Когда Эрвин проснулся, Леви не было. Стояла ночь, часы на телефоне показывали полночь. Эрвин потер глаза, дотянулся до ночника. Очень хотелось пить. Леви ушел, и закралась мысль, что все приснилось. Однако валявшиеся прямо у кровати использованные презервативы, пятна спермы на простынях и приятная ломота во всем теле говорили об обратном. Эрвин невольно улыбнулся. Он встал и поплелся к холодильнику за водой. Открывая бутылку, он заметил на столе фигурку нэцкэ. Тануки, одетый так же, как Леви. 

— Это же не ты? — на всякий случай уточнил Эрвин вслух. Фигурка молчала. — Если да, то лучше вылезай.

Ответа не последовало. Эрвин вздохнул и рассмеялся, представив, как выглядит со стороны. Хорошо, что никто не видит. Спать уже не хотелось, и он быстро принял душ, оделся и поднялся в ресторан, который работал и по ночам. В ресторане играла музыка, народу почти не было. У окна сидели Захариусы. Эрвин не хотел им мешать, но Майк заметил его и позвал.

— Садись к нам, Эрвин. Нет, не помешаешь. Садись. Мы как раз думаем большой сет суши заказать, но вдвоем не справимся. Будешь суши?

— Да, почему нет. Спасибо. Как горы?

— Красивые. — Нанаба налила ему вина в принесенный официантом третий бокал. — Ты там не был еще?

— Нет. Мне и леса хватило.

Эрвин спрятал улыбку за бокалом. Вряд ли стоит хвастаться, что у тебя в этом самом лесу днем случился поцелуй с местным оборотнем, а уже вечером вы трахались в твоей комнате. Однако он чувствовал, что нуждается в компании. Очень удачно подвернулись Захариусы. 

— Мы дошли до водопадов, — сообщил Майк. — Шикарный пейзаж! В жизни такого не видел. А вода какая чистая. Даже купаться неловко было. Это, кстати, не так далеко. Да и не заблудишься: идешь себе от водопада вдоль реки, выйдешь к Рагако как раз. 

Он рассмеялся, Эрвин тоже. Нанаба достала телефон и протянула его Эрвину.

— Полистай фотографии.

Пейзажи и правда были красивые. Ясное небо и солнце делали их больше похожими на картины. Эрвин никогда не питал большой любви к природе, у него не вызывал священного трепета красивый вид на лес, горы или море, но тут, на острове, все было какое-то… волшебное. Пожалуй, это верное слово. Эрвин подумал, что можно было бы сходить туда с Леви… 

— Очень красиво, — сказал он, возвращая телефон. — Я водопады только по телевизору видел. 

— Может, устроить тебе экскурсию? — спросил Майк.

— Нет, спасибо. Думаю, у меня найдется проводник.

Захариусы переглянулись, и по их лицам было ясно, о чем они думают. Как и все счастливые влюбленные, они мечтали, чтобы вокруг были такие же счастливые пары. У Эрвина есть проводник, неужели это что-то романтическое? От вопросов, однако, они воздержались, и Эрвин с облегчением подумал, что больше ничего объяснять не придется. Впрочем, не так близко они знакомы, чтобы Эрвин посвящал их в подробности личной жизни. 

— Сходи, — сказал Майк. — Кстати, до подножия необязательно тащиться пешком. Мы брали машину напрокат в деревне, а у самых гор есть стоянка. В горы, конечно, въезд запрещен, только на своих двоих. Ну и костры жечь не рекомендуется. Оказывается, там заповедник. 

— Мы оленей видели, — вставила Нанаба. — Издали, правда. 

Эрвину стало интересно. Он диких животных, если не считать Леви, тут пока не видел. Да и восторг Захариусов оказался заразительным. Они болтали, пили и ели часов до трех. За окном уже светало, когда Эрвин возвращался в номер. Наверное, не стоило сбивать режим, но так уж вышло. 

В комнате его ждал сюрприз. Леви сидел на подоконнике, в футболке на голое тело, покачивая одной ногой и поджав другую, и ждал Эрвина.

— Где ты был? — спросил он с явным удивлением в голосе. 

— А ты где?

— Тс. — Он скрестил руки на груди и отвернулся, гордо вздернув нос. — Я первый спросил.

— Ну, я проснулся. Тебя не было. Мне не спалось, и я пошел в ресторан. 

— Ел без меня?

— И пил, — рассмеялся Эрвин. — Я кое-что принес с собой. 

Сет оказался слишком большим даже на троих, так что остатки Эрвину предложили взять с собой. Он поставил на стол пакет, достал контейнер с роллами. Леви явно заинтересовался запахом и вытянул шею. 

— Если хочешь, можешь поесть, — сказал Эрвин. — А я сделаю чаю… Будешь чай?

Пока Эрвин говорил, Леви успел схватить контейнер и устроиться с ним на подоконнике. Роллы он заглатывал чуть не целиком. 

— Ты так подавишься когда-нибудь, Леви. Ешь помедленнее. Я…

— Да тут есть нечего, — прочавкал Леви и показал пустой контейнер. 

— Ладно. Пойду за чаем.

В коридоре стоял кулер с горячей водой. Там же можно было взять заварку в пакетиках и чашки. Когда он вернулся в комнату, Леви ходил туда-сюда, от нечего делать разглядывая обстановку. Выглядел он при этом очень довольным. Хвост торчал из-под футболки. Ноги у Леви были худые, но мускулистые, сильные. Сразу видно, что он привык бегать, прыгать, лазить по деревьям, а то и драться. Эрвин не знал, насколько его природное тело соотносится с человеческим, но похоже, он довольно сильный в любой ипостаси. Эрвин вспомнил, как это сильное худое тело дрожало от страсти и нетерпения вечером, и ощутил приближающееся возбуждение. 

— Чай, — сказал Эрвин, ставя чашки на стол. 

Леви быстро обернулся и взял чашку. 

— Я был дома, — сообщил он. — Ну, у нас дома. Мы обычно днем спим, кроме тех, кто у людей работает. Отец и так говорит, я слишком с тобой вожусь. Про своих забыл совсем.

— Отец? — переспросил Эрвин. 

— Ну да. А что?

— Нет, ничего. Просто ты его не упоминал. 

— Тс. Про родителей говорил.

— Да. Точно.

— Тс.

Леви сидел на кровати, скрестив ноги, и пил чай, глядя на Эрвина поверх чашки. Эрвин подвинул стул поближе и сел напротив него. Ему ужасно нравилось смотреть на Леви. Задравшаяся футболка обнажила пах с темными волосами; вопреки поверьям и гравюрам, и член, и яички у него были нормального размера. Нормального, но довольно внушительного, особенно учитывая его небольшой рост. Леви равнодушно относился к наготе и не замечал — или делал вид, что не замечает — взгляд Эрвина, направленный на его самое интимное место. Человек на его месте прикрылся бы, засмущался. Мари, например, даже после прожитых вместе лет сразу прикрывалась по грудь простыней, стоило Эрвину кончить и выпустить ее из объятий. Эрвин уважал ее приватность и скромность, но его поражало, что скромность не мешала ей в процессе кричать что-нибудь вроде «трахай меня сильнее, сукин сын». Он мотнул головой, отгоняя воспоминания, сейчас неуместные, и отметил про себя, что мысли о жене уже не вызывают ни боли, ни тоски. Просто картинка из прошлого. Другой жизни. Простой и логичной, правильной и сытой. Другой. 

Леви допил чай и поставил чашку на тумбочку. И тут же повалился на кровать, похлопал себя по животу и протянул руку Эрвину.

— Хочу заниматься любовью, — сообщил он и тут же рывком стянул с себя футболку. 

Эрвин хотел было сказать, что ему хочется спать, что уже утро, а он проспал всего пару часов, но Леви был такой красивый, такой сексуальный и желанный сейчас, так тянулся к нему и так смотрел, что сон как рукой сняло. Он сжал Леви в объятиях, жадно поцеловал в губы. Леви зарылся пальцами в его волосы, заскользил по шее и спине. Эрвин крепче обхватил его и повернулся на спину. Леви оказался сверху. Он кусал Эрвина за шею, плечи. Укусы были легкие, едва ощутимые. Эрвин позволял ему делать все, что он захочет. А Леви будто пробовал его на вкус, учился любить его. Укусы сменились поцелуями, Леви целовал его грудь и живот, гладил его. Добравшись до члена, он замер на мгновение, будто не был уверен, что делает все правильно. Эрвин быстро поцеловал его и взял его руку, прижал к своему члену. 

Леви распахнул глаза, взгляд у него был почти безумный.

— Я не… Не уверен, что знаю, как… как правильно…

— Все в порядке, — сказал Эрвин. — Только не кусай и не царапай.

Леви цыкнул и, внимательно следя за реакцией, стал поглаживать его член. Эрвин шумно выдохнул. «Такой большой...» — шепнул Леви. Эрвин хмыкнул. Леви снова стал целовать его грудь и живот, спустился ниже. Он скользнул языком по головке и стволу члена, и Эрвин задохнулся от наслаждения. Он смотрел на макушку Леви меж своих поднятых бедер, на взмахивающий то и дело хвост и не мог ни о чем думать. 

Он не позволил Леви довести себя до финала, притянул к себе и уложил на спину. Леви нетерпеливо ерзал под ним и шептал что-то бессвязное. Когда Эрвин надел презерватив и шире развел его ноги, он удивленно вскинул тонкие брови, но ничего не спросил. Эрвин подложил под него подушку. Попросил поднять бедра. Леви дернулся от первого толчка, застонал сквозь зубы. Наклонившись над ним, Эрвин смотрел, как меняется его лицо. «Не больно?» — шепнул Эрвин, глядя, как кривятся тонкие губы и брови. «Нет. Нравится». 

Следующие несколько дней прошли для Эрвина в любовном розовом тумане. Все время он проводил с Леви. Они съездили в горы полюбоваться водопадами и видом. Машина Леви понравилась, хотя поначалу он сказал, что Эрвин — дурак и олух, если думает, что Леви сядет в эту коробку-убийцу; на обратном пути он сидел совсем спокойно и расслабленно, даже поглаживал Эрвина по руке. Чтобы придать Леви приличный вид, перед поездкой Эрвин купил ему футболку по размеру и шорты. Трусы надеть его уговорить не удалось. Они вместе прогулялись в порт, где Леви в магазине, торгующем товарами в дорогу, выбрал темно-синюю футболку и светло-серые шорты, белые кеды и носки. Все было новое, пахло, как сказал Леви, приятно, и вид у него был ужасно довольный. В таком виде он захотел показаться матери, и они пошли в Рагако. Миссис Аккерман похвалила вкус сына и спросила у Эрвина, дорого ли ему это обошлось. Эрвин только головой покачал. Он смотрел на счастливое лицо Леви, и деньги волновали его в последнюю очередь. В этом наряде Леви отправился с ним в горы. Он выглядел, как самый обычный парень лет восемнадцати, может, чуть старше. В толпе туристов он терялся, и со стороны они выглядели друзьями или даже парой, но никто не задавал вопросов и не лез к ним. 

Леви потом сказал, что толпиться среди людей ему не нравится, и они стали проводить все свободное время наедине. Они или оставались в комнате Эрвина, или брали с собой еду и уходили в лес, к реке. Занимались любовью прямо на берегу под тенью деревьев. Много разговаривали, смеялись, плавали и боролись в воде. Эрвин задавал множество вопросов про жизнь тануки, но Леви или отнекивался, или не мог объяснить. Как именно работают превращения? Леви не знает. Все енотовидные собаки так могут? Только тануки. Но откуда эта сила, как такое вообще возможно? Как же закон сохранения вещества и другие законы физики и химии? Леви не знает. Эрвина он тоже расспрашивал. Что такое развод, Эрвин? Эта штука — презерватив — для чего? У тебя есть родители, Эрвин? Что такое многоквартирный дом? 

Чаще всего они сначала ели, потом купались, выбирались на берег и занимались любовью. Потом они лежали прямо на траве, горячей от солнца, и целовались, разговаривали. Больше целовались и трахались. Эрвин еще не встречал людей, которые бы так любили заниматься сексом, так наслаждались им, как Леви. Наверное, чисто технически, не считая хвоста, все было так же, как и с любым другим парнем, но в том, как Леви делал это, было что-то едва уловимое, что делало его совсем другим. У Эрвина не было секса лучше, чем с ним. 

Как-то Эрвин решил сводить Леви в ресторан. Леви пообещал есть медленно и в положенном порядке. В ресторан пансионата пускали в шортах, так что на внешний вид Леви никто не обращал внимания. Леви долго разглядывал меню. Читать он не умел. На вопрос Эрвина он ответил, что никогда не хотел учиться, потому и не умеет, но мать, например, умеет. 

— Ладно, — сказал Эрвин, забирая у него меню, — не мучайся. Чего ты хочешь?

Леви потребовал стейк, пирог с яблоками, мороженое, салат с морепродуктами, еще суп с рыбой, а еще… 

— А еще мы подумаем, — перебил его Эрвин. — Шампанского принесите, пожалуйста. 

Невозмутимый официант записал заказ и удалился. Леви виновато посмотрел на Эрвина.

— Все в порядке, — сказал Эрвин и сжал его руку. — Просто если ты будешь есть слишком много, это будет подозрительно. 

— Ага, — согласился Леви. — Но я голодный.

Эрвин улыбнулся. До того они провели в постели весь день и, кажется, перепробовали все возможные позы. Неудивительно, что Леви голоден после такого. В сексе он был так же ненасытен, как и в еде. 

Шампанское Леви не понравилось. Оно било пузырьками в нос, и он честно выпил свой бокал, а потом потребовал нормального вина. Еще одна особенность Леви: он не пьянел. Да, взгляд его становился немного осоловелым, но он не терял ясности мысли, реакцию и скорость, не забывал об осторожности. Пил он, держа бокал за края. 

Этот вечер был похож на настоящее свидание. Они много смеялись и разговаривали, тайком пожимали руки под столом. Когда они выходили, столкнулись в дверях с Захариусами. Эрвин держал Леви за плечи, выглядело это недвусмысленно. Майк хмыкнул себе в усы, Нанаба вскинула брови, но ничего спрашивать они не стали. Эрвин, однако, чтобы сгладить неловкость, представил им Леви, назвав его Риваем, вовремя вспомнив, что имя раскрывать посторонним нельзя. Утром, за завтраком, Нанаба поинтересовалась, сколько парню лет. Эрвин сказал, что двадцать. Больше вопросов не последовало. 

Время шло, и приближалась дата отъезда. Отпуск неумолимо заканчивался. Шеф уже писал и спрашивал, когда именно Эрвин вернется. Вставал неизбежный вопрос: что делать с Леви? Эрвин не мог просто сказать: спасибо, я хорошо провел время, может, вернусь через год, пока. Леви не был для него курортным романом. Эрвин уже не представлял себе, как оторваться от него. Проще было бы отгрызть себе ногу. Или руку. Он думал об этом постоянно, но ничего пока не говорил Леви. Не хотелось обламывать его так скоро. Постепенно у него созрел план. Столь же простой, сколь и безумный: увезти Леви с острова. А что? На корабль он его пронесет под видом галстука-боло. Леви это труда не составит. До материка корабль идет всего сутки, не так это долго. На материке Эрвин возьмет на прокат машину и доедет до родного города без проблем. Он купит им маленький домик в пригороде, такой, какие их фирма предлагает одиноким старикам среднего класса и молодым бездетным парам, которые не планируют менять свои убеждения. Маленький домик с белыми стенами, небольшим садиком. Одна спальня, гостиная, кухня, чердак, заднее крыльцо. Недорого и уютно. Сложнее всего будет с документами, но у Эрвина есть знакомые, которые могут нарисовать удостоверение личности. Что-нибудь он придумает. Да, придется научить Леви жить по новым для него правилам. Пристроить куда-нибудь работать. Ах, все это детали! Главное, что они будут вместе. Согласится ли Леви? Ах, ну что такого! Если ему не понравится, Эрвин отвезет его обратно. Но он захочет, конечно, захочет. Ему не приходило тогда в голову, насколько сильно Леви может быть привязан к родным местам, что вырвать его из привычной среды было бы просто подлостью. Потом он понял свою ошибку, но пока пребывал в какой-то эйфории, не дававшей ему здраво мыслить и рассуждать. 

Важный разговор он, однако, откладывал до последнего. Он думал: завтра, скажу ему завтра, все равно еще пять дней, еще четыре дня, еще три… Чем ближе был час отъезда, тем сильнее Эрвин сжимал Леви в объятиях, тем яростнее втрахивал в кровать. Леви, видимо, чувствовал, что что-то изменилось, но ничего не говорил. Он, вообще, сделался в эти последние дни молчаливым и задумчивым. Все чаще он погружался в свои мысли и даже на пироги и стейки реагировал уже не с таким энтузиазмом, как раньше. 

Однажды Леви появился на подоконнике — Эрвин узнал, что он просачивается даже в приоткрытое окно в виде какого-нибудь мелкого насекомого, а потом перекидывается в человека; все происходит так быстро, что заметить невозможно — и увидел, как Эрвин укладывает чемоданы. 

— Что это? — спросил он.

Эрвин застегнул молнию, поставил чемодан к шкафу и со вздохом произнес:

— Чемодан, — сказал Эрвин и принялся застегивать второй. 

Леви вскинул голову и посмотрел ему в глаза.

— Ты уезжаешь?

Звучало так, будто мысль об отъезде Эрвина никогда не приходила ему в голову, но по глазам Эрвин видел, что он прекрасно знал об этом, поэтому и был такой задумчивый последнее время. Эрвин подошел к нему, взял его руки в свои и поцеловал их. 

— Значит, уезжаешь, — произнес Леви еле слышно и без всякой интонации. 

— Да. Леви, я…

Но Леви дернулся, вырвался из его рук и исчез за окном так быстро, что Эрвин не успел даже позвать его. Корабль отходил утром, и времени у Эрвина не было. Он переоделся, распихал по карманам павербанк и телефон и вышел на улицу. Леви он нашел не в лесу, а на тропинке, ведущей туда. Он сидел прямо на траве, скрестив ноги и глядя прямо перед собой. Редкие туристы проходили мимо и не обращали на него никакого внимания. Ну, сидит парень, пусть сидит. 

— Привет, — сказал Эрвин, подойдя к нему. — Пойдем куда-нибудь, поговорим. 

Леви пожал плечами и встал. Вид у него был такой расстроенный, что Эрвину стало его жаль. 

— Прости, — сказал он, беря его за руку. — Я собирался тебе сказать, но все откладывал, а теперь…

— Тс. Пошли к речке. 

Леви, не дожидаясь его, метнулся прямо сквозь кусты в нужном направлении. Его пушистый бок то и дело мелькал впереди, и Эрвин шел за ним, проклиная себя, работу, Леви и высокую траву, в которой путались ноги. В конце концов он окончательно потерял Леви из виду, но дорогу он уже более или менее запомнил, так что шел вперед. Леви пришлось его ждать довольно долго. Он сидел, скрестив руки на груди, на перилах беседки и исподлобья смотрел на Эрвина. Его правая щека была перемазана чем-то: по дороге нашел ягоды и решил подкрепиться. 

— Уф, запыхался, пока тебя догнал, — улыбнулся Эрвин, подходя к нему. Леви не ответил. — Ты испачкался.

Он протянул руку и хотел стереть с лица Леви ягодный сок, но его одарили таким взглядом, что стало не по себе. Он вздохнул и отвернулся, сел на ступеньки беседки. Несколько минут они молчали. Леви болтал ногой и стучал пяткой о стенку беседки. Он был босиком, обувь валялась на траве, и звук получался глухой, какой-то домашний, хотя в нем явно слышалась злость. 

— Леви, — сказал наконец Эрвин, — я не могу остаться… Но это не значит, что мы больше не увидимся. 

— Да, — отозвался Леви, и голос его звучал совсем по-взрослому, чего Эрвин ни разу не слышал. — Ты будешь приезжать сюда каждое лето, я буду ждать тебя. Пока однажды с корабля не сойдет старик, который с трудом вспомнит, кто я такой. А еще через год — не сойдет никто, и я никогда не узнаю, умер он или просто забыл обо мне. 

— Леви… Иди сюда… 

Леви послушно спрыгнул на землю и сел у ног Эрвина, положил голову ему на колени. Эрвин погладил его по волосам. 

— Послушай, — снова заговорил Эрвин, — тебе не обязательно ждать меня здесь. Да, да. Послушай! Я все придумал…

Он излагал ему свой план и даже не замечал, что Леви встал и смотрел на него с ужасом и гневом. 

— Ты кретин, Эрвин Смит! Идиот! Балбес! Дурак! Олух! Кретин! 

Его голос сорвался, на глазах выступили слезы. Эрвин удивленно посмотрел на него. Что это с ним? Что он такого сказал? 

— Я тебе не кудель! Не пудель! 

— Леви…

— Тануки не домашние животные! 

— Я не это имел в виду… Леви, послушай, я…

— Иди к черту, Эрвин Смит!

Эрвин встал и схватил его за руку. 

— Да что с тобой? Что я такого сказал? 

— Я умру! — выпалил Леви.

— Что?

— Я не могу покинуть остров. Если тануки уйдет с острова, он умрет. Да! А ты тут!.. Иди к черту!

И тут произошло что-то странное. Как тогда, у озера. Леви вдруг обернулся тануки и так вырос, что сделался просто огромным. Эрвин отпрянул, споткнулся обо что-то и упал спиной на траву. Над ним нависла огромная зубастая пасть. Енотовидная собака такого размера милой и забавной не выглядела. Эрвин, однако, не столько испугался, сколько растерялся. Леви оскалился. Клыки его казались гигантскими. Они клацнули у самого лица, Леви грозно зарычал. Было страшно. Как пишут в книгах, жизнь промелькнула перед глазами. Тяжелая лапа надавила на грудь. 

— Хочешь меня убить?! — прорычал Леви.

Эрвин понял, что просто валяться на траве смысла нет, и сжал одной рукой пасть, а другой взял зверя за шею и сжал пальцы. Леви дернулся, вырвался, и уже через мгновение рядом с Эрвином на траве лежала дохлая енотовидная собака самого обычного размера. 

— Леви, прости. Эй… Я знаю, что ты живой. Поговори со мной. 

Он осторожно положил руку на пушистый бок. 

— Прости, — повторил он. — Я испугался. 

— Тс. — Леви не сменил облика. — Тоже прости. Я просто… 

Он поднялся и лизнул руку Эрвина. Эрвин погладил его по загривку, почесал за ушами. Ощущения были странные. Леви лег, положив морду на лапы, и едва заметно подрагивал всем телом от прикосновений. 

— Что же делать… — задумчиво сказал Эрвин. 

— Ты можешь остаться со мной!

Леви вдруг обвил его руками и стал целовать его лицо. Эрвин тоже обнял его, поцеловал в губы и крепче прижал к себе. 

— Ты можешь остаться здесь, со мной, — снова сказал Леви. — Надо только… Надо, чтобы ты захотел…

— Что ты имеешь в виду? 

Леви сел поудобнее и посмотрел ему прямо в глаза.

— Надо, чтобы ты захотел стать тануки. Тогда ты останешься здесь. Мы будем вместе.

— Но я не хочу быть тануки, — вырвалось у Эрвина. 

Тонкие брови болезненно изогнулись.

— Почему? — спросил Леви с таким изумлением, что Эрвин невольно рассмеялся.

— Потому что я не хочу жить в лесу и жрать мышей, — смеясь, сказал он.

— Да иди ты… Знаешь куда? — выдохнул Леви и тут же уточнил направление. 

Он поднялся, подхватил брошенную обувь и быстро скрылся между деревьями. Эрвин понял, что звать его бесполезно. У него возникло чувство, будто он сейчас отказался от самой важной в жизни сделки, но исправить уже ничего нельзя.

Утром пошел дождь. Впервые за все время, что Эрвин провел здесь. Корабль стоял уже у причала. Эрвин попросил доставить его багаж туда, а сам пошел в Рагако. Леви не пришел ночью. Накануне, когда он скрылся, Эрвин еще подождал немного, позвал его несколько раз, но никто ему не ответил. Эрвин вошел в магазин Рейсса, хотя на двери еще висела табличка «Закрыто». Миссис Аккерман расставляла товар на полках.

— Мы закрыты, — протянула она и обернулась. — А, это ты.

Доброжелательности в ее голосе и лице не было, но Эрвин вежливо улыбнулся.

— Простите, — сказал Эрвин. — Он, наверное, все рассказал? — Она кивнула. — Я хотел с ним поговорить, но… Я могу… Могу ему писать?

— Он читать не умеет.

— Вы умеете. Только я не знаю, на какой адрес… Вы думаете, я его бросаю… Но это не так… Я не могу, правда не могу. И он поехать со мной не может. Но я вернусь. Я могу ему писать?

Миссис Аккерман перестала хмуриться и кивнула. Она подошла к конторке, где стояла касса.

— Вот, пиши на адрес магазина. Мне передадут. Только не называй его по имени. Мало ли...

Она быстро написала адрес и свою фамилию на листке бумаги, сунула его Эрвину в руку. 

— Спасибо. До свидания. 

— Легкой дороги. 

Она вдруг подошла к нему, обняла и поцеловала в щеку.

— Он злится, — сказала она. — Но предложение все еще в силе. Скажи, если надумаешь.

Эрвин кивнул и вышел на улицу. И пошел по мокрой дороге, ежась под дождем, к пристани.