Свалка – место неплохое. Во всяком случае, здесь можно найти очень много интересного. Фею очень занимают бутылки – зелёные, синие, фиолетовые, целые и не очень. Когда Фея ещё могла взбираться по гладким стенкам наверх и опускать голову в бутылочное горлышко, если оно оставалось целым к моменту обнаружения, её почти гипнотизировали похожие на шёпот волн шумы, доносящиеся из стеклянной пустоты. Ещё Фее нравятся жестянки – когда идёт дождь, они очень красиво поют. Она даже перетащила одну к своей коробке… Пусть это и заняло несколько дней. Летать Фея давно разучилась, а плавать больше негде – все небольшие лужицы на свалке превращаются в огромные болота грязи, которые немедленно затянут любого, кто только вступит в них. Её посеревшие руки постоянно уставали, а банка будто бы и не двигалась вовсе. Благо, ветер немного помог и большую часть пути жестянка преодолела самостоятельно.

Свалка – удивительное место. Многие вещи, которые Фея нашла здесь, никогда не были встречены ею в лесу. Она даже не помнит, когда последний раз видела лес, или, может, ей это просто приснилось – бескрайние ряды деревьев ныне заменяли кучи дырявых, поцарапанных, разломанных и обезображенных вещей.

Сейчас Фея не особо против. Раньше она испытывала гораздо больше разочарования, но уже смирилась: трудно бунтовать против действительности, когда у тебя нет сил доползти до другого края коробки. Она слабо нашептывает что-то камушкам и редким травинкам, проклевывающимся из земли, но они плохо её понимают – у лесной травы и самых отчаянных сорняков разные диалекты.

Давным-давно, ещё задолго до свалки, там, где сейчас стоит коробка Феи, журчал ручей. Те феи, что живут не в городах, чаще всего появляются одновременно с определённым местом, да и жить остаются там же. Иногда Фее кажется, что ключ ей приснился – в обрывочных картинках земля была такой зелёной… На свалке Фея не видела ничего подобного.

Иногда к коробке приходят большие существа: одно из них чёрное, а второе уж очень пёстрое, от него у Феи рябит в глазах. Они обдают коробку тёплым дыханием с резким запахом и иногда переносят её. Фея не следилт за тем, куда существа её несут, иногда подглядывая за дорогой в щели картонных стен: раньше она возвращала коробку на место, но в последнее время сил на это не хватает.

Воспоминание о ключе Фея греет под бумажным одеялом из куска газеты, уже не очень разбирая, где это тепло журчащее место находится и существовало ли оно вообще.

Существа неожиданно появлялись каждый день, но так же стремительно исчезали, когда над свалкой пролетал звонкий металлический стук, сопровождаемый несколькими неразборчивыми возгласами. Иногда Чёрное отзывалось, но его голос был совсем не похож на раздающиеся в дали знаки.

Фея не боится. Она привыкла. Ей даже немного нравится этот странный голос – её для этих мест слишком тих, поэтому каждый раз она лишь тихо здоровается с невидимым хозяином.

– Блбблльр.

Фея легко уживается с новыми обстоятельствами. Существовать на свалке, конечно, проще, когда ты не падаешь в сон, будто в яму, от недостатка сил, отойдя от коробки на пару десятков шагов, однако, кажется, от Феи этот фактор абсолютно не зависит. Её ноги становятся будто бы сотканными из холодного воющего ветра, а тело готово рассыпаться на мелкие камушки и песчинки. Пёстрое и Чёрное часто застают Фею в беде и подставляют длинные лица, позволяя спать в коротком меху.

Сегодня Пёстрое беспокойно вертится вокруг Чёрного. Чёрное старше и спокойнее, но его хвост беспокойно вращается, периодически касаясь напряжённых дап. Они проходят уже четвертую отметку, которыми очерчена от бродячих собак территория, однако Фея не просыпается.

Сторож выскакивает на улицу в одной грязной рубашке с пятнами машинного масла и соуса – ни Рэм, ни Скаут не отзывались, сколько он не бил по трубе кочергой, хотя обычно этот метод работал безотказно. Они ведь псы неглупые, да и должны были проголодаться – что-что, а свой паёк они точно не пропустили бы. Сегодня Сторож особенно ждал их появления: Стажёр принёс для собак питьевой фонтан, чтобы они наконец перестали пить дождевую помоечную дрянь из луж. Однако он сам за всю смену так и не увидел ни одной лапы или хвоста.

Сторож чувствует, как ветер забирается под рубашку, но вместо того, чтобы пойти за курткой, берет висящий на наружной стене будки фонарик и идёт. Это скорее ритуал, нежели мера воздействия – свалка огромная, ночью – в два раза больше, даже при большом желании собак ему не найти.

Пёстрое кидается Сторожу в ноги и призвно заглядываю в глаза, будто сообщая – всё в порядке, но сейчас не до этого.

Чёрное настолько беззаботно, насколько позволяет невосприимчивость Пёстрого, трусит мимо Сторожа и опускает Фею в пластиковый питьевой фонтанчик. Ему не жалко. Тот весело шумит переливами в ответ, поблескивая в сумерках свалки голубенькой лампочкой. Пёстрое касается руки Сторожа важным языком и падает у миски, не в силах даже поднять голову, чтобы поесть.

– Успели, это главное. Доброй ночи, – усмехается Сторож и скрывается в будке, касаясь широкого лба Чёрного.

Фея сквозь сон журчит что-то из фонтанчика. Всё не зря.