Вечный алый закат

Вечный алый закат у меня в рукавах.

      За окном ярко светило солнце, поигрывая солнечными зайчиками на противоположной стене. С улицы доносилось счастливое чириканье птиц, проводящих свой день крайне беззаботно. По крайней мере так всем казалось. Листья растений, расположенных на стойке около учительского стола, мерно покачивались из-за лёгкого ветерка, то и дело задевая тюль .Но не смотря на это в классе стояла духота, что совсем не способствовало процессу обучения. Казалось, что сам воздух давит. Так, что хотелось прилечь и закрыть глаза. И не думать ни о чем, просто ждать когда уже прозвенит звонок, отмеряя конец очередного сорока пяти минутного промежутка. Тогда можно будет выйти на улицу хоть на жалких пятнадцать минут и вдохнуть свежий воздух, погреться под солнечными лучами. А не мариноваться в классе. Мало того, что они сидели тут, как сельди в бочке, ведь под уроки литературы выделили очень маленький кабинет, так ещё и открыть можно было только форточки. А то вдруг кто-то сердобольный заметит и подаст жалобу, что в учебном заведении открыты окна, «детки могут выпасть и покалечиться».

      Как всегда и бывало под конец учебного года, ни у кого не было желания писать сочинения, решать примеры или же зубрить неправильные глаголы. Вот и сейчас половина класса дремала под нудную лекцию о каком-то великом произведении русского классика. Даже те, кто всегда тщательно слушал учителей и вечно пытались вести себя максимально примерно, чтобы выслужиться, постепенно склонялись в сон. Некоторые из учеников обмахивались тетрадями, проклиная то, что кондиционеры так и не поставили, а ведь деньги от спонсоров детского дома на это выделялись ещё в прошлом году, да у директора очень удачно появилась новая машина как раз в то же время. Другие же в открытую страдали чем угодно, кроме учебы: сворачивали самолётики из бумаги, рисовали на полях тетради или же просто переговаривались между собой. Ребята с «галерки» умудрялись играть в карты, ничуть не смущаясь периодических укорительных покашливаний преподавательницы. Та, в свою очередь, приняла решение никак более не реагировать на это действо, ведь кричать на этих представителей молодежи никакого смысла не было.

— Что ты опять делаешь? — прошипел Сережа на ухо своему лучшему другу, — мне потом тебе всё заново объяснять?

      Олег накрыл рукой несчастную муху, которая на свое горе опустилась к ним на парту несколько минут назад.

— Смотри, — тихо произнес он, приподнимая ладонь.

      Муха перебирала лапками у головы, словно что-то замышляя. Но заметив, что ее выпустили из плена, расправила свои крылья и зажужжала, готовясь взлететь. Олег быстро прижал её тельце к поверхности парты, муха зажужжала громче и будто гневно. Тогда Волков взял прозрачную крышку от точилки и снова заключил ее в своеобразную тюрьму.

— Идиот, — прокомментировал его действия друг, — Ты бы ещё крылья ей оборвал.

— Я могу, — повысив голос ответил Олег. И только он собирался воплотить эту идею в жизнь, как раздался громкий хлопок.

— Вторая парта, чем вы там занимаетесь?! — Марина Викторовна смотрела прямо на них и держала ладонь на учительском столе, — кто повторит, что я сейчас сказала?

      В ответ ей раздалась только тишина. Все, почувствовав, что сейчас могут спросить и их притихли, изображая крайнюю заинтересованность собственными тетрадями, даже на задних партах приостановили партию. Выждав несколько долгих секунд, учительница назидательно хмыкнула и продолжила свою лекцию, обратив пристальное внимание уже на другой ряд. Сережа опустил голову на парту и начал игнорировать все происходящее вокруг. Олег продолжил свое издевательство над мухой. Он всё же оторвал ей одно крыло и теперь наблюдал, что та будет делать дальше. Пленница старательно пыталась скрыться из зоны досягаемости, но это ей никак не удавалось. Постепенно Волков позволял ей отползти все дальше и дальше, а потом придвигал обратно карандашом. В конце концов ему это надоело и он перестал за ней следить вовсе.

— Серый, у тебя муха в волосах, — через какое-то время прошептал он на ухо другу.

— Убери.

— Неа, пусть сидит.

— Олег, убери!

-Да что ты пристал? — притворно недовольно ответил он, — сам убери, твои волосы — твоя забота.

— Я сказал убери, Олег! — очень громко, что и было ошибкой, произнес Сережа.

— Чшш.

      Но было уже поздно, всеобщее внимание было привлечено к ним. Медленно приближаясь к парте, покрасневшая то ли от злости, то ли от духоты, Марина Викторовна выглядела крайне недовольной.

— Разумовский, Волков — пошли вон отсюда! Оба!

      Быстро собрав свои вещи, они покинули классную комнату под смешки одноклассников и грозный взгляд учительницы.

— Нас из-за тебя выставили.

— Как будто ты хотел слушать эту грымзу, — вставил своё слово Волков и резко остановился. Из-за чего Сережа буквально впечатался ему в спину.

— Ты что творишь? — удивлённо спросил он.

— Не хочу тебя расстраивать ещё больше, но там завуч.

— Серьёзно что ли?!

      Вот это «удача», какова вероятность встретить завуча, которого обычно никогда нет на рабочем месте, именно в тот момент, когда вас выгнали из класса? А я вам отвечу, она крайне мала. А учитывая, что характер у него совсем не из приятных, да и любые нарушения дисциплины тот не переносил — попадаться на глаза не рекомендуется. И они не сговариваясь рванули в сторону туалетов, благо бежать было не далеко.

— И какие у нас варианты? — расхаживая туда-сюда, спросил Разумовский.

— Либо пройти мимо него, либо прыгать из окна.

      В этот момент по выражению лица Олега было невозможно понять шутит он или же нет.

— Ты серьёзно?

— Мы уже на первом этаже, можно спокойно вылезти.

— Нет, спасибо. Я не собираюсь этого…- но он прервал себя на полуслове, так как Олег даже не дослушав, уже открыл окно и перекинул одну ногу через подоконник. А под вопросительным взглядом перекинул и вторую, после чего просто спрыгнул на землю.

— Ты сегодня издеваешься надо мной?

— Не стой столбом, иди сюда. — поманив его руками, сказал Волков, — если что я тебя поймаю.

      Во время того, как он выбирался через окно, на лице Серёжи застыла одно выражение лица. Которое значило ни что иное, как «Зачем я с этим идиотом связался».

— Ну вот, не так уж и сложно это было?

— Да иди ты в задницу, а!

      И после этих слов Разумовский развернулся и пошёл в противоположном направлении от входа в школу. Даже не оборачиваясь, он понимал, что Олег не отставая идёт за ним.Остаток этого дня было решено провести вне стен учебного заведения. Так как возвращаться на три оставшихся урока — не было смысла и, если говорить откровенно, никакого желания.

      Заходящее солнце окрасило небо в яркие цвета. Создавалось ощущение, что это работа искусного художника, а не реальность. Толстые мазки красного, переходящие в фиолетовый. Этот закат был одновременно похож на все другие, но и кардинально различался.

— Серый, ты чего застыл? — Олег дёрнул своего друга за плечо — Нас итак уже ищут.

— Смотри.

      Волков посмотрел туда куда он указывал. Солнечный диск опустился ближе к линии горизонта, становясь все больше и будто ближе. Протяни ладонь — и сможешь прикоснуться. Цвета плавно перетекли в более насыщенные, вокруг заметно потемнело. Так, что яркий ореол только больше притягивал к себе взгляд.

— Ну, закат…

— Потрясающе, да? — Сережа перевел восхищённый взгляд на него.

      В его глазах отражались последние лучи солнца, будто в них зажёгся настоящий огонь. Сам вид Разумовского приобрел совсем другой оттенок. Заинтересованные глаза, которые быстро бегали по лицу друга, выискивая признаки его мыслей. Слегка дрожащие от вечернего холода плечи, разлохмаченная лёгкой рукой причёска и крайне обворожительная улыбка.

— Да, — ответил Олег, но он не признался даже сам себе, что понравился ему вовсе не закат.

Юности лучший враг, красный тлеющий мак.

      Ещё ночь не вступила в свои законные права, но небо уже стало на несколько тонов темнее. Сквозь тучи проглядываются огоньки звёзд. Они подмигивают случайному наблюдателю, а полумесяц словно приветственно кивает. Те самые несколько минут, когда краски закатного солнца уже сошли на нет, но ещё не окончательно темно — когда всё окрашивается в сумеречные синеватые тона и кажется, что ты находишься между двумя разными мирами. На улице сыро, где-то вдалеке собирается туман, его уже видно, но до того места, где ты стоишь он ещё не дошел, так и стелется пеленой где-то на горизонте, укутывая верхушки деревьев и скрывая их от посторонних глаз. Трава сырая от недавно выпавшей вечерней росы. Когда идёшь, она бьёт по ногам, оставляя мокрые разводы на одежде, и остается только закатать джинсы повыше, а ткань кед в любом случае безнадёжно промокнет. В воздухе чувствуется этот волшебный запах предстоящей ночи. Это завораживает, вся атмосфера показывает, что день подошёл к своему логическому концу.

      Команда «отбой» уже прозвучала, а после проверки кроватей всем воспитателям и прочим осуществляющим надзор за детьми, можно сказать, что стало все равно — свою задачу они выполнили. В этом году их привезли в новый «детский оздоровительный лагерь», от которого, как всегда, было только название. В прошлом летнем пристанище их детского дома СанПин нашел какие-то нарушения и, видимо, владелец, то ли не смог откупиться, то ли не пожелал этого делать. Как бы то ни было, факт остаётся фактом — их привезли в новое незнакомое место. А контроль будто даже ослабили, что вызвало не особо сильное удивление. А может это произошло из-за того, что за мелкими всегда следили гораздо пристальнее, чем за старшими. Отказаться от поездки в такое «чудесное» место не было возможности, ведь это было обязательным мероприятием для всех. К тому же деньги выделялись достаточно большие, а куда они пойдут дальше, никто особо не вникал, в документах воспитанники были на отдыхе в лесной зоне — были, так какие проблемы?

      Располагался ДОЛ «Сосенки», название вызывало весьма однозначную рекцию, в какой-то глуши, на автобусе пришлось добираться несколько часов, но хоть в пробках не стояли — благодаря конвою из ДПС, объезжали все скопления машин относительно быстро. Условия проживания здесь были ещё хуже чем до этого: покоцанные корпуса не видели ремонта, наверное, лет сорок, территория была заросшей и не особо ухоженной, в комнатах для более старших было три кровати, которые нещадно скрипели, тумбочка и один шкаф, всего одна душевая на корпус, так ещё и горячая вода подавалась с перебоями, но радовала только одно — кормили достаточно вкусно, на обеде было даже два варианта меню.

      За территорией, очень скверно огороженной кстати говоря, находился лес. Ещё днём было интересно посмотреть, что там и как, или же просто уйти от всей этой суеты. Но «заселение по корпусам», «правила безопасности», «организационные вопросы» и прочая ерунда — так и не дали осуществить эту идею. А ночь — вполне хорошее время, тем более никто не будет осматривать комнаты во второй раз и можно спокойно уйти.

— Включай фонарь, — тихо проговорил Сережа, — мы достаточно далеко отошли.

      Олег прокрутил в руке фонарик, который «позаимствовал» ещё позапрошлым летом во время одной из поездок, и с характерным щелчком его включил. Сразу же среди стволов деревьев очертился круг света, от него отбрасывались сюрреалистические тени, давая полет фантазии. Где-то гортанно прокричала припозднившаяся птица.

— Ты запоминаешь куда мы идём? — прибивая очередного комара, спросил Волков.

— Да.

      И это было не особо сложно, так как сначала они двигались от «лаза», дырки в заборе, по прямой, а потом вышли на протоптанную тропу. Наверное, кто-то из местных здесь регулярно ходит — когда только добирались до лагеря, проезжали несколько деревушек. Тем временем окончательно стемнело, а туман заволок все видимое пространство, про такое обычно говорят «не видно дальше своего носа». В траве, по краям тропы, то и дело слышались шорохи, то ли это какие-то грызуны или же просто ветер шевелит траву — установить было невозможно. Воздух холодал и в голову всё чаще приходила мысль, что надо было захватить куртку, так ещё и комары налетели, будто только и ждали случайных путников.

      Так, бредя без особой цели или направления, они вышли к большому озеру. Возле него располагалась маленькая пристань, красная краска на ней местами откололась, а половина деревянных ступенек у лестницы, ведущей в воду, прогнили или отвалились. Посмотрев чуть дальше, можно было заметить заброшенную лодочную станцию, что было понятно из её внешнего вида. Буквы на вывеске выгорели и стёрлись, домик слегка покосился в правую сторону, а на берегу дном вверх лежала какая-то старая деревянная лодка, остальные увезли с собой, а может банально украли.

— Ничего себе, — выдохнул Сережа, оглядывая место, такое найти никто из них не ожидал.

— Не зря так долго шли, — отметил Олег.

      Разумовский кивнул и пошел к пристани, опустив ладонь в воду, провел ей из стороны в сторону и улыбнулся.

— Только в воду не лезь, — Олег нахмурился, наблюдая, как его спутник уже бултыхает ногами в воде, — Серёж!

      Тот повернулся к нему и махнул рукой.

— Она теплая, сам посмотри.

      Волков вздохнул, и как вода может быть теплой уже в это время? Вот через несколько недель — да, но не сейчас. Но тем не менее он скинул кроссовки и опустил одну ногу в воду.

— Я же говорил, — улыбнувшись, произнес Разумовский, — не топленое молоко, но вполне нормально.

— Всё равно не лезь, заболеешь.

— Ладно, — протянул в ответ Сережа, — пойдем посмотрим, что в домике?

      Олег кивнул и, оперевшись на руку, встал. Он перехватил фонарик и направился к строению, Сережа пошел следом. Дверь заклинило, так что сдвинуть её с места не представлялось реальным. Но с левой стороны находилось битое окно, через которое можно было вполне спокойно зайти внутрь. Изнутри одноэтажное здание не представляло собой что-то особенное: всего три комнатки и кладовка. Первая из них даже была обставлена мебелью, на стеллаже остались какие-то книги, а над диваном висел выгоревший календарь. Половицы скрипели от каждого шага, казалось, что они вот-вот проломятся — и ты полетишь вниз. Следующее помещение напоминало собой кухню, на столе стояла чашка, её содержимое уже давно испарилось, а в углу были раскиданы осколки тарелок. Везде висели целые полотна паутины и толстым слоем лежала пыль, в ней четко отпечатывались следы всех посетителей этого местечка.

— Думаю, тут есть чердак, — высвечивая люк в потолке, сказал Волков, — но у нас нет лестницы, хочешь я тебя подсажу?

— Пф, да что там может быть? — держа в руках одну из найденных книг, спросил Серёжа, — Не полезу я туда.

— Боишься?

— Я ничего не боюсь!

      Чердак освещался лунным светом, попадающим туда через маленькое окошко, доски были не совсем прогнившие, так что нельзя было провалиться вниз. Здесь покоилось очень много разнообразного хлама — какие-то вёдра, лейки без дна, дырявые тряпки. А лежало это всё кучей на полу, чтобы пройти — приходилось раздвигать предметы. Серёжа заметил около правой стены железную лестницу, наподобие стремянки и спустил её вниз, чтобы Волков мог тоже осмотреть и понять то, что здесь нет совсем ничего интересного.

— Только та керосиновая лампа целая, — указал Разумовский на прикрученную к скату крыши полку, — А сундук заперт или крышку заело.

      Олег подошёл поближе и осмотрел выкрашенный в чёрный ящик, который чем-то напоминал сундук, он был из дерева и без видимого замка. Он ударил по крышке ладонью, но та всё равно не открывалась, не получилось разжать её и с помощью какой-то железки.

— Есть один вариант…

      Когда сундук подтолкнули, тот почти не сдвинулся с места, был слишком тяжёлый. Тогда приподняв его с двух сторон, они медленно пошли к люку. Как же скрипели доски, истинное чудо, что они не проломились. До люка оставалось всего несколько сантиметров, и сундук поставили на поверхность пола. Олег пнул его ногой. Несколько долгих секунд ящик летел вниз, раздался кошмарный грохот, когда тот коснулся пола. Серёжа выглянул из-за плеча Волкова, перед его глазами предстала следующая картина: сундук раскололся на несколько частей, куски чёрного дерева отлетели до противоположной стены, весь пол комнаты был усеян зеркальными осколками.

— Полный сундук зеркал, — пробормотал он, ступая на лестницу — зачем?

— Теперь понятно почему он был такой тяжёлый.

      Полумесяц посмеивался, отражаясь тысячи раз. Олег поднял один из крупных фрагментов зеркала, в верхней части ещё оставалась красиво украшенная резными цветами рама, позолота почти стёрлась, из-за чего зеркало казалось старинным. Нельзя было чётко установить сколько зеркал хранилось на чердаке, все они были разных размеров и по разному украшены. Это можно было понять по обломанным кускам дерева и металла, которые валялись тут и там.

— Сколько же это лет неудач? *

      Когда они направлялись к выходу, отражение причудливо изгибалось в каждом осколке. Звон и треск стекла отдавался после каждого шага. Всё происходящее было больше похоже не бред сумасшедшего. А в воздухе повис неозвученный вопрос: Правдивы ли все легенды о зеркалах?

Догорают за мной фонари,

      Решение снять квартиру было вполне логичным, хотя если говорить откровенно, то скорее вынужденным. Даже общий бюджет, пока не позволял чего-то роскошного. Так что довольствоваться приходилось малым — однушкой, но хоть в черте города, и на этом спасибо. Правда недостатков у жилья было предостаточно, взять хоть тот факт, что электричество вырубали на регулярной основе. Что было причиной этого — не знал никто из жильцов дома, некоторые из них так к этому привыкли, что даже установили электрогенераторы прямо в квартирах. Но у студентов денег на такую вещь не было, а собственник жилплощади заранее об этом не позаботился. Нет, он, конечно, предупреждал арендаторов о возможном отключении электричества для ремонтных работ, но не говорил о частоте таких отключений.

— Олег, опять отключили, — зажав телефон между ухом и плечом, проговорил Разумовский, он пытался вставить батарейки в напольный светильник, но пока безуспешно, — так что захвати что-нибудь перекусить.

— Не опять, а снова, — донеслось с другого конца, — я тебя понял, жди.

      Наконец-то вставив эти несчастные батарейки, Серёжа установил светильник над столом и посмотрел сколько зарядки осталось на ноутбуке. Шкала в углу экрана показывала неутешительную четверть, но ничего — в сумке есть два полностью заряженных аккумулятора. А пока они истратятся, электричество уже должны включить обратно, по крайней мере он на это надеялся. Когда раздался звук проворачивания ключа в замочной скважине уже было далеко за полдень.

— Я надеюсь, что ты принёс еду, — прокричал из комнаты Серёжа, все запасы чипсов он съел, а остальное требовало хоть какого-то приготовления, что в сложившейся ситуации было невозможно.

— Лучше.

      Волков зашёл в комнату и поставил перед ним слегка потрёпанную коробку. «Походная однокомфорочная плита со съёмным газовым баллоном» — гласила надпись на ней. Оказалось, что одногруппник Олега услышал их разговор и предложил свою помощь, ведь тот давно увлекается вылазками на природу, а сейчас некогда и плита пока стоит без дела. Только есть один нюанс, газовых баллонов у него не осталось, но их можно найти в любом специализированном на туризме магазине.

— И мы сейчас пойдём его искать? — протянул Серёжа, выслушав эту историю, — Я занят.

      Олег смерил его взглядом, отмечая всю окружающую обстановку — разбросанные вещи, бледный вид, пустые упаковки от всяческих снеков и газировки.

— Ты итак уже дома сидишь почти неделю.

— Я временно отстранён от учёбы.

— Потому что скандалишь с преподами.

— Они сами!

      Или «найти в любом магазине» было преувеличением, или им, как всегда, очень везло — но ни в каком из пяти ближайших туристических магазинов не было газовых баллонов для плиты. Вся ситуация уж очень походила на шутку, иногда даже сами продавцы обыскивали склады «ведь были же и много», но не могли ничего найти.

— Лучше бы к Валентине Фёдоровне зашли, — на выходе из очередного магазина пробормотал Серёжа.

      Валентина Фёдоровна — милая старушка, что жила этажом выше и очень любила помогать «несчастным студентам». Когда они только заезжали в квартиру, женщина напекла пирогов, чтобы поздравить с новосельем и звала заходить пообщаться. Как потом оказалось, её дети были постоянно заняты и жили далеко, так что не могли часто приезжать, хоть и старались, да и обеспечивали всем необходимым. А самой Валентине очень не хватало простого человеческого общения, вот она по-своему и заботилась о всех жильцах дома.

— Опять обременять старушку? — подняв бровь, спросил Волков.

      Серёжа промычал что-то неразборчивое и развернулся в сторону метро. Шарф сбился, оголяя шею, холодный ветер воспользовался ситуацией, заставляя парня передёрнуть плечами. Опять начал накапывать дождь, каплями окрашивая ткань в более тёмные тона. Взял ли кто-то из них зонт? Конечно же нет, хоть ведущая прогноза погоды не раз об этом напоминала,

— В такую погоду пошли, противную.

— А бывает иначе?

      Знаете, чего не хватало больше всего для полноты картины? Сильного затяжного ливня. Когда вы думаете, что хуже уже не может быть — бойтесь своих мыслей. Крупные капли барабанной дробью стучали по крыше козырька подъезда, под котором было решено переждать дождь или хотя бы идти, когда тот станет чуть послабее. Но по закону подлости мироздания ливень с каждой минутой лишь набирал силу. Казалось он уже струями падает с неба, это льет не как из ведра, а как из душа с большим напором.

— Может ну их, эти баллоны? — спросил Олег, наблюдая этот водяной апокалипсис.

— Это уже дело принципа.

      На следующий же день Серёжа свалился с температурой, а Олегу пришлось его выхаживать целую неделю. Зато в кухонном навесном шкафу стояла вскрытая упаковка набора из пяти съёмных газовых баллонов для походной плиты.

Птицы кричат — сердце сожги

      Курсор в поле с так и не отправленным сообщением безостановочно мигает, привлекая внимание. И как же это бесит! Цифры в углу экрана постоянно меняются, отсчитывая ход времени. Ну же, нажми на кнопку и отправь его, неужели это так сложно? Но палец зависает в нескольких миллиметрах от злосчастного экрана. Изо рта вырывается крик, а телефон летит в стену. Теперь сквозь стекло тянется длинная царапина, но устройство так и не выключилось и, словно издеваясь, выскакивает окошко:"Вы уверены, что хотите выйти из приложения?»

— Я ни в чём не уверен!

      Сколько раз хотел написать? Сколько лет ты не меняешь номер, всё надеясь получить сообщение? Сколько?! Не хочешь думать об этом, как всегда. Да, это его решение, ты это принимаешь и понимаешь, но всё чего-то ждёшь. Неотправленные сообщения, сначала десятки в день, потом несколько, одно в неделю, только по важным и значимым поводам, но спустя такое количество времени ты всё ещё помнишь его номер наизусть. И дальше будешь всё отрицать? Самообман — не выход.

— Как и разговоры с собой!

      А с кем ещё тебе разговаривать? Воспоминания — тяжелый груз, но ты и не пытаешься от него избавиться. Так признай же, хоть себе. Всё ещё не хочешь? Ну ты и тряпка. Ты же следил за его жизнью, взламывал сервера и базы, лишь бы получить немного информации. Знать, что он жив и оставлять надежду на что-то. Раз за разом набирать сообщение, но не отправлять.

— Хватит.

      А ещё ты хранишь все совместные фотографии, даже не самые удачные. Они распечатаны и оформлены в рамки. Как ты объяснишь это? Нет, это не просто фото тебя, что-то обложки журналов и прочее ты не печатаешь, некоторые даже не сохраняешь. Где же отрицания? Или ты согласен с правдой? Давай же, всего несколько букв и «отправить», это очень просто.

      Телефон вновь оказывается в руках, открываешь панель вызовов и набираешь заученный номер, ты даже удалил его, так же как и историю сообщений. Пальцы быстро пробегаются по клавиатуре, буквы складываются в слова, а слова в предложения. Улыбаешься, ты нашёл в себе силы сделать это. Но в голове заседает мысль: а что если кроме тебя самого это никому не надо? Доля секунды и навороченный смартфон разбит вдребезги, как и все собранные силы. Снова самообман. Это как круг и из него никогда не выбраться. Раз за разом всё повторяется и приходит к тому же концу.

      Прошло столько лет, а номер по-прежнему остался в голове. Стащить телефон во время одного из сеансов было не так сложно, но вот осталось лишь отправить злосчастное сообщение, а в мыслях лишь пустота и горечь. А что если он сменил номер? Или же просто проигнорирует. Нет времени на сомнения либо сейчас либо никогда.

Привет, новости видел?

Мне нужна помощь.

Милый, смотри на меня, слаще чем яд

      В очередной раз сидя у постели Олег раз за разом сравнивал спящую перед ним фигуру с тем человеком, что остался у него в памяти навсегда. Понятно, что время в тюрьме не могло пройти бесследно, особенно если учитывать, как сам Разумовский об этом отзывался.

      «Но тюрьма сняла с меня розовые очки. Я понял, что цель всегда оправдывает средства. И так уж получилось, что средств у меня немерено» — эти слова были сказаны таким тоном, да ещё сопровождающиеся вовсе нечеловеческим, словно обезумевшим, взглядом, наталкивали Волкова не на самые весёлые мысли. Анализируя все произошедшее с давним знакомым изменения, Олег пришёл к весьма однозначным выводам.

      Наблюдая, как Серёжа вновь закидывает в рот целую горсть таблеток, он всё же решил ещё раз поднять эту тему. Выслушав все его вопросы, Разумовский в этот раз повёл себя совсем иначе чем до этого. Не начал скандалить и повышать голос, а лишь тяжело вздохнул и, покачивая ногой, рассказал не только о мучавших его кошмарах, но и о том, что эти видения иногда мучают его и наяву.

— Ты сказал мне, что всё в порядке, — сказал ему Олег обвиняющим тоном, — Ты обещал!

      Тот свёл брови к переносице и грустно улыбнулся.

— Всё нормально.

      Волков отмахнулся от его слов, как бы показывая, что не настроен вновь выслушивать неумелую ложь. Он налил стакан воды из графина и передал его в слегка дрожащие руки парня.

— Почему ты не сказал мне?

— Я сказал сейчас, — протягивая пустой стакан обратно, отметил тот, — и до этого тебя не бы…

      Олег даже не дослушал бесполезные оправдания и перебил его.

— Кто сделал это с тобой? — в ответ донеслась лишь тишина — Серый, это важно!

      По изменившемуся виду Разумовского было понятно, что он всерьёз размышляет над этим вопросом.

— Я мало что помню, — через несколько секунд всё же ответил Серёжа, — Некоторые недели просто исчезли.

      Олег сомневался, что именно он хочет сейчас сделать, вдолбить в рыжую голову, что такое явно не норма и надо не отмалчиваться, а что-то делать или же провести серьёзный разговор с тем врачом, у которого это недоразумение стащило телефон. В мыслях застыл лишь один вопрос — и как он ещё выжил с таким отношением ко всему?

— Ты правда думал справиться с этим сам?

— Всё не так плохо, — Серёжа кивнул и отвёл взгляд в сторону, — как звучит.

      Кто там говорил, что гении не приспособлены к обычной мирской жизни? Этот человек определённо был прав. Перед Волковым сидело подтверждение этого. Из жизни выпадают целые дни, наяву преследуют галлюцинации и жизни не представляешь без сомнительных таблеток — всё не так плохо, самое время затевать планы феерической мести.

— Ты решил, что всё не настолько плохо? — стараясь из последних сил сдержать эмоции, переспросил Олег, — Да ты вообще понимаешь, что происходит?

      Он прошёлся до противоположной стены комнаты, чтобы как-то привести собственные мысли в порядок. Из всей этой ситуации Волков нашёл только один выход.

— Доводим твой план до конца. А потом сразу же и без промедления с этим разбираемся и не строй из себя великого. Понял?

      Увидев кивок головы и отсутствие противоречия в голубых глазах напротив, Олег тяжело вздохнул и опустился в кресло. Чем дальше он погружался в ситуацию, тем хуже всё оказывалось. Но мы ведь своих не бросаем, да? Так что выберемся, иначе и быть не может.

Этих очей тоска, голоса кроткий хлад.

      Напряжение, застывшее в воздухе, можно было резать ножом для масла и спокойно намазывать на хлеб. Правда, за вкусность такого блюда никто из присутствующих бы не поручился, оригинально ли это — определенно, но съедобно ли — с вероятностью в 0,9 абсолютно нет. Хотя для людей со специфичными вкусами вполне возможно.

— Почему ты не остановил меня? — смотря на него из-под ресниц, тихо спросил Серёжа, — Ты должен был остановить меня!

      Волков развернулся к нему и пожал плечами, во всей его позе читалось усталость, он не рассчитывал поднимать такие темы этим вечером. Лишь хотел отдохнуть и дочитать наконец книгу, которую начал несколько недель назад, но из-за постоянных мыслей не мог сосредоточиться на тексте и приходилось перечитывать одну и ту же страницу по несколько раз.

— Я не знал, что ты станешь это делать.

      Эта фраза прозвучала настолько безэмоционально, что рефлекторно захотелось передернуть плечами. Примерно с такой интонацией ведущие на радио зачитывают новости, когда работали круглосуточно и уже не разбирают, что именно они произносят. Ровный тон, отсутствие каких-либо акцентов и некая заученность речи, такое и правда может напугать.

— Идиот, — выдохнул Разумовский, скрещивая руки перед собой, — Почему именно тогда ты решил мне довериться?

      Олег поставил на столешницу кружку с чаем, от резкого движения кипяток расплескался.

— Я всегда доверяю тебе.

      Раз за разом и с самого детства. Когда уверял, что лёд выдержит и ничего не случиться, а в итоге они оба слегли с ангиной на новогодние праздники, зато отмечали вдвоем и врач, дядя Саша, в тот день им из своего дома гостинцы принёс, дабы бедных ребятишек порадовать. Или же когда в драки ввязывались по пустякам, хотя тогда это казалось стоящей причиной. А когда ответы на проверочные от министерства из кабинета директора стаскивали. Этот список можно продолжать бесконечно, вот и в тот раз тоже.

— Почему?

      В некоторые моменты так хочется дать человеку по лицу, чтобы тот просто взял и раскрыл глаза, а может просто взял и подумал. Это был один из тех самых моментов.

— Потому что люблю тебя, — не выдержал Волков, в первый раз произнося эту фразу вслух, — я умру за тебя! Извини…

      Он посмотрел на раскрытые в удивлении голубые глаза напротив. Серёжа смотрел на него несколько секунд, а потом несколько раз моргнул и протянул руку вперёд.

— Нет! — произнёс он, поглаживая Олега по плечу, — Не надо умирать, пожалуйста.

      Остаток вечера был проведён как во сне, если кто-то спросит чем они занимались после этого разговора — внятного ответа добиться не получится.

Догорят за мной фонари,

      На кухни царил творческий беспорядок, который легче было назвать локальным апокалипсисом. В центре всего этого был Серёжа, который тщетно пытался взбить яйца с сахаром, пока Олег сочувственно за этим наблюдал.

— Нужен разрыхлитель, — отобрав у Разумовского миксер, проговорил он, — и корица.

— Это ещё зачем? — Серёжа в недоумении на него посмотрел, — и где он?

      Волков уже несколько раз пожалел, что вообще согласился на эту авантюру. А когда Серёжа передал ему железную кружку-сито, просто обреченно вздохнул.

— Это не то, — всё же прокомментировал он, доставая с полки разрыхлитель.

      Гораздо легче было достать самому, чем пытаться объяснить как выглядит пакетик и где именно он лежит.

— Но она тоже разрыхляет муку.

      На лице Разумовского было отчетливо написано непонимание ситуации.

— Во-первых, это разрыхлитель теста, а во-вторых, он нужен чтобы придать пористую структуру, — словно зачитывая лекцию на кафедре, комментировал Волков, — В-третьих, сито просеивает.

      Серёжа в ответ просто кивнул, всё равно эта информация надолго у него в голове не задержится, и начал открывать все ящики подряд в поисках корицы. Олег хотел ему сказать, что все специи хранятся в правом верхнем шкафчике, но потом передумал и занялся просеиванием муки в миску со взбитой смесью. Когда Разумовский с победным выражением лица поставил на стол пачку корицы, он лишь сдержанно его похвалил и продолжил своё занятие.

— И зачем это нужно?

— Так мука насыщается кислородом, — он добавил несколько ложек корицы, — нарежь пока яблоки.

      Серёжа честно начинал чистить от шкурки, а затем и резать яблоки. Просто в какой-то момент он увлёкся и съел большую часть уже нарезанных ломтиков. Волков заметив это лишь усмехнулся, он ожидал чего-то подобного.

— Иди к своему ноуту, помощник, — доставая из холодильника миску с ломтиками яблок, проговорил он, — Говорил же.

      Пирог получился очень вкусным, Олег игнорировал попадающиеся иногда мелкие скорлупки от яиц, а так же явный перебор с сахаром. Серёжа же с очень гордым видом заявлял, что он вполне умеет готовить и вообще не делает это всегда просто так как не особо любит сам процесс.

Солнце в руках ты сбереги.

      Солнечный диск очерчен ярким алым ореолом, облака фиолетовой ватой оттеняют желтизну и так похожи на дым, а город, который распластался пеленой на горизонте, словно горит. Зеркальные окна высоток отражают огненные краски заката, а фонари искрами указывают на магистрали, что уходят вдаль, пронизывая мегаполис, как артерии. На одной из пустынных трасс машина выбилась из общего потока и съехала на обочину.

      Олег вышел и закурил, а Разумовский смотрел на него, облокотившись на дверь машины, холодная поверхность внедорожника сильно контрастировала с теплом рук.

— Мне не нравится твоя идея, — стряхивая пепел на асфальт, проговорил он, — Прошло не так много времени, ты ещё в розыске.

— Но по документам поиски прекращены.

— Вот именно, что по документам, Серый, — тяжело вздохнул Волков, — по факту же.

      Дым стремился к небу, а пепел падал на асфальт. Другие машины пролетали мимо, никто и не обращал внимания на двух людей, ведущих беседу у обочины. Порыв ветра растрепал волосы, от поднимающейся пыли слезились глаза.

— Если что мы всегда сможем скрыться.

      Но в голосе Серёжи читалась неуверенность, он слишком хорошо знал, как быстро могут сломаться планы. В один момент ты держишь всё под контролем, стоишь на вершине и уже видишь перед собой цель, но стоит только поверить в то, что одержал победу — и уже сам не замечаешь, как всё летишь вниз, а всё из-за какого-то вмешавшегося человека, которого не чёл заранее.

— А что если нет? — сигарета догорела и обожгла пальцы, — тебе напомнить чем всё закончилось в прошлый раз?

      Он помнит и никогда не забудет. Непростительная ошибка, что чуть не стоила жизни самому близкому человеку. Пусть они не раз обсуждали эту тему, пусть Олег говорит, что это меньшее в чём он может себя винить — боль и сожаление всё равно всегда рядом. Как не будешь стараться всё исправить, это событие дамокловым мечом будет нависать над ними всегда.

— Мне так… Так жаль.

      Пустые слова, они не могут передать всю грань пережитого, а тем более исправить хоть что-то. Разбей вдребезги стекло, а потом собери в горстку все осколки и попроси их собраться обратно, ведь ты не хотел — помогло? Естественно нет.

— Я знаю это, конечно же тебе жаль. Тебе всегда жаль. Только никогда не бывает достаточно жаль, чтобы ты извлёк урок из ошибки, и никогда не бывает достаточно, чтобы не повторять её снова, — Олег замолчал на несколько секунд, осознавая, как прозвучала эта несвойственная ему тирада, — Но всё нормально. Я никогда не перестану прощать тебя. Ты можешь ранить меня снова, и снова, и снова, но я прошу тебя столько раз, сколько тебе понадобиться. Я обещаю.

      Не смотря на всё, что произошло до этого — каким бы ужасным оно не было — они по-прежнему остались вместе. Нельзя вечно убегать от прошлого, остаётся лишь принять и идти дальше. Жизнь нередко подкидывает нам испытания, а на их пути точно встретиться ещё не одно.

The end?

Сколько же это лет неудач? *— разбитое зеркало, по поверьям, приносит несчастья на семь лет. Это суеверие уходит корнями в глубокую историю, когда наши предки смотрели на свое отражение в воде. Считалось, что с поверхности водоема на человека взирает его душа. Если же вода начинала по каким-то причинам волноваться, это могло навредить обладателю отражения.