"небо в огне, а ты говоришь мне, что мы никогда не умрём"
Воздух был как будто пропитан бредом и отчаяньем, которое когда-то испытывали люди по обе стороны баррикад. Небо висит разорванными клочьями ночи, дышало гарью и копотью горящего замка, плакало слезами скорбящих, выло холодным промозглым ветром.
Война окончена.
Но небо всё ещё в огне.
Или это чудится?
Может, эти алые всполохи, эти слёзы и эти молитвы - бред уставшего от ожидания и волнений мозга?
Она часто посылала воздушные поцелуи, восхваляя светила, может, мстят они ей?. А может, это Бог избирательно проклинает тех, кто забывает значение слов и жестов?
Коридоры больницы св. Мунго белы, холодны и стерильны, будто кто-то недобрый убрал малейшие намёки на человеческое тепло и уют.
Гермиона идёт вперёд, аккуратно переступая через спящие измученные тела, скорчившиеся на матрасах. Слишком много раненых поступало в эти стены за последние дни.
Слишком много...
И она идёт и на плечи давит проклятие-крест. И ступни чувствуют холод кедра.
Гермиона идёт и лежащие люди сливаются для неё в одну сплошную массу, в одно огромное человеческое тело.
У тела этого сотни лиц но среди этой сотни нет одного, но самого важного лица. И Гермиона идёт вперёд.
Ночь сгущается, становится вязкой и будто хватает за горло сотней рук.
"Посещения запрещены, мисс Грейнджер. Но ради героини войны... Но только по ночам! И тихо." - понимающая и немного заискивающая улыбка колдомедика, одетого в халат, от белизны которого хочется закрыть глаза.
На войне все краски, кроме красной, тусклы и незаметны.
Глаза мои... Глаза.
И она следовала за звездой, которая сияла то ли на восходе, то ли в видении. Страшно хотелось пить, горло садило, а голова будто плавилась от зноя.
Вот голова тает, кожа расплывается и капли волос падают на нестерпимо холодный пол. И тянется за ней след из воска, как за раненым зверем след из крови. Кап-кап-кап...
Пэнси лежит в самом дальнем из коридоров на грязном куцем покрывале.
Маленькое изломанно-кукольное тело в пустоте белого цвета.
Девушка опустилась на колени. Соприкосновение с полом отозвалось болью.
Неужели это та слизеринская принцесса, которую знала Гермиона?
Тело.
В уголке губ - запекщаяся кровь.
Как раз в цвет помады, которой Пэнси пользовалась раньше.
Пользовалась.... Раньше....
Война разделила их жизни на до и после.
Идите, плакальщицы! Идите за гробом былого и оплачьте его, ибо не вернётся! Не пойдут стрелки вспять и не будет ни милости, ни прощения грехам, любви и молитвам! Идите, плакальщицы!
"Не волнуйся за меня, Миона. Всё будет замечательно..." - голос Пэнси подобен шуршащим листьям. Тихий и уютный.
Гермиона чувствует, как к глазам подступают слёзы.
"Миона"... Милое, домашнее прозвище. У них всё могло бы быть по-другому. Если б не было этой проклятой войны! Гермиону рвёт на части, а в лёгкие будто вонзаются стальные когти.
Гермионе хочется выть, горло садит, но она дышит.
Медленно. Вдох-выдох, вдох-выдох... Счёт до десяти.
Раз... Два... Три...
Нельзя.
Четыре
Не плач!
Пять!
Будь сильной, Гермиона Грейнджер!
Шесть!
Каждое число - удар плети.
" Д-да, всё будет замечательно! Верно..." - Гермиона улыбается неловко, голос предательски дрожит.
"Знаешь, а ведь мы с тобой никогда не умрём! Никогда-никогда! Будем жить тысячелетиями. Я тебя так достану за это время, что ты взвоешь!" - Пэнси смеётся, запрокинув голову.
Смех перерастает в кашель.
Красный цвет прорывается сквозь стерильность и белизну больничных стен.
"Мы теряем друг друга на этой войне"
Гермиона смотрит на бледные руки Пэнси, отчаянно вцепившиеся грязную ткань матраса.
Красные капли падают на снег стен.
Заклинание разорвало ее внутренности и притормозило смерть, оставив мучительно агонизировать в одиночестве холодных коридоров.
"Знаешь, когда я тебя впервые увидела, подумала, что ты заучка и выскочка. Ты действительно была чертовски правильной: смелой, решительной, умной. Аж зубы сводило! А потом тот случай... В туалете плаксы Миртл... Я рыдала, а ты просто подошла и стала утешать подругу своего врага... Это так по-гриффиндорски... Чертова Грейнджер!
Знаешь, ты прекрасно целуешся... "
Пэнси говорила медленно, слова давались ей с трудом.
"Д-дай... свою... р... руку..."
Пальцы её вцепились в руку Гермионы, будто боясь отпустить.
"Мы никогда не умрём"
Пэнси разразилась кашлем, выплёвывая кровавые сгустки.
Она вздрогнула.
И упала на матрас.
Дыхания не было.
Тело её стало ещё более острым, будто собранным из осколков, по лицу разливалась снежная белизна.
"Нет... НЕЕТ....
НЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ!!!
ПОЖАЛУЙСТА НЕ НАДО
ТЫ ЖЕ ОБЕЩАЛА!
ОБЕЩАЛА, ЧТО МЫ
НИКОГДА НЕ УМРЁМ!"
Гермиона кричит, захлёбываясь в собственном крике.
Слёзы текут по её лицу и падают на каменный пол, смешиваясь с каплями крови.
"Будь сильной, Гермиона Грейнджер!"
Она слишком устала.
Устала быть сильной.
Устала быть героиней.
Устала терять близких людей.
- Авада Кедавра!
Белая больничная стена - единственное, что она видит перед тем, как провалиться в темноту.
"За лунной дорогой, в туманах далёких созвездий
Нас ждёт долгожданный покой
И что б ни случилось, теперь мы всегда будем вместе
Не важно близко ли, далеко ль"