Медея

Как же всё тогда было просто, как будто сонно.

Кто бы мог подумать — внучка самого солнца

и луны подруга, разливавшая серебро.

Одно слово небрежное — скрутит в бараний рог,

в акациевый стручок, в улиточную хрупкую раковину.

Кто мог бы представить царевну, колдунью — брошенной и заплаканной?

Ни в одном из миров, ни на одном берегу Ахерона

никто бы не обидел, никто не посмел бы тронуть.

Заплетала туманом чары, разливалась не светом — кровью.

Вырывала зубы драконьи.

Вырывала из сердца — корни.

Свет был рядом. Как солнце — жарким,

и ловил поцелуи жадно.

Обещал небеса и горы.

Как понять — кто кому на горе?

На твоей земле не царевна уже — служанка.

Ведьма, варварка, вещь. И для каждого здесь — чужая.

(Не прядет, не ткет, и варит не суп, а зелья.

Ты кого приволок, Ясон, на родную землю?)

Если каперсы все вокруг, значит, я — джонджóли.

Что же ты, муж мой, не разделишь тяжёлой доли?

Что же ты молчишь, когда в городе кривотолки?

Что же ты бежишь, как заяц бежит от волка?

И слова были те же, и взгляды, наверное, те же.

Свет, любовь, семья — всё ушло.

Ничего не держит.

Как свернулась вечность кусающей хвост змеёй —

так тьма переходит в мать,

а мать обращается тьмой.

Ты кричи и плачь, умоляй о прощении солнце.

Тьма накрыла всё. Ничего уже не вернётся.