♥ ♥ ♥
— Ты хорошо постарался сегодня, Хината. Сборы для первогодок не прошли для тебя даром. Так держать! — Савамура трепет его по волосам, проходя мимо, а Хината только широко натянуто улыбается. Бросает короткий взгляд в спину ему и Сугаваре, что вот-вот покинут раздевалку, и тут же быстро отворачивается назад. Его пальцы чуть подрагивают, пока он пытается запихнуть форму в сумку одной рукой, другая его рука прижимает к скамье укатывающийся мяч. Сумка то и дело норовит закрыться, от резких движений сдвигается по скамье и даже чуть не падает. Парень еле сдерживается, чтобы раздраженно не застонать от негодования. Стоит только двери за семпаями закрыться, как его сумка все-таки валится на пол, соскользнув с края скамьи.
— Да черт бы тебя побрал! — с силой пихнув мяч прочь, он опадает на скамью за своей спиной и упирается локтями в колени. Напряжение буквально колотится внутри него, пытаясь выйти наружу. Только вот выйти у него не получается. Спрятавшееся в глубинах души во время тренировки, оно заявляет о себе громко еще в момент, когда Хината переступает порог раздевалки. Вся команда довольна и усталость немного тянет мышцы после вечерней тренировки, но Хината не чувствует этого. Ни довольства, ни, впрочем, усталости.
Утром вернулся Кагеяма.
Кагеяма вернулся утром с национальных сборов и рассказал ему слишком много интересного. Про других игроков, с которыми встретился, про их тренировки… Еще он рассказал слишком много лишнего.
— Я познакомился с маленьким гигантом. Он высоко прыгает и у него хорошая защита… Он один из лучших. Уж точно лучше тебя.
Его слова все еще метались внутри головы Хинаты. И на морозной разминке утром, и во время школьных занятий, и сейчас. Мысли о том, что Кагеяма встретил кого-то настолько крутого, никак не оставляла Хинату, но она не была бы такой вездесущей, если бы не просьба Кагеямы встретиться после тренировки на крыше школы.
Для серьезного разговора.
Серьезные разговоры Хината ненавидел примерно так же сильно, как Тсукишима ненавидел всё вообще. Весь день его одолевала тревога и вот сейчас она, кажется достигла своего пика. В голове осталось только одно разумное объяснение, которое он смог найти для этого серьезного разговора: Кагеяма решил, что им нужно расстаться.
В голове Хинаты такой расклад был вполне логичным. Вот есть Кагеяма, и он вроде как влюблен в него, потому что Хината крутой игрок. Вот этот самый влюбленный в него Кагеяма едет на национальные сборы и встречает там игрока покруче. Естественно, единственное логичное решение, которое может прийти ему в голову после такой встречи — расстаться с Хинатой.
Это же логично!
Хината вплетается пальцами в волосы, нервно ворошит их у затылка и жмурится до белых пятен перед глазами. Странная тоска покусывает грудину изнутри, и он совсем не знает, куда ее деть. Нет, конечно, в его логичной теории есть свои огрехи — Кагеяма может быть не влюблен в него. По крайней мере ни один из них еще не говорил об этом, а все, что они делали, когда оставались наедине, так это держались за руки и просто прикасались друг к другу: пока смотрели фильмы и волейбольные игры засев у Кагеямы дома или болтая о всякой ерунде на кухне Хинаты, пока он пытался приготовить им кексы или панкейки. Те с каждым разом получались все лучше и вкуснее. В то время как их с Кагеямой прикосновения становились все приятнее и нежнее.
Кагеяма обожал касаться его волос и брать его щеки в ладони. Каждый раз, когда он осторожно касался его лица руками, Хината с ужасом думал о том, что он собирается его поцеловать вот прямо сейчас, и тут же быстро вырывался. Ему всегда удавалось отвернуться до того, как Кагеяма заметил бы его заалевшие щеки, но тот, словно и так зная о них, всегда мягко почесывал его по затылку напоследок. Это прикосновение всегда было очень приятным и щекотным.
Только вспомнив о нем, Хината судорожно, тяжело вздыхает. И ему становится еще грустнее от мысли о том, что теперь это все закончится. Печально распахнув глаза, он трет лицо ладонями и поднимается. Живот урчит, будто предупреждая, что если он продолжит так сильно нервничать, то весь остаток вечера и ночи ему придется провести в туалете, но парень уже не обращает на это внимание. Сейчас ему точно не до этого.
Подойдя к сумке, он поднимает ее назад на скамейку, медленно и аккуратно складывает туда вещи двумя руками, а затем наклоняется за мячом. Вспоминает как утром поднимал его с промерзлой земли таким же движением, пока они с Кагеямой, накидывая друг другу, ждали кого-нибудь из семпаев с ключами от зала. Тогда, только выпрямившись, он встретился взглядом с Кагеямой — тот улыбался почти незаметно, на один уголок губ, и очень мягко. Для него такая улыбка была несвойственна и кроме Кагеямы её вряд ли кто вообще когда-нибудь видел.
Но между ними она прижилась довольно быстро. Еще полгода назад, в самом начале жаркого лета, когда Кагеяма только предложил ему встречаться… Ох, полгода назад. Только вспомнив насколько спокойно и напрямую Кагеяма преподнес ему свое предложение, Хината стыдливо жмурится и оседает на корточки, тут же закрывая лицо ладонями. Меж губ рвется неловкий, веселый смех, и в груди поселяется тепло. На какие-то несколько секунд он возвращается в эти воспоминания полностью, и начинается смеяться лишь громче. Тепло заполняет его тело и подавляет пытавшуюся прижиться тревогу. Тепло согревает его изнутри.
Кагеяма, что в тот момент переживал, возможно, много сильнее, чем он сам, даже покраснел от усердия — только бы не выдать собственных переживаний, он задержал дыхание, после того как произнес свое предложение. Хината и согласился то только ради того, чтобы заставить Кагеяму сделать вдох.
Уже после, оказавшись дома и оставшись в одиночестве, он пищал и визжал в подушку, пытаясь выплеснуть захлестывавшие его эмоции радости и восторга. Кагеяма, который так восхищался им, хотел встречаться с ним, хотел… Чего он хотел Хината вскоре понял, что не знает. Между ними ничего не изменилось. Разве только они начали чаще проводить время вместе, чаще тренироваться вместе — хотя куда ещё чаще, казалось бы — чаще прикасаться друг к другу. Прикосновения потеряли свою мимолетность и подтекст обычного приятельства.
Впервые когда Кагеяма коснулся его шеи, Хината шуганулся так, что через мгновение был уже на другом конце раздевалки. Хорошо ещё, что в ней они были одни в тот миг. А уже через секунду внутрь зашли Нишиноя и Танака. Заметив красного, как помидора, Хинату и суровое лицо Кагеямы, они даже подумали, что они собирались подраться.
Однако, правоты в их мыслях не было.
Потом, по пути домой, Кагеяма, конечно, спросил у Хинаты и про реакцию, и про то, можно ли ему вообще прикасаться к нему так. Хината был смущён и еле мог говорить, но кое-как, неловко и стыдливо посмеиваясь, он всё-таки дал свое согласие на прикосновения. Только попросил Кагеяму не делать этого, когда он стоит спиной. Ещё попросил того не делать это резко и внезапно. И на людях тоже. И ещё…
Они уже стояли на их обычной развилке в тот теплый летний вечер, когда Хината осознал, какое большое количество вот таких просьб он высказал Кагеяме. Тот лишь серьезно кивнул, ответил, что понял и запомнил, и направился к себе домой.
Оторопевший от собственной наглости и от такой странной чуткости обычно эгоистичного Кагеямы — и вообще от всего происходящего — Хината стоял на той развилке ещё минут пятнадцать, наверное. Из ступора его вывел звонок мамы, которая волновалась, почему он все ещё не вернулся, и он тут же стремглав бросил в сторону своего дома. Щеки горели потом ещё очень и очень долго.
Вот как все начиналось. Хината никогда не был знатоком в искусстве отношений с кем-либо. Он не сильно засматривался на девушек, ведь единственным, что его полностью занимало, был именно волейбол. Мыслей о том, чтобы завести себе подругу или друга сердца, до предложения Кагеямы у него не возникало. Именно поэтому он не знал, как делать все правильно, какие решения будут хорошей идеей, а какие — плохой.
В их отношениях вел именно Кагеяма. Вел уверенно и спокойно с полной оглядкой на желания своего парня. И Хинату это полностью устраивало. Конечно, он чувствовал, что возможно не так решителен и смел, как Кагеяма. Ему требовалось больше времени, чтобы в первый раз самому взять того за руку или просто положить руку ему на плечо, просто по плечам его погладить. Для него это было странно и очень неловко и каждый новый шажок в близость был для него очень и очень большим и эмоциональным.
Когда они встречались только первую неделю, ему хотелось выиграть это несуществующее соревнование. Ему хотелось показать Кагеяме, что он смелее и быстрее адаптируется. В итоге он даже поцеловал того первым, но удивление оторопевшего Кагеямы и собственная неопытная стыдливость сыграли с ним злую шутку — ещё неделю после он притворялся больным, стыдясь показываться не то что на глаза Кагеяме, а просто выходить из дома. И постепенно ему пришлось смириться с тем, что времени требуется больше, что он привыкает к своему статусу медленнее, чтобы таких стыдных последствий с пропусками любимых тренировок больше не было.
Продолжая мягко посмеиваться, он всё-таки поднимает отскочивший мяч, засовывает его в сумку и, по ходу к двери, забирает ключи с подоконника. Сегодня Сугавара ему в первый раз доверил самостоятельно закрыть зал, и, перескочив на эту мысль, Хината перестает смеяться и широко улыбается. Завтра с утра он придет сюда первым, первым распахнёт двери, первым подхватит волейбольный мяч и перебросит его через сетку. Доверие семпая делает его чуть-чуть счастливым.
Правда, стоит выключить везде свет и закрыть двери зала, как волнение возвращается. Хината оборачивается к зданию школы, тяжело медленно вздыхает и кутается в теплый шарф плотнее. Изо рта вырываются клубы пара, а кончик носа быстро подмерзает. Чуть передёрнув плечами и подняв голову выше, он направляется к пожарной лестнице, ведущей на крышу. Школа уже опустела и, вероятнее всего закрыта, поэтому такой путь будет наиболее коротким и безопасным. Страха, что охранник может его или Кагеяму увидеть и выгнать с территории, у него нет. Волейболисты на всю школу известны своими долгими тренировками, что в выходные заканчиваются иногда глубоко ночью. Поэтому он без опаски идёт до пожарной лестницы, а там быстро и юрко поднимается на крышу. Кагеяма уже ждёт его.
Он, закутанный в свой длинный пуховик и обмотанный темным шарфом, устроился у заграждения. Рядом с ним его сумка с вещами, на настил постелен толстый плед. У чуть согнутых ног не распечатанная коробка с пиццей. Даже издалека Хината замечает, что от нее, горячей и свежей, идет полупрозрачный пар. Он поднимается вверх, почти сразу растворяясь в холодном воздухе.
Чуть нахмурившись и уже подойдя близко-близко, Хината неловко оглядывает всю картину, перед ним развернувшуюся. Кагеяма его даже не замечает, уткнувшись в телефон. Тихо ругнувшись и свернув какой-то чат, открывает контакты. Его губы уперто и недовольно поджаты, а пальцы промозгло подрагивают. Брови серьезно сведены к переносице. И в свете разблокировано телефона его лицо выглядит немного пугающе. Под глазами залегают тревожные тени.
А все же лицо его прекрасно. Даже, наверное, красиво.
В красоте Хината разбирается несильно. Он не относит свою внешность и свое тело к какой-то из категорий «красивости». Как и внешность Кагеямы, впрочем, тоже, но именно в отношении Кагеямы есть маленькое отступление — Хината чувствует, что тот ему нравится. Кроме того, что он хорош в игре сам по себе и хороший партнёр в совместной с ним игре, ещё он просто хороший… Он просто Хинате нравится.
И тот осознает это, кажется, в самый неподходящий момент — стоя в паре метров от сидящего на пледе и склонившего над телефоном Кагеямой где-то посреди Мияги. И где-то совсем рядом с тем местом, где с ним собираются расстаться.
Именно тут Хината понимает, что Кагеяма ему нравится. Ему нравятся их отношения. Ему нравится немного напыщенный, эгоистичный характер Кагеямы. Ему нравится его ум, его юмор и его живая, немного самодовольная мимика. Ему нравится быть рядом с Кагеямой и нравится как тот осторожен с ним. Не как с девчонкой, а скорее как… Как с важным, ценным для него человеком.
Ещё ему нравится профиль Кагеямы. Его серьезные, упрямые глаза, его черные волосы и его губы. Его губы, которые… Ох, боже. Кончики ушей стыдливо краснеют, но это, конечно же, от морозного воздуха. Конечно же.
У него в кармане начинает звонить телефон, и Кагеяма, звонящий ему, вздрагивает от резкого звука, звучащего совсем рядом. Тут же поднимает голову.
— Какого черта ты подкрадываешься, дурень! — сбросив вызов резким движением, он передёргивает плечами, пока Хината неловко тянет улыбку. Сказать что-то он не в силах. Как впрочем и сдвинуться с места. Кагеяма, убравший телефон в карман пуховика, замечает это и тут же, все тем же тоном, пытается его одернуть: — Так и будешь стоять там?
Хината качает головой, все ещё не отвечая ни слова. Он поражен своим открытием, словно молнией, и, кажется, все функции его тела просто отключились.
Он влюблен…
Он влюблен в Кагеяму…
Он влюблен в Кагеяму, который…
— Ты собираешься бросить меня?
Его вопрос звучит немного жалобно, и, заметив это, Хината откашливается, становится ровнее. Молча он ругает себя за то, что не смог удержать язык за зубами. Эти слова выскочили из его головы, только родившись: как были заполнены печалью и ужасом, так и показались во всей красе. Хината смотрит на Кагеяму, повернувшего к нему голову. Тот не сказать, что удивлен, скорее шокирован.
— Я собираюсь…сделать что? — Кагеяма приподнимает брови, распахивает удивлённые глаза ещё шире. Его взгляд впивается в лицо Хинаты, в опустившихся сумерках пытаясь рассмотреть шутит тот или говорит серьезно. Парень лишь пожимает плечами, губу закусывает неловко. Эти пара движений дают Кагеяме понять, что его прекрасный Рыжик и правда не шутит. — Я не знаю, кто тебя на это надоумил, и не знаю, как ты сам, возможно, себя на такое надоумил… Но я не собирался тебя бросать. Я наоборот хотел, ну… Пицца, газировка, все такое…
Он чуть-чуть смущённо кивает на коробку и лежащие за ней банки с газировкой — Хината замечает их только теперь — но через мгновение смущение пропадает с его лица и Кагеяма вновь становится серьезным. И вновь смотрит на Хинату.
— Оу… Я… Утром ты говорил про маленького гиганта, и ты сказал, ну, что он лучше меня… Вот я и подумал, — парень неловко мнется на месте и, решившись, делает пару шагов, ставит свою сумку сбоку пледа. Затем парой несуразных движений усаживается на краешек пледа. Его зимняя куртка шуршит, заполняя неловкую тишину, но, к сожалению, не спасая от нее. Близко к Кагеяме он не подвигается, кое-как обнимает руками согнутые в коленях ноги. И нервно кусает щеку изнутри, ожидая, что Кагеяма скажет что-то ещё, как-то объяснит свои слова.
— Дурак ты, вот что. Давай есть, я чертовски голоден, — подтянув коробку с пиццей ближе, он открывает ее, затем бросает Хинате его банку с газировкой. Тот ловко ловит её и хмыкает. Волнение и мысли о расставании, так страшившие его, больше не пугают, только вот понимание…
Он влюблен в Кагеяму. Вау. А как об этом сказать? Об этом нужно говорить? Хочет ли он сам говорить об этом? Хочет ли Кагеяма это услышать? А если после этих слов все поменяется? А что вообще может поменяться после таких слов?!
Хината не знает. И разбираться ему, ой, как сильно не хочется, поэтому он торопится открыть напиток и хватает кусок пиццы. Кагеяма заговаривает о тренировке, наконец, заполняя неловкую тишину. Хината подхватывает тему для разговора, как идеально подкинутый мяч. А затем отбивает.
Они непринужденно болтают пока едят и после того, как доедают, не останавливаются. Лёгкие шутки, мягкие игривые тычки словами, разговоры об учебе и какие-то смешные семейные новости… Хината не замечает как расслабляется и подвигается ближе к Кагеяме. Он откидывается спиной на сетку ограждения — та тихо, завистливо скрипит. Наверное, дело в том, что Кагеяма кончиками пальцев гладит его ладонь и костяшки. Их руки неожиданно оказываются очень близко.
Кагеяма касается его окоченевших пальцев. Хината почти не чувствует это прикосновение из-за холода и это, наверное, хорошо, но он все равно румянится. Конечно же, это морозное. Конечно же.
Туше.
— Тсукки сказал, что сегодня будет красивое звездное небо… — Кагеяма спустя какое-то время прерывает их молчание и будто бы незаметно переплетает их пальцы в тот же момент. Его отвлекающий маневр работает никак, потому что Хината тут же опускает голову и удивленно смотрит, как большой палец Кагеямы гладит тыльную сторону его ладони. Он все еще не может избавиться от этого чувства легкости, счастья и — всегда — удивления, когда между ними происходит… Вот это. Вот это вот.
Даже полгода спустя для него это в новинку.
Названия для этого у Хинаты нет. Он поднимает голову, смотрит на небо — смотрит куда угодно, только бы не на Кагеяму — и начинает смеяться. Небо затянуто облаками и звезд не видно. Лицо Кагеямы выражает раздражение и недоумение, когда парень все-таки смотрит на него. От этого Хината смеется лишь веселее и заливистее.
И что удивительно — Кагеяма, коротко фыркнув, смягчается и улыбается на уголок губ.
Такой Кагеяма Хинате нравится тоже. Такой обычный, не колючий и нежный. Кто бы мог подумать, что Кагеяма может быть и таким тоже.
— Он тебя обдурил… Вот ему завтра достается, я чувствую, ха-ха-ха-ха-ха! — Хината смеется, склоняется вперед, но куртка, толстая и объемная, в итоге заставляет его завалиться в сторону, прямо на плечо Кагеямы. А тот будто бы и не против. Даже наоборот.
Быстро отпустив его руку, Кагеяма обнимает Хинату за бок и быстро ныряет рукой ему в карман. Он не оправдывается, не говорит, что так ему будет теплее и вообще ничего не говорит. Ему это словно бы и не нужно. То, каким все более уверенным и спокойным Кагеяма становится рядом с ним с каждым новым днем, нравится Хинате тоже. Только подняв голову, он сталкивает взглядом с темно-синими глазами, которые слишком близко — стоит резко двинуть головой, и он точно столкнется с носом Кагеямы кончиком своего собственного.
Упс.
— Точно достанется, не сомневайся, — Кагеяма сурово кивает, но эта наигранная суровость обращенная к Тсукки не касается его глаз. Их застилает лишь внимательность и тепло. Подняв руку, Кагеяма кончиками пальцев гладит парня по щеке. А затем опускает на его щеку свою ладонь. Она, скорее всего холодная, но Хинате кажется очень и очень теплой. На миг он прикрывает глаза и прижимается щекой к ласковой ладони сам. — Я много думал, пока был на сборах… Ты мне нравишься, Рыжик.
Хината только открывает глаза, как тут же хочет зажмуриться, а еще лучше куда-нибудь исчезнуть. Лицо начинает печь и это точно-точно из-за близкого обморожения. Хотя он на улице и не дольше часа, да и одет очень тепло, но это точно-точно оно. Конечно же.
Кагеяма шепчет просьбу:
— Посмотри на меня, — и его ладонь становится крепче, ненавязчиво не давая отвернуть голову. Хинате неловко, очень и очень, и он поднимает руку, хватаясь за куртку Кагеямы где-то на уровне сердца. Его пальцы впиваются в ткань. А глаза не могут оторваться от глаз напротив. Собственное сердце бьется сильно-сильно, когда Кагеяма говорит: — Когда я только предложил тебе…встречаться, я просто хотел быть ближе, заботиться о тебе и поддерживать тебя, чтобы вырастить из тебя сильного-сильного игрока себе в пару, но сейчас все изменилось, и я… Я чувствую, что ты мне нравишься не только, как хороший игрок… — Кагеяма смущенно краснеет и нарочно делает более суровое лицо, чтобы скрыть это. Но по его глазам Хината все видит и так.
Если бы он только знал цель этих отношений для Кагеямы в начале, он бы ни за что не согласился. Тот был эгоистом до мозга костей и, впрочем, сильно удивленным Хината не был, услышав искренние слова. Он мог бы даже почувствовать себя преданным, но отчего-то не чувствовал. В самом начале Кагеяма не давал ему никаких обещаний, а в процессе был хорошим, поэтому и спрашивать с него было нечего. И это порождает в Хинате тихий, довольный смех. Он прикрывает глаза, ластится к ладони Кагеямы.
— Я просто подумал… Хочу, чтобы ты знал об этом, вот… — Кагеямы выглядит еще более смущенным, отводит глаза. Закусывает уголок губы. А затем шепчет: — Могу я поцеловать тебя?
Распахнувший глаза Хината вздрагивает. Коротко отрицательно дергает головой. Через мгновение осознает, что сделал, и быстро кивает. Чтобы тут же вновь качнуть головой, словно говоря «нет». В итоге он стыдливо жмурится, опускает голову, чуть не ударяя Кагеяму по носу. Тот тихо посмеивается и еле успевает увернуться.
Хината голову поднимать не торопится. Он чувствует, как большой палец Кагеямы осторожно гладит его по щеке, пока невидящим взглядом пялится на собственные пальцы, сжимающие черный пуховик напротив чужого, но столь родного и любимого сердца. В горле появляется ком, и он чувствует в себе желание сказать. Он все-таки хочет сказать это.
— Я, ну… Ты мне… Да, — бормоча тихо-тихо себе под нос, шумно выдыхает, нахохливается, вжимает голову в плечи. А затем поднимает голову так же резко, как опустил. Кагеяма еле успевает увернуться вновь и встречает упертый, горящий взгляд парня своим. Тот выпаливает на одном дыхании: — Ты мне нравишься, Кагеяма Тобио!
Кагеяма выглядит немного сбитым с толку таким напором и, не проходит и секунды, как он начинает смеяться. Отстраняется, запрокидывает голову и хохочет, как никогда раньше, наверное. У глаз появляются счастливые морщинки, и Хината тоже тихо смеется.
От любви. От облегчения. От счастья.
Они смеются вместе. Хохочут, как дети. Хината утыкается лбом в плечо Кагеямы, тот скользит ладонью по его скуле, уху и в итоге зарывается пальцами в пряди рыжих волос на затылке. Осторожно гладит, переживая этот смешливый приступ вместе. Бок о бок друг с другом. Стоит смеху стихнуть, как Хината вспоминает заданный ему вопрос и напряженно поджимает живот. Нервно обкусывает губы, слыша, как Кагеяма вдыхает запах его волос.
— Так могу я тебя поцеловать? — он шепчет парню на ухо, задевает кончиков носа ушную раковину. По шее и плечам Хинаты бегут мурашки. Он уже хочет ответить, да-да, наверное, он уже готов что-то ответить, но в кармане неожиданно звонит телефон. Быстро отстранившись, он откашливается, прочищает резко севший голос и берет трубку. По ту сторону мама, и она спрашивает о его делах. Еще она интересуется, вернется ли он сегодня домой ночевать.
Хината еще утром рассказал ей, что Кагеяма возвращается. Она порадовалась вместе с ним и предупредила, что он должен будет позвонить ей, если решить остаться у Кагеямы на ночевку.
— Да, мам, я… Я останусь сегодня у Кагеямы, ладно? — Хината косится на Кагеяму с коротким вопросом во взгляде, и тот уже хочет что-то сказать, но лишь резко закрывает рот и с нечитаемым выражением лица смотрит на парня. Шлепает себя ладонью по лбу, хмурясь. Не успевая получить от Кагеямы ответ, Хината получает от матери разрешение, быстро прощается с ней и сбрасывает вызов. Сжав телефон в ладони, он смотрит на тяжело вздыхающего Кагеяму. — Что-то не так?
— Да так… Мои просто уехали, и я не взял ключи, думал, у тебя останусь сегодня. Забыл предупредить, — он все еще без выражение смотрит на Хинату, а тот переводит взгляд на свой телефон. Звонить маме сейчас будет странно, да еще и с вопросом можно ли Кагеяме будет остаться у них на ночь. У той точно появятся вопросы получше: почему он все еще не на половине пути домой и почему его планы так быстро поменялись. Врать не хочется. Хватит и того, что он уже от нее скрывает.
Несколько секунд гипнотизирую телефон в руке и пытаясь придумать, что им теперь делать, Хината поднимает голову и говорит почти одновременно с Кагеямой:
— Раздевалка…
Они бросаются друг в друга короткими смешками и вздыхают. Уже немного продрогнув на морозе, решают отправиться в тепло сразу. Пока Кагеяма собирается плед, Хината подхватывает пустую коробку из-под пиццы с катающимися внутри пустыми банки из-под газировки и, повесив сумку на плечо, направляется к лестнице. Он спускается с крыши первым, выкидывает мусор в большой бак за углом, а затем дожидается Кагеяму. Внутри царит покой и странное предвкушение.
Поцелуй…
Кагеяма спускает тихо и быстро. Не останавливаясь около него, сразу идет назад к залу — только взгляд темно-синих глаз с нежностью и весельем замирает на миг на лице парня. Хината достает ключи сразу по ходу и только сейчас, наконец, чувствует, как сильно у него окоченели пальцы, ноги и кончик носа. Щеки как горели, так впрочем и не могут потухнуть. Ключи чуть не выпадают из его дрожащих пальцев, — точно только от холода, ну точно же — пока он открывает зал заново. Свет они не включают ни в зале, ни в раздевалке, чтобы не привлечь случайного, лишнего внимания и остаться незамеченными.
Орудуя включенными на телефонах фонариками, они кидают сумки у мягкого небольшого диванчика в раздевалке. Кагеяма скидывает верхнюю одежду, а затем расстилает плед на диванчике так, чтобы одной его частью можно было укрыться. В раздевалке работает отопление, как и во всем корпусе со спортивным залом, и поэтому почти сразу Хината скидывает пуховик и шарф. Ярко-желтую толстовку не снимает, только рукава немного подкатывая. Его школьная форма покоится в его шкафчике, и завтра с днем он заберет ее с собой домой после утренней тренировки. Школы завтра нет. Выходной.
Засмотревшись на хозяйственного Кагеяму, парень не сразу замечает, что тот уже постелил плед и сам улегся у стенки. Все стоит и смотрит на лежащего на боку Кагеяму. Только теперь в теле, наконец, чувствует та самая после тренировочная усталость и, побуждаемый мягким похлопывание Кагеямы по свободному месту на пледе, он с радостью выключает свой фонарик и быстро, неловко укладывается рядом. Лицом к Кагеяме.
Тот сразу накрывает их обоих свободной частью пледа, его ладонь ложится Хинате на бок, а голова опускается на собственную согнутую руку. В сумерках раздевалки Хината видит, как Кагеяма закрывает глаза, видимо, собираясь спать. Осторожно подняв руки, парень кладет их на сильную грудь, скрытую тканью тонкого свитера и поджимает губы. Ему хочется напомнить Кагеяме про кое-что очень важное, но он банально не знает, как это сделать. Потратив немного времени на то, чтобы собраться с силами, он шепчет очень и очень тихо:
— Ты можешь поцеловать меня…
Хината отчасти надеется, что его не услышат, но Кагеяма открывает один глаз тут же. И широко, нагло ухмыляется. Самодовольный засранец. Такую ухмылку у него Хината еще не видел. Она чем-то похожа на ухмылки обращенные к Тсукишиме или собственным победам Кагеямы, но все же она другая. Менее надменная и более счастливая, наверное.
Приподнявшись на локте, Кагеяма быстрым, легким движением вновь касается его щеки. Его ладонь так быстро перемещается с талии Хинаты, что тот даже вздрагивает от неожиданности. Жмурится. Чтобы тут же приоткрыть один глаз и все-так подсмотреть, что будет происходить. Его щеки румянятся и это, конечно же, от перемены температур. Они только вернулись с холода в тепло. Конечно же.
Кагеяма наклоняется к нему и касается его губ своими очень и очень медленно. Он делает это осторожно и мягко. Совсем не так, как это сделал Хината почти полгода назад, когда пытался доказать что-то важное им обоим, и просто влепился в его рот своим. Теперь это важное потеряло актуальность, и десятки других вещей стали много более важными.
Кагеяма целует его мягко. Не давит, не пытается быть грубым или наглым. Его губы двигаются мягко, выцеловывая обкусанные губы Хинаты, а затем осторожно прихватывают нижнюю. Хината не двигается и, кажется, даже не дышит. Его глаза широко распахнуты, а напротив глаза Кагеямы, и тот смотрит с осторожностью и с довольством одновременно.
— Что мне надо…делать? — сипло выдавив из себя неловкий вопрос, Хината поджимает губы и словно прячет их от Кагеямы. Он правда не знает, что ему делать и надо ли что-то делать вообще. Кагеяма фыркает ему в губы.
— Если ты хочешь, ты тоже можешь меня целовать, — погладив Хинату по щеке, он чуть склоняет над ним, а под пледом касается стопой его ноги и коротко гладит. Хината отвечает что-то нечленораздельное, кажется, это угуканье, он и сам не в силах разобрать. Кагеяма ждет, не торопясь вновь целовать его первым. Он дает Хинате время, и тот, закусив щеку изнутри, тянется вперед сам. Не сразу, отсчитав несколько секунд и пытаясь собрать в кучку свою разлетевшуюся в разные стороны смелость, он закрывает глаза быстрым движением и слишком сильно влепляется губами в лицо Кагеямы. Конечно же, немного мажет, утыкаясь в уголок губ, но Кагеяма только фыркает. Громко и смешно. — Неуклюжий Рыжик…
Он чуть поворачивает голову, ловит губы Хинаты своими и помогает ему начать двигаться. Тот шумно дышит носом. Ему требуется много времени, чтобы приноровиться, чтобы разобраться, куда девать слюну, как дышать, чтобы не задыхаться, и что делать с собственными схватившимися друг за друга пальцами. Кагеяма за это время успевает получить слишком сильный укус за нижнюю губу, случайный тычок кулачком в ребра и неловкое мягкое столкновение лбом об лоб, но все, что он делает, так это фыркает. И уж точно не глумится над Хинатой.
Его пальцы осторожно гладят Рыжика по щеке. Иногда ладонь сдвигается и Кагеяма вплетается пальцами в мягкие волосы на затылке. Нежные поглаживания расслабляют Хинату, и движения его губ становятся более плавными и неспешными. Хватает порядка получаса, чтобы напряжение оставило его тело, позволяя переплестись с Кагеямой ногами и поднять ладошки к его плечам. Большие пальцы забираются под ворот свитера и ложатся в ямку у основания горячих ключиц его парня. А тот и не против. Точно-точно не против.
Хината чувствует это, когда Кагеяма немного сжимает его волосы в пальцах, тем самым удерживая голову на месте, и на малюсенькое мгновение забирается кончиком языка в его рот. Это движение побуждает парня коротко дернуться, ойкнуть и тут же отстраниться. Придвинувшись близко-близко, Хината утыкается лбом в ключицу Кагеямы и тяжело дышит. Он прячет свое лицо, чувствуя, как нежные пальцы, еще секунду назад сжимавшие его волосы, быстро расслабляются и исчезают вовсе. Кагеяма убирается руку, шепча:
— Я увлекся… Извини, я… — его голос звучит тихо и хрипло. А Хината со стыдом признается сам себе, что так ему нравится тоже. Это немного неожиданно, даже, может, немного пугает, но ему точно это нравится. И румянец на щеках точно-точно уже никак не связан с температурой вокруг.
Подняв голову, он пытается разглядеть глаза Кагеямы в полутьме. Тот выглядит серьезным и будто закрывшимся. Хината поднимает руку выше, гладит его по щеке, а затем тихо смеется. Его тело ощущается живым, а в голове мысли только о том, как же ему сейчас тепло и хорошо. Мягко дернув Кагеяму за мочку уха, он шепчет:
— Не дури… Я хочу попробовать еще раз.
— Оу…
Этот звук — последнее, что он слышит от Кагеямы в тот вечер. Больше они не говорят. Только целуются друг с другом, целуют друг друга и учатся друг у друга, где можно коснуться и как лучше это сделать. Засыпает Хината счастливым и довольным. Аромат Кагеямы смешавшийся с почти неуловимым запахом стирального порошка щекочет его ноздри, а дыхание его самого лучшего парня в мире щекочет макушку.
♥ ♥ ♥
— Как думаешь, стоит их будить? — Сугавара стоит над спящими в обнимку Хинатой и Кагеямой и с интересом рассматривает представшую перед ним картину. Его руки переплетены на груди, брови строго сведены к переносице. Он не злится на парней за то, как они провели эту ночь, ведь это определенно их личное дело, но вот незакрытый на ключ зал его определенно злит. Даже если учитывать, что они оба были внутри и вроде как его сторожили.
— Оставь парней в покое, Суга… Будто не помнишь сам, как мы начинали. — Савамура негромко фыркает, проходя мимо, и осторожно ставит сумку с формой на скамью. Расстегивает ее, собираясь переодеваться. — Или напомнить, как ты сам…
— Ну-как тихо! — Сугавара оборачивает резко, шикает на него, и Савамура тут же тихонечко смеется. Качает головой, но больше так ничего и не говорит. Внутри расцветает веселое предвкушение: когда эти двое проснутся, им определенно будет очень и очень неловко.
♥ ♥ ♥