Почему ты всё ещё веришь?

С того момента, как Конни и Имир пришли вместе с тобой, ты не проронил ни слова. Лишь сел на крыше, прижавшись спиной к холодному камню, поджав колени и опустив голову. Весь твой отряд мёртв, кроме тебя самого. Думаю, что ты предпочёл бы умереть вместе с ними. Ведь сейчас всё, что ты видишь, помнишь, слышишь, весь ты, состоишь из тех мгновений между жизнью и смертью, из тех воспоминаний, когда вот-вот они смело смотрели вперёд и вот, внезапно, взгляд их стал пустым. Я не могу разглядеть твои глаза, но вижу, как по твоим щекам льются слёзы, как дрожат твои плечи, а иногда ты затихаешь и я начинаю бояться, как бы не обнаружить тебя бездыханным. Я сел рядом с тобой, одну ногу согнув в колене, а другую вытянув. Я попытался легонько потрясти тебя за плечо, но ты не шелохнулся. Знаешь, всем сейчас больно. Газ почти закончился, а хранилище облепили титаны, так что долго мы не проживём и все это понимают. Есть, конечно, те, кто пытается подбодрить остальных, но, видимо, они слепы, раз не могут увидеть их лиц, которые полны боли и отчаяния. Мы бессильны, нам не победить...

Я стал напевать старинную историю о мире, состоящем из солёной воды и огромных земель, которую ты мне впервые спел однажды ночью, когда мы были ещё наивными кадетами, не совсем осознающими всю опасность и ответственность борьбы с титанами. Я просил тебя петь ещё и ещё, потихоньку запоминая слова. Одной ночью, когда ты снова запел, я смог спеть вместе с тобой... Потом ты сказал, что мотив придумал сам, ведь стихи эти ты запомнил из старой книги о внешнем мире.

Знаешь, мне сейчас тоже больно. Больно оттого, что ты страдаешь, больно оттого, что мы все скоро умрём. Но я просто не имею права показывать эту боль... Ведь если каждый будет под властью эмоций, то все мы сорвёмся и последним, что мы услышим перед смертью, будут крики ужаса и терзаний наших товарищей. Я уже и не надеюсь, что мы выживем, у нас нет ни шанса на спасение! Возможно, ты считаешь, что я просто слишком рано сдался, но я скажу тебе одну вещь. Я реалист, я трезво смотрю на вещи. И сейчас, видя лица этих людей, видя титанов, которые заполняют город, я просто не могу поверить, что мы сможем выбраться живыми с этой злосчастной крыши. Скажи, ты ведь тоже чувствуешь, как безысходность наступает на пятки, так ведь? Как страх холодит душу, а раны, вместо того, чтобы затягиваться, лишь больше расходятся? Скажи, ты ведь тоже это чувствуешь? Я же не один такой? Хотя, спрашивать это у тебя бессмысленно.

За всё это время, пока мы сидели, ни один из нас не сказал ни слова. Сейчас ты молча поднял голову и посмотрел на меня взглядом, от которого у меня сжалось сердце. Твои страдания приносят мне боль, обвивают сердце розами, чьи шипы заставляют мои раны кровоточить с новой силой. Ты кладёшь голову мне на грудь, цепляясь за мою рубашку тонкими дрожащими пальцами и я чувствую, как ты вздрагиваешь всем телом и твои слёзы пропитывают рубашку насквозь. Одной рукой я обнимаю тебя, а второй глажу по голове и это всё, что я могу сделать. Я знаю, что никак не могу помочь тебе и я сейчас не про выживание. Никакими словами и действиями мне тебя не утешить и мне больно осознавать это. Слёзы подступают с новой силой и ты снова начинаешь дрожать, цепляясь за меня так, словно я — твоё спасение. Только вот, не хочу тебя огорчать, Армин, но я не могу спасти даже себя... Прости, на этот раз я бессилен.

Ты снова немного успокаиваешься, затихаешь, руки твои ослабевают и ты ложишься мне на колени, для чего я выпрямляю обе ноги. Я продолжаю гладить тебя по голове, а ты накрываешь мою ладонь своей и я успокаивающе сжимаю её.

Прости, я не смогу спасти тебя.

Возможно, ты смог бы придумать что-то, ведь несмотря на то, что в бою ты плох, ты умён и мог бы найти выход из ситуации. Однако сейчас, в таком состоянии, вряд ли ты можешь спокойно мыслить. Даже я еле сдерживаю себя от срыва. Мне так сложно смотреть на эти лица, на этих людей, которые одним взглядом разрывают душу. Я знаю, что все мы кричим в душе и любая мелочь сейчас может вырвать из наших глоток злосчастный вопль ужаса. Все знают, что мы умрём и все понимают, что это неизбежно, что бы мы ни делали. Знаешь, всё ещё не верится, что всё это происходит со мной. Никогда бы раньше не подумал, что всё так обернётся... Был бы сейчас в Военной Полиции, в безопасности и уюте... А вместо этого пошёл в Разведкорпус.

Знаешь, я очень хотел бы помочь тебе. Но я не могу. Рано или поздно нас найдут титаны и даже если мы попытаемся убежать, у нас слишком мало газа, чтобы добраться до безопасной точки.

Нам не выжить, они просто сожрут нас!

И я не понимаю... Видя, как умирают твои товарищи, как страх и осознание безвыходности отражаются в их глазах, чувствуя приближение смерти каждый миг, ты продолжаешь верить. Я уверен, что даже в самую последнюю секунду своей жизни, ты будешь верить. Тлеющая надежда будет догарать в твоих ледяных ладонях, покалывая пальцы исчезающим теплом. Но сейчас, сейчас же мы точно все умрём...

Я сжал твою руку крепче, наклонился и невесомо поцеловал тебя в лоб, не в силах больше сдерживать переполняющую меня боль, я дал волю эмоциям и слёзы покатились по моим щекам.

Почему... Почему ты всё ещё веришь?