Никогда его сон не был настолько спокойным и умиротворяющим. Лин Тянь вряд ли забудет то чувство, что испытал во время пробуждения. Медленно приоткрывшиеся глаза, ровное дыхание и ни капли давящей в груди тяжести. Его не бросало в дрожь, с которой он обычно метался во сне, не слышал свиста заточенного лезвия в воздухе и криков ненависти. Вместо них слух ласкала тишина раннего утра и переливчатые отголоски птиц на деревьях. Лин Тянь не спешил вставать: скомкав квадрат тонкого одеяла, он перевернулся на бок и продолжил вслушиваться во внутренний покой.

Это было что-то необыкновенное. Он впервые почувствовал себя выспавшимся.

Впервые и, кажется, последний раз. Следующие несколько ночей парень провел — спасибо, что без кошмаров — в бездонной темноте. К ней он давно привык, но не приветствовал ее; утром Лин Тянь по-прежнему казался себе разбитым вдребезги, будто и не спал.

По правде говоря, сон к нему и не шел. Он вообще перестал настигать его, когда тот укладывался в постель. Мысли его спотыкались о новое видение, не дававшее покоя даже днем.

Лин Тянь долго раздумывал над приобретенными образами и, как в старые времена, возвращаясь после трудовой деятельности, зарывался в книжные замки. Маленькие замки. Скорее скромные конструкции, часть из которых хранилась в библиотеке Ши Сюаньань на отдельных полках. Там парень оставлял некоторые экземпляры, чтобы не нагружать пространство своей комнаты, когда в ней и без того все устлано исписанной бумагой.

Многие книги он знал уже чуть ли не наизусть, неоднократно переписав их, но для качественной сверки с фактами Лин Тянь решил поднять исторический архив своей коллекции.

Временной промежуток жизни прошлого воплощения — вот что он смаковал уже который день.

Замеченный желтый флаг с золотистым узором чешуи без сомнения принадлежал Ордену Чжи Юй. Следовало, во сне Лин Тянь находился на территории южан или же в том месте обосновались сами южане, вывесив отличительный знак своей принадлежности.

Воевал ли Орден Юй когда-то с кем-либо, кроме последователей тьмы? Нет, о подобном молва разошлась бы на тысячи ли, и вдобавок клан Чжи Юй никогда не вступал в открытый конфликт, будучи в составе империи. Тогда вывод напрашивался сам: события воспоминания происходили после распада империи Янь Шан.

Голод, что упомянула незнакомка в его сновидении… Насколько Лин Тянь знал, здешние земли ценились за потрясающее плодородие и всегда давали обильный урожай. Южный народ окунулся в разруху лишь тогда, когда в их сторону подул ветер нежеланных перемен — ветер Темной Революции. Ее время и последующие годы пришлись на ожесточенную борьбу с недородом; поля стояли, как жизнь людей остановилась и запустела.

И это еще не все, что смог связать Лин Тянь в одну картинку. Так называемое «наступление императорской армии» всерьез заинтриговало его. Если он имеет дело с куском от начала революции и далее, то появление заклинателей из Янь Шан могло ссылаться на второй год смуты. Первый год Чжи Юй руководствовались подкреплением из Ордена Бэй Фэн, но потом приложенных усилий перестало хватать: армия стремительно слабела, и к воевавшим Орденам по просьбе союзников присоединился народ Севера.

Выложенные заметки Лин Тянь расписал в один из своих дневников и, проглядев их еще несколько раз, подвел едкими чернилами заключение.

Темная Революция началась около двадцати пяти лет назад, и на второй ее год в своем прошлом облике Лин Тянь был еще жив. Если сейчас ему исполнился восемнадцатый год, то наибольшая разница между его смертью и перерождением составляет не более пяти лет.

Его пристрастие к пище северных народов и голод, о котором сказала женщина, подвели Лин Тяня к мысли, что, может, он был одним из заклинателей Ордена Янь Шан, выступавшим вместе с основной армией на территории Чжи Юй во времена смуты.

Теперь, когда он наконец-то установил эпоху, в которой жил раньше, дело оставалось отнюдь не за малым. По-хорошему ему перепадали поиски конкретной личности — адепт Янь Шан, участвовавший в военных действиях при Темной Революции, на руках с беременной сестрой, и у обоих был общий «друг», возможно, на важной должности.

Легко сказать — найти… Еще одно какое-нибудь новенькое видение Лин Тяню сильно бы помогло, хотя бы сузить поиск для приличия. Иначе таким образом он будет копать под свои воспоминания еще несколько вечностей.

А вот с другой частью новообретенного фрагмента памяти работать интереснее. Та женщина двадцать три года назад в его воспоминании была беременной. Какова вероятность, что ее ребенок сейчас жив? И даже живет в одном цикле с ним… Можно рискнуть и попробовать выйти на этого человека. Вряд ли во время войны люди охотно заводили детей, еще и при участии в войсках, поэтому таких должны быть единицы.

Но опять же, он даже не живет на северных землях. Попытки что-то разузнать могут с треском провалиться, и причины будут совершенно очевидны. Все-таки Лин Тянь не в сказке живет, а во вполне себе суровой реальности, когда проблем и загадок с течением лет становится больше, а ответов и помощи на горизонте не наблюдается.

Разве что лесной гуль немного подсобил. Ведь именно после встречи с ним пробудился еще один осколок памяти.

После изнуряющего мозгового штурма по истории реакцию нежити Лин Тянь объяснил себе тем, что магические существа наверняка способны видеть вещи, недоступные людям, а потому его, как ходячую ошибку чьей-то реинкарнации, они, разумеется, почуют и заподозрят.

Прямо как в мире живых. Он даже на той стороне панику разводит.

Прикосновение магии оставило отпечаток не только на руках и в голове Лин Тяня, но и на всех жильцах поместья Шиань.

За те последние несколько дней после инцидента добрая половина крестьян, включая ребят, помогала с заменой размозженных ворот. Работа шла слаженно, но молчаливо. Многие до сих пор не могли отойти от потрясения, хоть и понимали, что двигаться дальше необходимо.

Также никого не покидало беспокойство о раненной женщине в их поместье. Лин Тянь заметил, что госпожа Ши после нападения проводила с ней уйму времени, а возле комнаты прислуги повисла легкая дымка от лечебных трав.

Сегодня там было пусто с самого утра, и Лин Тянь решил завернуть на кухню, понадеявшись, что столкнется с Лао Сан у печи.

И не прогадал. Она встретила его за приоткрывшейся дверью и поздоровалась коротким кивком головы. Женщина увлеченно нарезала морковь, откладывая круглые куски в глубокую тарелку.

— Готовитесь к обеду? — Лин Тянь подошел к широкому столу из темного дерева. На нем красовалось множество мисок с пестрыми нарезанными горками овощей, от которых веяло свежим соком.

— В самом разгаре, — хихикнула женщина, локтем утирая лоб, а затем наградила юношу строгим взглядом. — Если собираешься опять отнять у меня часть работы, я попрошу Сяо-гэ отправить тебя на пашню, раз тебе неймется.

— Но я ведь только вернулся оттуда, — Лин Тянь с сожалением засмеялся. Служанка как с языка сняла его желание предложить помощь.

— Ничего страшного, им там вечно рабочих рук не хватает, а моя кухня…

— Ваша кухня — ваши законы, я помню, дацзе. Но подсобить все равно хочется, вы же понимаете. К тому же вы были тяжело ранены, не притворяйтесь, что не чувствуете.

Из-под воротника платья Лао Сан торчал хлястик из бледной ткани, что говорил о перевязанном плече. Лин Тянь мог лишь догадываться, насколько глубокую рану оставил гуль той ночью. Вдобавок каждый прочитанный им медицинский свиток чуть ли не кричал о том, что травмы после контакта с темной магией затягиваются мучительно долго, если человек вообще доживает до того времени.

Служанка долго разглядывала его, вперив руки в боки, а потом, мысленно наплевав на свои принципы, покачала головой, отошла к противоположной стене, у которой валялись перевязанные мешки и тазы, наполненные молодым урожаем, и вернулась к Лин Тяню, всучив тому в протянутые руки корзину с редькой.

— Рядом стоит кадка с водой, я заранее ее приготовила. Сполосни корни, и ты уже окажешь мне неоценимую услугу.

Слабый огонек в ее глазах задрожал, как пламя свечи на ветру, прежде чем женщина вернулась к работе.

Их молчание разбавляли шустрое постукивание ножа о гладкую доску и слабый плеск воды, в которой Лин Тянь промывал редьку, украдкой поглядывая на Лао Сан. Та методично шинковала овощи разных расцветок и рассыпала щепотками по блюдцам сухие специи, которые потом собиралась использовать.

Если бы не подрагивавшее время от времени предплечье одной руки и болезненный прищур при неосторожных движениях, Лин Тянь бы посчитал, что она в полном порядке. Лао Сан вновь заговорила с ним, как и прежде, на свою любимую тему, с упоением рассказывая про чудодейственные свойства растительных масел. С юношей, кроме дружеских партий в карты, ее объединяла ученая страсть ко всему, что можно изучить и применить на практике, а потому он несказанно радовался, что у него есть шанс поднять служанке настроение в трудный момент.

Как только со всеми заготовками было покончено, Лин Тянь, раскатав обратно задранные рукава, принялся прибирать на разделочном столе посуду вперед протестов Лао Сан. Женщина, обтерев руки сухой тряпкой, присела на низкий стул около стола, тяжело вздохнув.

— И все-таки болит… — она выдавила скудную улыбку. — С раннего утра меня кидает в озноб. Иногда я и вовсе перестаю чувствовать свою руку. Это пугает… Пугает, что я не понимаю, что со мной происходит.

— Дацзе, — Лин Тянь оторвался от суеты над кухонной утварью и повернулся к расстроенной служанке. Сердце от ее глухого голоса потяжелело в несколько раз. — Мы справимся. Госпожа Ши пообещала найти достойного лекаря, а значит, вы точно поправитесь.

В общих чертах его матушка была совсем не в духе, когда они встретились на следующий день. Лин Тянь никогда не видел ее настолько подавленной.

Госпожа Ши в тот момент уже расписывала письмо на родину, позже, может, и сама в Орден Бэй Фэн поедет, чтобы отыскать талантливого врачевателя. А пока о происшествии придется доложить в управление и, скорее всего, в известность поставят кого-то из Мэйшу; придется ждать приказ оттуда. Простой лекарь не может лечить подобные раны без предупреждения и особых соглашений.

Лин Тянь, конечно, не врачеватель, и целительная магия — последнее, во что он вкладывался на тренировках, но сейчас он был благодарен хотя бы за тот наспех выученный и отработанный кусочек знаний, который, к сожалению, пригодился.

Он подошел ближе, протянул сухую ладонь вперед, и под недоумение Лао Сан на кончиках его пальцев вспыхнула полупрозрачная дымка энергии.

— Моих навыков будет недостаточно, — Лин Тянь разочарованно насупился, — но я обязательно научусь большему.

Он вспоминал техники заживления кровотоков и напряженно жевал губу, надеясь правильно сосредоточить и направить свою энергию. Лин Тяню казалось, прошло уже лет сто, как он не пользовался заклинаниями из медицинской области, но теперь отчаянно пытался сделать все в лучшем виде.

Его глаза заблестели надеждой, когда Лао Сан, зачарованно наблюдая за обволакивавшими ее плечо струйками магии, расплылась в широкой улыбке и зажмурилась.

— Понятия не имею, сколько ты этому учился, но знай, время потрачено не зря. Спасибо тебе большое, А-Тянь. Мне легче… Будто кровь успокоилась.

— Ранение не затягивается, если вы испытываете такие ощущения, — хмурость осела на лице Лин Тяня отдельным слоем.

— Ну вот что ты за человек, сам же говорил, что мы справимся со всем?

— Говорил, — он приподнял уголок губ в тусклой улыбке.

Кажется, Лао Сан и правда чувствует облегчение, если у нее появились силы дразнить его. Но изученных основ мало. Темная магия затрагивает энергетическую систему человека, и если Лин Тянь хочет по-настоящему помочь, то искусство Ци встает новой ступенькой на его пути.

* * *

С этими мыслями он покинул уютную кухню их имения и направился к роднику с целью помедитировать или хотя бы просто подышать лесной свежестью в тишине и покое. Дорога отняла у него немного времени, но за то количество он успел разложить несколько вещей в голове по полочкам.

А именно шанс изучения искусства Ци. Он размышлял об этой науке еще до того как предложил Лао Сан ослабить боль с помощью собственной энергии, и теперь эта мысль забралась под кожу с корнями.

У него дома лежат несколько свитков, посвященных азам емкой дисциплины, но недуг, чье происхождение связано с темной энергией, поддастся излечению только заклинателям с высоким уровнем опыта и знаний. Так он рассуждал, стараясь наметить дальнейший план действий.

Хорошо, если они найдут способного лекаря… Но какова на самом деле вероятность, что женщина выздоровеет? Все изученные Лин Тянем труды с прискорбием сообщали об обратном, и вера в благополучный исход таяла в нем, словно весенний лед. Стало быть, нужно самому браться за поиск верных решений.

Проштудировать ту же теорию, чтобы вскрыть сердцевину проблемы, но тут же вставал вопрос доступной литературы. Поверхностные основы-то у него есть, а дальше заплывать некуда. Нужны или новые книги, или… новые книги, да. Откуда ему еще взять информацию по такой суровой теме.

Можно, конечно, покопаться и в рукописях по медицине, но толку мало, если лечить только рану и снимать боль от нее. Лин Тянь четко убежден: основной фронт работы должен прийтись на меридианы.

Юноша неспешным шагом вышел на поляну, скрепив руки за спиной. Под сапогами шуршала спутанная трава, и такую же спутанную челку Лин Тянь убрал за уши. Как он с себя снял ленту и оставил выстиранную сушиться в комнате, так он и ходит со свободой под затылком, периодически аккуратно приглаживая копну волос.

Редкие книги и ценные свитки стоят приличных денег, которые Лин Тянь желал бы зарабатывать уже сам. Раз возраст позволяет ему полноценно работать, он бы мог пойти в подмастерья к кому-нибудь из ремесленников. Двойная польза: и рукам применение найдет, и сможет обеспечить свое содержание, сняв груз ответственности с матери.

И таким образом он будет работать в два поля сразу, не переставая заботиться о доме и семье, а досуг посвятит плотным занятиям. Стратегия Лин Тяню нравилась, хоть и казалась на первый взгляд громоздкой. Многим вещам ему еще только предстояло научиться, поэтому нарастить темп сейчас он считал важной частью. Уж какой самый ценный ресурс, так это время. И если повезет… по пути он натолкнется на новые воспоминания.

Проковыряв носком в рыхлой земле ямку, Лин Тянь вынырнул из раздумий и тряхнул ногой, убирая остатки влажного песка. До медитации он не дошел, но древесный воздух и стрекот в зеленых пышных кустах успокоил его даже больше, чем он ожидал. Всякий раз, когда парень прогуливался вдоль родника, он доказывал, что внутренняя гармония рождается наедине с природой.

И Лин Тянь бы еще долго простоял завороженным напротив пейзажа из кристально-чистого водоема и ветвистых крон, если бы над ухом не пролетело со свистом яблоко, падая оземь в паре шагов от него.

— Тц.

За спиной раздалось ворчливое копошение, и Лин Тянь, в замешательстве изогнув бровь, обернулся. От нахлынувшего раздражения у него дернулась губа, но вдруг, к удивлению незваного гостя, юноша со смешком выпустил воздух и послал последнему добродушную, почти ласковую улыбку.

«Некоторые люди совсем не меняются».

Лин Тянь без спешки подошел к упавшему яблоку, нагнулся и подхватил спелый плод кончиками пальцев.

— Лет пятнадцать назад за такое кощунство тебя бы выпороли до искр из глаз, — он несколько раз подбросил яблоко, а затем кинул его Шуиме. Тот схватил его одной рукой, повертел, осматривая красноватые бока, и убрал в карман одежд.

— Не умничай, война давно закончилась.

— И это все еще не повод разбрасываться едой, — Лин Тянь пожал плечами, оставаясь при своей солнечной улыбке. — Если хотел угостить меня фруктами, мог бы просто позвать.

Шуима скривился, словно набрал полный рот кислой вишни, и Лин Тянь прикрыл рот кулаком, чтобы не расстроить горе-обидчика еще сильнее.

— Не понимаю, чего ты веселишься, — Шуима настолько сердито сложил локти под грудью, что Лин Тяню подумалось, что он с такой натугой грозит продавить себе ребра в обратную сторону. — Каждый, прости боже, раз, когда я нахожу тебя, ты улыбаешься без причины, как придурок.

— Но у меня ведь нет причины плакать, кричать или падать тебе в ноги? Не знаю, что из этого ты себе там напридумывал, я буду разочаровывать тебя, сколько бы ты ни приходил.

Эмоциональный попрошайка! Все ждет не дождется, когда, прицелившись острым словом, попадет Лин Тяню в слабое место. Наверняка на фестивале ему доставило огромное удовольствие видеть испуг на его лице и как тот растерянно пытается разоблачить блеф. А вот хрен он что выклянчит теперь.

— Зато повод для улыбки у меня точно есть, — мягко добавил Лин Тянь, поправляя складки рубашки. — Ты забавный, Шуима. Большинство местных недолюбливают меня, потому что считают приспешником темных сил, а ты презираешь меня из ревности, потому что, кажется, я случайно забрал у тебя лучшего друга?

Быть может, наступив на больную мозоль однажды, он отвадит от личных встреч чиновничьего сына, и больше Лин Тяню не придется развлекать его, как шуту на базаре. Пускай метод он выбрал паршивый донельзя.

— Возможно, я чуть-чуть обнаглел, но я не считаю, что проблема во мне, — в голос прокралось сочувствие, и Лин Тянь отвел глаза в сторону. — Как ты думаешь, кто из нас повлиял больше?

— Мин Ю, по-твоему, виноват что ли? — огрызнулся Шуима.

— То есть свою кандидатуру ты вообще не рассматриваешь, ясно…

— Ты отнял у меня друзей детства. Ты хоть представляешь, каково это — стать в одночасье одиноким? — желваки на чужом бледном лице напряглись. — Нет. Тебе не понять, ты с самого начала был одиночкой. Ты не знаешь ужаса потери.

Лин Тянь мог бы рассказать Шуиме про ужас ожидания смерти. Или страх сойти с ума в фальшивой оболочке. Но это лишь беда его воспаленного сознания по воле судьбы, а их детские обиды слишком разные.

Ему говорят про страх одиночества, когда люди пугали его больше всего на свете. Какую историю ему рассказать? Про то, как его закидывали камнями? Про обливание холодной водой, может, или вспомнить об отравлении? О, да это целая легенда среди его прожженных баек, потому что над ней заморочились даже не соседские дети, а сами взрослые.

Он никого не простил, но и обиду более не держал. Именно поэтому у них и не получится нормально поговорить.

— Шуима, жизнь длинная, в ней еще столько всего случится, что ты потом ничего из детства и не вспомнишь, — попытался утешить парня Лин Тянь, что на какую-то долю вгоняло его в ступор. — Я не знаю ужаса потери, но зато мне отлично известен страх.

— Правильно, что боишься. Потому что уже на днях все, что ты нахапал, может исчезнуть.

Он в курсе про нападение. Плохо. Но было бы странно, не окажись тот осведомленным.

Их дом не следил в последние дни за сплетнями, и повседневная рутина в поместье Шиань проходила чересчур тихо. Лин Тянь готовился к худшему, но худшее почему-то никак не наступало, что волновало еще больше.

— По этой причине я и искал тебя.

На равнодушной физиономии Шуимы медленно расцветала змеиная улыбка, после взгляда на которую хотелось немедленно промыть глаза.

— Кажется, тайшоу все-таки прислушался к моим словам.

— Что ты имеешь в виду? — Лин Тянь невольно напрягся.

— А что слышал! Мин-гэгэ говорил, что это по твоей части — лезть куда не надо за чужими секретами. Вот, от чистого сердца дарю тебе загадку, угадывай на здоровье.

— У тебя из чистого в сердце только зависть, — последняя капля упала в чашу его терпения.

Не дожидаясь запасных прощальных жестов, Лин Тянь, чертыхнувшись, развернулся и пошел прочь по тропе в сторону противоположного конца деревни. Стремительный шаг оставлял после себя тяжелые продавленные следы, и Лин Тянь еле сдерживался, чтобы не обломать сухие сучья какому-нибудь дереву, благо рассудок оставался с ним.

Он злился. Он думал, что перерос все проблемы, но этот парень с жаждой гадить людям в душу будто наоборот показывал, что они выросли вместе с ним.

Внезапный порыв, сорвавший Лин Тяня на бег, привел того на выход из дикого лесного сада к какому-то имению. Уже почти выйдя на каменистую дорогу, юноша поднял опущенную голову и, опешив, ринулся обратно за извилистые стволы чайных деревьев.

Вот и случилось все самое худшее, что обещало рано или поздно нанести визит.

Сквозь шелест листвы до Лин Тяня донеслись мужские голоса.

— Как успехи?

— Слишком хороши, чтобы быть правдой, впрочем, как и всегда.

— Я все еще не понимаю, зачем тебе этим заниматься. Прекрати хотя бы воду мутить.

— А я буду! Незачем мне вплетать остальных в подробности моего дела.

— Тогда я на кой ляд тут с тобой?!

— А с вами веселее, генерал Ян. Знаете, как приятно бегать по крылечкам и беседовать с милейшими женщинами о новостях на злобу дня и помнить, что кое-кто верно ждет твоего возвращения?

— Не знаю и знать не хочу.

У Лин Тяня закружилась голова от мысли, что на каких-то несчастных крохах расстояния от него стоял младший кузен главы Ордена. Он неверящими глазами заглянул в щель между деревьями, и сердце заколотилось где-то на уровне ключиц. Что он здесь делает?!

Напротив возле высокой калитки потрясывала каштановой гривой молодая стройная кобыла, пружиня изящной спиной под седоком, и рядом с серьезным лицом расхаживал Нань Хуан, одетый по черной клановой форме, и жевал персик.

— Последний дом перед ярмарочной площадью, — бросил Нань Хуан, не отвлекаясь от наматывания кругов вокруг лошади.

— Госпожа живет там? — мужчина коротко кивнул, и неожиданно повернулся к товарищу, услышав новый вопрос. — Мне спросить про наследников?

— Нет, она скажет, что у нее нет детей. И будет права. Вместо этого лучше покажи ей распоряжение, — Нань Хуан вынул из подкладки своих одежд светлый кусок пергамента. — Здесь все: и обыск, и допрос, и все на свете, полный набор.

— Так нахально распоряжаешься покровительством старшего брата, я прямо диву даюсь.

— Есть возможности — я ими пользуюсь. В топку полномочия людей, что стесняются к ним прибегать, — Нань Хуан хмыкнул и откусил от наполовину съеденного фрукта. — Я своего добьюсь любой ценой.

— Пусть так, а если твоего пацана дома не будет?

— Я поставлю патрули, — он закатил глаза, будто говорил об очевиднейших вещах.

— В отряде подумают, что ты сошел с ума…

— Я сойду с ума, если не найду его.

— Господи, он из золота что ли сделан?

— Смейся сколько влезет, — Нань Хуан облизнул губы от сладкого сока и зашвырнул косточку к верхушкам деревьев. — Я уже принял решение, и результат мне известен. На моих руках такая подноготная заготовлена, настоящая прелесть. У него ни шанса!