Местность Французской Африки пустовала: находящиеся там дома выглядели заброшенными и покинутыми. Песок засыпал всю округу, постепенно стирая очертания зданий и подстраивая всё под свой цвет. Порты остались со своими поржавевшими кранами, рядом были пустые контейнеры. Вокруг царила напрягающая тишина, которую лишь изредка прерывал гул ветра.
- Судя по всему, все жители отправились в южные колонии Франции, там, где будет теплее во время зимы. Правда, там инфраструктура плохо развита, поэтому неизвестно как французы будут всё это создавать в такие сжатые сроки, - предположил Понзио, поглядывая на африканские пески Марокко.
- Французы всё смогут в короткие сроки, они же новые гигантские поезда создали для будущей зимы, слышал? – подметил Эрих, вспомнив недавно прочитанную строчку из газеты.
- Лучше к вхождению в порт подготовимся, чем будем тратить время на разговоры, - ответил Понзио, отправившись в штурманскую рубку корабля.
Гибралтар был уже близко. Дома гордо стояли под величественной пока ещё зелёной горой. Издалека виднелись артиллерийские орудия и массированные укрепления. Местами в море виднелись военные линкоры и просто немногочисленные транспортные корабли. Скорость стимлона замедлилась, а при вхождении в порт корабль издал несколько громких гудков, что раздались на всю округу Гибралтара. Вот и он – конечный пункт назначения всего этого страшного путешествия.
На пристани «Белфаст» встречали чуть ли не все местные жители. С радостью и искренним счастьем в глазах люди приветствовали долгожданное судно. Кто-то подбрасывал вверх свои шапки, другие же оглушающе свистели. Однако когда встречающие увидели некоторые пробоины и вмятины в обшивке корабля их пылкая встреча чуть поутихла.
После окончательной остановки стимлон издал один сплошной, протяжный гудок. Наконец можно сойти на твёрдую поверхность, что Понзио и поспешил сделать. На пристани виднелась чуть крупная фигура в военной чёрной форме и с лазуритовым шарфом с отличительным знаком. Насколько помнил итальянец из инструкций это отличительная форма Капитанов будущих городов с Генераторами. Кэп спустился на пристань, встретившись с мужчиной.
- Вы, наконец, прибыли! Мои поздравления, сэр… – начал, было, своим лёгким басом поздравлять Капитан городка, но не знал имени моряка.
- Понзио. Понзио Марино, - без особого рвения ответил капитан судна, посматривая на карие глаза мужчины, которые были сосредоточены на итальянце.
- Вижу, ваш корабль сильно пострадал. Военное столкновение? Да и разрешите представиться – Джозеф Дэй, Капитан стройплощадки сто семь или, как мы её будем называть, Эндшпиль.
- Рад знакомству, Капитан. На нас напал испанский авианосец, точнее, украденный авианосец у итальянцев. Башня-Генератор стимлона повреждена, навряд ли подлежит восстановлению. Предлагаю разобрать корабль на важные детали и использовать их при строительстве Генератора, а вам отчитаться за эту возможность вашему руководству. У нас также много погибших, так что пусть жители готовятся копать могилы для моих моряков. Сами детали доставленной башни слегка повреждены, но их возможно починить на местных заводах или верфях. На этом пока что у меня всё, - доложил Марино. Джозеф сделал задумчивое лицо, словно обрабатывая всю полученную информацию.
- Сожалею о ваших потерях, Понзио. Будьте уверены, что все будут должным образом похоронены. А насчёт самого корабля и его разборке я ещё буду вынужден договариваться со своим руководством, - сказал Дэй, наконец всё обдумав.
- В таком случае полагаю, что я свободен пока от своих обязанностей.
Капитан кивнул на предположение Понзио, поднимаясь уже на сам корабль.
Атмосфера военной колонии тоже была не менее удручающей: местами уничтоженные здания, огромное количество военного вооружения. Однако почему-то при всех природных видах Понзио становилось легче на душе – здесь было как-то более спокойно, чем в тех же Белфасте или Гори с Уэксфордом. Величественные зелёные горы и голубые воды успокаивали и радовали глаз. Не было витающих в воздухе дыма и запаха гари от заводов. Сами жители тоже выглядели бодрыми и более счастливыми. Возможно, это связано с тем, что английская власть более лояльна к своим “родным” колониям – Канаде, Австралии, Новой Зеландии, Гибралтару, к части Штатов и прочим. Все они прошли большой путь вместе с метрополией и показали свою преданность, тем самым зарекомендовав себя. А Ирландия вместе с африканскими колониями пусть радуются, что их ещё окончательно не истребили и они имеют хоть какое-то право на существование.
Так размышляя, Понзио добрался до верха горы, на которой и было место для кладбища. Море казалось бесконечным, однако со знаниями географии капитан понимал, что по ту сторону Французская Африка. Сеуту и прочие колонии Новой Испании Третья империя отобрала в ходе войны – хоть какая-то компенсация за многочисленные человеческие жертвы. Человечество так и не извлекло уроков из второй мировой войны…
«Неужели конец? Ради чего были все эти жертвы? Ещё неизвестно выживет ли вообще Гибралтар после зимы, как и весь остальной мир. Что если всё это лишь пустая трата времени и по итогу всё человечество вымрет навсегда? Слишком сложная ситуация. Но всё же стоит надеяться на лучшее. В конце концов, и война, наконец, закончилась…» - задумался кэп, посматривая в голубую даль Гибралтарского пролива. Кроме окончания войны итальянец не смог вспомнить ничего больше хоть немного положительного, отчего на душе стало скверно. Победа на море далась слишком большой ценой.
«Семьи одновременно будут и расстроены и горды совершёнными подвигами. По крайней мере, они будут знать, что их родственники погибли не зря, а пожертвовали собой ради дальнейшего будущего остальных людей. Хах, слова Вольфа вспоминаю» - под конец заметил Марино и сам же усмехнулся такому замечанию. Вроде и смешно и радостно, а какая-то тоска на душе всё равно была.
Ближе к вечеру все жители собрались на копание могил. На всех жителях был тот или иной тип одежды: от полноценного чёрного одеяния до какого-нибудь старого чёрного шарфа или лоскутка ткани. Чёрный цвет – цвет траура в Новой Британии, поэтому он и являлся одним из цветов на её флаге. Вместо более яркого Юнион Джека теперь на флаге преобладали тёмные оттенки цветов – тёмно-красного и чёрного. А в центре также красовалось знамя ордеризма.
Копали могилы быстро и довольно спешно. Кресты в Новой Британии были запрещены – поэтому на месте новоиспечённых углублений были просто вертикальные палки, на которые надевали фуражки тех или иных погибших моряков, если те, конечно, оставались. На каменные “газоны” складывали прочие принадлежности погибших: часы, эмблемы, перстни, элементы одежды… Событие проходило тихо, без каких-либо пылких речей о подвигах этих ребят, поскольку и так всем было уже известно, ради чего они пошли на такие жертвы. Оставшаяся группа охранного отделения изредка косо глядела на самого кэпа, словно знала о том бое с Нортоном. Однако если судить по тому, что Марино ещё не арестовали, то на самом деле это было не так. Никаких доказательств не было, тем более гильзы с места сражения итальянец ловко выбросил в океан, следом за самим Олдриджем.
Когда все ушли, Понзио остался у могилы Вольфа, посматривая на сборище небольших камней рядом с вертикальной палкой. На саму палку была прикреплена прямоугольная дощечка, на ней написаны соответствующие слова:
«Швейцарец Едино-федеративной Германии и солдат Новой Британской империи Вольфганг Кох. 1926-1958. Твой подвиг не будет забыт и будет пылать в сердцах и умах людей».
Марино долго смотрел на само место погребения и на надпись. Перечитывая её каждый раз, кэп пытался найти в ней какой-то другой смысл, что-то не столь очевидное. Что-то более желанное. Однако вскоре Понзио был отвлечён от размышлений и поисков неизвестного холодным осенним ветром. Тут итальянец вспомнил про конверт: немного порывшись во внутренних карманах, он нашёл его. Старая бумага…
Открыв сам бумажный пакет, капитан нашёл там каких-то два письма и часы со швейцарским крестом на посеребренной крышке. Одно письмо сзади было подписано как «семье», поэтому моряк решил его не открывать. Второе письмо было отмечено как «Понзио» - странно, как Вольф написал это письмо, если не знал даже самого капитана?
«Понзио! Если ты читаешь это письмо, то, скорее всего я погиб. Я хотел бы попросить тебя передать это письмо и всё содержимое конверта моей семье. Эту записку с просьбой можешь оставить себе на память. И да, ты сейчас наверняка чувствуешь некоторый диссонанс, например как я написал это письмо, при этом, не зная тебя. Всё просто – заранее я знал, как тебя зовут и часть твоего прошлого. Извини, что так одурачил тебя, но мне пришлось провернуть такой трюк. Я шёл на большой риск, отдавая тебе всё своё сокровенное, но, уверен, что всё пройдёт гладко. Впрочем, даже если мои вещи погибнут вместе с тобой, то так значит, тому и быть. Судьба решает будущее и настоящее человека, но и он строит своё настоящее и будущее».
Далее был прикреплён адрес. Понзио читал всё это с лёгкой улыбкой, думая о том, как Кох одурачил его со знакомством. «Хитрый швейцарец» - подумал итальянец, складывая письмо. Теперь есть цель – отдать всё это родственникам Коха, когда попадётся нужный случай.
Положив всё обратно в карман, Марино положил обгоревшую фуражку Вольфа на вертикальную палку. Он молчал, но смотрел теперь на всё с лёгкой улыбкой. После недолгой минуты, Понзио проговорил своё короткое обещание, прижав воротник одежды ближе к горлу от холодного ветра:
- Я сделаю что обещал, Вольф. Клянусь.
Марино взглянул на часы, что были в конверте. Время не шло, и стрелка остановилась на половине двенадцатого, однако по прошествии нескольких секунд часы вновь заработали. Удивившись такому необычному событию, Понзио положил их обратно – ну от греха подальше. Холодный ветер начинал дуть с новой силой, что слышался даже лёгкий вой. Достав новый разработанный градусник (их называли колднометрами), итальянец взглянул на температуру.
На отметке была цифра в ноль градусов по Цельсию.