– иди ко мне.
у юлиных рук кожа дьяволицы – красно-кровавая из-за неоновой подсветки и адски горячая после душа. эти руки непременно утянут лену в абсолютное грехопадение, но та не сопротивляется – слишком устала еще тогда, в детстве, играть роль ангелочка-непоседы.
волкова целуется постоянно жадно, всегда с языком и никогда с любовью. ее дерзость выражается укусами в губы, ногтями в плечи, болезненным безразличием, причудливо соседствующим с вполне искренней страстью. лена не умеет с напором, не умела никогда гнуть свою линию, и даже когда пытается – хотя бы сейчас, в поцелуях, перехватить инициативу, – юля берет ее ладони в своей дьявольской хватке, не давая даже шанса.
– юля, подожди.
юля ждать отказывается; красный свет выравнивает недовольные морщинки и вот ее лицо теперь – маска демона, суккуба, непроницаемо и неподражаемо сыгранное отсутствие любых эмоций, кроме, может, чисто эротического желания. перед тем, как нырнуть в поцелуй, лена пытается увидеть в ее взгляде что-то помимо, хотя бы отголосок нежности – той нежности, в которой юля убеждает весь мир, глядя в рыбий глаз видеокамеры – но в глазах юли только всепоглощающее ничего.
– ты так красива, что аж больно, – выдыхает в губы юля и ловит ртом судорожный вздох катиной, которой, они обе знают, больнее вдвойне.
это япония, отель для влюбленных неподалеку от центра токио; это рисунок сакуры на потолке, выведенный флуоресцентной краской; это форма аниме-школьниц, выброшенная прямо у незапертой входной двери, – и это запрятанная внутри красных неоновых лучей (прямиком из ада, не иначе) самая искренняя неискренность в их карьере.
юля держит ее красные щеки собственными красными ладонями, целует в красный круг рта, зарывается носом в красную ржавчину волос лены. та может только покорно гореть в самом сердце этого кострища, как обычно, да обманываться тем, что этим вечером юля с ней, а не...
– ты же флиртовала с тем гитаристом, да? ты дала ему свой номер? юль?
– да похер на гитариста. ты готова к большему?
лена хочет ответить, что готова очень давно, еще до "тату", еще до актерской игры в пару, но юля имеет в виду совсем другое, не то, что имела в виду катина – просовывает пальцы под майку лены, находит застежку лифчика и петли лямок, довольно быстро избавляя катину от нижнего белья.
у лены какое-то время перед глазами цветет до боли яркая сакура: виден каждый розовый лепесток, каждая крупинка пыли и каждый корень, хищными костлявыми пальцами тянущийся к углам потолков, а там – вниз по стене. какое-то время она даже может представить, что находится в японской сказке о потустороннем мире, где все вокруг было красного цвета, а влюбленных женили под цветущей сакурой, но реальный мир рушит сказку очень скоро – лицом юли в паре миллиметров, ее же дыханием на своих губах и злым, эгоистичным желанием обладать.
что все это значит, так и не понятно. юля говорит, что ей просто хорошо и этого достаточно для них обеих; лена молчит, втайне надеясь, что, может быть, все намеки в интервью журналам и тв не игра и что юле все-таки недостаточно.
ведь так не целуют, когда не любят.
если только вы не юлия волкова, конечно.
– зря мы... сбежали, – меж поцелуями бормочет лена, хватает юлю за короткие черные волосы, притягивает ближе. – ваня... волноваться будет...
– я тебя умоляю, он так нанюхался, что утром, наверно, и имени своего не вспомнит, – фыркает юля; нагло и немного грубо сжимает грудь лены, задирает уже ненужную майку, опускает голову низко.
и лена откидывается на стену позади, лена больше не может. юли слишком много: на теле, под кожей и в мыслях. ежесекундно. будто катина и правда в аду, и это ее наказание – ничего кругом, кроме эгоистичной юли волковой. что может быть хуже.
только чувствовать ее губы на своем теле и вспоминать каждый игривый взгляд юли, брошенный в сторону симпатичного охранника/гитариста/фаната, каждый ее засос с «дружеских встреч» и любовные смски, которые она шлет своим однотипным, бесконечным парням.
лена в абсолютно здравом уме и трезвой памяти осознает – это плохая идея, когда они не под камерами. юля не умеет хотеть честно, она все делает на публику; она одержима вниманием толпы и прекрасно умеет играть чужими чувствами. уж тем более – чувствами лены. надеяться не на что. ей нельзя давать поблажки в виде поцелуев или секса, ей нельзя поддаваться.
– пошли за мной, – отстраняется, хватает за руку. – в спальню.
– хорошо.
юля толкает ее на кровать и седлает, тут же приникая губами к шее. для восемнадцатилетней вчерашней школьницы она невероятно, бесстыдно опытна. лене хочется в голос кричать прямо в это красное марево над ними, поскольку она знает почему, когда и как юля такая опытная.
– ты прекрасна, ленок, никогда не говори про себя гадости, – шепчет юля на ухо и прикусывает мочку, руками пробираясь между мягких веснушчатых бедер. – такая охуенная и красивая, такая моя...
не поддаваться на провокацию, отработанную уже не раз и не два и не несущую под собой ничего, кроме лихорадки от похоти, должно стать задачей номер один для лены, но она глупо хнычет в поцелуй и пищит тоненько и до смешного жалобно:
– я тебя л...
язык юли проникает в рот, губы с силой вминаются в губы лены, а пальцы уже под резинкой белья и вот уже ни первой, ни второй не столь важно, что пыталась сказать лена. впрочем, юле никогда это не было важно.
это плохая идея – позволять ее пальцам быть в себе, губам закреплять красные следы поцелуев на ключицах, дыханию щекотать щеки. плохой идеей было вообще выпускать «игру в пару» в закулисы, потому что рано или поздно они бы запутались, молодые совсем, зеленые, особенно лена, у которой ближе юли были только родители.
но
на самом деле, не существует идеи хуже, чем влюбиться в юлю волкову. лена, блять, клянется.
она знает, что завтра с утра юля оставит ее в кровати одну, под искривленным в утренних лучах солнца светом неоновых ламп, и единственным, кто проверит катину, будет мучающийся от похмелья шаповалов. он погонит лену репетировать, а волкова пропадет на сутки гулять со своим гитаристом, или охранником, или фанатом, а может, со всеми сразу, ведь ей наплевать с кем, лишь бы существовать одной этой игрой в чувства.
лене бы плюнуть на собственные мечты, которые все равно напрасны. ведь это со всех сторон, однозначно плохая идея.
притянуть тело юли к себе и целовать до рези в груди.