— Нет, ну откровенно говоря она секси, — прозвучал первый голос.
— Кто бы сомневался, я в кого попало не вселюсь, — гордо ответил ему второй.
— Ты только посмотри на грудь, такая большая и упругая, — задумчиво произнёс первый.
— Мне больше по душе задница, только ради неё Эдди и выбрал, — усмехнулся второй.
— В принципе, задница тоже ничего так… Но сиськи лучше.
— А вы можете заткнуться и перестать пялиться на меня? Даже помыться нормально нельзя! — не выдержала Эдди, бутылкой с шампунем врезая сначала по громадной чёрной голове, торчащей из её правого плеча, а затем и по красной, торчащей из левого.
Возможно, в прошлом Эдди ни за что не рискнула бы препираться с двумя инопланетными монстрами, обладающими чёртовыми тентаклями и громадными пастями с десятками острых зубов; хотят поглазеть на её тело и полапать его? Пожалуйста, лишь бы её не трогали и не дай бог не сожрали.
Но так поступила бы прошлая Эдди Брок. Сегодняшняя Эдди Брок слала нахрен всю возможную опасность и пыталась понять, когда же её жизнь пошла по пизде. А по пизде она пошла с самого рождения.
Сначала у неё были холодные отношения с отцом, винящим дочь в смерти матери прямо во время родов. Затем — учёба в колледже на журналиста и средней паршивости подработка. Ну а после переезд в Нью-Йорк и… всё также средней паршивости работёнка. Эдди зарабатывала не так много, как хотелось бы, но на жизнь как-то хватало. Её статьи печатали не очень часто, находились они обычно на последних страницах газеты, из-за чего и оклад был так себе.
А потом в погоне за новой сенсацией девушка обрела сожителя. В прямом смысле. Веном был грёбаным симбиотом с другой планеты, который теперь каждый день трахал ей мозги. И с его появлением жизнь Эдди Брок пошла по ещё большей пизде.
Казалось бы, куда дальше? А было, куда. Появился Карнаж, рождённый из клеток Венома. Для Эдди Брок наступил тотальный пиздец. Раньше она с трудом уживалась с одним симбиотом в теле, терпя его нытьё и хотелки, теперь же их было два. И оба невероятно жестокие нытики, требующие то человеческих мозгов, то убийств забавы ради, то шоколада, то прогулок на берегу моря по рыхлому песку. Ну точно яблоко от яблони: каков отец, таков и сын.
Но родственная связь не мешала симбиотам чуть ли не сраться каждый день, ругаясь на пустом месте по абсолютно любому поводу, и страдала от этого в первую очередь сама Эдди. Часть их ссор происходила в голове Брок, так как симбиоты предпочитали общаться мысленно, однако часть — вслух. Тогда их огромные страшные головы вылезали из её плеч и оба симбиота начинали орать на всю квартиру, по ходу дела громя её.
Эдди чувствовала, что скоро заработает себе мигрень от их руганей и сердечный приступ от расходов на восстановление порушенного.
Однако в одном Карнаж и Веном сходились на все сто процентов. И это была Эдди Брок. Удивительно, как смертельные враги сошлись в единой мысли, посчитав девушку вполне симпатичной, сексуальной и умной, чтобы позволить ей стать их вместилищем (как будто бы Эдди вообще просила об этом). Вообще, стоило отдать симбиотам должное: они по-своему пытались заботиться о ней, готовя девушке завтрак и даже кидая мотивационные фразочки не очень к месту и не то, чтобы вовремя. А ещё отгоняли не только всех ухажёров, но и потенциальных друзей, ограничивая круг общения Эдди до этой невозможной парочки отец-сын, продавщицы в магазине рядом с домом, лучшей подруги по имени Энн и жениха Энн, который вообще не понимал происходящего и просто хотел спокойной жизни. Ну ещё и до детектива Миллигана, но лишь в тех случаях, когда дело касалось новых статей и расследований.
В какой-то мере это было мило, но в большей степени пугало до усрачки. Эдди никогда не мечтала о том, чтобы стать объектом… вожделения? Любви? Заботы? Чёрт знает ещё чего? — со стороны двух инопланетных монстров.
Чёрт возьми, да они сформировали что-то вроде любовно-ксенофильно-полигамных отношений, и Эдди до сих пор не понимала, как она вообще согласилась на подобное дерьмо. Как она вообще согласилась на любое дерьмо, касаемое чёртовых симбиотов.
Но, как уже говорилось ранее, вся жизнь Эдди Брок шла по пизде. По такой большой пизде, что девушка не была уверена, сможет ли вообще выкарабкаться из ямы, в которой оказалась.
Мерзкие улыбочки Венома и Карнажа подсказывали, что нет. Хотя улыбочки у них всегда были мерзкими: зубастые, слюнявые, а если рот раскрывали, так ещё и языкастые. Но в подобные моменты, как сейчас, они становились ещё противнее, потому как Эдди буквально кожей ощущала насмешки и чувство превосходства со стороны симбиотов. Почему кожей? Да потому что культяпки сожителей опять расползались у неё по рукам, ногам и животу; красный и чёрный цвета местами перемешивались, доходя до тех зон, касаться которых Эдди разрешения не давала. Её грудь чувственно сжали, перекатили в хватке прохладных щупалец, и оба симбиота довольно усмехнулись.
А вот сама Эдди Брок довольна не была.
— Тентакли свои убрали и дали мне помыться, живо! — прикрикнула она, давая подзатыльник выползшей голове Венома. Тот перехватил её руку, не давая двинуть ей. Эдди угрожающе прищурилась. — Иначе никаких испанских сериалов ближайший месяц.
— Ты не посмеешь! — искренне ужаснулся Веном. Эдди подняла бровь.
— О, ещё как посмею. И все диски с кантри музыкой тоже выброшу.
Тут пришла очередь ужасаться Карнажу.
— Ведьма, — прошипел он, и красные щупальца начали покидать её тело, пока симбиот гневно дулся. За ним повторил Веном, скаля острые клыки и бормоча что-то про то, что с друзьями так не поступают.
— Друзья друг друга не лапают, — огрызнулась в ответ Эдди.
— Так мы и не друзья, мы — пара, — нашёлся с ответом Карнаж. — А пары друг друга лапают.
— Пара — это когда двое. А нас трое. Мы — трио, — важно поправил его Веном.
— Вон пошли отсюда, — не выдержала Эдди. — Сейчас мы не будем ни трио, ни парой, никем другим, если вы не дадите мне вымыть чёртову голову!
Карнаж и Веном в один голос передразнили девушку, вытягивая головы из её плеч и перемещаясь на кухню, так, чтобы находящаяся в душе Эдди не слышала, как они обсуждают её жестокую натуру.
Брок мученически застонала. После мытья ей придётся иметь дело с двумя обиженными инопланетянами. Одним словом, пиздец, а не жизнь.
Но стоило признать: в какой-то мере это даже нравилось Эдди.