Как же боги
одиноки
Лиз вздыхает, тянет ноги и зевает: мышцы сводит - вот оружия печать.
И следит, почти покорно, и почти что глаз не сводит, но не чувствует, не верит и не знает, что сказать.
Или не считает нужным: важно быть (пусть это спорно) хоть немного стылым, строгим...
Правда?
Ох уж эти боги.
Лиз уже почти сердита - злится, будто это просто, так - развеять настроение, только вот чернит, клубится ворох мыслей, столь обидных, столь несносных, и печальных...
будет ли ему спасенье?
Нет, не будет,
одиноки,
слишком одиноки Боги.
Ну же, ты, ублюдок чёртов, обернись, увидь обиду, посмотри в глаза... вот сволочь!
Лиз скорей пробудит мёртвых - своим жёстким взглядом спину, что съедал всё, будто щёлочь, яро души выжигая...
Только он совсем не видит,
только он совсем не знает.
Лиз съедают опасенья, Лиз один вопрос сгрызает, на кусочки рвёт ей душу...
Богу нужно ли спасенье?
Нет,
не нужно,
Боги строги
Боги очень-очень строги.
Подойти... и нежным жестом... в грудь толкнуть, а чтоб не строил!
Из себя... такого... к чёрту!
Кид почти обеспокоен.
И почти границы стёрты.
Что случилось?
Что случилось...
Лиз задумчиво-спокойна.
Почему так получилось, почему так остро больно?
Это ведь её вопрос, он в неё с знакомства врос, каждый день всё глубже, строже,
каждый день её корёжил, вовсе не слетая с губ.
Бог,
ты очень-очень глуп.
Ты дурашка, слышишь, слышишь? - Патти как всегда всё знает, Патти вместе с нею дышит, чувствует и понимает, Патти обнимает Бога, это так смешно, наверно.
И пугающе немного.
Но поступок - самый верный.
Самый верный и гуманный, Боги сами не попросят, Боги сами не расскажут, ох уж эти недотроги.
Улыбается - чуть странно, и почти что не выносит, это ведь чертовски страшно: быть настолько одиноким.
Лиз совсем не понимает, можно ли любить сильнее, можно ли желать иначе, и обнять обоих крепче?
Рамки тихо исчезают.
Лиз стоит и не жалеет,
Лиз стоит и душу лечит -
не свою, но так нужнее.
Кид почти обеспокоен
и почти...
да что там -
счастлив;
под таким смешным конвоем
и в объятьях
детских, крепких,
душу рвёт почти на части
от тепла - почти ожоги
Это
есть наверно счастье...
Как же боги
одиноки.