Хантер — хороший

Я схожу с ума? И как это понять?

Я вернулся туда, откуда начал четырнадцать лет назад?

Угадай, чем все кончится? Если вообще когда-нибудь кончится.

Клянусь богом, я только-то и хотел, что

Всего понемногу и всегда.

Всего понемногу и всегда.

Апатия – это трагедия, скука – преступление.

goodbye - bo burnham

Каждый раз как в первый. Больно-больно-больно-больно. Каждый раз он зарекается не реветь, как тварь. Каждый раз он просит всех всевышних прекратить эту пытку. Но каждый раз остаётся без ответов и помощи. Больно скорее не физически, больше всего убивает его осознание своей жалкости. Бесполезный и никчёмный, ничего не знающий и не понимающий в этой жизни. Ребёнок, пытающийся дотянуться до звёзд, которые давно уже потухли в его глазах. Больно и больно, больно и снова всё по тому же чертовому кругу. Нескончаемый день сурка: одни и те же слова, действия и боль. И всё так же, как в первый раз.

От воды говорят становится легче, большие глотки успокаивают организм, Хантер почти утопает в этой прозрачной жидкости, в надежде наконец-то захлебнуться и сдохнуть. Когда-нибудь же этот кошмар должен закончиться. Когда-нибудь он же должен почувствовать что-нибудь кроме пожирающего его страха и заставляющей трястись руки тревоги. Когда-нибудь что-нибудь. Или же лучше совсем ничего. Желание абсолютной пустоты очень часто перевешивает всё остальное.

Для Хантера всегда самоубийцы были глупцами и слабаками, которые ничего более не могли сделать и просто сдавались. Хантер не был таким, но с каждым поступком, с каждым провалом, каждый раз Хантер всё больше и больше считал себя одними из этих трусов. Никчёмные и бесполезные не живут — никчёмных и бесполезных устраняют очень быстро.

Вода и правда успокаивает, а может быть в силу вступают те успокоительные, которые до этого он глотал на сухую, пока дядя не видит. Пока никто не видит. Узнала бы Луз, сочувствующе посмотрела бы — как и всегда. Хантер терпеть не мог жалость, но иногда так хотелось простых объятий. Если бы его так не тошнило от любых прикосновений.

Он уже просто не вывозит.

***

Эмити было необычно. Не так, как всегда, как она обычно привыкла. Мало кто смотрел на неё и пытался увидеть настоящую, за всеми этими лицами её окружения всегда скрывалась лишь гниль. Луз была далеко не такой — совсем другой, слишком настоящей, хотя Эмити наоборот думала ,что та ей лишь снится.

— У тебя лицо, будто ты сейчас заплачешь, — обеспокоенно проговорила Луз, аккуратно обнимая за плечи. — Что-то не так?

Эмити была ужасно влюблена, утопая в своих чувствах. Луз же отвечала взаимностью. И с каждой секундой всё больше и больше жизнь походила на сон — всё просто не может быть так хорошо. Не для неё. Но всё было действительно хорошо, и Луз улыбалась ей каждое утро в школе, дарила милые записочки и неловко целовала в щечку — и всё это было чистой реальностью.

Но так сильно хотелось реветь навзрыд, каждую секунду опасаясь потерять своё счастье, хоть что-то светлое в этой тьме.

— Всё как раз-таки «так», — бурчит Эмити, утыкаясь носом в чужое плечо. — Я боюсь, что однажды проснусь, а ты меня ненавидишь.

— Хэй, — Луз мягко отодвигает её чуть-чуть от себя, чтобы заглянуть в глаза. — Я же Луз Носеда, ты думаешь я могу кого-нибудь ненавидеть?

Она улыбается так искренне и нежно, что Эмити краснеет, просто осознавая, что эта улыбка адресована ей. Пора ступить на белую полосу в своей жизни.

— Я тебя люблю, — резко вырывается у неё, покрытой краской смущения.

Луз стоит, не двигаясь, пытаясь переварить услышанное, краснея даже больше, чем Эмити. Закрывает лицо руками, пищит что-то про смущение и неловкость, и про то, что тоже любит, что ни за что не отпустит.

Про то, что всегда будет рядом.

— Мои родители уехали на два дня в соседний город, — начинает Эмити чуть позже, когда они идут по парку, завершая вечер их свидания. — Эд и Эм свалили на какую-то тусовку, и… если ты, конечно, хочешь могла бы остаться у меня с ночёвкой.

Концовку она произносит почти скороговоркой, проглатывая окончания. Для одного вечера слишком много всего, она не выдерживает уже.

Луз сияет ярче солнца, будто ждала этой просьбы всю свою жизнь. Она радостно кричит на весь парк своё согласие, прыгая вокруг своей девушки, обнимая и целуя её поочерёдно.

Эмити к этому, наверное, никогда не привыкнет.

И вечер с частью ночи проходит прекрасно. Ида, конечно, внезапной ночёвке не обрадовалась, но пожелала удачи и вкинула не самую цензурную шутку. Луз пришлось скинуть звонок не дослушав. Эмити была милой, всё показывала и рассказывала, включила свой любимый фильм на огромной плазме — они богачи Луз, чего ты ещё ожидала — и достала джойстики и несколько игр на выбор. Никогда в жизни они так сильно не радовались выходным дням.

Эмити спала ужасно мило, цеплялась за Луз во сне, иногда что-то бубнила и закидывала все свои конечности на девушку. В ответ её, конечно, обнимали, иногда шептали что-то милое на ухо, из-за чего та прижималась лишь крепче.

День-вечер-ночь были прекрасны. Таким должно было стать и утро, но Луз забыла об одной маленькой детали.

На экране её мобильного высветилось пять пропущенных, а сверху была иконка «не беспокоить», которую она не отключила после кинотеатра. Луз облажалась. Очень сильно.

Видимо страх на её лице заметила и Эмити, потому что подскочила к ней очень быстро, пытаясь выяснить причину такой быстрой смены эмоций. На экране она увидела все те же пять пропущенных звонков.

— Ты общаешься с ним? — первое, что вылетело у Эмити — единственное, что её интересовало.

Хантер ей никогда не нравился — он был занудой и довольно противным человеком, которого все сторонились, который сторонился всех. Он был каким-то слишком нервным и постоянно уходил с уроков либо раньше, либо наоборот постоянно опаздывал. В основном на это закрывали глаза лишь потому, что он был примерным учеником с лучшими баллами города, а ещё его опекуном был мэр — Белоса Эмити видела лишь один раз в своей жизни, на каком-то приёме, куда пригласили её родителей, но даже тогда он ей не понравился. Хантер впоследствии тоже.

— Д-да... — Луз как-то потерянно посмотрела на экран телефона, а после взглянула на Эмити, быстро пряча взгляд. — Прости, мне нужно позвонить.

Сказала и тут же скрылась в ванной. Эмити начала беспокоиться. Луз всегда была открытой, говорила всё, что приходит ей на ум, иногда, конечно, жалела об этом, но секретов почти никогда не имела, или хотя бы рассказывала их близким людям. Сейчас она вела себя страннее, чем обычно, даже, можно сказать, пугающе. Что могло связывать Луз и Хантера оставалось загадкой, ничего хорошего не предвещающей.

Многого Эмити не знала, но Луз относилась хорошо ко всем, даже к Боше, что постоянно задирала их компашку — пока, конечно, не вмешалась сама Эмити. Она лишь помнила, что её девушка пару раз перекидывалась с Хантером фразами и лишь однажды работала с ним над проектом, но и тогда Хантер вроде делал почти всю работу, отказавшись от помощи Луз.

Каждая секунда убивала её. Луз не было уже около десяти минут, и единственное, что Эмити слышала это имя «Хантер». По началу оно было окрашено оттенком страха, после заботы, пару раз в голосе Луз слышалась злоба и отчаяние. В какой-то момент девушка всё же видимо не выдержала крикнула, что есть мочи в трубку, но даже так Эмити смогла разобрать лишь «Слабак» и «Помощь».

Луз вышла из ванной комнаты, явно сдерживая слёзы. Её не нужно было знать хорошо, чтобы читать по эмоциям — этот разговор убил все силы. Но плакать та не собиралась, лишь улыбнулась Эмити своей извиняющейся улыбкой и предложила позавтракать. Разговор был отложен на неопределённый срок.

***

Хантер чувствовал себя идиотом. Не то, чтобы он не чувствовал себя так на постоянной основе, но сейчас почему-то осознавал это в разы больше. Каждый раз он тянется за чёртовой помощью, но стоит увидеть спасение, бежит от него со всех ног. Он не хочет или он боится. Хантер сам себя не понимает. Идиотизм в нём растёт давно и заполнил собой всё пространство на ряду с ненавистью к самому же себе. Хоть бы раз он перестал вести себя как кретин, быть может и дышать стало бы легче. Но он продолжает покрывать всех вокруг сарказмом и оскорблениями, смотреть на всех свысока своей никчёмной жизни. Хоть раз и можно было послушать, хотя бы просто послушать, а не исполнять в реальность советы Луз. Но с каждым началом он быстро приходит к концу, затыкая девчонку сразу.

Вот только зачем-то продолжает цепляться за неё, как за спасательный круг. Вот только он не тонет — всего лишь стоит на мелководье и никакой к чертям собачьим, круг ему не нужен. Или же он просто так думает. Иногда знания сами себя обламывают, и Хантер честно не может понять плохо ему или он всё придумывает, просто чтобы привлечь чужое внимание. По крайней мере даже Луз со всей своей обширной добротой терпеть долго не будет. Ещё чуть-чуть и Хантер уверен, что она тоже сдастся. Она так сильно хотела быть его подругой — она хочет быть подругой возможно всех, но тот факт, что хоть кто-то смотрит на него без ненависти, ужасно греет его. Быть может поэтому он продолжает цепляться за неё.

Но как всегда лишь всё портит. Луз в самой настоящей панике звонила ему, напуганная теми звонками. Она переживала, а Хантер лишь вновь растоптал её чувства. Какой же он кретин.

— Хантер, — голос Белоса, как каменная плита, придавливает его к полу.

Когда он вернулся, сколько он успел услышать. Он ни за что не признает, что боится своего дядю — ведь он и не боится. Будь Хантер просто лучше, не провалил бы тесты тогда бы и дядя относился к нему лучше. Он ведь любит его, желает лишь самого лучшего, и Хантеру это известно, но каждый раз внутри всё замирает, стоит ему услышать голос Белоса.

— Ты все задания сделал? — лишь спрашивают его. — На следующей неделе,насколько помню, у тебя тест, и ты знаешь ,что я жду от тебя лишь лучших результатов.

— Да, дядя, — Хантер не может найти в себе силы поднять взгляд. — Я буду лучшим.

— Хорошо, — выражение лица Белоса смягчается. — Я верю в тебя.

На сердце становится легче и теплее. Хантер любил, когда его хвалили — особенно он любил, когда его хвалил Белос. Его похвала, одна его вера стоит много. Он никогда не позволит себе его разочаровать, ведь Хантер лучший ученик, племянник самого мэра города и будущее правоохранительных органов. Он должен быть лучше — он будет лучше. Он не бесполезный, он молодец.

— Вот только, — дядя останавливается на полпути на кухню. — Мне не очень понравилось, что вчера вечером ты решил сбежать из дома, Хантер.

Всё вокруг так и замирает. Дядя лишь улыбается и мягким шагом подходит к нему — все движения обманчиво медленные и плавные, а Хантер знает, что за ними следует. Успел выучить за столько раз. И он знает, что сам в этом виноват — повёл себя глупо, оплошал. Он заслуживает наказания.

Белос хватает за волосы стальной хваткой, со всей силы отталкивая к стене, лишь рефлексом Хантер успевает выставить руки, чтобы смягчить удар. Руку хватают слишком неожиданно. Выворачивают. Плакать разучился он давно, но от этого не менее больно. Хантер знает, что заслужил — но как же ему хочется хоть раз обойтись без всего этого.

Белос бьёт ногой по спине, прижимая к паркету коридора. Главное правило — не трогать лицо. Он же не идиот, и слухи ему не нужны. Хантер итак у всех на виду, а лишние синяки и раны обсуждаются общественностью на ура. Но это не мешает оставлять побои на остальной части тела. Белос пинает его в живот.

А Хантер все пытается понять, почему всё всегда именно так. Почему нельзя хоть раз просто поговорить. Да, он, как всегда, провалился, да, как всегда, не послушал дядю, пошёл ему наперекор. Но он ведь просто хочет помочь, не хочет загружать его ещё больше.

Хантер просто хочет вернуться в детство, когда всё было проще. Когда Белос смотрел с улыбкой, дарил множество плюшевых игрушек и читал сказки перед сном. Когда он ещё помнил черты лица своего настоящего отца и смех матери. Когда он мог улыбаться без притворства и ходить без боли.

Хантер старается.

Хантер делает всё изо всех сил.

Хантер просто хочет помочь.

Хантер просто хочет спокойствия.

Хантер просто хочет умереть.

***

Он совершает одну и ту же ошибку дважды. Вновь сбегает из дома, стоит его дяде уйти по каким-то важным делам — на ночь глядя, да уж: скорее всего вновь решил напиться со своими друзьями. Синяки болят, всё что Хантер успел — лишь нанести быстренько мазь,перед тем как натянуть джинсы и толстовку. На улице прохладно и одна толстовка не спасает, но на всё это уже слишком сильно наплевать. В кармане лежит пачка сигарет и зажигалка — мелкая прихоть из тех немногих, которую Хантер исполнил. Зачем и почему он сам никогда не мог ответить — типо расслабляет, он успокивает себя этим.

В парке на лавочке всё так же холодно, пару фонарей сломаны, но всё ещё достаточно светло. Держа зубами фильтр Хантер поджигает сигарету, лопает кнопку — вкуса он не различает, вроде это дожна быть мята. Так наплевать уже на всё это.

Хочется плакать, но ведь он не слабак, так зачем лить слёзы и жалеть себя сейчас. Нужно просто перестать совершать ошибки, и тогда всё будет легче. Или же он окончательно сломается, уже без возможности вывозить весь этот груз ответственности и чужих ожиданий.

— Воу, из всех кого я ожидала увидеть этой ночью ты точно на последнем месте, — голос Иды действует, как холодная вода, — отрезвляет мгновенно.

В страхе Хантер выкидывает сигарету, не выкуренную даже до середины и натягивает рукава толстовки как можно ниже, пытаясь скрыть все синяки и старые шрамы — хотя мозг подсказывает, что она и так ничего не увидит, но паника всё равно застилает голову.

Дышать становится невообразимо трудно, а слёзы всё же предательски скапливаются в уголках глаз. Какой же он идиот. Она знает, она видела, и всё это точно дойдёт до Белоса. Хоть раз он хотел реального спокойствия и тишины, но как всегда все его мечты и желания с треском рушатся. Вдохнуть невозможно, руки предают его и дрожат сильнее, Хантер лишь впивается ногтями в кожу, пытаясь содрать её, причинить себе как можно больше боли — это успокаивает, это правильно, он этого заслуживает.

— Хэй-хэй-хэй, — Ида быстро оказывается рядом, хватает чужие руки, пытаясь заставить разжать пальцы, чтобы парень не причинял себе вред. — Дыши, давай, дыши, пацан. Хантер, ну же, пожалуйста, дыши.

То, как она произносит его имя, отличается от того, как его говорит Белос. Почти как Луз, Ида зовёт его — мягко и осторожно. Она тоже пытается помочь. Говорит что-то, пытается отвлечь, привести в разум, и крепко, но мягко держит его руки, в надежде успокоить.

А Хантер плачет. Спустя столько лет позволяет себе просто заплакать, просто выплеснуть все эмоции. Он так чёрт возьми, устал от всего. Он устал казаться сильным, устал быть лучшим. Он просто хочет, чтобы от него ничего никогда более не требовали. Он хочет быть обычным, он хочет чтобы им гордились и просто так, чтобы любили просто так.

— Я хороший, — всё ещё в бреду шепчет Хантер. — Я правда хороший. Поверь, прошу.

— Верю, — улыбается Ида, осторожно заключая его в объятия. — Я тебе верю.

Луз рассказывала ей про Хантера и про его жизнь. Луз просила совета и первое, что Ида тогда сказала: «Это будет сложно». Потому что Ида знала, что такие, как Хантер, будут молчать долго, что они будут думать, что жизнь такова, и что они получают по заслугам. Но Луз не сдавалась, продолжала помогать, хоть и была отвергнута каждый раз.

Теперь и Ида видит почему. Потому что на Хантера просто смотреть больно, потому что Хантер ребёнок, который взвалил на свои плечи большую ответственность — он слишком сильно напомнил ей Лилит. А ещё потому, что Ида знает какая на самом деле Белос тварь, и на что он способен. Хантера нужно спасать, потому что Хантер далеко не их прекрасный и ужасный мэр.

Хантер хороший. Луз так говорила. И она в это верит, потому что видит. А теперь видит и Ида, и тоже верит.

***

Впервые утро Хантера проходит настолько по-другому. Луз улыбается, а Ида слишком ужасно шутит. Где-то на фоне он слышит Кинга, смотрящего утренние мультики, пока переворачивает блинчики на сковородке. Дышать становится легче в несколько раз.

Ида вновь вкидывает какую-то шутку и Луз громко смеётся; Хантер улыбается, потому что ему тоже смешно. И спокойно. Он вновь переворачивает блин, тянется за тестом. Луз режет фрукты, а Ида роется в холодильнике в попытках найти сок. Кинг комментирует серию мультика, прибегая на кухню. Луз его внимательно слушает, даже задаёт какие-то вопросы — ей правда интересно. И Хантеру становится резко тоже.

Ида заканчивает накрывать на стол, Луз забирает тарелку с блинами и ставит её в самую середину. Хантер садится рядом с ней. Ему всё ещё неловко, но по крайней мере уютно. Ида продолжает что-то говорить с набитым ртом, Луз ей вторит. Пару раз даже Хантер вставляет свои комментарии по какому-нибудь поводу и видит сияющие глаза Луз. Она счастлива ,что может быть ближе — рада, что Хантер наконец-то разрешил помочь себе. Хантер ужасно рад, что у него наконец-то есть подруга.

Чуть позже Ида находит его на балконе. Он старый, заваленный всякой всячиной и даже немного пыльный. Но тут всё равно уютно, как и во всём остальном доме. Она протягивает ему пачку и пепельницу, из-за чего Хантер смотрит на неё с не заданным вопросом во взгляде.

— Это одно из не многого, на что ты, видимо, решился сам, — поясняет Ида. — Тебе оно нужно. Я не осуждаю, хоть и скажу, что это жесть как вредно. Но, кто я такая, чтобы учить тебя жизни, — она улыбается и тянет руку к его волосам,чтобы потрепать.

Хантер вздрагивает, перед глазами не кстати всплывают воспоминания жёсткой хватки Белоса. И Идалин, конечно, это замечает. Видит секундный страх и боль, видит переживания и стыд на юношеском лице. Руку она всё же убирает.

— Я не идеальна, у меня также много вредных привычек и тех же проблем с головой, — она смотрит вперед, на оживлённую улицу. — Но знай, что здесь тебе никогда не сделают больно и не осудят.

— Я понимаю это, — Хантер зажигает сигарету и втягивает в себя едкий дым. — Но привыкнуть так сразу — сложно.

— Я знаю.

Молчание затягивается. Но оно далеко не давящее своей пустотой и неловкостью, оно спокойное и уютное до жути. Хантер курит, иногда пускает колечки, Ида продолжает наблюдать за маленькими человечками, снующими туда-сюда: бежащие на работу или на какую-нибудь встречу, идущие без цели и гуляющие парочками или компаниями.

— Через пару месяцев я совершеннолетний, почти сразу после окончания учёбы, — начинает Хантер. — Быть может мне стоит уехать отсюда навсегда.

— Хорошая идея, — вторит ему Ида. — Я давно хотела уехать куда-нибудь поближе к морю, — она смотрит хитро на него. — Не составишь мне компанию?