Собственные шаги пугают Мону до мурашек. Все звуки очень далеко, голоса студентов превратились в едва разборчивый фоновый шум и окончательно затихают, когда девушка останавливается возле нужной ей аудитории. Дверь открывается удивительно просто, обычно она кажется тяжелее, и захлопывается сама, стоит сделать шаг в аудиторию. Что ж, страх был ненапрасным, теперь Моне некуда бежать от сверкающих прямо в аудитории молний. Как это вообще возможно? В абсолютной тишине они били, или не били, по полу и партам, норовя попасть в жмущуюся к двери девушку. Отступать ей было некуда, оставалась только надежда, что через чур лёгкая дверь внезапно откроется. И она правда открылась! Только пол, почему-то, оказался удивительно далеко, и падение обещало быть гораздо более болезненным.
Мона повернулась на бок, чтобы схватиться за дверной косяк и открыла глаза, потому что вместо спасительной деревяшки под рукой оказывается холодная стена. Кошмар... Всего-лишь сон, но Мону это пугает ещё больше. Она судорожно хватает телефон и открывает сонники: один, другой, третий. В большинстве это знак конфликта или проблем, в некоторых наоборот символ внезапной удачи или даже любви. Мона хмыкает и откладывает телефон, любовь можно приплести к чему угодно, так что на это даже смотреть не стоит. Но сегодня стоит быть осторожной.
День вполне неплох, к удивлению Моны, она на даже несколько раз правильно ветила на вопросы преподавателей. Самым раздражительным был взгляд Люмин, приходившей между парами. Причиной столь частых визитов подруги была приближающаяся сессия, Мона становилась очень популярной в этот период. Студенты любили успокаивать свои нервы маленькими добрыми предсказаниями - плацебо, не более. Мегистус давно пора бы начать брать с них деньги, но это такая мелочь, что ей стыдно.
Несколько раз постучав карандашом по странице, Мона наконец поворачивается к подруге. Учиться под таким давлением невозможно.
-Хорошо, -со стуком отложив карандаш, взохнула Мона.
Теперь нужно было создать впечатление, что она правда что-то предсказывает: заглянуть в глаза, всматриваться в зрачок около десяти секунд. Главное, чтобы предсказание было не очень конкретным - будущее не может быть полностью предопределено, и иначе никто не поверит, особенно Люмин, привыкшая бросаться в пекло и руководить своей жизнью самостоятельно.
-Следующий, кто войдёт в эту дверь - станет твоей судьбой.
Лицо Люмин, выражающее, кажется, больше оттенков удивления, чем можно придумать, дорогого стоило. Судьба — это последнее, что её интересовало. Фразы вроде “значит не судьба” она произносила только завалив какой-нибудь зачёт, что случалось не часто. Мона уже готовилась услышать критику такого банального предсказания, - не то, чтобы она совсем не старалась, но обычно у неё есть посредники: карты там, кофейная гуща... - когда в аудиторию ввалилась небезызвестная парочка. С губ Моны сорвалась какая-то банальная шутка про их разницу в росте, выбив из Люмин короткий смешок.
Вместе Мона их видит не часто, но знает, тот, что повыше, улыбчивый шланг, как она его назвала, - Тарталья, та ещё заноза. Зачинщик чуть ли не каждого кипиша, а ещё вроде пытается ухаживать за её подругой, но явно не знает с чего начать. А тот, на ком он повис, - Скарамучча, парень, любящий задавать преподавателям каверзные вопросы и срывать этим пары. Мона так и не поняла, почему они учатся на одном факультете и как попали в одну группу.
-Кто из них вошёл первым?! -взволнованный голос Люмин прерывает мысленный процесс Моны, отчаянно желавшей найти ответ на последний вопрос.
Мегистус требуется несколько секунд, за время которых её подруга повторяет столь странный вопрос. Мона смотрит на остановившегося у кафедры Тарталью, на затылок уже сидящего на своём месте Скарамуччи, потом переводит не понимающий взгляд на Люмин.
-Серьёзно? -медленно произносит Мона, -Кто-то из них тебе...
-Нет! С чего ты взяла?!
-Обычно тебя не интересуют предсказания о любви.
Люмин отворачивается, не удостоив подругу ответом. Правдиво предположение Моны или нет, она явно не собирается сознаваться. Что ж, её выбор, она просто не получит ни одного предсказания, пока не расскажет.
-По предложению Аяки из первой группы, мы -Тарталья начал говорить почти сразу, как пришёл преподаватель, но тут запнулся и тихо засмеялся, -Ну не мы, скорее она организует учебную группу для подготовки к сессии. По всей информации лучше обращайтесь к ней, потому что меня вы не выловите, да и я ничего толком не знаю, просто рассказать попросили.
После этого он ушёл, а преподаватель спокойно начал лекцию. Точнее хотел начать, но, оглядев аудиторию, остановил взгляд на девушке, сидящей рядом с Моной.
-Мисс Люмин, вы планируете остаться на моей лекции или предпочтёте вернуться к своей группе?
Прежде, чем девушка вылетела из аудитории, Мона успела подумать, что Люмин с её гримасами стоило идти на актёрское. Сдержав смешок и проводив подругу взглядом, она снова взяла в руки карандаш и погрузилась в монотонное вещание об истории искусств во времена Декарабиана.
***
На ходу засовывая в сумку тетрадь и закидывая в карман перьевую ручку, Мона шла на встречу потоку студентов. Собрание учебной группы было назначено на конец недели, то есть прямо сейчас, и ей оставалось только мысленно ругать Люмин за прогул первой встречи. Удаляющиеся голоса, лёгкое волнение и звук собственных шагов чем-то напоминали тот сон про молнии, но Мона ещё не встречала, чтобы предсказание было настолько заранее.
Приоткрывая дверь, она ожидает услышать перебивающие друг друга голоса и готовится извиняться за опоздание, но её встречает только скрип двери и... Мона знала, что он будет здесь, но надеялась увидеть ещё человека три. Скарамучча сидел за столом возле окна, откинувшись на спинку стула, и смотрел в телефон.
Он бросил косой взгляд на вошедшую, и Мегистус чётко вспомнила молнии, заставляющие её прижаться к двери во сне. Правда, если она упадёт сейчас это будет не спасение, а позор.
-Чайлд свалил, у Аяки образовались дела, -предугадывая вопрос девушки, не отрываясь от телефона, негромко сказал Скарамучча.
-Люмин тоже не придёт... -пробормотала Мона, но не сдвинулась с места.
Взглянув на неё ещё раз, парень глубоко вздохнул и, встав, сунул телефон в карман. Вот так стоя напротив него Мона почему-то вспомнила вестернские фильмы. Она ждала, что он в любой момент скажет что-то колкое, но удивительно точное, совсем как на парах, но Скарамучча только закинул сумку на плечо и спросил: “Идём?”
-Куда...?
-По домам. Сомневаюсь, что придёт кто-то ещё.
Мона снова зависла. В смысле по домам? Нет, она, конечно, привыкла полагаться на случай, но Люмин научила её одной хорошей вещи - не менять свои планы по щелчку пальца. А в планах у Мегистус сегодня было позаниматься в учебной группе и подтянуть знания по некоторым общим предметам. Она не слыла дурочкой, хоть и решала многие тесты полагаясь на интуицию, но Скарамучча во многом её превосходил и, судя по его умению заговаривать зубы, мог оказаться неплохим учителем.
-Нет, -отрезала Мона, -Во-первых, кто-то ещё может прийти, а во-вторых, я сюда не просто так пришла, и ты тоже. Может я смогу ответить на твои вопросы, если нет, то разойдёмся.
-Как ты мне ответишь? Достанешь карты, погадаешь на карандашных опилках? -усмехнулся парень, но всё-таки сел на стул.
Мона села напротив него. Скарамучча любезно предоставил ей возможность спрашивать первой, и она с чистой совестью достала пред сессионное задание по социологии.
В какой момент обсуждение влияния политической и экономической ситуации на культуру перешло в ожесточённые, в какой-то степени философские дебаты, в которых оба не стеснялись кричать, а в моменты редких соглашений позволяли себе шутить? Сложно сказать. Наверное, когда Скарамучча сказал:
-Хорошо, если Фонтейн тебя не устраивате, давай рассмотрим Мондштадт после яремной революции. Усиление влияния церкви, возвращение к старым традициям. Люди больше молились, чем работали, конечно это привело к упадку экономики и...
-То есть ты винишь религию в бедах Мондштадцев? И то, что в период аристократического правления налог на торговлю вырос, а с началом правления магистра Веннесы был введён налог на роскошь, например, тебя не волнует?
Да, наверное, с этого недопонимания началась их словесная перепалка, продлившаяся пока в аудиторию не зашёл уборщик, старающийся слишком прямолинейно намекнуть, что они засиделись. Только тогда Мона наконец взглянула на своё задание и поняла, что ничего за это время не записала.
-Хочешь на каток?
Неожиданный вопрос прервал мрачные мысли Мегистус. Вечер становился всё страннее: мало того, что Скарамучча сегодня был гораздо эмоциональней, чем она видела его до этого, так ещё и общение с ним вышло на удивление приятным, а тут ещё и... К чему тогда было то предсказание?
-Хочу, -неожиданно для себя, соглашается Мона, -Там сейчас уже, наверное, лампочки зажгли.
Скарамучча тихо смеётся и кивает в сторону двери. Мона не видела, улыбается ли он во время споров с преподавателями, но ему точно идёт это выражение лица.
***
Дорога до котка, аренда коньков: всё это не входило в её планы, но даже с влиянием Люмин, Мона оставалась той ещё фаталисткой. Скарамучча даже любезно заплатил за неё, правда бросив, что она остаётся должна.
Мона не очень уверенно стояла на коньках, предпочитала держаться бортика, в жидком состоянии вода была ей гораздо приятнее. Благо парень оставался рядом, по крайней мере до тех пор, пока в него с криком не влетел какой-то шкаф. После этого раздался поразительно знакомый смех.
-Люмин?
Мегистус никак не ожидала увидеть подругу здесь, сейчас, да ещё и с этим “улыбчивым шлангом”, который, кстати, заставил Скарамуччу выплеснуть весь свой запас ругательств на остаток года.
-Смотрю, выше свидание проходит удачно. -усмехнулась блондинка.
-Так это ваших рук дело? Сбежали и Аяку подговорили? -ворчал Скарамучча, поднимаясь на ноги.
-Нет, у Аяки правда дела.
Осознание, что всё это было пусть не очень тщательно, но подстроено, приводило Мону в бешенство. Она не могла позволить кому-то командовать ей, ну разве что звёздам, а от лучшей подруги такого точно не ожидала.
-Предлагаю их утопить. -впиваясь взглядом в счастливую парочку, предложила Мона.
-Неплохо, я согласен. -хмыкнув, кивнул Скарамучча.
Тарталья схватил Люмин за руку и с криком “Они не шутят, бежим” укатил прочь. Моне то ли злость предала смелости, то ли рука, на которую она могла опереться, но она больше не держалась за бортик, а скользила вперёд более-менее уверенными движениями.
Был ли тот сон предзнаменованием предательства подруги или оживлённой беседы и страстной погони? Может быть, Мона порассуждает об этом позже, сейчас она наслаждается хищной улыбкой парня рядом и звуком коньков, режущих льдом, чем-то, к слову, похожим на молнии.