в море. Когда его тело это осознало, когда он лег, не раздеваясь, на кровать, то заснул почти сразу же, крепко и беспробудно. Беннет и не пытался до него достучаться. Он прекрасно понимал Дилюка, а потому молча забрался на другую сторону кровати и в скором времени тоже задремал.