— Твой парень просто монстр! — Присвистывает Мия, стоит Сакусе начать переодеваться.
Сакуса морщится. Одновременно от раздражения и боли — свежие синяки, укусы и царапины, которыми усыпано его тело, неприятно саднят. Даже двигаться не хочется. А уж думать о том, как со всем этим добром вставать под душ… Сакуса вздыхает. В любом случае, оно того стоило.
— Я вот тут все время думаю — и другие, кстати, тоже, — когда ты собираешься нас с ним познакомить? Или так и будешь его прятать?
Мия прислоняется к ближайшему шкафчику. Краем глаза Сакуса замечает, что взгляд надоедливого сокомандника рассеянно блуждает по оставленным на коже отметинам.
— Хватит пялиться, — бросает Сакуса и натягивает футболку. Потом шорты.
Он садится на скамейку, чтобы сменить носки и переобуться, но Мия не отстаёт. Плюхается рядом и вытягивает ноги.
— А этот парень. Он каждый раз один и тот же?
— Хорошего ты обо мне мнения.
— Эй, ничего личного, Оми-Оми! — Мия ладонью ударяет его по спине, чтобы сгладить неловкость, но попадает по больному, отчего Сакуса дёргается и шипит. — Упс, сорри. Просто ты не особо похож на того, кому не пофиг, с кем спать.
— В смысле?
— Ну… Людей ты особо не любишь, так что какая тебе разница.
Сакусе хочется запустить в него кроссовок. Или что-нибудь потяжелее. Но вместо этого он опускает веки, мысленно считает от десяти до нуля и только затем бормочет:
— Почему я вообще с тобой разговариваю?
— Потому что со мной весело?
— Точно. Как на похоронах.
— Ну а все же, Оми-кун. Расскажи про парня! Или хоть фотку покажи.
— У меня нет его фото.
Потуже затянув шнурки, Сакуса встаёт, чтобы убрать вещи в шкафчик. До начала тренировки остается четверть часа, даже удивительно, что Мия уже тут — обычно он приходит впритык.
— Нет фото? Серьезно? Ты хоть имя-то его помнишь?
Мия смотрит с ужасом. Как будто на пришельца или вроде того, хотя кто, если не он, на юбилее спортивного еженедельника упился вхлам и уехал с незнакомой женщиной, от которой утром звонил в панике, не в силах самостоятельно выяснить, где и с кем находится.
Сакуса фыркает. Однако назойливая мысль, что он в самом деле не помнит имени постоянного партнера, тогда как справка о состоянии его здоровья намертво отпечаталась в памяти, и правда несколько напрягает. По отношению к тому парню это как-то… нечестно? Неправильно?
Сакуса встряхивает головой. В его жизни все неправильно. Начиная с постоянного ношения масок и обработки санитайзером всего, что под руку попадется, заканчивая тем, как он проводит свободное время, тщетно пытаясь заставить мозг замолчать.
Ради секунды тишины Сакуса готов на все. Ради одной несчастной секунды тишины. Секунды покоя. Без мыслей, без боли, без разрывающей грудь пустоты, которая двадцать четыре на семь твердит, какой он ужасный, никчёмный, трудный, не заслуживающий ничего, кроме презрения. Это сводит с ума. Иногда натурально хочется лезть на стены, но вместо этого Сакуса берет телефон и пишет короткое сообщение.
Ответ на него всегда приходит положительный.
Они встречаются, когда и где удобно Сакусе — это один и тот же пятизвёздочный отель, стандарты уборки и обработки белья в котором достаточно высоки, чтобы удовлетворить самые жесткие требования. За номер платит Сакуса. Получается накладно, но он может себе это позволить, тем более, что снимает апартаменты всего на пару часов. Как там было? «Вошли и вышли, приключение на двадцать минут»? Вот тут почти то же самое.
Загнанный в прямом смысле этого слова, Сакуса переворачивается на спину. Горло саднит. В душ хочется до одурения, но пока в голове нет ни единой мысли, пока в ней плещутся приятный обволакивающий туман и эхо собственных сорванных криков, Сакуса остается в кровати. Краем наволочки он утирает пот с лица. Не слишком гигиенично, но тянуться за влажными салфетками так далеко, что просто невыносимо.
— Тебе правда все это нравится? — шурша простынями, спрашивает его партнёр.
— Что нравится?
— Это все. Штуки с удушением и остальное… Тебя правда это заводит?
— А тебя нет? — вопросом на вопрос отвечает Сакуса, чувствуя, как спокойствие, которого он столь яростно добивался, умоляя партнера быть жёстче, начинает постепенно таять. Сегодня раньше обычного.
— Просто иногда ты так кричишь… Мне становится жутко.
— Боишься, что подумают люди? Вон там, за стенкой?
Сакуса волевым усилием поднимает руку и тычет в стену, о которую несколько мгновений назад ритмично билось изголовье кровати.
— Нет. Плевать на них. Я… боюсь, что ты пострадаешь.
У Сакусы дёргается щека.
— Иди в душ, — не желая продолжать разговор, хрипит он.
Партнёр лениво мычит. Судя по приглушенным звукам — в подушку.
— Десять минут. — Кое-как разбирает Сакуса. — Я себя не чувствую, дай передохнуть.
— Передóхнуть ты всегда успеешь.
Сакуса садится. В лучах закатного солнца — Мия как-то раз назвал это время золотым часом — принимается рассматривать свои руки, ноги, живот и грудь. Подмечая каждую новую метку, Сакуса кончиками пальцев давит на синяки, наливающиеся кровью. Завтра они расцветут огромными пурпурными цветами, и Хината, шкафчик которого находится по соседству, опять не будет знать, куда деть глаза, лишь бы не таращиться.
Чувствуя себя развалиной, Сакуса поднимается с кровати. Шутка ли, учитывая, что недавно его втрахивали в матрас, параллельно придушивая до звёздочек в глазах. Ощущения незабываемые. И, что самое главное, думать о том, сколько вокруг тебя патогенов, в такие моменты совершенно некогда. Мозг слишком занят — ему не хватает воздуха.
Бросив рядом с партнером пачку антибактериальных салфеток, Сакуса направляется в ванную. Он пытается сосредоточиться на жжении и физической боли, но его мысли упрямо дрейфуют в противоположном направлении, сбиваясь на то, как обильно его тело покрыто потом — в том числе чужим, — и сколько пыли оседает в замкнутом пространстве за одну минуту.
— Киёми, — тихо окликает его партнёр, стоит только взяться за ручку двери.
Сакуса медленно оборачивается. Называть его по имени простительно в горячке секса или в первые мгновения после, когда бешеный стук сердца эхом отдаётся в ушах, но никак не сейчас. Когда все закончилось.
— Киёми, — повторяет партнёр. — Ты ведь в порядке?
— Не хуже, чем обычно. — Прищуривается Сакуса.
— Я про вообще. В целом.
Сакуса раздражённо цокает языком.
— Я в полном порядке, — цедит он, прежде чем захлопнуть за собой дверь.
У раковины его поджидает сумка со всем необходимым. Множество флаконов, пузырьков и тюбиков, запасная упаковка влажных антибактериальных салфеток, мочалка, санитайзер — одним словом, все, чтобы как следует привести себя в порядок. Парни из команды называют его набор не иначе как «косметичка», на что Сакуса из раза в раз закатывает глаза.
Включив воду, он встает под душ. Выкручивает горячий вентиль почти на максимум и подвисает, глядя в стеклянную перегородку, по которой одна за другой стекают крупные капли. Со временем она запотевает. Тогда Сакуса приходит в себя и откручивает крышку с первого флакона.
Отмыться удается не скоро. Сакусе постоянно чудится, будто не все, будто где-то пропустил, и капля чужого пота, возможно, даже спермы, осталась на коже, несмотря на то, как давно и с каким напором по ней лупят струи едва ли не кипящей воды. Сакуса скрипит зубами. Что есть сил трет себя мочалкой, словно вовсе хочет остаться без тела. Впрочем, последнее не далеко от истины. Он не единожды задумывался, как было бы круто существовать отдельно от этого глупого мясного мешка, который и при качественном уходе все равно нет-нет да умудрялся цеплять заразу.
Когда Сакуса возвращается из ванной, его партнер крепко спит. Одевшись, высушив волосы и уложив их, чтобы не лезли в глаза, Сакуса позволяет себе ненадолго задержаться у кровати. Он наблюдает, как во сне подрагивают ресницы партнера. Как тот, обнимая подушку, вздыхает и чему-то хмурится, из-за чего меж бровей у него залегают две симметричные морщины.
— Я уехал, — объявляет Сакуса достаточно громко, чтобы его услышали.
Партнер с трудом поднимает голову и кивает, после заваливается обратно.
Сакуса сверяется с часами на запястье.
— До конца брони сорок минут, — говорит он напоследок. — За дополнительное время платить будешь сам.
— Ага. Увидимся, — неуклюже вытирая с подбородка слюну, бормочет партнер.
— Увидимся.
И еще не один раз, мрачно думает Сакуса, пока спускается на первый этаж. Главное, чтобы этот парень, имя которого он к своему стыду забыл начисто, не завел разговор о «высоких чувствах». Иначе придется искать кого-то нового, не задающего лишних вопросов и точно так же готового воплотить в жизнь все изощренные фантазии, что роятся в воспаленном, доведенном до отчаяния мозгу Сакусы. Найти такого непросто. Да и подпускать к себе совершенно нового человека затея не из приятных.
Прежде чем выйти из лифта, Сакуса поправляет маску. В зеркале он встречается взглядом с самим собой и мысленно отвешивает себе подзатыльник. То ли за то, что трусит, то ли в целом за все, что с ним происходило и происходит. Он сам толком не понимает. Знает лишь, что сегодня его состояние ни на грамм не улучшилось и он вовсе не рад, что ему «повезло» прожить так долго.