– Ваш обед подан, герр Майор!
Пришло время отложить книги и отчеты – в прекрасной столовой на белой скатерти уже готовы столовые приборы с угловатой птицей на каждой ручке. На тарелке из саксонского фарфора – Майор любил окружать себя всем самым лучшим, что могла предложить ему родина – его уже дожидался говяжий рулет с картофелем. Не были забыты и другие скромные сокровища немецкой кухни – свежеиспеченный, белеющий мукой пшеничный хлеб, сливочное масло в хрустальной креманке, свиные колбасы и ветчина и, конечно, сахарный кофе в кофейнике к кусочку бисквита – в окончание обеда. Довольно просто для вкусов герр Майора, конечно – но он, будучи человеком военным, не привык баловать себя, как принцесса Мария-Антуанетта.
Солнце только начинало свой путь к закату, и его желтоватый свет придавал скромной трапезе некую торжественность. Майор радостно вздохнул: блики на посуде поднимали ему настроение.
– Прекрасный сегодня день, не правда ли, товарищи?
Перед столом в ряд стояли пятеро – капитан Ганс Гюнше, лейтенант Зорин Блиц, лейтенант Рип ван Винкль, оберштаммфюрер Шрёдингер и Доктор. Последний стоял несколько позади, так как исходящий от него запах крови и спирта портил аппетит Майору. Возможно, подозревал он, тот делал это нарочно, чтобы принимать в ритуале как можно меньшее участие, но ему это было простительно – ведь несмотря на свое более низкое звание, тот был равен ему в главном – он тоже, как и Майор, был человеком, а значит, этот особый ритуал не был рассчитан на него.
Пора начинать трапезу. Блюдо, как всегда, великолепно, но первый кусочек всегда слаще следующих. Майор зажмурился и с улыбкой, не торопясь, прожевал мясо.
Все четверо смирно стояли, стараясь не смотреть на еду. Только сутулый Доктор скрестил руки на груди и прислонился к стене, всем своим видом показывая, что он в этом ежедневном унижении не участвует.
Майор принялся намазывать масло на хлеб. Отчего-то – он сам не сразу понял, отчего – движения его рук становились все суетливее. Нервы начали шалить.
Склонившись над бутербродом, он еще раз, более внимательно окинул взглядом присутствующих. Длинная челка лезла в глаза. Взгляд мрачнел.
Шрёдингер нервно дернул ухом.
Благодушие Майора растаяло, как кусочек масла в пюре. Вот такой хороший вечер испортили! Кто, скотина, сделал гадость?
«Что ж… может, это ты, Зорин Блиц, виновата?» Мужчина уже без тени наслаждения рассматривал всех по очереди. «Чтобы получить свои силы, ты убила своего мужа, и только на третий день, когда ты уже была в бегах, дьявол принял твою жертву, забрав у тебя правый глаз… от подробностей передёргивает… удивительно мерзкое существо эта Зорин Блиц, ни следа благородства. Злобная и жестокая ведьма, вместо комнаты – помойка, без мата говорить принципиально не хочет. Об алкоголе и веществах и вспоминать не стоит… И при всем при этом – умелый воин, отличный химик, верная служащая… И все-таки есть в ней одна благородная черта: все, что она умеет, она получила сама. Нет в ней ни благородных кровей, ни абсолютной силы, дарованной просто так... не то что эти английские ублюдки. Нет, сегодня она не виновата.»
Зорин стояла, заложив руки за спину и смотря исподлобья.
«А не ты ли, мелочь, мне настроение испортил? Вон, уже волнуется, аж уши дергаются. Ну и эмпатия у этого кота! Небось, спит и видит, как я освобождаю его от ежедневного ритуала. Нет уж, любая привилегия, кроме этой. Ты – такой же, как и они. Хорошо, что ты никогда не повзрослеешь.»
Шрёдингер стоял, стараясь нигде не задерживать взгляда, но уши все так же предательски дрожали.
«Так, кто там дальше… Как же от этого хрыча спиртом несет! Ты им моешься, что ли? Ладно, ладно, не делай вид, будто мысли мои читаешь. Быстренько, кто там еще остался… Капитан никогда ничего плохого не делал…»
Последней осталась лейтенант Рип. Она стояла прямо и послушно, но витала в облаках, отвлекаясь на каждую мелочь и при этом не замечая ничего.
– Лейтенант Рип! Сюда.
Та вздрогнула, но спокойно подошла.
– Что там вчера у вас с лейтенантом Блиц случилось?
– Ааа… – Рип начала копаться в памяти. – Ну, она, в общем, как даст ей! Та аж с лестницы свалилась – Рип дернула рукой, чтобы показать, насколько сильным был удар Блиц. – Мы думали, всё, а когда Зорин ушла, она вылезла и стала её искать. Я ей сказала, чтоб не искала, а она назвала меня фашисткой и цепью ударила. Мы стали драться снова… э…
– А дальше что?
– Ну… я не помню.
Зорин лишь фыркнула:
– Кое-как с цепи потом снимали. Если б я вовремя не вернулась, собирали бы по кускам, а так она сразу съебала, как только меня почуяла.
– Да неважно уже, лейтенант Блиц! – сказал Майор чуть ли ни криком. – Главное, что появление лейтенанта Рип было лишним.
Повисла неловкая пауза.
– Ой, я ещё вспомнила! Мы же не сразу стали драться. Она мне сначала сказала, чтобы я уходила из Миллениума.
Майор аж отшатнулся, услышав такое из её уст. Ну вот, нашлась, наконец, та самая причина. Бывало, что Рип проигрывала – такие моменты она обычно не запоминала, они исчезали из её памяти, как все негативные события. Таким было её желание. Но уговоры уйти? Это не негатив, но мысль крамольная. Нужно было срочно что-то придумать, чтобы сделать это воспоминание негативным тоже…
– Можно поподробнее? – Взгляд Майора тем временем задержался на ноже для рыбы, лежащем нетронутым.
– Эта девушка… Гудрун её звали… Такое красивое имя… Она спросила меня, зачем я служу Миллениуму. А я… я сказала, что она все равно не поймет. Тогда она начала уговаривать меня уйти… Да! Она сказала, что я не злая по своей природе, просто вы меня, хихи, эксплу-ати-руете. И она сказала, что я мм…мммо…гу…
Из перерезанного горла брызнула темно-красная кровь, фонтаном пролившаяся на стол. Вытащив нож, Майор положил его на белую скатерть, и пара красных капель упала с ножа на стол. Рип рухнула на пол, и вскоре перестала дергаться.
– Доктор, будьте так любезны, почините её. А ты, Шрёди, принеси тряпку с водой и приберись тут.
Минута – и как будто ничего и не было: только еда и стол окрасились кровью. Майор устало вышел из-за стола и позволил оставшимся приняться за еду. Тут же его настиг жалобный голос котёнка:
– Герр Майор! А Зорин ест порцию Рип!
– Ну и пусть ест.
Шрёдингер тут же получил по своему пушистому уху, а из-за стола раздалось злобное «Стукач ебучий!» Майор устало вздохнул, оценил то, как эти низшие существа едят, перемазавшись в крови, как ни в чем ни бывало, –
«Вот поэтому животные и едят после людей»
– вышел и захлопнул дверь. Солнце скрылось за горизонтом. В комнате стемнело.
Офигенно. А можно продолжение? Майор у вас очень вхарактерный.