сколько лет он держал лавку странных вещей — столько многие и не живут. долго ездил по свету, разыскивал то, что равно для других баловству: вот шкатулка, хозяев всех пережила, вот хрусталь — звонче скрипки любой, вот с жемчужиной брошь, а за ней колдовство — целый мир заменила б собой... привозил, не жалея ни денег, ни сил. ну, сперва-то хранил в гараже; как закончилось место, сдержаться не смог. прикупил и лавчонку уже. а затем это дело пошло как часы, разрослось, превратилось во страсть;

и не раз, и не два приходили друзья, говорили:

эй, старый дурак,

что ты делаешь здесь, а не дома с женой, на какой тебе чёрт эта дрянь?

... первым стало то зеркало, что раздобыл он в начале того января — заняло своё место у дальней стены, будто там и стояло всегда. и второе почти через год отыскал — в иле мутном большого пруда. стало как-то спокойнее. будто, бежав, перешёл почему-то на шаг. он подолгу сидел, в серебристую гладь засмотревшись, почти не дыша.

это очень легко. кто захочет понять, тот поймёт, заглянув в полутьму: он питает особую страсть к зеркалам — кто б ему объяснил, почему? для чего это всё: позолота и блеск, рамы старые, олово, ртуть — если каждое зеркало вместо лица отражает одну пустоту? ни загадок, ни тайн. амальгамы оскал встретит всех, кто решился зайти — будто только стекло станет той из дверей, что в конце у любого пути. вечерами десятки и сотни свечей в отражениях мерно рябят...

просто годы спустя хоть в одном из зеркал он хотел бы увидеть себя.