— Чертовы городские детишки, — проворчал Ивайзуми, собираясь на поиски.
Сообщение о туристе, сломавшем ногу, застало его за полчаса до конца смены и, разумеется, нехило подпортило ему настроение. В мороз тащиться на склон не хотелось, но работа оставалась работой, долг — долгом, да и Ивайзуми не привык бросать тех, кто попал в беду, пускай даже по собственной глупости.
— У тебя такой вид, будто ты ему эту самую ногу откусишь, когда мы до него доберемся, — заржал Макки.
Из-под шлема его голос звучал приглушенно. Фыркнув, Ивайзуми взял свой шлем и, прежде чем натянуть его на голову, мрачно согласился:
— Я бы с радостью.
Ивайзуми терпеть не мог этих богатых мальчишек, рвущихся на черную, мать его, трассу, едва научившись сносно стоять на лыжах. И чего малолетних придурков туда так тянуло? Инструктора ведь каждого по сто раз предупреждали: туда нельзя, там опасно, свернете шею — и все, в вашем доме соберется толпа родственников, но вы их уже не увидите.
Мальчишек это, как правило, не останавливало. Поэтому прямо сейчас Ивайзуми с Макки мчали на склон, чтобы спустить очередного выпендрежника к карете скорой помощи.
Он лежал на снегу, раскинув руки в стороны. Заслышав рев снегохода, он не без труда сел и помахал рукой. Черт знает, каким усилием выдавил из себя улыбку, которая на бледном, без единой кровинки лице смотрелась жалко.
— А вот и вы! — крикнул экстремал-неудачник, стоило только заглушить двигатель.
— Ууу, лучше помалкивай, — посоветовал Макки, присаживаясь рядом на корточки. — Иначе этот здоровяк — он взглядом указал на готовившего носилки Ивайзуми, — закопает тебя в ближайшем сугробе.
— А мне казалось, спасатели спасают.
— Спасти мир от твоей глупости тоже ничего так вариант, — откликнулся Ивайзуми.
— Тут он прав. Зачем было лезть сюда? По сравнению с остальными, ты, конечно, везунчик — прошел почти всю трассу и не разбил черепушку, но… вот это вот все хэппи эндом тоже не назовешь.
— Везунчик? — ахнул мальчишка. — Вообще-то профессионал!
— В чем? В набивании шишек?
Закончив с носилками, Ивайзуми подошел к нему и сложил руки на груди. Он мог себе позволить — Макки, откровенно наслаждающийся тем, как развивается ситуация, с оказанием первой помощи справлялся самостоятельно.
— Об Ойкаве Тоору слышал?
— Нет. Кто такой?
Мальчишку аж перекосило.
— Я — Ойкава Тоору!
— Ивайзуми Хаджиме, дальше что?
Макки хрюкнул.
— У вас тут что, ни телевидения, ни интернета?!
— Видишь ли, мы тут днем и ночью проверяем трассы, спасаем людей да еще снимаем с гор таких придурков, как ты. Свободного времени у нас не так уж много, — ухмыляясь, пояснил Ивайзуми.
Мальчишка насупился. Капризно выпятил нижнюю губу.
— У меня четвертое место на Олимпиаде в Пхёнчхане, — сообщил он, вздернув подбородок.
— За красивую мордашку?
— В гигантском слаломе!
— Оу, а это серьезно, — прокомментировал Макки.
— Спасибо за понимание, — благосклонно откликнулся мальчишка, прежде чем уставиться на Ивайзуми. — Ну, что скажешь теперь… Ива-чан?
На этот раз перекосило Ивайзуми. Не столько от того, что в отношении мальчишки он крупно просчитался, сколько от дурацкого фамильярного сокращения, произнесенного таким сладким и одновременно ядовитым тоном, что тошнота моментально подкатила к горлу.
— Теперь он точно тебя закопает. Вон там, под елочкой, например.
Убедившись, что шина наложена как следует, обезболивающие приняты, а Ойкава вылил в себя полтермоса горячего сладкого чая, Макки поднялся на ноги и объявил, что можно ехать.
— О, мои похороны все-таки откладываются? — съязвил Ойкава, пока Ивайзуми пристегивал его к носилкам-волокушам.
— До Пекина. А там — посмотрим.
— Ммм, то есть, если я облажаюсь, страшный Ива-чан украдет меня прямо из Олимпийской деревни и зароет неподалеку от трассы?
— Зришь в корень, Тупокава.
— Эй!
Ивайзуми грубовато пихнул его кулаком в плечо.
Направляя снегоход туда, где их ждала машина скорой помощи, он и не подозревал, что через пару лет станет свидетелем исторического события — Ойкава Тоору в свои двадцать два возьмет серебро на китайской Олимпиаде, второе в истории японского горнолыжного спорта, что автоматически сделает его чуть ли не национальным героем. И пока на свежеиспеченного призера со всех сторон будут сыпаться поздравления, пока его телефон будет разрываться от звонков и сообщений, он, Ивайзуми Хаджиме — двадцать семь лет, спасатель, — с несвойственной ему нежностью будет вытирать слезы радости со щек вице-чемпиона.