Сколько бы вопросов ни оставил за собой Его Высочество, сбежав в тот роковой день из библиотеки, Лин Тянь так и не удосужился выпытать на них ответы.

Нет, он, разумеется, порывался еще в тот же вечер осадить комнату принца и высказать хотя бы меньшее из того, что надумал — извинения за то, что нагнал непрошенные воспоминания. Если судить реакцию Шан Синьхэ — пробужденные не смели похвастаться радостными событиями.

Но Лин Тянь остановился перед порогом, наверняка глупо выставив на обозрение свою тень, залегшую под светом фонариков на двери. Бумага из шелковицы хоть и не прозрачная, а очертания образов передавала так же четко, как ширмы в театральных постановках, за которыми прятались марионетки. Не успев постучать, Лин Тянь уже чувствовал, как медленно багровеют уши, но от своего намерения поговорить не отказывался до последнего — лишь когда пара костяшек пальцев коснулась прохладных листов перегородки.

Собственно, это прикосновение и остудило его рвение.

А вдруг он сделал бы только хуже, насев сверху с извинениями и желанием обсудить то, о чем сам юноша плохо догадывался? Его привычка решать проблемы «здесь и сейчас» вставала в горле у тех, кто не терпел раскопок в своей душе, да и Лин Тянь давно подозревал, что такая охотка с его стороны не каждому приходилась по нраву. Мин Ю например не оценил благих побуждений. А Шан Синьхэ и вовсе для него совершенный незнакомец, если обратиться к фактам.

И Лин Тянь унялся. С ноющей скорбью в сердце и навязчивым беспокойством в голове, но он не затевал более никаких допытливых разговоров со вторым принцем Севера.

И последний нехило ему подсобил в этом, к удивлению Лин Тяня, поскольку с того момента Шан Синьхэ напрочь испарился из повседневной рутины притихшего парня.

Лин Тяню не хотелось его донимать, а принц, вполне вероятно воспользовался шансом отдалиться окончательно, и разве что рассадка на групповых занятиях давала понять, что он состоит в том же павильоне, что Лин Тянь, Цзи Луань и Го Дуинь. Хотя для той парочки, казалось, никаких изменений в поведение Его Высочества не произошло.

«Ну конечно, мне ведь больше всех надо было», — вздыхал Лин Тянь, глубже зарываясь от досады в книги на уроках, ниже склоняясь над чернилами и письмом, пока их журавль в одеждах благородного синего цвета с безупречной осанкой рассматривал золоченые крыши домиков. Оба они оформляли записи с одинаковой быстротой, а потом отвлекались на разные мелочи вокруг. Принц заглядывался на городской пейзаж в окне, Лин Тянь скрупулезно вычитывал выведенные иероглифы. Еще чуть-чуть и заучил бы наизусть.

В то же время, капнув лишним грузом, Лин Тяня охватило недоброе предчувствие. На носу висело задание по культуре, и он мало-помалу заводился и переживал, что без плотной сплоченности их старания рухнут, как карточный домик под коварным хохотом ветра, но волнения оказались напрасны. Вчетвером, пусть и собирались нечасто, (а их двоицу так и вовсе нельзя было словить), выполнили работу на совесть; в представлении никому не посчастливилось придраться к ним. От соучеников соседних павильонов после занятия сыпались похвала и даже предложения познакомиться ближе, но их двадцатый павильон умудрился каким-то неслыханным чудом улизнуть от дружелюбной любезности, и каждый его член имел личную причину.

Беря во внимание плачевные размеры своего круга общения, Шан Синьхэ все равно решил ретироваться, наградив осмелевших адептов вежливым отказом. Удивились тогда, наверное, все, кто застал тот момент, вкупе с ожидавшими рокового ответа. Раньше на второго наследного принца Севера и посмотреть лишний раз боялись, а тут робкое, но настоятельное приглашение справить вместе досуг. Вероятно, храбрецы еще долго будут восполнять запасы своего мужества и еще дольше вспоминать потрясение от того… что ничего ужасного не произошло.

Чего они вообще ожидали от Шан Синьхэ? Что тот оскорбится до глубины души, удостоившись внимания тех, кто ниже по статусу, и выскажет все, что думает по этому поводу?

— Не хочу, конечно, сплетничать… Но вокруг меня уже, по-моему, даже камни вопиют. Те парни в такой ступор впали, будто забыли, что представителей правящей династии тоже манерам поведения обучают, причем тамошний этикет в разы строже нашего, — с явным неодобрением делился Лин Тянь, озадаченно изогнув бровь. — Молчу о том, что Его Высочество еще и не у себя дома, а значит устроить кому-нибудь темную ну точно не сможет. На что рассчитывали…

— Вон какую важную птицу поймать захотели, — Цзи Луань весело смеялась, шагая рядом, — а не тут-то было. Другого ответа от Его Высочества Шан Синьхэ я, честно, не ждала. Не похоже, чтобы он нуждался в чьей-то компании… Лучше скажи, почему ты отказался, любезный наш?

А причина Лин Тяня была простая как песня — неподходящее настроение. Переживания его слегка измотали, отстраненность принца расстроила, и юноша чувствовал, что на общение с новыми людьми сил не хватит.

Поэтому дни в уединении сказывались благоприятно. На редкость.

Подарив все внимание учебным дисциплинам, Лин Тянь потихоньку отвлекался от скребущих на душе кошек, и ракурс его приоритетов, пускай лениво, но отползал от проклятущих лап тревоги.

Учеба во дворце и впрямь его захватила; Лин Тяню никогда в жизни не приходилось заниматься с образованными наставниками. А тут ему открылись безбрежные просторы, полные удовольствия быть ведомым. Собственный труд никто не отменял ни в коем случае — иначе школа превратилась бы в царство смертной скуки. Но как же молодому ученику было приятно знать, что на своем пути познания он не одинок; поблизости обязательно найдется мастер, который подскажет, куда ступить дальше.

И поскольку сельская школа в Хэань обошла Лин Тяня стороной, в Мэйшу он испытывал бесконечное количество восторгов.

Как и от предстоящей поездки в Жэньи. О, с какой решимостью он наметился туда ехать! По ночам покоя не давали ему отныне не только кошмары, но и желание скорее сорваться в дорогу.

Но к ней ожидаемо предстояло подготовиться, причем не абы как, а основательно.

Осаживая весь запал предвкушаемых сборов, Лин Тянь отправился уточнять детали о самостоятельных экспедициях. Мало ли о каких подводных камнях он не знает, не хотелось бы спотыкаться о них лишь по вине своей недальновидности.

Беготня в поисках организатора сих мероприятий дала желанные плоды, но они не отнимали того, что юноша порядком выдохся, слоняясь по учебному крылу и вокруг резиденции. Ведь над одним устроителем часто оказывался кто-то другой. А над ним еще один «другой». И этот «другой», возможно, даже не в городе в нынешний момент, и следовало искать тех, кто с ним работал.

Мелкие и не шибко чиновники представляли собой в принципе мифический образ во дворце Мэйшу… Глава Юй и тот чаще попадался Лин Тяню на глаза, маневрируя скользящей походкой по гранитным лабиринтам. Юноша не удивится, если этот достопочтенный и был причиной, по которой все просвещенные господа на службе при дворе предпочитали не покидать рабочее место.

Но, как бы ни обстояло все на самом деле, своего Лин Тянь добился и, как он посчитал, с успехом, обогнавшим его ожидания. Заявление юноши застало врасплох учебную часть и изумило местных работяг, однако добро ему дали, пусть и на предвиденных условиях.

В первую очередь Лин Тяня предупредили, что так рано в поездку никого не отпускают и на оформление соответствующих документов канцелярии требуется срок. Все подробности о пункте назначения нуждались в подтверждении на бумагах и дальнейшей отчетности. Да, Лин Тяню по прибытии в Жэньи тоже придется отметить, что он удачно добрался; ибо если от него в скором времени не дождутся ни ответа, ни привета, городской патруль выдвинется разыскивать парнишку.

Благо что ввиду тонкостей дворцовой бухгалтерии молодого адепта не отправили восвояси, а наоборот, радушно предложили самую раннюю дату отъезда. Лин Тянь прикинул в голове, сколько дней ему отвели на моральную и материальную подготовку, и охотно дал согласие. В путь-дорогу через двенадцать дней, юноше уже не терпелось потратить их с умом, чтобы уложиться в намеченные планы.

По меньшей мере чтобы скромное путешествие туда-обратно завершилось без происшествий и забавных недоразумений, Лин Тянь сообразил, что недурно было бы освоить на худой конец азы верховой езды и поднакопить денег. И если с первым пунктом вопросы в духе «для чего?» и «как?» решались сходу, то второй вносил определенную тяжбу.

Но Лин Тянь, ведомый духом заядлого жизнелюба, решил: «Не беда». Переговорив с важными дядечками в канцелярии после занятий, парень выскользнул из Мэйшу юркой мышью. Прогуляться по городу да найти какую-нибудь подработку! С этой целью он бродил по солнечным улочкам, заодно нюхая теплый, суховатый от летнего зноя воздух и исследуя окрестности столицы Ордена.

Далеко от резиденции молодой человек уходить побоялся. Линъюй — город большой, многолюдный, а Лин Тянь чуть ли не само дитя природы — разве что на лбу не написано: «Я приехал из глубинки и простой, как медный цянь». Клановую форму он намеренно оставил в комнате, чтобы ненароком не подставить под угрозу ученическую и школьную репутации, и одежа выдавала в нем обыкновенного сына ничем не примечательных работяг. Такому влипнуть в неприятности в разы проще, даже заморачиваться не придется.

Лин Тянь, к слову, раздумывал над вопросом, а не взять ли ему от греха подальше свой меч, Шэньху? Идею отмел почти сразу. Он ведь собирался искать работу, а не саблей размахивать.

В конце концов, Шэньху в изящных темных, как спелый каштан, ножнах с золотистыми насечками смотрелся дороже его неказистой шкурки и скверно вписывался в полноценный образ. Хотя парень вроде не выглядел балагуром или пьяницей, да и штаны с рубахой, в которых он приехал, были выстираны. Собственно, как и он сам. Тело Лин Тянь любил содержать в чистоте и негласно гордился этим.

Как и отсутствием страха замарать руки. Возможно, именно поэтому работа нашлась для него быстро.

Труд, конечно, не черный, наоборот: в каком-то смысле приятный и вдохновляющий. Только у хозяина трактира в заведении некому расслабиться, и к Лин Тяню отнеслись с оправданным скепсисом, не разделяя юношеского энтузиазма. Но вот после демонстрации навыков… Почвы для споров не осталось. Пришлось признать, что парнишка не первопроходец в работе с жерновами, а бодрый умелец на кухне лишним не будет.

Позже повара шутили про Лин Тяня и ободряюще хлопали его по плечу. «Повадился лис стряпать тофу!» Уши-хвост спрятал, зенки зеленющие вылупил и охомутал люд добрый в скромном их ресторанчике.

Лесные лисички Лин Тяню нравились, но себя коварным духом-обольстителем он вряд ли бы назвал. Все-таки подрабатывая, пусть и не на полную ставку, юноша впрягался наравне с остальными, выманив в свои руки полностью заботы о соевом жмыхе. Мог бы даже и о рисовом. Обращаться с ним Лин Тянь умел. Как-никак, пашня не единственное место, где Лин Тянь приноровился к труженичеству, и в готовке он смыслил больше, чем казалось на первый взгляд.

И таким образом распорядок дня до отъезда у Лин Тяня вышел непривычно забитый. Утром он занимался до обеда во дворце Мэйшу, затем убегал в трактир продавать свои старания и время и возвращался обратно поздним вечером под комендантский час, стягивая на себя утомленный взор стражи. Ночью же Лин Тянь разворачивал в комнате бурную ученическую деятельность, выполняя домашние задания, за что один раз успел получить нагоняй от Его Высочества. Хотя его полусонное шипение за стеной больше напоминало треск змеиной погремушки, что впрочем… возымело похожий эффект. Испугался Лин Тянь неслабо, разве что сам чуть на дыбы не встал вместе с волосами. У Шан Синьхэ мучительно чуткие уши… Даже из соседней комнаты слышит. Жуть.

Подработкой в городе Лин Тянь не ограничивался. Деньги он нашел как раздобыть. Дело осталось за малым, но стратегически важным элементом.

Конная езда. Подтянуться в ней Лин Тяню нужно было во что бы то ни стало; от его умений зависела половина успехов в поездке.

На дневных занятиях юноша выкладывался в полную силу, не разрешая себе бездельничать или томно стоять у оградки и ждать великодушного приглашения к действию от учителя. Лин Тянь вообще не помнил, чтобы он делал передышку на уроке. А Заяц — так, оказывается, за скорость прозвали рыжего коня, которого Лин Тянь облюбовал еще в первый день учебы — впитывал исходившую от молодой крови инициативу, как сухая земля воду. Такой же шебутной и неугомонный попался, а Лин Тянь к нему возьми да и привык как прилип. Порой уроки во дворце заканчивались раньше, и юный адепт мчал на конюшню, чтобы вновь потренироваться с Зайцем, который уже и Рыжиком побывал, и Персиком, и Мальчиком, и просто Другом. Конь и впрямь напоминал ему нутро человека. Торопливого наездника не любит, медлительного тугодума тоже; грубости не терпит — в ответ вдарить всегда готов. Настоящий умница.

Как мог, Лин Тянь зверя объездил и катался по мнению их учителя «лучше сносного». Это ли не комплимент?

Хотя, глядя на второго наследного принца Севера верхом на Полночи, они все здесь катались лучше сносного. «Нет смысла соревноваться с тем, кто родился в седле», — восхищенно вздыхал Лин Тянь, пока они с Цзи Луань, спешившись, пускали одну слюну на двоих, наблюдая за красующейся вороной лошадью в виртуозном галопе. Ну и куда ж без всадника. Вместе они представляли предел детских мечтаний, пропитанных книжными сказками о красавцах-воинах и их могучих жеребцах. На такую картину волей-неволей засмотришься.

К слову о тех бдящих, у кого тоже глаз косит все время. Нань Хуан посреди учебного разгара резко и внезапно испарился с поста учителя, и на смену ему пришел другой мастер, ведущий дисциплину боевых искусств. И можно было бы радоваться и вздохнуть с облегчением, только была напасть: Нань-шисюн есть — плохо, Нань-шисюн загадочным образом пропадает в неизвестном направлении — риск, что станет еще хуже. Лин Тянь в этом плане заклинателю совершенно не доверял. И он все еще пребывал в ожидании обещанного для него задания, о котором, кажется, Нань Хуан уже сто раз успел забыть, но нет. Такие страшные люди, как он, помнят все и про всех. Особенно про заключенные сделки.

Порция облегчения натощак досталась чуть позже от Го Дуиня. Выяснились сразу две новости. Первая заключалась в выезде главы Ордена Юй из столицы. Лин Тянь прикинул, что Дуинь кто-то вроде непосредственного помощника у главы Юй, поэтому он первым осведомляется, куда подевался источник его поручений. Куда конкретно — знать не положено. Но какое-то время главы Юй не будет в Мэйшу.

И вторая новость, не уступающая по неожиданности отбытию главы Юй Дэ, — официальный арест Нань Хуана. Непубличный, проводимый подальше от лишних глаз и ушей. А Го Дуинь, подбирающий для медитации диковинные места, в частности ветви высоких деревьев, нечаянно сделался зрителем сцены.

Зарывшись в густую крону и неподвижно пронаблюдав весь процесс через листву, алхимик расслышал только пару фраз: что «у суда появились основания», а у расследования «новый свидетель».

Очевидно только Небеса теперь знают, когда их павильон снова столкнется с Нань Хуаном. Лин Тянь лишь пожимал напряженные плечи, раздумывая над докладом просветившего их мастера Го. Почему-то он был уверен, что они с Нань-шисюном еще успеют встретиться. Этот заклинатель словно скользкая змея, и не из таких передряг наверняка выпутывался. Он даже мог преспокойно уболтать стражей порядка дать ему возможность перекинуться словечком с Лин Тянем и втихушку потребовать от того исполнения уготованной просьбы. Но молчание и исполнительное поведение заклинателя явно давали понять, что в колодках сидеть Нань Хуан не собирается. Значит, скоро следствие опять зайдет в тупик, возникнет недостаток доказательств или из поездки вернется глава Ордена и предпримет какие-то меры. А может и нет. Смотря насколько сильно он доверяет младшему брату…

Дворец Мэйшу прямо ходуном ходил под носом у адептов, кто-то уезжает, кого-то забирают… Закипела жизнь! Аж до пузырей. И в кои-то веки Лин Тянь искренне желал, чтобы жгучие брызги вертящихся событий вокруг до него не долетели. С его долгоиграющими ожиданиями на будущее он все больше опасался, что в последний момент планы пойдут крахом. А парнишка так соскучился по жизненному равновесию и душевному покою. Родная деревня редко страдала от буйной кутерьмы, а тут, в Линъюе, в самом сердце Юга, час от часу не легче. Должно быть, с непривычки.

К счастью, почти в канун перед поездкой в Жэньи, сквозь череду невнятных происшествий до Лин Тяня добрался студеный порыв счастливой прохлады. Накрыло им юношу в то мгновение, когда он обнаружил под дверью своей комнаты бархатный пергамент с просьбой явиться в пришкольный юцзюй и забрать посылку на его имя, отправленную из области Хэань.