Орочимару навёл ружьё на вожака стаи, на селезня, который без причины гонял всех остальных. Кимимару наблюдал за этой стаей через бинокль. Он понятия не имел, почему именно его Орочимару потащил на охоту. На самую обычную охоту в разгар событий. Сказал, надо отвлечься, потому что в жизни должна быть не только работа и ответственность перед другими. Кимимару вообще такой ответственности не чувствовал. Он был отчасти растерян и дезориентирован, как будто всё, что происходило с ним сейчас – вымысел.

Орочимару выстрелил. Стая взвилась в небо с громкими криками и высокими всплесками воды, а селезень остался трепыхаться на поверхности реки. Он никуда больше не полетит. У него больше нет ответственности. Почему Орочимару выбрал именно вожака, Кимимару не знал и не хотел спрашивать, но ему стало любопытно. Ведь среди плавающих уток мелькал селезень куда крупнее и наверняка жирнее. Орочимару сам объяснил:

- В большом обществе, где власть уже захвачена, никто не смеет покушаться на место главы. Ни у кого попросту нет возможности хотя бы его подвинуть, - проводил аналог со строением государства. Кимимару хотел усмехнуться, но остался непроницаемо серьёзен, а спутник продолжал. – Тогда тем, кто находится под гнётом тирана, нужна помощь извне. Тот, кто стоит вне закона – не обязательно преступник. Просто закон не сможет примириться с противоположными убеждениями. Закон всегда строится для одной категории людей, используя для её блага все остальные.

«Тогда чем же мы отличаемся от них?» - мысленно спросил Кимимару. Он знал, что Орочимару предвидел этот вопрос, поэтому даже писать не пришлось.

- Очень многое зависит от того, сколько эта привилегированная категория собирается забрать у других. Нынешнему правительству всё ещё мало. Оно хочет превратить людей в бездушных рабов. Ты можешь возразить, что в любом государстве человек всё равно раб, и его положение ловко прикрывают оправданием, что он зарабатывает деньги. Но разве свободный человек станет насиловать себя каждый день, с ненавистью думая о завтрашнем дне на предприятии? Люди – рабы по рождению. И мало какое решение они принимают свободно. Мало что разрешено законами, которые и являются решёткой. Противозаконно ударить другого, даже если он сам готов применить кулаки. Противозаконно подстрелить утку без лицензии, за которую тоже приходится платить. Противозаконно даже выражаться на улице грязными словами, если в одной фразе есть такие слова как «начальник, правительство, закон»…

Кимимару видел всё, что Орочимару собирался продемонстрировать. Он продолжал и продолжал доказывать, какая прогнившая ныне существующая система и какое светлое будущее несёт переворот. У каждой власти есть изъяны. Орочимару, если у него и получится что-то, тоже не станет освобождать людей. Да, он откажется от запрета на свободу слова, но наверняка выдумает новые ограничения. Без них не обходилось ни одно государство. На запретах стоится само общество. Кимимару уже не думал, что поступил правильно, примкнув к этому человеку, но альтернатива выглядела куда хуже.

Кимимару отвёл взгляд от собеседника и остановил его на затихшем селезне, медленно плывущем по течению реки. Надо было его достать, чтобы жизнь не оказалась загубленной напрасно. Кимимару остро чувствовал смерть после гибели Виджа. Никто не должен умирать без причины, просто потому, что кому-то захотелось убить. Мотивы были даже у маньяков, которые не могли не потакать своим желаниям. Психическое расстройство – тоже причина. Но то, что происходило сейчас, выходило за рамки. Орочимару не собирался подбирать добычу. Ему не нужны были причины. Он считал себя свободным и не признавал рамок.

Кимимару отвернулся от реки, сел в траве и положил своё ружьё у ног.

- Что тебя гложет? – спросил Орочимару, протягивая к нему руку, касаясь спины и начиная поглаживать её через тонкую ткань, которую легко прокусывали комары. Благо, человечество, несмотря на все свои границы, сумело сделать несколько великих открытий, в число которых входило изобретение репеллентов.

Кимимару больше не знал, что правильно, а что нет.

- Свержение тирании – это очень тяжёлая ответственность. Не всем она по силам, - Орочимару подвёл ладонь к его плечу и остановил на нём. – Тебе она по силам, я знаю. Я не хочу загонять тебя в рамки, поэтому привёл сюда, чтобы ты расслабился и подышал свежим воздухом. Охота – занятие увлекательное. Просто попробуй, тебе обязательно понравится. Не зря множество людей добровольно отдают свои деньги в общества охотников и рыболовов, покупая дорогие лицензии, но рискуя вернуться с пустыми руками, тогда как в магазинах мясо и рыбу можно купить в любое время и в подавляющем большинстве намного дешевле.

Наконец Кимимару не выдержал и достал прибор для общения, набрал короткую фразу:

«Что вы хотите от меня?»

Орочимару отпустил его плечо и шумно выпустил воздух.

- Ты так и не понял. Я хочу, чтобы ты ощутил на себе новый мир. Тот, которого все мы лишены с детства. Почувствуй единение с природой, Амо. Просто расслабься и получай удовольствие, - он на этом не остановился, пододвинулся поближе и даже слегка наклонился. Когда его губы коснулись уха, Кимимару резко отстранился, сам переступил ногами, так и не встав с колен, и снова взялся за прибор:

«Я не тронул Наруто, хотя он мне намного симпатичнее вас, Орочимару-сама».

- Ты хочешь его? – и Орочимару тут же переиначил вопрос, оставаясь совершенно спокойным. – Ты любишь его?

Кимимару хотел написать, но передумал и отрицательно покачал головой. Романтике в отношениях с Наруто места не было. Было что-то другое, более глубокое. Даже если бы они, напившись однажды, уступили требованиям организма, то не стали бы парой. Один раз ничего не значит. А потом омрачать отношения с Наруто сексом показалось кощунством. Кимимару понимал, что и сам сейчас возвеличивает эти отношения, приписывает им множество образных значений вплоть до святости. Но святого в любых отношениях не может быть. Человек – существо с кучей низменных потребностей и желаний, как тот селезень, который уплывал вниз по реке. Кимимару поискал его взглядом и увидел быстро уменьшающееся тёмное пятнышко.

Орочимару не стал настаивать, хотя в его глазах явственно промелькнуло вожделение. На миг Кимимару стало интересно, сколько симпатичных мордашек этот старик точно так же, заботой и убеждением, затащил в постель. Кимимару как будто видел все его второстепенные намерения и не собирался ему во всём потакать.

- Его никто не тронет. Я уже позаботился об этом, - заверил Орочимару. – По ошибке его могли задеть в первые два дня. Теперь его лицо известно всем нашим. Его видели на улицах, одного, опасливо озирающегося по сторонам, но никто не посмеет подойти, пока он тебе так дорог.

«Он вытащил меня из апатии, - объяснил Кимимару в очередной раз. – Он дал мне смысл жизни, когда я не задумывался о будущем».

- Он? Я думал, что ты видишь смысл в том, что мы собираемся сделать.

«Это другое. Это – работа, - объяснил Кимимару и не знал, смог ли донести до босса значение этих слов целиком. – Когда я заблудился в лесу, Наруто вывел меня за руку и только тогда отпустил».

- А я перехватил. Извини, Амо, но я собираюсь использовать тебя. Мне грустно слышать, насколько ты не в ладах с собой, но я должен использовать… не тебя, а шанс, который ты мне дал. Я не трону даже твоих фанатов. Достаточно того, что никто уже не может отличить их от нас.

Орочимару умело запутал всех. Наверное, Наруто сейчас тоже думает, что фанаты до сих пор бесчинствуют на улицах города. Наверное, если бы Кимимару позвал, они снова собрались бы под единое знамя и хотя бы отвлекли власти от основных замыслов движения Орочимару. Но пока Орочимару не просил его об этом. Он и без участия Кимимару отлично использовал имя Амо. А Кимимару не возражал.

Утки вернулись быстро, словно растерявшиеся из-за потери вожака. Они не заметили уплывающего мёртвого собрата, сделали круг и побежали по воде, гася скорость, пока не сложили крылья. Полёт плавно перешёл в плавание, минуя стадию остановки. Орочимару повернулся к стайке, держался за неё цепким взглядом. Кимимару невольно проследил его взгляд и сам начал наблюдать за добычей. Он воспринимал уток как единички на экране игрального автомата. Попадёшь в яблочко – начисляются очки. Утки плавали и крякали, осматривались по сторонам, кружили на одном месте. От звука выстрела любое животное убегает куда глаза глядят и не возвращается, пока в памяти не сотрётся ужас от грохота. Но утки вернулись.

- Ты же хочешь выстрелить, - шепнул ему Орочимару, снова очутившись очень близко. Кимимару двинул плечом, но не задел собеседника, хотя по щеке ползал тёплый воздух, периодически вырываемый изо рта Орочимару.

Орочимару мог бы соблазнить его, но не при подобных обстоятельствах. Казалось, Кимимару до сих пор пребывает между мирами. Ему не хотелось ни любви, ни близости. Он просто отдавался течению, удовлетворённый лишь тем, что его влияние не пропадёт напрасно, что Видж будет отомщён. Он всё чаще думал о Видже.

Его наверняка вызванивал Наруто, но Кимимару его с собой не взял. Товарищей из группы – да, но не Наруто. Он с товарищами огонь и воду прошёл, и они ни на миг не задумались над решением, когда прижали Кимимару к стенке и заставили признаться. Они ненавидели нынешнее правительство не меньше и тоже имели право на месть.

- Ты рождён для меткости, - продолжал шептать Орочимару. Он знал, что Кимимару заглядывал в тиры. Он и ножи в цель кидать умел. Правда, с ножами выходило труднее – на них ведь нет прицела.

Он поднял ружьё и прицелился в самую крайнюю утку, которая активнее других плавала кругами и непрерывно звала своего босса, не понимая, что он никогда не вернётся. Кимимару не было жаль. В природе ничто не пропадает впустую. Павших животных подбирали хищники или рыба, если они, как тот селезень, свалились в воду. А если они не доставались зверям, то за дело брались насекомые. По сути, выходило, что Орочимару накормил несколько голодных существ. Маленьких живых существ, не таких зависимых от системы, как человек.

Кимимару протестовал против заявления, что человек раб по рождению, но опровергнуть его суждений не получалось. Вся сгустившаяся атмосфера загнивающих структур давила его своим весом.

Он выстрелил. Стая с громким шумом и криками во второй раз сорвалась с места и полетела прочь. Наверное, она уже не вернётся. А на месте уток, на ещё не успокоившейся воде, трепыхалась выбранная жертва. Миг спустя она странно подалась вверх, а потом исчезла под водой, оставляя после себя лишь маленький, быстро затихающий водоворот и расходящиеся круги. Кимимару ждал, когда тело всплывёт, а оно оставалось на дне.

- Щука, - пояснил Орочимару и добавил, - наверное. Не представляю, какая ещё хищная рыба, способная проглотить утку, может жить в небольшой речке.

Кимимару промолчал. Это должна быть очень крупная рыба, потому что рыба, если это не акула или пиранья, обычно глотает добычу целиком.

- Отличный выстрел, - похвалил Орочимару запоздало. – Тебе полегчало?

Кимимару ничего не ответил и порадовался, что у него не было голоса. Ему уже несколько дней не хотелось петь. Ему хотелось просто молчать, сомкнув губы. Он молчал и раздвигал их только во время еды. Орочимару забрал всю его прежнюю жизнь. Наруто помог в ней освоиться, а Орочимару облегчил его страдания. Орочимару, который больше походил на монстра, сам стал смыслом его жизни.

- Направь оружие на того, кто действительно заслуживает смерти, - приступил Орочимару к новой волне агитации, не понимая, что Кимимару уже согласился. Он даже не был против попробовать убить человека, если этот человек – настоящая гниль. В верхушке правительства всё прогнило насквозь. Только к верхушке и подобраться сложнее.

Кимимару ни жестом не ответил на слова босса, всё ждал, когда вынырнет истерзанное зубами тело утки, но оно так и не появилось.

- Если бы тебе предложили вычистить верхушку, с кого бы ты начал? – спросил Орочимару, явно говоря не гипотетически. Значит, он давно вынашивал планы превратить Кимимару в остриё своего оружия. Но эта мысль ничуть не пугала, наоборот, укрепляла оцепенение. Если Кимимару станет убийцей, это вызовет очередной шок и снова может спутать планы противника. То, что надо Орочимару, чтобы ещё немного уравновесить силы.

Кимимару мог бы сказать, что решил «отдаться в рабство» Орочимару с самого начала, позволил бы себя использовать как угодно. В новой жизни и правила должны быть другими. И законы не должны пересекаться с прежними. Вместо откровений или прямого ответа Кимимару напечатал только имя:

«Учиха Саске».

Этим ответом он и выразил своё согласие, и высказал своё мнение, с кого именно следует начать. Не самая важная шишка, но цель очень заметная. Учиха Саске сам подписал себе приговор, когда начал выступать на телевидении с бесчеловечными предложениями.

- Современное общество устроено так, что свободный человек никому не нужен, - Орочимару снова подобрался поближе, на этот раз дотронувшись губами до уха Кимимару и прямо в него шепнул. – Я не хочу давать тебе свободу.

Сказал и прихватил губами мочку уха, а Кимимару до сих пор не двигался. Он только чуть отклонил голову вбок, когда Орочимару осмелел и придвинулся ещё, проводя губами от уха до шеи, прочертил влажную дорожку до выпирающей косточки позвоночника и остановился. Он закончил какой-то одному ему ведомый эксперимент. Кимимару интуитивно почувствовал, что не сдал бы экзамен, если бы вспылил или отпрянул. А он остался сидеть на траве. Он сидел, даже когда Орочимару встал в полный рост, когда наклонился за ружьём. Только тогда он позвал:

- Идём. У нас много планов. Боюсь, не смогу возить тебя на охоту слишком часто.

Кимимару встал вслед за ним и пошёл рядом. Орочимару больше не пытался прикасаться, не рассматривал с вожделением, ярко отражающимся ещё мгновенье назад. Орочимару шагал рядом, почти касаясь рукой его руки, и улыбался. Он всегда улыбался, если не был загнан в угол. А туда его загоняли, насколько Кимимару знал, по меньшей мере четырежды после того, как его фракция была изгнана из правительства.

Этот новый мир захватил Кимимару будничностью. Он думал, его хотя бы тряхнёт, но нет, не пробрало. Слишком много бытовых мелочей и никаких патриотических призывов. Орочимару сам затрагивал тему «что хорошо, а что плохо», когда они оставались наедине, пытался разговаривать, как со старым другом. Орочимару не скрывал, что будет строить собственный мир, для себя.

Кимимару никак не ожидал встретить Наруто на улице города. В таком огромном городе вообще сложно встретиться случайно, но на мгновенье пришлось поверить в эту чёртову судьбу, которая столкнула их. Благо, их разделяло широкое шоссе. Машин было куда меньше, чем в обычные дни, но они всё равно перекрывали путь. Наруто звал его. Кимимару разрывался и понимал, что нельзя встречаться. У Наруто была сила, способная подпортить Орочимару его великолепный план по использования кумира поколения. По всем правилам, имя Амо должно было уже хоть немного затереться в беспорядках, в которые превратились будни государства, а Орочимару своевременно напоминал о нём и возвеличивал. Кимимару никак не мог понять, как это работает. Видимо, Орочимару знал какие-то секретные приёмы, чтобы постоянно подогревать интерес людей.

Орочимару подошёл, когда он почти готов был поддаться моменту. Наруто выглядел совершенно по-другому, как пережиток старого мира – настолько резко вспыхнули все те тёплые чувства к нему. Наруто уже воспринимался как что-то доброе и давно ушедшее. Кимимару сам себя убедил в том, что Наруто больше не будет в его жизни.

- Дыши, - шепнул Орочимару. – Узумаки Наруто не должен вмешиваться.

Своевременно напомнил, что Наруто нет в его планах, а если бы появился, то изменил бы саму их суть. Кимимару понимал, насколько незначителен один человек, однако приписывал Наруто несуществующие достоинства.

Орочимару тоже посмотрел на Наруто. Наверное, он даже раньше Кимимару заметил его, но ничего не сказал. Он легонько направил Кимимару к дверце машины и подтолкнул, как отец поторапливает ребёнка. Он беспокоился – Кимимару со всей отчётливостью это понял. Он не мог допустил Наруто в свой мир, потому что Наруто мог отнять у него Амо.

Они оба сели в салон, и машина поехала. Кимимару не смотрел по сторонам. Он повернул голову в сторону дороги, где по встречке, разгоняясь от перекрёстка, ехали машины. Люди быстро привыкают к переменам, а у обычной категории людей и выбора-то не было – надо работать сквозь страх. Каждый понимал, что на улице в любой момент могла начаться стрельба, но каждый надеялся, что он окажется далеко в этот момент.

Водитель не оборачивался и, кажется, даже в зеркальце заднего вида не смотрел. Кимимару не замечал, чтобы Орочимару кого-то порицал за любопытство. Его неосознанно выделяли и давали пространства больше, чем нужно человеку. Орочимару пользовался этим пространством. Хоть водитель и не дурак, и, разумеется, мгновенно догадался, что происходит за его спиной, Орочимару всё равно потянулся к спутнику и опять тронул губами его волосы, глубоко вдохнул. На этот раз Кимимару отстранился, вынуждая и его сесть прямо.

- Все хотят Амо, - прокомментировал Орочимару.

Кимимару поднял прибор и напечатал:

«И ни капли сдержанности?»

Указывал на его солидный возраст. Орочимару не мальчик, чтобы хотеть кувыркаться в постели по пять раз на дню. У него, может быть, даже не всегда вставало, а всё туда же. Кимимару знал, что публика изнывает от желания при виде кумиров. Но всё это – лишь эмоциональный фон. Подростки переживали детскую влюблённость, которую путали с настоящей любовью из-за всплеска гормонов. Все её переживают.

- Не осуждай меня за порывы. Возможно, это мои последние годы жизни.

«Я не осуждаю», - невольно написал Кимимару, мгновенно прощая ему все притязания, хотя знал, что это всего лишь манипуляция словами. Орочимару и не мудрил особо, а получалось убедительно. Весь его необычный образ заставлял верить ему. Орочимару умел отвлекать людей от их внутренних страхов. Он воздействовал на Кимимару как расслабляющее, поэтому Кимимару покорно шёл за ним, даже взял в руки огнестрельное оружие.

Орочимару больше не пытался сократить расстояние. Кимимару отчётливо осознавал, что его хотят затащить в постель. Как Орочимару и сказал: все хотят Амо. Все хотят даже не Амо, а потешить своё самолюбие, чтобы потом рассказывать, как славно они провели время в постели, что теперь можно предъявлять на всеобщего любимца права. Кимимару был осторожен в романтических связях. Он, конечно, не давал обет безбрачия и всё-таки порой оказывался в чьей-то постели, но тщательно выбирал ту женщину, которая не станет болтать и не надумает себе ничего лишнего. Для этого лучше всего подходили женщины лёгкого поведения, которые уже уяснили, что постель не сближает, а лишь является неплохим средством дохода с бонусом в виде удовольствия.

- Нам пора действовать, - заговорил на другую, более серьёзную, тему Орочимару. – И начинать нам надо с жертвы.

Кимимару резко к нему развернулся. Не был до конца уверен, что выстрелит в человека. Он полагал, что мог, рука не дрогнет, если он точно будет знать, что за мразь собирается уничтожить, вернее, избавить от неё мир. Учиха Саске давно заслужил суровой расправы. Ему повезло, что Орочимару решил использовать новую игрушку, а не позволил устроить суд Линча прямо посреди города. Хотя с наклонностями Орочимару, он бы сперва попользовал Учиху Саске в иной роли. Только разъярённая толпа вряд ли станет думать о сексе. Когда дело доходило до исполнения, Орочимару благоразумно отступал, позволяя идти событиям своим чередом.

«Я никогда не стрелял в людей», - так и написал Кимимару, тем самым выражая неуверенность.

- Ничего. Ты отлично стреляешь по мелкой и куда более изворотливой цели. Не даром я путешествовал с тобой целую неделю, показывая красоты нашей страны. Ты оттачивал свои умения более продуктивно, чем это делают другие.

Кимимару действительно в эти дни не посещал тиры, зато преуспел в охоте, даже приобрёл некий азарт. Он даже подумал, что избрал бы охоту своим хобби, если бы мир вернулся на круги своя. Орочимару давал ему не только опыт, но и показал, чем можно скоротать досуг.

«Вы ужасный человек, Орочимару-сама».

Орочимару это явно польстило, он повернул голову к собеседнику, широко улыбаясь:

- Любой на моём месте выглядел бы чудовищем. В любом случае, государству нужна власть, иначе оно превратится в сборище анархистов, убивающих за свою выгоду.

«Власть у него уже есть, - поддержал Кимимару, - хоть и не самая лучшая».

- Ты уверен, что ему нужна именно такая власть?

«Вы собираетесь встать во главе целого государства, - быстро написал Кимимару. – Вас будут превозносить и одновременно ненавидеть. На вас будут покушаться. Что будет, если вы умрёте?»

- Гораздо интереснее, что будет, если я не умру, - с той же улыбкой переиначил вопрос Орочимару, напрочь выворачивая весь смысл.

Государство во главе с Орочимару?

Теперь Кимимару отчётливо представил себе эту картину до конца, даже повернулся к нему и изучающее рассмотрел выражение его лица, а потом всё-таки высказался:

«Я не думал, что вы и в самом деле хотите построить новую систему с собой во главе».

- О чём же ты думал? Все завоеватели вынашивают одну цель. Все бунтари стремятся к лидерству. Чем я отличаюсь от них?

Всем. Кимимару не сказал этого. Он просто сравнить не мог Орочимару с каким-нибудь бунтарём. Его заявления о жажде власти не умещались в обычные рамки. Орочимару был совершенно другим. Возможно, он действительно походил на завоевателя, – их Кимимару не встречал, сравнить не мог – но никак не на уличного бунтаря.

- Кодакос сейчас в осаде. Давай немного ослабим напор. Пусть они подумают, что мы устали, и появилась лазейка.

«Они не дураки, чтобы так думать».

- Но у них не останется выбора, кроме как попытаться прорваться. Каждого дома ждёт семья. Все устали от жизни безо всяких удобств. Гораздо проще обеспечить собственную безопасность по отдельности. Чем шире будет разброс, тем больше понадобится наших сил. Именно на это они рассчитывают. А учитывая, что им известна величина нашей армии, они не станут особо волноваться.

У Орочимару не было легионов, способных занять все поля на много километров вокруг. Силами он обладал довольно скудными, зато это были особые силы. Их не составило бы труда подавить национальной армией, но Орочимару и в структуры ухитрился просочиться, и вызвал недоверие к элитным подразделениям. А где бунтует элита, там нет надежды на верность остальных. Одной успешной махинацией он отсрочил вторжение армии на неопределённый срок.

- Тогда ты сможешь убедиться, что способен на большее, чем стрелять в уток и кроликов, - на торжественной ноте закончил Орочимару после внушительной паузы, так и не дождавшись реплики собеседника.

Кимимару передёрнуло, он поспешно уточнил:

«Мой выход?»

- Единственный шанс достать Учиху Саске – остановить его по дороге домой. План, как это сделать, уже готов. Остаётся нюанс. Я не хочу посылать подстраховку. Я доверяю тебе.

Не доверял, но второго киллера Орочимару и правда вряд ли пришлёт. Кимимару был уверен, что после его неудачи никто не выстрелит из соседнего здания. Однако Кимимару тоже был уверен, что выстрелит. И целиться он будет в Учиху. Этот нелюдь уже красочно показал себя со всех сторон. У него за душой ничего святого не осталось. Он растерял всю человечность, будучи в таком возрасте. Когда ему стукнет тридцать, он будет цинично ступать по головам. Его и сейчас не заботила категория людей, что стояла ниже него хотя бы на одну ступень. Лучше уж Орочимару, чем эта мразь.

- Я слышал, Учиха Саске обожает Амо, - Орочимару ещё шире заулыбался. – Какая ирония. Не осуждай меня строго, Амо, но я хочу, чтобы он видел, от чьей руки его настигнет кара.

Орочимару поистине наслаждался своим безумством. Он – игрок и не упускал шанса посмотреть, что будет, если обострить ситуацию до предела. Даже если что-то пойдёт не так и выполнить задание не удастся, он готов был рискнуть.

- Давай исполним его самое сокровенное желание – позволим ему встретиться с Амо, - подначивал Орочимару.

«Вы готовы рискнуть, лишь бы посмотреть, что получится?» - не выдержал, упрекнул его за ребячество Кимимару.

- Но ты ведь хочешь лично убить его, - мгновенно выхватил Орочимару из общей мешанины эмоций. – Это не так? Я думал, что хорошо изучил тебя.

Достаточно для того, чтобы поверить, будто Кимимару однажды поддастся его соблазнительным прикосновениям? Кимимару усмехнулся.

«Вы правы», - ответил он. Морально он подготовился уже давно, а сейчас, в свете последней практики, был уверен, что не промахнётся, даже если Учиха будет находиться далеко и прятаться за стеклом автомобиля.

- У его машины обычное стекло. Возможно, его заменили на пуленепробиваемое после первого нападения, - приступил к деталям Орочимару. – Но стекло – лишь стекло. Только от пистолетного выстрела оно и сможет защитить. Пробивная способность винтовки куда выше. Но я готов рассмотреть и другие варианты, если ты хочешь посмотреть в его бесстыжие глаза.

Глаза чудовища. Учиха Саске – уже не человек, и в его глазах ничего особенного нет.

«Я не знаю», - сознался Кимимару.

- И всё же посмотреть на него вблизи придётся, чтобы убедиться в его смерти. А люди обычно умирают с открытыми глазами, - озвучил ещё одну деталь Орочимару.

«Я справлюсь».

Кимимару бесчувственно смотрел, как бьются в агонии беспомощные животные, а убить монстра – общее благо.

- И всё же я отправлю с тобой человека. Он будет ждать тебя в машине. А в случае, если что-то пойдёт не по плану, поможет.

«И прикончит Учиху вместо меня?»

- Не сможет, - покачал Орочимару головой. – У него не останется шанса, если ты промахнёшься. Но он успеет подхватить тебя и увезти, попутно создавая на дороге хаос.

«Ради моего шанса проявить себя вы готовы к неудаче?»

- А ты промахнёшься? – вкрадчивый взгляд.

Кимимару не промахнётся. Он верил, что не промахнётся, хотя что угодно могло случиться. Это не кино, где ошибку актёра можно скрыть очередным дублем.

- Было бы проще вместе с Учихой уничтожить ещё несколько основных целей, но нам нужно, чтобы всех окутал страх. Моральное давление сыграет нам только на руку. Тогда как обычные рабочие буду жить в привычном режиме, наш враг начнёт трястись от ужаса. Тогда он наделает ошибок, а уж из чужого промаха я сумею извлечь выгоду. Нам важно держать в напряжении все города. А пока всерьёз мы можем заняться только столицей.

«Создадим ошибочное впечатление, будто наши шпионы следят за каждым городом?» - уточнил Кимимару.

- Верно. А для этого следует сделать всего один маленький шажок.

«Тогда ваша кампания растянется на неопределённый срок».

- А ты думал, мы с боем и победоносными криками сможем заполнить все улицы и свергнуть тиранов в единый миг? – Орочимару чуть помрачнел. – Я рассчитываю на время, Амо. Время – наш единственный союзник. Время и страх.

«Вы не боитесь вмешательства других государств?»

- Вряд ли кто-то захочет вмешиваться во внутреннюю политику. Но нам и правда стоит быть осторожнее и не допустить просьбы о помощи.

Кимимару снова подумал о Наруто. Он был тесно связан с фамилией Учиха, поэтому невозможно не думать о нём вообще. Кимимару снова спросил:

«Что насчёт Учихи Итачи?»

- Он стал публичной фигурой. И славы у него сейчас почти столько же, сколько у тебя.

Потому что печальную славу Учихи Итачи связали с Амо напрямую.

- Мы не можем проигнорировать такой важный аспект. Люди хотят крови, а кому как не Учихе Итачи становиться жертвенным агнцем? Хотя мне нравилась работа его фракции. Незаслуженно приговорён человек.

«Так же незаслуженно, как все безъязычные», - напомнил Кимимару.

- Не все, – возразил собеседник. – В любой категории существуют люди, готовые нарушить моральные устои. Поэтому нам стоит выделить из безъязычных эту группу и призвать её под наши знамёна.

Очень расчётливо – заполучить побольше пушечного мяса. Кимимару ничуть не ужаснулся далеко бегущим планом Орочимару. Его уже ничто не было способно устрашить. Он видел монстров и похуже. Орочимару сам являлся монстром. Наверное, Кимимару – тоже.

«А как же Наруто?» - очень неопределённо спросил Кимимару. Не получалось забыть о нём. Он ведь на самом деле запал на Учиху. Лучше бы он, как все, хотел Амо. По крайней мере, у Наруто был отличный шанс заполучить его.

- Тебя слишком сильно заботит Узумаки Наруто, - не одобрил Орочимару.

«Я предал его и хочу хоть немного оправдаться в его глазах».

- Предал его? Когда?

«Когда предал его идеалы. Он простил бы мне что угодно, но вряд ли простит убийство. Особенно убийство своего любовника».

Даже если Учиху Итачи убьёт не он, Наруто будет винить его вместе с остальными.

- Ему придётся смириться. Я не всегда могу делать то, чего хочу. Жертвы требуют обстоятельства.

Кимимару опустил прибор. Орочимару всерьёз собирался прикончить Итачи. Наруто будет разбит. Оставалось надеяться, что он не влюбился, только уверенность в обратном тревожила Кимимару. Наруто отдавался эмоциям всей душой. Его душа будет растоптана, едва он увидит тело любовника.

Кимимару не испытывал к Учихе Итачи симпатии и не особо верил в его «правильную» политику, однако не согласился с Орочимару.

- Тебе придётся довериться мне, Амо, - Орочимару ни на миг не забыл, что Кимимару запрещал ему обращаться к себе по имени. Орочимару снова приблизился, снова дотронулся, на сей раз рукой, запустил пальцы в белые волосы, вырвавшиеся из заколки. Кимимару к нему голову повернул и смотрел в его светлые глаза, больше похожие на тонированные контактные линзы. Он не шарахнулся от прикосновения. Водитель по-прежнему предпочитал «не замечать» происходящего на заднем сиденье. Орочимару провёл рукой дальше, до шеи Кимимару, высвободив пальцы из его волос. А потом наклонился сам. Кимимару продолжал молча на него смотреть, не пытаясь протестовать.

Все хотят Амо…

Даже в этом, новом для себя мире, Кимимару оставался Амо.

Он почувствовал прикосновение, слегка влажное, но от этого ничуть не мерзкое. Орочимару тронул уголок его губы своими губами, но на этом и остановился. Он сдерживался, хотя не был похож на человека, который привык отказывать своим прихотям. Орочимару отодвинулся, выпрямился на сиденье и как ни в чём не бывало заявил:

- Ты по-прежнему не доверяешь мне.

«Напротив, - не согласился Кимимару, - я доверил вам своё будущее».

- Это не одно и то же. Но ты можешь не беспокоиться. Я не стану делать ничего из того, чего бы ты сам не желал.

И говорил он не о работе, а о личном, как человек, привыкший отделять одно от другого и одновременно с тем тесно переплетающий их.

- Кимимару, - Рой к нему по имени обратился, хотя все они, из старых товарищей, предпочитали клички. Кимимару тоже их прозвищами окликивал. Рой для него оставался Роем. Кви – Кви, Боа – Боа, а Видж… Видж больше никогда не услышит ни имени, ни клички. Он остался в той, прежней, жизни, казалось, уже в далёком прошлом. Новая эра наступила, пора бы приспосабливаться к новым правилам.

Кимимару на Роя посмотрел. Кви чуть позади стоял, вертел в руках брелок с флешкой, а потом тоже подошёл и спросил:

- Ты уверен?

Спросить он мог о чём угодно, только Кимимару сразу понял, что вопрос этот касался его решения, которое он уже принял. Кимимару не особо терзался тяжёлыми мыслями. Он просто знал, что отсидеться не получится. Если что-то менять, то всё сразу. Тихо-мирно он уже не сможет, потому как именно тогда и начнут одолевать нелёгкие мысли.

Кимимару кивнул.

Рой к нему вплотную подошёл и поддержал:

- Мы все с тобой, ты же знаешь. Только, если ты решишься, назад уже не вернуться.

Кимимару достал из внутреннего кармана прибор и написал:

«Если хочешь, остановись».

- Сойти с поезда, когда мои товарищи на нём уносятся чёрт знает куда? – усмехнулся Кви, наконец оставляя флешку в покое, сунул ключи в карман. – Иди ты.

Не остановятся. Никто из них. И Видж бы не остановился.

- Давайте выпьем сегодня, - предложил Рой.

Проводить прежний мир и встретить новый. Кимимару не знал, хорошая ли это идея, но всё равно кивнул. Орочимару не сообщил о сроках. Он мог снять осаду с Кодакоса как сегодня, так и через пару дней. Он и товарищей Кимимару в оборот взял. Боа легко это воспринял и уже ушёл на какие-то позиции. Кимимару телефон достал и написал ему:

«Выпьем сегодня? В шесть».               

Он подождал немного и, не получив ответа, спрятал мобильник, а Рой его по плечу похлопал:

- Он знает.

И конечно же придёт.

- Ты разберись с Наруто, - продолжил Рой. – Я вижу, как он тебя беспокоит. Хотя бы скажи ему, что всё. Он хороший человек, поймёт как-нибудь.

Наруто знал, что «всё». Он понял это в тот момент, когда Кимимару сел в машину и уехал. Или даже раньше, когда Кимимару почти признался, что перешёл на сторону террористов. Рой был прав: из-за Наруто было очень тяжело. Рой не отпускал, продолжал удерживать за плечо, когда Кимимару руку к голове поднял, к подбородку, прикрыл его, касаясь кончиком большого пальца уголка губы, и снова поднёс телефон к глазам. Нельзя было связываться с Наруто по этому номеру, надо доставать прежний.

- Ты это… - осторожно вступил Кви, - в него случаем не это?

Кимимару на Кви глянул мельком и снова отрицательно покачал головой. Он не мог объяснить, что их с Наруто связывает. Наруто как брат, как мама и все родственники в одном лице. Наруто как будто всегда рядом был. Кимимару даже не думал, как могла бы обернуться его жизнь, не встреть он Наруто тогда на кладбище.

- Давай я с ним пересекусь, а? – предложил Рой. – Где живёт – знаю.

Кимимару снова помотал головой.

- Всё тебе самому надо, - махнул рукой Рой. – Если не сам, то мир изменится.

Бренькнул телефон. Вероятно, Боа прислал ответ. Только ни Кимимару, ни его товарищи, напряжённо ждущие рядом, не отреагировали. На сообщение и попозже ответить можно. Тем более, Боа сам промедлил. Кимимару всё-таки приподнял телефон и посмотрел, убедился, что от него.

Кимимару набрал на приборе для общения фразу и показал обоим собеседникам:

«Наверно, я больше боюсь, что он не поймёт».

И не простит. Хотя с чего бы Наруто так цепляться за нынешнее правительство, которое, по сути, и его жену погубило, и его заставило под нож лечь. Среди сторонников Орочимару было много и безъязычных, и людей с правом голоса. И все они относились к безъязычности с некой брезгливостью. Но не к изувеченным людям, а к причине, заставившей их сотворить с собой такое. Отсюда рождались иные эмоции, которые никогда не возникнут в обычном разговоре, даже если это разговор по душам. Все те, кого загнали в угол, кто примкнул к Орочимару прежде, чем вынужден был вырезать себе голосовые связки, моментально отказывались от операции, заражаясь духом, витавшим вокруг.

Кимимару подумал, что было бы неплохо, если бы Орочимару нашёл Наруто прежде, чем он себя искалечил. О своём голосе Кимимару уже не думал. Ему было необходимо вырезать голосовые связки, потому что он не сдержался бы и продолжил петь. Но петь ему больше нельзя из этических соображений.

- Амо, - Рой вернулся к обычному обращению, вообще его приобнял, свесил кисть с противоположного от себя плеча Кимимару, - я знаю, что выбор ты сделал. Только готов ли ты к нему? На самом деле, нельзя же сомневаться, когда хочешь что-то изменить. Мы с тобой, тут без вопросов, но сам-то ты как?

Никому из них не вкладывали снайперскую винтовку в руки. Никого из них Орочимару лично не водил на охоту. Боа только немного темнил. Наверное, он уже всерьёз взялся за дело и даже успел немного отдалиться. Кимимару всё-таки открыл его сообщение и прочитал:

«В шесть? Буду».

И всё. Это было сообщение, которое не требовало ответа. Боа словно с интонацией сказал, с той самой, которая указывала, насколько он уже погрузился в будни левийской организации, которая очень скоро может стать легальной и единственной правящей. Орочимару не оставит ни одной нынешней шишки в правительстве, хотя это могло занять годы. Невозможно взять – и снять в один день начальников со всех должностей. Тогда никакого переворота не понадобится, государство просто загнётся.

Потом Кимимару снова обратился к прибору и ответил товарищам:

«Я уже сказал. Я всё решил. Потому что без моего имени эффект будет незначителен».

Орочимару нужно было его имя, поэтому он так старательно обхаживал Кимимару. Похоже, его излишнее внимание и на него тоже повлияло. Что Орочимару не был паинькой и мог соблазнить мальчика, Кимимару ничуть не сомневался и спокойно воспринимал все его попытки поиграть в романтику. Но если бы Орочимару действительно было это остро необходимо, если бы он на самом деле влюбился в Амо, он бы не стал долго медлить и постоянно останавливаться в самом начале. Кимимару чувствовал себя с ним в безопасности. Орочимару на него не претендовал, отшучивался той самой распространённой фразой, что все любят Амо.

Рой отступил, напоследок хлопнул Кимимару по плечу, за которое только что держался, и пошёл, не оборачиваясь.

- Мне правда, очень погано, - сознался задержавшийся Кви. – Очень. Сам понять не могу отчего.

Кимимару понимал, но не словами, а скорее образно. Ему тоже не было хорошо. Его новая жизнь была полна напряжения. Может быть, когда он сделает этот проклятый первый выстрел – настоящий выстрел – полегчает? Он надеялся, что так и случится. Кви тоже ушёл, сунув руки в карманы и сгорбившись. Они вместе с Роем уходили всего лишь по делам, а Кимимару показалось, что насовсем.

- Не волнуйся, - услышал он сзади и резко развернулся, не ожидая такого подвоха. Он Орочимару увидел и мгновенно понял, почему товарищи поспешили ретироваться. Они не то чтобы не хотели встречаться с боссом, они понимали, что боссу нужен определённый человек.

Орочимару продолжал его обхаживать, он заправил за ухо выбившуюся из заколки прядку белых волос и встал настолько близко, что пришлось отступить на один шаг. Кимимару скрыл этот жест активной попыткой убрать телефон поглубже в карман. Он намеренно широко развёл локтями, показывая, что если бы стоял на месте, то задел бы собеседника.

- Тебя пугает грядущее? – спросил Орочимару. Ему вообще не требовалось отвечать. Он являлся настолько опытным психологом, тем более, умудрённым жизнью, с огромным опытом, что можно было вообще не отвечать, а Кимимару всё равно ответил, не любил разговоры в одни ворота.

«Нет. Я не могу подобрать нужных слов».

Не существовало таких слов. Его словно заморозило изнутри. Компьютер остановился, система зависла, обозначая длительную паузу.

- Завтра, Амо, - так же ласково, как он всегда говорил, произнёс Орочимару и дотронулся до его щеки кончиками пальцев, провёл до шеи, потом тронул одежду спереди и повёл вниз по ней, пока не достиг живота. Кимимару с любопытством ждал, посмеет ли Орочимару пойти дальше. Посмел. Орочимару не только посмел, но и показал, насколько незначительны для него телесные терзания, остановил руку только тогда, когда дальше было двигаться невозможно, чтобы не наклоняться.

А потом будто громыхнуло:

Завтра…

Несмотря на то, что Кимимару был готов, его пробрало. Завтра ему предстоит пройти точку невозвращения. Как раз после того, как он напоследок выпьет с товарищами, дабы отметить благополучный переход из жизни в жизнь. У Кимимару было столько этих жизней, что он начал в них путаться, а последняя, грядущая, откровенно пугала. Его эмоции будто оттаяли. Только что оставались замороженными – и вдруг захлестнули. С такими эмоциями в пору беспокоиться за завтрашний день. Если Кимимару не сумеет выстрелить, не только он ощутит свою беспомощность, вся организация неминуемо что-то потеряет. Тем не менее, отлично зная, что может не получиться, Орочимару доверил именно ему этот важный шаг.

- Не волнуйся, - Орочимару стоял перед ним и смотрел прямо в глаза. – Всё будет хорошо.

«Я справлюсь», - написал Кимимару, убеждая в этом самого себя.

- Тебя что-то держит, как на крючке, - прокомментировал собеседник. – Если ты не сможешь избавиться от этого, то в последствии ощутишь нешуточное давление. О чём вы говорили?

«О будущем, об организации, - написал Кимимару. А потом, после некоторой паузы, добавил, - о Наруто».

- Узумаки Наруто, - задумчиво повторил Орочимару. – Я начинаю беспокоиться из-за него.

«Я сам решу с ним все вопросы».

- Не сомневаюсь. Но ты боишься.

«Я не боюсь».

- Верно, ты не боишься обстоятельств и того, что тебя ждёт. Но ты боишься его, из-за него. Почему? Ты же утверждал, что не испытываешь к нему особых чувств.

Верно, Кимимару не питал к Наруто романтических чувств. Зато он прекрасно мог представить, что к нему испытывал некий Сабаку но Гаара, который тоже им дорожил, но не думал о постели.

- Я могу поговорить с ним.

«Нет, - быстро возразил Кимимару и добавил. – Я не боюсь за него. Вы ведь обещали мне его не трогать».

- Но ты боишься его самого, - уточнил Орочимару. – Страх – самое бесполезное чувство, если ты решил нырнуть с головой.

«Я не боюсь, Орочимару-сама!» - повторил Кимимару, а сам дрогнул. Не может быть, чтобы он на самом деле испытывал страх. Кимимару не боялся с тех пор, как пробивал себе дорогу силой, сопровождаемый товарищами. Раз он даже едва не погиб в случайном дорожном происшествии. Тогда до него никому дела не было, кроме них. А потом началась сцена. Для публики он был непогрешим, с обычным прошлым, как у большинства людей. Агентство, которое предложило первый контракт, не собиралось докапываться до правды, оно предложило концепцию добропорядочного гражданина, и Кимимару согласился. При нынешнем правительстве чревато рассказывать о проблемном детстве. В любом намёке при желании можно найти причины к бунту. Орочимару из-за его бунта просто скинули. То же могло случиться и с Амо. Только Амо сам ушёл, не позволил манипулировать собой.

Зато Наруто позволил.

Кимимару снова достал телефон и, кивнув Орочимару, которому не требовалось долгих заверений, что он не боится и обязательно нажмёт на этот чёртов курок. Кимимару просто ушёл, не оборачиваясь, как чуть раньше его товарищи ушли от него. Он вскрыл крышку и поменял номер, который должен был сразу выбросить, чтобы жизнь, которую он, оказывается, не до конца покинул, больше не удерживала его. Кимимару осознавал, что в этой прошлой жизни держит его только Наруто, и пора было с этим кончать.

Кимимару перестал ощущать на себе внимательный взгляд Орочимару, когда свернул за угол. Он всё равно не остановился и набирал текст на ходу:

«Уезжай из страны, Наруто, пожалуйста. Прости, что не отвечал, но я больше не буду тебе писать. Ты заслуживаешь большего, чем участвовать в том, что происходит».

Он мог бы намекнуть на грядущее, но не сказал ни слова. Наруто, даже если один, без своего любовника, мог верно расценить слова Кимимару и поднять тревогу. Нельзя срывать планов единственной организации, которая могла хоть как-то что-нибудь изменить.

Наруто ответил быстро:

«Давай встретимся».

Коротко, но, показалось, что эмоционально. Разумеется, Наруто хотел поговорить серьёзно, может, даже силу применить. Только Кимимару не попадётся. Мгновеньем позже он вспомнил, что с такой же вероятностью мог ответить его любовник.

Вспомнил и вздрогнул. Его же решили убрать. Всё уже, Орочимару назад не повернёт. А Наруто потом будет над его телом рыдать. Над проклятым Учихой, который хоть и продвигал какую-то там щадящую программу. Кимимару ничуть не было его жаль. Жаль только Наруто. Вряд ли Учиха согласится уехать из страны, поэтому лучше бы Наруто и правда не видеть всего того, что будет.

«Не могу. И писать больше не буду. Сегодня же я выброшу этот номер».

Кимимару подумал, что там сочиняет Наруто и быстро добавил вопросом:

«Ты можешь просто уехать?»

«Не могу», - на этот раз Наруто ответил быстро. Не мог оставить любовника? Не держался же он, в самом деле, за свою работу.

Так и хотелось «заорать» на него восклицательными знаками: «Да оставь ты своего Учиху! Он труп уже!»

Разумеется, этого Кимимару не написал. Он вообще не знал, что ещё писать. Пиликнул телефон, возвещая о новом сообщении, сразу за одним сигналом второй и третий. Кимимару не станет их читать. Если он только вовлечётся в разговор, он снова начнёт думать и сомневаться. Наруто его просто так не отпустит.

Он так и не прочёл больше ни одного сообщения от него, написал короткое прощание:

«Спасибо, Наруто».

За то, что вытащил из того дерьма, в которое превратилась жизнь без Виджа, и позволил опереться на себя.

Теперь точно всё. Кимимару вытащил сим-карту и сломал её, долго не раздумывая. Проходя мимо урны, он бросил обломки туда и даже не остановился. Закончил ли он эту привязанность, перестал ли он бояться Наруто, он не знал. Будущее покажет. А будущее начнётся уже завтра.

- Покажи себя, - дал напутствие Орочимару, предлагая понимать его, как угодно.

Кимимару не понимал. Он не суетился, не боялся, даже не думал об осуждении Наруто. Со временем, если это станет общеизвестно, Наруто обязательно согласится, что такую мразь как Учиха Саске следовало устранить уже давно. Таким нелюдям не место в человеческом обществе.

Кимимару сидел в машине, стоящей у тротуара, и размышлял над словами босса. Не велел же Орочимару в самом деле всему миру показать, кто теперь поддерживает левийскую группировку. Он явно имел в виду что-то другое. Показать себя Учихе Саске? Этим самым Орочимару хотел посмотреть, как гибель этого монстра повлияет на Кимимару? Всё равно не вязалось. Или, быть может, Орочимару имел в виду, чтобы Кимимару проявил себя как профессиональный киллер? Но Кимимару не был профессионалом. Он начал сомневаться, справится ли вообще.

Первый раз всегда не по себе. Так было и перед первым ударом по витрине в детстве. Так было перед первым выходом на сцену. Так было перед тем, как зайти в кабинет к врачу, который и лишил его голоса. А теперь Кимимару слегка пасовал перед первым убийством.

Город выглядел как обычно, словно и не случилось недавнего нападения. Но патрулировали улицы не только законники. Группы Орочимару потихоньку устраняли полицейские посты. Дошло до того, что обычные рядовые полицейские массово подали заявления об увольнении. Кодакос разблокировали сегодня утром, а атмосфера не стала менее напряжённой. Только не для правительства и его ближайших прихвостней. Половину дня все эти шишки ещё торчали в Кодакосе, всё проверяли, свободны ли пути. Наверное, гадали, с чего вдруг левийцы отступили. Наверное, прозвучала и истинная версия, но лишь наряду с остальными. Кимимару даже не хотелось заглянуть за ширму жизни великих и влиятельных людей, чтобы позлорадствовать их метаниям.

Водитель потянулся к мобильнику, лежащему на соседнем сиденье, когда он засигналил. Кимимару расположился на заднем вместе со своим оружием. Орочимару вручал ему снайперскую винтовку, но не погнушался посмотреть, как он справится с пистолетом. Кимимару смог. У него всё в итоге получалось, как будто удача ему сопутствовала. Сегодня, посреди города, где не было удобного места для дальней засады, Кимимару сам выбрал пистолет. Тем более, он действительно намеревался «показать себя», хотя бы только этой мрази, ратующей за рабство.

- Да, понял, - ответил водитель и повернулся назад, кладя трубку. – Они выехали и через десять минут будут здесь.

Кимимару уточнил:

«Маршрут не изменился?»

- Нет, Орочимару-сама позаботился устроить волнения на всех остальных перекрёстках.

«Они могут догадаться, что их ведут».

- Могут, но не догадаются, - заверил водитель, не отрывающий от собеседника восхищённого взгляда. Сразу видно, что он фан. Интересно, он тоже из тех, кто «хочет Амо»? Кимимару проверять не стал.

- Насколько известно из последних данных, - продолжил фан, - Учиха Саске сразу ухватился за идею вернуться домой. Ей богу, как будто у них там неприступная крепость, - он фыркнул. – Слушать никого не стал – так перетрусил, что путь снова закроется.

«Откуда всё это известно? Неужели в Кодакосе остался лазутчик?»

- Не совсем. Папарацци, - пояснил водитель.

Кимимару не понял и вопросительно приподнял брови.

- Засняли с крыш противоположного здания. Через бинокли и камеры, а мы перехватили. Наш клиент спорил и слюной брызгал, то и дело кому-то названивал. Близко к окнам не подходил. Жаль, только перебитые бликами от стёкол фигуры удалось зафиксировать, а то наши спецы без проблем прочитали бы по губам каждое слово.

Кимимару, разумеется, знал о таких умельцах. Разумеется, у Орочимару их был целый набор. И разумеется, они перевели всё, что разобрали. Организация только укрепилась во мнении, что все законники рванут по домам, оставляя замов наблюдать за ситуацией. Легче оставить на линии огня того, кто не может сопротивляться приказам начальства.

Что стало с папарацци, у которого отняли камеру, Кимимару не спросил. Да и какая, в принципе, разница. Какое Кимимару дело до подобных мелочей, если уже через десять минут ему предстоит сделать то, после чего невозможно будет вернуться к обычной жизни. Если Орочимару снова проиграет в стычке с правительством, Кимимару не простят. Даже зная, что шансов у него меньше половины, он всё равно не думал переметнуться обратно. Он решил в тот момент, когда услышал о гибели Виджа в тюрьме. Именно тогда Кимимару понял, что не сможет оставаться в прежней жизни. Именно тогда он воспылал местью и исчез бы совсем, наделав кучу неверных шагов, если бы не Наруто, который его буквально с улицы подобрал.

Водитель оказался понятливым парнем, замолчал, когда Кимимару больше не прикоснулся к прибору и отвернулся к окну. Они оба молчали все обозначенные десять минут. Дороги ещё не были переполнены. В потоке не мелькало ни одной дорогой машины, которыми любили щеголять важные шишки. Все попрятались, даже те, кто не имел к правительству прямого отношения. Очень состоятельные люди больше других боятся за себя и своё имущество, поэтому перестраховываются. Орочимару до них не было дела. Состояние – это хорошо. После того, как они вычистят верхушку, найдётся подход и к остальным привилегированным. С неким злорадством Кимимару подумал и о Сабаку но Гааре, который пытался затащить Наруто в свой мир. И с него вычтется, когда придёт время.

Машина появилась после перекрёстка. Кимимару на номера смотрел, поэтому угадал. Остальные, простые рабочие, даже притормозили, давая авто с правительственными номерами больше пространства, не представляя, как облегчили задачу Кимимару. Кто-то даже передумал в последний момент и, выключив поворотник, проехал по перекрёстку прямо. Люди боялись за свою жизнь, отлично осознавая, кто оказался под прицелом. Правильно, следовало сторонится больших шишек, чтобы случайно не попасть под перекрёстный огонь. Дело даже не в том, что люди желали этим бесчувственным тварям смерти. Они просто боялись. Для каждого его семья и собственная жизнь была в несколько раз дороже, чем какой-нибудь привилегированный министр.

Машина с жертвенным козлом ехала не торопясь. Кимимару усмехнулся: пусть в последние минуты своей жизни покрасуется. Как только Кимимару взял в руки пистолет и щёлкнул затвором, все сомнений исчезли. Он знал, что справится, а сомнения – всего лишь те неотъемлемые детали. Сомнения в любом деле возникают, будь это убийство или выбор пирожного в магазине.

Своё пирожное Кимимару уже выбрал.

Он вышел на улицу, когда правительственная машина почти доехала. Водитель остался в салоне. Даже не спрашивая, что ему поручили, Кимимару понял, что он – его прикрытие. Конечно, вряд ли Орочимару изменил своему слову и велел добить Учиху Саске, если основной исполнитель не справится, но водителя он вполне мог взять на себя.

Как Кимимару и полагал, Учиха Саске ехал на заднем сиденье. Его не было видно. Но по тем же расчётам этот ублюдок не мог просто проехать мимо Амо. На этом строился весь план, если не получится через стекло. Кимимару даже не видел, с какой стороны сидит Учиха. Что на заднем сиденье – это без сомнений, потому что место рядом с водителем было пусто. Но из-за солнца вместо заднего сиденья красовался сплошной блик на стекле. Солнце мешалось, лепило в глаза, а Кимимару ждал. По его прикидкам, Учиха должен был заметить его и велеть остановиться прямо вон там, около фонарного столба.

Машина повернула к бордюру и остановилась как раз на том месте. Чтобы усыпить бдительность, Кимимару притворился, будто растерялся. Он оглянулся по сторонам, одновременно снимая тёмные очки, вскинул взгляд к вывескам магазинов, выстроившихся в ряд. Очень удобное место. Теперь, вместо того, чтобы подозревать неладное, Учиха подумает, будто Амо вышел в город за покупками. Наверняка их всех предупреждали, а Кимимару рассчитывал на чувства фаната. Как удачно именно Учиха Саске являлся его ярым поклонником.

Задняя дверца правительственной машины отворилась, сразу за ней – дверца со стороны водителя – и они оба выскочили на улицу.

- Учиха-сан, вернитесь! – воззвал к его благоразумию водитель, но не успел оббежать капот, как Учиха напротив Кимимару остановился, не замечая чуть заведённой и опущенной вниз руки, в которой он сжимал пистолет. Сердце колотилось как бешеное, но сомнений больше не осталось. Именно это лицо видел Кимимару в передаче, посвящённой перспективе вернуться в рабовладельческий строй. Именно оно расписывало все прелести бесплатного труда под принуждением. Именно этот человек вызывал негодование Наруто своим презрением к тем, кто стоял хоть на одну ступень ниже.

- Амо! – воскликнул Учиха, совсем отстранившись от реальности, беспечно поддавшись эмоциям, глаза расширил, словно увидел призрака.

Кимимару притворился, что только сейчас заметил его, повернул голову, оставляя витрины и яркие вывески магазинов в покое. Он поймал взгляд этого чудовища и молчал. Ему хотелось обвинить его – такие эмоции вызвала очная ставка – но Кимимару не мог ни звука воспроизвести. Даже если бы захотел.

Он захотел. Он произнёс:

- Подохнешь, ублюдок.

Но шевельнулись только губы.

Учиха Саске читать по губам не умел. Кто бы сомневался, что он не опустится до уровня общения с презренными безъязычными.

- Амо! – снова сказал Саске, меняя интонацию. Теперь он хотел завалить Кимимару упрёками. – Что ты… - не договорил, потому понятия не имел, что сказать. Наверное, в этот момент он должен начать вспоминать, что Амо подозревают в пособничестве террористам.

- Учиха-сан! – водитель таки подбежал к нему. – Вернитесь в салон!

- Отстань! – рявкнул на него Саске и отмахнулся, как от мухи. Он не вспомнил. Тем легче задача Кимимару. – Амо, ты должен…

Он оборвал своё требование писком, когда Кимимару быстро навёл на него дуло пистолета. Замешкался даже водитель, хотя он и не обязан прикрывать клиента собой. Учиха Саске так торопился домой, что не стал дожидаться телохранителей, которые могли спасти ему жизнь сейчас.

Чужие просчёты – благо для других. Сейчас они очень играли на руку Кимимару. Он опустил указательный палец на курок, поддерживая пистолет обеими руками и вытянув его вперёд так, чтобы мушка на конце ствола и в противоположной его части совпадали на лице жертвы.

Вот теперь Учиха вспомнил. Кимимару предполагал каждый его будущий шаг. Дверцы у машины всё ещё оставались открытыми – и он попытается юркнуть обратно в салон, где сразу же почувствует себя почти в безопасности. Хотя, если судить по словам Наруто, в прошлый раз Учиха вопил от страха и намертво приклеился к Наруто во время теракта.

Учиха сделал это шаг. Он только дёрнулся в начале движения, только и успел голову повернуть, кинуть взгляд на дверцу за спиной, как Кимимару выстрелил. Дважды. Он был уверен и в первом попадании, но он выстрелил ещё раз сразу же. Он всё ещё не опускал рук, когда Учиху отшвырнуло на машину. Учиха врезался в корпус машины и осел на бордюр, вываливаясь на тротуар. Люди вокруг перестали существовать. Саске упал лицом вверх. Он ещё дёргался, но его лицо представляло кровавее месиво. Одного глаза вовсе не было. Кимимару не стал гадать, первая это была пуля или вторая, он среагировал на движение, когда водитель Учихи бросился к дверям. Кимимару не стал колебаться. Он мог упустить момент – и всё стало бы сложнее. Возможно. Размышлять над вероятностями не оставалось времени. Водитель Кимимару не выскочил на улицу для расправы с водителем Учихи. Кимимару понял, что вся операция ему поручена. Он отчётливо видел оружие у спутника, а стрелять он не собирался. Он был прикрытием. То есть, он бы применил свои навыки только тогда, когда план бы сорвался – и им пришлось спешно убираться.

План не сорвался. Водитель Учихи только и успел за дверцу схватиться, как после двух выстрелов полетел носом вперёд. Только тогда остальные звуки вернулись. В стороне кричали, визжали тормоза, но никто не спешил задерживать преступника. Кимимару шагнул к своей машине. Он не растерялся и после содеянного, не стал проверять, мертвы ли его жертвы – он точно знал, что мертвы. Как те животные, которых он подстрелил. Они точно так же дёргались.

Он сел в машину. Дверца не успела захлопнуться, как авто стартовало, разворачиваясь поперёк вмиг опустевшего шоссе, а потом поехало в противоположную сторону, быстро набирая скорость. Остальные к бордюрам жались, не рискуя подъехать поближе. Водитель заранее предугадывал, где не воткнётся в пробку. Он молчал до тех пор, пока не закрутил маршрут по дальним закоулкам, когда Кимимару наконец смог расслабиться и разжать пальцы, укладывая оружие рядом с собой.

- Чисто сработано, - похвалил спутник. – Орочимару-сама так и предсказывал…