Исцеление

Острый, ощутимый холод, занесённая снегом поляна — кажется, ещё хоть один неверный шаг, и утонешь с головой в сугробе. И всё же, шаг вперёд, потом ещё один и, наконец, финальный, сокращающий расстояние между ними до приемлемого.

Вэл тянет к волку руку, почти любовно треплет чужую шерсть, и это "почти" — та причина, по которой зверь смотрит злобно, затравленно, и тихо-тихо рычит. Для кого вообще это представление? Понять бы ещё, а в остальном, впрочем, нет особой разницы. Девушка тихо смеётся, всё же переставая гладить явно недовольного волка. Холодный воздух остро впивается в кожу, вдыхать его и вовсе практически смертельно — он множеством тонких игл оседает где-то в горле, не очень приятные ощущения, по правде говоря.

— Тише, не злись, — она улыбается, и если бы волк ничего не знал, то счёл бы эту улыбку даже дружелюбной, — Ты ведь прекрасно знаешь, почему я здесь. Ох, или мне стоило бы напомнить причину моего визита?

Зверь отрицательно мотает головой. Ему бы сейчас бежать куда подальше, но лапы, казалось бы, отказываются двигаться — так он и стоит, с каждой секундой по ощущениям всё сильнее увязая в снегу. "Исцеление" — вот, почему она здесь. Так они называют преступления, совершаемые против других, виновных лишь в неугодности вере. На святой земле не место чудовищам.

— Ты когда-нибудь задумывался о том, какой вред несёшь этому миру, Эрил? — естественно она знает его имя, вскоре оно предастся огласке и будет принадлежать его гниющему трупу, который отвезут в столицу — так всегда происходит с "чудовищами", — Есть звери, есть люди.. есть нечисть. И всё это — понятия совершенно несовместимые друг с другом. Несовместимые с человеком. Но это, полагаю, ты и без меня прекрасно знаешь, не так ли?

Эрил чуть кивает, но смотрит с всё той же злобой — зачем эти пустые разговоры об очевидном? или у них так в методичке прописано? Он горько усмехается в мыслях. Перед смертью не надышишься — особенно острым морозным воздухом. Или в этом и суть? В таком случае, это не "исцеление", а пытка выходит какая-то.

— И всё же.. Скажи мне, кем бы ты предпочёл умереть? Чудовищем или человеком?

Вэл, как и подобает, облачена во всё алое, плащ с капюшоном, накинутый на плечи, шлейфом тянется по земле, и вовсе неясно — это просто ткань, или за ней и вправду стелется кровавый след. По крайней мере, волку сейчас явно не до разглядывания пейзажа. Кем бы он предпочёл умереть? Ну, для начала, он предпочёл бы не умирать, однако такого выбора у него нет, поэтому, возвращаясь к вопросу.. Он бы точно не хотел быть человеком. И девушка в алом — живой (к сожалению) пример, доказывающий его весьма оправданное отвращение к человеческому роду: лицемерному, лживому и мерзкому по самой своей сути.

Они стоят так, глядя друг на друга, непозволительно долго, если сверяться с инструкцией проведения Исцеления. Это начинает надоедать.

— Значит, желаешь умереть грешником? Не хочешь даже попытаться искупить свою вину перед людьми? Ах, или ты настолько безбожен, что не знаешь ни одной молитвы?

Эрил рычит громче и злее, смотрит на неё с по-настоящему звериной яростью, и это становится последним — девушка в алом стреляет. Серебряная пуля приходится прямо в лоб, волк, пошатнувшись, переминается с лапы на лапу и, наконец, тяжёлой тушей валится в снег, помутневшим взором следя за девушкой. Где-то в ускользающем сознании проносится странная, даже немного забавная мысль: когда его труп привезут в столицу, люди увидят не себе подобного; они увидят гордого зверя, который до последней секунды не желал быть хоть в чём-то на них похожим.

Зверь в последний раз ведёт ухом, слабо дёргает лапой и наконец закрывает тяжёлые веки, отдаваясь во власть костлявой Смерти. Вэл смеётся, чуть щурясь. Эта работа ей действительно по душе — забавно смотреть на весь этот цирк. Она не верит в Господа, но знает молитвы наизусть и читает их каждый день, она не верит в Исцеление, но является одной из проводящих оное. И существуй этот их Бог на самом деле — её бы здесь уже давно не было. Ведь ей, по правде говоря, просто нравится убивать.