Он так и не рассказал Мин Ю и Сяо Лу о дневниковых записях.

Лин Тяню не хотелось портить настроение друзьям, потому что понимал, что от таких новостей воспрять духом и продолжить праздник на еще большей радости не представляется возможным. Хватит с них. Сегодня они с лихвой понабрались неприятностей разного сорта, а содержание книги только грозило подлить масла в огонь.

Лин Тянь принял решение выложить все, что узнал, когда они вернутся в поместье, а сейчас им это без надобности. Пускай его маленькая ложь сбережет для его друзей счастливые воспоминания, без оглядки на гнетущее прошлое.

На всплывшие вопросы о книге юноша отмахнулся, сказав, что ничего особенного и стоящего чуткого внимания он не нашел в тексте. Пара-тройка средних рассказов о работе, про семью и прочие мелочи жизни, как говорится — ничего сверхъестественного.

Ага. Прямо-таки совсем. Лин Тянь сквозь кожу чувствовал, как его умение врать бессовестно расцветает на чужих глазах, и были б это настоящие цветы — из него бы вышла отличная клумба.

Забавно выйдет, если позже выяснится, что его благую хитрость раскусили еще в начале и всего лишь решили не трогать друга, пока тот самостоятельно не созреет для разговора. В мастерстве чтения мыслей по лицам — а если точнее, то их «угадывания» — Лин Тянь не ощущал себя профессионалом. Он допускал мимолетную уверенность только в своей чувствительности к переменам в чужих эмоциях, и то порой даже собственное внутреннее чутье ставил под сомнение. Сейчас чутье подсказывало ему лишь о том, что допрос с пристрастием его близкие не спешат устраивать, что уже вызывало у него вздох облегчения.

У них оставалось необъятное количество времени про запас, и ближе к вечеру Лин Тянь был готов поклясться, что они обшарили если не большую часть столицы, то половину ее каменных дорог исходили уж наверняка. Периодически они останавливались на отдых в беседках и укромных садах, расположенных во внутренних окрестностях города. Удивительным явлением приходилось то, что по шумному и шипящему от рабочей натуги и празднества Линъюю подобные тихие уголки были раскиданы с приличной частотой.

Крохотные кусочки духовного уединения, оторванные от противоречивого мира природы. Людям здешних мест явно свойственно терять связь с первородными магическими элементами; а густые садики, где аккуратные тропинки перепутываются с лесными насаждениями, помогают заклинателям вернуться к истокам хотя бы на несколько шагов назад.

Хотелось бы остаться здесь на ночь и увидеть, как преобразится волшебный пейзаж природы под тенью прохладных сумерек, но у этого желания был шанс лишь потеснить уже имеющиеся планы. А планы свои ребята отправили на исполнение буквально парой мгновений ранее.

Вечерний студеный ветерок тонким шлейфом прокатился по шее Лин Тяня, вызвав волну приятных мурашек. Опустившаяся на площадь темень расслабляла его шелковой прохладой воздуха, которая после дневных объятий солнца казалась истинным блаженством. Чувства, переполнившие легкое на подъем сердце, напомнили Лин Тяню о живописном закате и о ночи, проведенных на дикой горе. Как и тогда, хотелось дышать полной грудью и впитывать кожей обилие запахов, звуков и красок, невиданных до сей поры. Но разница между ними была огромна.

Родное поместье пахло мокрой землей, теплой рисовой мукой и редкими подожженными чайными веточками; в его комнате стоял непроходимый запах древесной коры, обработанного пергамента и рыхлых яблок, которые он повадился таскать вместо того, чтобы полноценно и нормально поесть. Птичий лепет заменял пение флейты и звонких струн, которые сегодня составляют достойную партию первым, весь день напролет играя в тандеме.

От столичных улиц веяло сладкими пряностями и жарким горным камнем. Казалось, человеческая радость приобрела здесь материальную форму, способную источать собственный аромат и разбивать звук. Что стоило говорить о видах, открывавшихся глазам…

— Интересно, как оно там… в других местах? — с улыбкой шепнул сам себе под нос Лин Тянь, присаживаясь на белую каменную ступеньку.

Невесомая, словно призрак, крохотная мысль пронесла перед глазами юноши бездонный океан воображаемых картин с далеких краев, путь до которых — путешествие без конечной остановки.

Посреди сиявшей от блеска факелов площади, сидя на гладком приступке с согнутыми коленями и наблюдая за первыми звездами в фиолетовом ночном небе, мигавших из-под прозрачной облачной дымки, ловля обрывки глухих и мелодичных голосов мужчин, женщин и детей, со своим говором и причудами, Лин Тянь почувствовал себя песчинкой на речном берегу, перед которой простиралась таинственная водная гладь. Он прочитал столько красочных и подробных книг, но даже с этим знанием понимал, что ни одна не заменит ему жизни. Все, о чем он читал и слышал, Лин Тянь хотел увидеть или опробовать сам, своими силами, а до того, о чем он еще не догадывался, ему хотелось добраться.

Его амбиции больше походили на несбыточные мечты. И если последним в большинстве и правда не суждено воплотиться в реальность, то надежда, которую порождала мечта, становилась чистейшим вдохновением для цели.

Лин Тянь казался себе сейчас слегка чудаковатым. Высокие идеи посещают его, когда он находится так низко к земле, необъяснимо далеко от совершенства, к которому никогда, в общем-то, и не искал дороги.

— Любое путешествие начинается с одного шага. Думаю, парочку я уже сделал, — он тихонько фыркнул и развернулся боком, уставившись на высокие красивые башенки позади, что переплетались между собой причудливыми лестницами.

Можно подумать, что последняя на сегодняшний обход площадь, гулянки на которой завершат фестиваль, взята в кольцо из узенькой паутинки крепостей. И сейчас, где-то среди этих ступенчатых сеток и мостиков Мин Ю и Сяо Лу играют в дворцовые прятки. Игра старая, как мир, но участие в ней принимают от мала до велика уже которое столетие (хотя в рядах детей и молодежи развлечение пользовалось спросом чаще). Отбирались две группы с равным количеством человек в каждой: одни — «непослушные знатные наследники», вторые — «преданная стража», чей долг найти проказников, сбежавших из-под надзора своей охраны. На одного «юного господина» или «госпожу» один «стражник» или «стражница». И те, и другие могут помогать друг другу. Если «стражник» нашел чужого подопечного, то он зовет своего товарища, а сам дотрагивается рукой до пойманного игрока, «делая выговор», и последнему запрещено двигаться с места. Конечно, пока до него не дотронется другой «юный господин» и не освободит таким образом.

Играют в эти прятки везде, где душа пожелает, но интереснее и энергичнее игра проходит либо в лесу, либо в здании отнюдь не маленького и даже не среднего размера. В идеале иметь внутри разнообразие комнат и балконов, обставленных шкафчиками и прочей массивной мебелью, но это уже превращало игру в забаву для богатых.

Сегодня в честь праздника несколько пролетов крепостей с завитушками из лестниц и смотровыми площадками сверху освободили специально для дворцовых пряток, которые так любили в Ордене Чжи Юй. Здесь они были своего рода традиций. Днем в основном играли дети, люди постарше отдавали предпочтение пряткам в ночи; в этом была для них какая-то особая загадочная магия, которую простой народ придумывал буквально из воздуха. Чарующие сказки наяву — огромная редкость, еще и когда повседневная рутина забита наполовину заклинаниями. С трудом верится в то, что заклинателям не приходится изощряться ради новых эмоций и впечатлений, а поистине волшебную атмосферу они создают с помощью примитивных, совершенно обычных вещей. Из опыта большинство людей могут смело сказать, что головы и рук более чем достаточно.

Лин Тянь с напряженным прищуром очень долго всматривался в витиеватые дорожки, что вытягивались вдоль башенок и уходили прямо вглубь пустующей крепости, но так и не смог отыскать на них хотя бы проблески силуэтов друзей.

Скорее всего, они уже спрятались где-то внутри и стараются не высовываться лишний раз, потому что снующих туда-сюда «стражников» в виде незнакомых ему лиц, было довольно много.

От игры Лин Тяню пришлось отказаться, так как из-за него команда не делилась поровну. Но расстраиваться он не собирался. Парню было о чем поразмышлять наедине, время не потеряет. Да и для шустрой пробежки он чувствовал себя пока неважно. Они недавно успели поужинать, и после плотного приема пищи Лин Тяню хотелось только одного — разложиться откормленным довольным котом где-нибудь в спокойном уголочке и отдохнуть. Состояние слишком необычное для него. Лин Тянь не привык к сытой усталости и показался себе от этого ленивым. Как еще обозвать это чувство, он не знал. Но оно было приятным и приносило неподдельное удовлетворение, будто все встало на законные места, а внутренняя пустота наконец-то заполнилась. Память осталась без внимания, но зато хотя бы желудок избавился от своих провалов.

Единственное, чем омрачался праздник живота, — проведенное наблюдение за открытым богатым столом, впитавшим колорит кухни разных народов.

Объедаться Лин Тянь не планировал. Откровенно говоря, он не считал, что в его случае это вообще возможно с его скудным аппетитом. Поэтому, отщипывая понемногу то тут, то там, юноша распробовал множество закусок и лакомств, начиная от традиционного творога из сои, к которому испытывали небывалый трепет адепты Бэй Фэн, и заканчивая диковинными сладостями, какие принято подавать при дворах важных чиновников в Чжи Юй.

Местные очень любили сладкое и рыбные закуски, чему исторически поспособствовала их земля, которая изобиловала глубокими реками и мелкими водоемами, разбросанных по Ордену. Лин Тянь не видел справок, где бы говорилось о его подозрениях напрямую, но он сделал вывод, что такая полноводная кладезь во времена перестройки правления превратилась в самый яркий и серьезный предмет споров и обсуждений. Раньше все территории принадлежали одной единой Империи, а ее разделение означало, что основная доля водных ресурсов отойдет в казну чужого клана, вместе с лесами и плодородной почвой. Выходило так, что император сам себя ограбил.

Или же расплатился за долгие годы тирании, бременем которой веками облагал нижестоящие кланы его род. В целом, объединения внутренних кланов в Янь Шан не оценили императорской щедрости, а остальные оставили в ответ тихую, безмолвную благодарность.

Правитель пламенного Ордена желал выставить главный акцент на прокладывание морских путей, но неожиданно возмутились племена северного побережья, которые принялись отстаивать свою независимость даже не на жизнь, а на смерть. И цепочка замкнулась, вынуждая заклинателей огня углубиться в решение собственных проблем, а не сетования на излишнюю доброту, оказанную третьим лицам.

Впрочем, в северных лесах водилось достаточно животной дичи и птицы, чтобы люди могли обеспечить себе достойное существование и вдобавок нажиться на охотничьем ремесле благодаря слаженной торговле.

К слову о мясе. Именно в этом и состояла загвоздка для Лин Тяня, которую он силился обработать хотя бы по краям.

Он четко определил, что вкус рецептов северных племен он хорошо помнит и знает, что уже будоражило интуицию. Но, наблюдая за своим самоощущением и попытками раскопать корни внезапного воспоминания, Лин Тянь заметил, что он… скучает по такой пище.

Но скучает не как человек по любимой еде, а как человек, который давно ее не ел. И дело даже не в том, что он восемнадцать лет жил исключительно традициями чужой кухни.

Эти мысли натолкнули Лин Тяня на размышления о том, что, возможно, в прошлой жизни ему довелось испытать голод. Но голодали ли когда-либо в Янь Шан? Если только брать в расчет сплошь покрытые толстым слоем пыли года древней истории, когда люди в суровый горный мороз не жили, а выживали… Какой была жизнь северян в Темную Революцию? Было ли им так же трудно, как южанам? Ответ на этот вопрос дал бы неплохое подспорье для будущего расследования.

Военные годы — одна теория. Следующая тоже была вполне реалистичной и, может, еще правдоподобнее первой.

«Тюрьма», — покачал головой Лин Тянь.

Он продолжал сидеть на низкой ступеньке и глядеть на бурное шествие вокруг, приложив к губам сжатую ладонь и потираясь о выступавшие на ней твердые костяшки. Любопытство к догадкам не давало покоя даже собственным ногам. Лин Тянь поднялся с места и, рассеянно уткнувшись взглядом в землю, направился на звуки музыки и людского гомона, поближе к развлекательному крыльцу, где он разделился с друзьями.

Вопросы о прошлом донимали его своей навязчивостью, сжирая остатки всякого терпения за считанные мгновения. Но если бы только это.

Трагичная история хозяина дневника пробила в душе трещину, заполняемую горечью и бескрайним сочувствием. Перенес столько боли и лишений, что в конце оказался не в силах выдержать и принять еще больше. Жизнь человека, сложившаяся на бумажных страницах, обеспокоила Лин Тяня, и волнение его тревожным пламенем перекинулось на ужасающие предположения.

«День, когда я смогу отомстить всем. День, когда я смогу отомстить… всем». Лин Тянь запомнил, что в записях, военный выказал презрение к каждому из правителей, не считая Цзи Шимин, поскольку тогда их дом носил лишь клановый статус и входил в состав Ордена Юй, как и прочие. Когда бы еще он смог устроить долгожданное возмездие, как не в День объединения кланов, когда все три лидера соберутся в одно время и в одном месте? В какой-то мере это даже символично — вновь обернуть праздник лютым кошмаром десятилетней давности, припомнив всем свою обиду.

Но Цзи Шимин с умопомрачительной легкостью справилась с его злосчастной попыткой. Этой женщины со сверхчувствительными способностями в его планах на момент создания не существовало и в помине, из-за чего месть с треском провалилась.

Наверное, здесь Лин Тянь должен был испытать облегчение от грубого прокола новоиспеченного последователя тьмы, но вместо этого он нахмурился еще выразительнее. У переносицы между бровей, возможно, останутся мелкие следы.

Не похоже, что все закончится на простой ноте проигрыша. Он упомянул, что будет ждать последователей. Значит, покушение не единственная цель, в рукавах он припрятал еще какие-то козыри, никому не известные.

Маленький человек, годами вынашивающий в себе плод мести, пугал лучше любого врага, чье ясное имя было на слуху. Про тихого переплетчика из библиотеки вряд ли кто-то удосужится вспомнить в такой ситуации. А спрятав запрещенные книги и предоставив поддельные документы об их учете, мужчина снимал с себя все подозрения, становясь чистым, как младенческая слеза.

А еще он качественно постарался над переплетом — из-под его рук вышел настоящий исторический шедевр. Сюжет яркой обложки бесспорно привлек бы глаз случайного читателя, но загвоздка в том, что нашедший должен быть именно случайным. Обычным, из простых, без привилегий, кого не сковывает долг чести.

«Библиотека отошла на реставрацию, — Лин Тянь едва заметно шевелил губами, перебирая про себя мысли. — Но судя по тому, что внутри обстановка не шибко изменилась, работы начаты совсем недавно, иначе книги бы просто не стояли на полках. Вдруг в процессе что-то пойдет не так и некоторые экземпляры испортятся? Значит, книги нужно собрать и отложить куда-нибудь. Хм. А он ведь узнал, получается, о том, что намечается реставрация, он был в городе. Выходит, книгу-то он перепрятал. Но зачем? Испугался? Подумал, что собранную общественную литературу могут заодно отправить на проверку? Может, так и есть, ему должно быть виднее, как бывшему работнику, через что проходит такое событие…»

Где может прятаться сейчас этот человек? Он «будет рядом», но конкретики в его словах так же мало, как и справедливости в мире, которой он отчаянно добивается. Лин Тянь обязан посветить кого-то из заклинателей в подробности дела. Даже если юноша неправ, и пусть все его доводы до последнего чушь собачья, ему необходимо дать хотя бы наводку на этого человека и прикинуть его приблизительное местонахождение. Лучше сделать зазря, чем не сделать и крупно пожалеть в будущем.

Положение Лин Тяня не имело веса. У него самого в руках ни капли власти и влияния, а в распоряжении одна лишь сила слова, и та хромая на одну ногу, потому что для служивых верить рассказам крестьянского мальчишки — весьма и весьма сомнительная идея.

Он, конечно, по возрасту уже считается за взрослого человека, но наверняка для зрелой касты этих ответственных людей он все еще оставался деревенским шкетом, к тому же непонятно откуда взявшимся. Да и как он объяснит адептам ситуацию, вопрос не менее интересный…

Погрузившись в бурлящий поток мыслей, словно в разогретую воду источника, Лин Тянь не заметил, как по случайности задел кого-то плечом. Ойкнув, он тут же одернул себя, развернулся, чтобы попросить прощения за свою рассеянность, но извинения неприятным комом застряли в горле, как только он поднял взгляд выше дороги.

Реакция была у парня молниеносной, потому что встреча со старыми знакомыми грозила обернуться той еще засадой.

«Да что ж за напасть сегодня…»

— Эй!

Лин Тянь всеми фибрами души захотел притвориться глухим, а заодно вдогонку немым, чтобы избежать лишних расспросов. Но чутье подсказывало, что метаться ему уже поздно, а убегать… А что он, каждый раз деру давать будет теперь, как только за хвост прижмет какая-нибудь возмущенная шпана?

Для него некоторые конкретные личности являлись именно «шпаной». Их поведение было под стать заядлым хулиганам, а своим долгом они считали обязательно найти в твоем лице повод для выпуска пара или желчи. Хотя статус благородных сыновей заклинателей подобные привилегии не подразумевает.

— Не делай вид, будто не слышал меня! Думаешь, если все поверили в «добренького простачка», которого ты играешь, то и инвалидом притворишься без труда?

Лин Тянь обреченно вздохнул. Задушевной беседы, кажется, никак не избежать.

Он медленно развернулся к нежеланному собеседнику, что стоило Лин Тяню тысячи невысказанных проклятий.

— Шуима, — он мягко кивнул и попытался изобразить хотя бы пародию на улыбку, но вышла она до боли никудышной.

— Я здороваться не собираюсь, — скривился Шуима. — Поверить не могу, что ты помнишь мое имя.

— Воспоминания нынче на вес золота, — с толикой мечтательности произнес Лин Тянь и пожал плечами.

Самую малость он лукавил, потому что о заносчивых дураках, которых злободневным ветром задувало к нему в жизнь, он пожелал бы не вспоминать.

— Хорошо живешь, значит, раз шутки шутить научился.

— Я не жалуюсь. Но какое тебе дело до меня, до сих пор не понимаю.

— Я и сам этого не знал, пока тебя не увидел. Что ты здесь вообще забыл, кто тебя на волю-то выпустил? — голос юноши острил нотками дерзости.

— Сегодня же торжество десятилетия, — Лин Тянь изогнул одну бровь. — Каждый имеет право посетить столицу и насладиться праздником, разве я не прав? Или ты думаешь что-то еще на этот счет?

— Думаю, госпожа Ши должна лучше следить за своим безымянным отпрыском.

Вот поэтому со старыми знакомыми Лин Тянь предпочитал ни коим образом не пересекаться, даже если вероятность будет больше его ожиданий. Ему казалось, что они уже переросли детские распри, но в таких, как Шуима, чувство презрения, вкупе с влиянием старших, перетекло в еще более гадкое русло.

С десяток лет назад тот был частым гостем в их поместье (насколько он помнил) и тесно общался с Сяо Лу и Мин Ю. Его род принадлежал мелкому клану заклинателей, и жили они худо-бедно до той поры, пока глава семейства не взлетел вверх по карьере, поднявшись до тысячника. После получения новой должности жизнь в их семье заиграла новыми красками, в частности золотой палитрой.

Поместье Шиань же, долгое время державшееся наплаву в послевоенное время, опустилось на несколько ступеней по уровню достатка, что несказанно потешило самолюбие и гордость соседей.

А для Шуимы их домашний триумф, видимо, открыл иную сторону в общении с окружающими людьми; возможно, как и разочарование в нем бывших друзей.

— Давай обсудим все здесь и сейчас, — спокойно ответил Лин Тянь, решив пойти на попятную, — я не хочу портить настроение ни тебе, ни себе, да и место не особо располагает к скандалу, — юноша развел руки в стороны.

На него смотрели тем взглядом, с каким обычно смотрят на заключенных после суда, как будто вся вина этого бренного мира клином сошлась на его сути.

— Мы быстро уладим все твои вопросы ко мне, а потом разойдемся каждый по своим делам, идет? Поэтому… Чего ты от меня сейчас хочешь?

Что мог спросить Шуима или потребовать — сплошная загадка. У Лин Тяня нет с ним ни одного общего дела, и последний никогда им не интересовался, за исключением тех случаев, когда предпринимались попытки выяснить, что же такого хорошего в нем нашли.

Лин Тянь считал себя в какой-то степени поразительным человеком, потому что навести столько шороху по округе лишь из-за одной наивности нужно уметь. И вот уже идет ему девятнадцатый год, как он пожинает плоды своего детского простодушия. Урожай выходил отборнейшим.

Шуима несколько мгновений смотрел на него, не мигая, и чем дольше он на него молча глядел, тем сильнее Лин Тянь убеждался в том, что на нем всего лишь решили выместить гнев…

— Я хочу сдать тебя городским патрульным. Прямо сейчас, — парень горделиво улыбнулся, преисполнившись неведомого преимущества, и сложил на груди руки.

«О, боги, он идиот», — чуть не выпалил Лин Тянь вслух, но вовремя удержался. Что у этого типа в голове творится?

— И что ты им собираешься рассказать? — неожиданно повеселел Лин Тянь. — Те... глупости несусветные? Я ведь все отрицать буду, они подумают, что ты бредишь или напился. В конце концов, я не мог стать причиной нападения на церемонии.

— А мне почем знать? Ты не находишь ситуацию подозрительной в том, что только дом у Каменного берега относится к тебе снисходительно и закрывает глаза на твои странности? И все потому, что ты живёшь там, значит, оказываешь влияние! За тебя даже взятку внесли!

Лин Тянь вдруг остолбенел.

— В-взятку? — голос подвел его, огрубев, как при затянувшемся кашле.

— Чего ты так удивляешься? Ваше имение не единственное в области, думаешь, остальные настолько великодушны, что стали бы терпеть?

Где-то поблизости хлопнула петарда, вызвав гул радостного ликования в толпе, из-за чего Лин Тянь пальцами прикрыл уши. Огромное количество людей продолжало стекаться на рыночную площадь, и как хорошо было бы затеряться в этой гуще народа.

Лин Тянь почти уверен, что Шуима блефовал. Откуда у госпожи могли быть деньги на взяточничество? Они всегда жили скромно, и каждая сумма была на счету или строго выделена под определенные расходы. Если матушка когда-то действительно вносила за него деньги… То сейчас у нее могут возникнуть огромные проблемы, и если не по причине укрывательства «потенциальной угрозы», то хотя бы из-за подкупа. Это не деловая сделка на законных основаниях, а мотивы ситуацию и вовсе не украшали.

И поэтому он не верил. Денег… не могло же у них быть на это денег? Не могла же матушка… продать что-то из коллекций в оружейной своего мужа? Столько лет хранить ценнейшие подарки, которыми так дорожил при жизни любимый человек, чтобы продать? Пускай госпожа вела быт неприхотливо, но Лин Тянь не представлял, чтобы она, впав в отчаяние, пошла на такой шаг. Поступок просто не вязался с образом женщины, он слишком черств для нее.

А возможно, что как раз наоборот, Лин Тянь плохо знал о глубине ее доброго сердца.

— Тебе не кажется, что пора бы восстановить справедливость? — снова дал знать о себе изрядно поднадоевший собеседник. — Поначалу я сомневался, что ты причастен как-то к происходящему, но чем больше я думаю…

— Я не имею отношения к тому инциденту, ты зря тратишь свое время, — Лин Тянь начинал злиться.

Хотелось просто развернуться и уйти куда глаза глядят, оставив сына военного чиновника стоять на месте истуканом.

— Мне нет дела до твоих слов, я подожду мнения тайшоу после того, как он узнает, кто позорит его честь!

— Не неси чушь, тайшоу не станет заниматься такими мелочами, пока под боком зреет проблема гораздо серьезнее…

Попытка убедить Шуиму в бессмысленности его действий внутри откликалась старательными поисками собственного успокоения.

— Почему же тайшоу не станет заниматься другими неприятностями? Поддерживать порядок в провинции — прямая обязанность управляющего. Какой же будет порядок, если разрешать великие трудности, отмахиваясь от малых?

Нежность внезапно произнесенных где-то за спиной слов настолько не вписывалась в насущный разговор, что заставила вздрогнуть.

Лин Тянь догадался, что кто-то все же обратил внимание на их перепалку, но, кажется, услышал только обрывок последней фразы.

— Тайшоу Нань!

От чего конкретно Лин Тянь опешил в первую очередь неясно: от восхищенного возгласа Шуимы, у которого аж голос надломился, или от подкравшегося к ним младшего кузена главы Юй, чьему появлению очень хотелось обрадоваться, но получилось только еще жутче встревожиться.

— Господин Нань, — он поклонился ему и мысленно подобрался, заранее готовясь к обороне. Мало ли, что его «товарищ» вздумает сболтнуть.

Про себя же он отметил, что к ночи большинство людей в столице посчитали хорошей идеей переодеться, и этот старший господин не стал исключением. Золотистая рубашка и землистые брюки сменились на аналогичную пару, но уже из белоснежного шелка с неизменным чешуйчатым узором. Сверху с изящной небрежностью был наброшен короткий халат цвета янтаря, который в идеале должен подвязываться поясом, но про него, очевидно забыли. Или не вспоминали.

Мужчина широко улыбнулся, сложив перед собой смуглые ладони, и Лин Тянь невольно расслабился в его присутствии. Господин Нань Хуан в его глазах выглядел человеком здравомыслящим и не рубящим с плеча, поэтому, если беседа примет новый оборот, Лин Тянь доходчиво разъяснит сложившееся недоразумение.

«А Шуима от отца уже обо всех деталях в курсе, похоже».

— Тайшоу… Вас назначали на должность в какую-то область? — спросил Лин Тянь с искренним интересом.

По их улицам месяц назад перед праздниками прокатился слушок, что в некоторых провинциях перераспределят управленцев, и судя по реакции мужчины, сплетни не врали.

— Ты почти прав, — Нань Хуан довольно закивал юноше. — Я рассчитывал взять на себя часть ответственности за территории в Хэань, чуточку облегчить тамошнему руководству жизнь. Но, ах-хах, в связи с, кхм, непредвиденными обстоятельствами, кажется, этот вопрос пока придется отставить в сторонку, — елейно добавил он без капли сожаления.

— Тайшоу Нань, это несправедливо, — жалостливо произнес подошедший ближе Шуима, — весь груз вины незаслуженно переложили на вас… Когда за покушение должен отвечать он!

Он вскинул руку перед Лин Тянем, почти ткнув указательным пальце тому в грудь. Тот не удержался и закатил глаза, предчувствуя, какое представление этот дурак сейчас станет проворачивать. Лин Тянь понимал, что за любой намек на подозрительность и причастность к чему-то ненормальному, сверхъестественному к нему возникнут соответствующие вопросы, но, честно признаться, на месте Шуимы он бы постеснялся втягивать в личные дела посторонних. Да еще и таких.

Ну, если совсем начистоту, то и вести себя по-кретински он бы тоже постеснялся.

Нань Хуан с нескрываемым любопытством и любезной кошачьей улыбкой перевел взгляд на Лин Тяня.

— Этот парень точно замешан в появлении темной твари на площади, из-за него пострадала ваша репутация! — выдал как на духу Шуима, продолжая попутно рукоплескать. — Его необходимо задержать и…

— Зачем же его задерживать? — усмехнулся Нань Хуан, свесив набок кудри. — Виновника ведь уже нашли.

— Да? — встрепенулся Лин Тянь. Мрачные воспоминания о дневнике растормошили его.

— Ч-что?

— Верно-верно. Так что переживать больше не о чем, и тыкать пальцами с обвинениями во всех подряд тоже можно прекратить. Хорошо? — его добродушный тон не подразумевал возражений.

«Если и иметь высокое положение в обществе, то для того, чтобы сбивать спесь с таких, как Шуима… Ибо мирные переговоры тут бессильны».

Сын чиновника явно не ожидал, что его столь ласково заткнут — иначе не назвать — но уходить не торопился. Он что-то бессвязно бормотал, видимо, пытаясь выдумать дополнительный повод уличить в чем-либо Лин Тяня. Последний смотрел ему в глаза с настолько явной укоризной, что Шуиме ничего не осталось, кроме как ретироваться на безопасное расстояние как можно скорее.

Лин Тянь глубоко вздохнул. Наконец-то он избавился от худшей компании в своей жизни. Оставалось верить и молиться, что по возвращении домой ему не припомнят сегодняшнюю встречу.

— Я помог?

Лин Тянь вновь обернулся на звучный голос. В опустившейся темноте золотистый прищур Нань Хуана казался еще выразительнее. А еще, пускай они и не стояли близко, в нос слегка забился запах забродившей рисовой воды и неизвестных пряностей.

— Вряд ли он захочет подойти ко мне сегодня снова, так что… в какой-то мере да, — Лин Тянь улыбнулся и потрепал себя по затылку. — Спасибо за поддержку. Но разве не странно, что вы вдруг решили подойти к нам?

— Ругающихся людей видно сразу, особенно на празднике, когда все вокруг веселятся. Я считаю своим долгом исправлять подобные ситуации, — Лин Тянь решил не отставать за Нань Хуаном, тот медленно зашагал вперед, продолжая говорить с ним. — Ведь зачем тогда отмечать День единства, если народ даже в праздник собачится между собой?

Они прогуливались без спешки, огибая кучкующихся в разных уголках заклинателей, которые уже вовсю развлекались музыкой и бойкими танцами. До Лин Тяня доносились громкие выкрики и напевы, принадлежавшие адептам в синей форме. На удивление их собралось до неприличия много, и почти каждый второй из них вовлекал в самозабвенный кутеж заклинателей и жителей соседствующих Орденов; смотрелось довольно экзотично.

Интересно, а братья Шан тоже уже здесь? Второй принц говорил, что они могут снова встретиться ночью, не хотелось бы потерять эту возможность.

— А правда, что ответственного за покушение уже нашли? — спросил Лин Тянь, прощупывая почву и по привычке задавая в лоб зудящие вопросы.

— Конечно нет, — Нань Хуан заливисто рассмеялся, и внимания на них обратили больше прежнего. — Ребята в Ордене шустрые, но такой бешеной скорости я еще ни у кого из них не видел.

Лин Тянь чувствовал, как выражение лица перестает поддаваться контролю, уголки губ приподнимались в досадной улыбке, а темные брови сдвинулись к переносице. У него не было слов.

— …

— Вы нас обманули.

— Ложь во благо!