Ошибка

- Сергей Викторович? – высокий женский голос, вышколенный идти по скрипту, а от того немного неживой, будто еще один синтезированный голос Марго замер в трубке.

- Да, это я, – Сережа нервно убрал волосы за ухо. Просил же – не звонить, все в переписке. Так ведь удобнее.

- Я звоню из управления МВД по Санкт-Петербургу. Через три дня прибудет борт с грузом…

- Грузом? Подождите, это какая-то ошибка, я не могу получать груз от…

- Я… Нет, – девушке понадобилось несколько секунд, чтобы собраться с мыслями и перестать говорить по заученному, – Вы указаны доверенным лицом Олега Романовича Волкова…

- А там что-то от него?

- Там… он. Мои соболезнования.

- Что? Так он приедет? Его встретить? Почему он сам не сообщил? Я не понимаю.

- Извините, вы видимо не поняли… – голос девушки очеловечился, но стал каким-то виноватым, потускневшим, – это тяжело принять, понимаю. Я не так выразилась. Привезут его тело. Для захоронения. Еще раз примите мои соболезнования, Сергей Викторович. Вам должно было прийти извещение, если оно не пришло… продиктуйте свою электронную почту, пожалуйста, я направлю информацию.

- Это какая-то ошибка. Девушка, вы точно?.. Это точно тот человек?

- Олег Романович, девяносто первого года... Борт из Сирии, точного местоположения части я назвать не могу, но…

- Нет… это… Это не может быть. Вы…

- Пожалуйста, продиктуйте почту, там вся информация, вы сверите…

Сергей дрожащими руками положил телефон на стол. Голова опустела, из комнаты будто пропал весь воздух. Даже звук стал будто приглушенным. Как? Разве такое могло произойти? Такое… было, конечно. Где-то же шла война. Но не с ними. Не про них…

Но он пришел в назначенное время. Чтобы доказать, что они не правы. Тут явно вкралась ошибка, Олег не мог умереть. Серое здание морга, такое невзрачное, что сложно даже представить: тут прощаются, возможно, с самым ценным… со смыслом жить. Но такие же бумажки, такие же люди, уставшие, куда-то спешащие. Будто он попал не туда. Или это все розыгрыш, постановка….

Он думал, что его покажут. Но все, что ему предложили – документы и агента из похоронного бюро.

Он требовал, угрожал. Мужчина в медицинском халате, отирая испарину с морщинистого лба, придерживал Сергея за локоть и причитал:

- Оно не надо вам, поймите. Там не на что смотреть. Там, может быть, даже не целиком он лежит. Все истлело… Вы от одного запаха там… не выдержите. Мужчина, поймите мы же по инструкции, не положено это. Не просто так не положено.

- Потому что там не он! Вы ошиблись, там не может быть он! Покажите мне! Я сразу опознаю, что это… – Сергей был в ярости. Он чувствовал почти физически как что-то жжется в груди, заставляя его кричать, вырываться, нападать на этого человека, ни в чем, в общем-то, не виноватого. Ведь у него инструкция. У него тоже работа…

- Там нечего опознавать, как вы не понимаете.

- Вы же как-то решили, что это он? Вы просто так что ли назначили по алфавиту останки?

- По биометрическим данным. Группа крови, зубы. Визуально это никак…

Сергей нервно рассмеялся:

- Вот видите, это все может быть ошибкой. Я не верю! Я хочу видеть.

- Не надо вам видеть, – прошептал мужчина себе под нос, – вы потом спать не сможете. Не надо его таким помнить. Кто он вам? Друг? Брат? Есть у вас его фотографии? Вот смотрите на них. Смотрите и представляйте, как он красивый, в костюме сидит на облачке, свесив ножки вниз, и улыбается, – мужчина смешно поперебирал пальцами, изображая, видимо, как нужно свесить ноги с облака, – А это – не надо. Идите вы лучше…

Что-то в его тоне заставило Сергея отступить. Физически отступить назад и опустить руки. Холодная игла пронзила затылок. Он не увидит Олега. Больше никогда.

Каждый день он пытался заставить себя сесть за работу. Ведь многие находили в этом спасение. То тут, то там он читал, что кто-то «ушел в работу», чтобы только ничего не чувствовать. Но строчки кода просто расплывались перед глазами. Не хотелось ни с кем говорить и никому писать. Проект рушился на глазах, но ему было плевать. Он не чувствовал в себе даже сил подняться с постели. Все было бессмысленно. Бесполезно.

Когда он не думал об Олеге, он думал о себе. О том, какое он ничтожество. О том, что по его вине рушится его компания, что его работники пытаются спасти ситуацию, пока он не в силах даже поднять чертов телефон и сказать пару слов. Он не спал, не ел. Все его тело физически чувствовало эту потерю, будто из него вырвали кусок плоти, а теперь медленно вгоняют в рану металлические штыри.

От этого было никак не спастись. Олег… больше никогда не вернется. А ты сам – ничтожество, тряпка, ни на что не способный комок страдания. Только ты… ты во всем виноват! Ты не сделал ничего стоящего, ничего полезного. Даже из самого эгоистичного чувства не смог ни убедить, ни заставить остаться, бросить эту опасную, ненужную авантюру. Ты поверил, что все будет в порядке. Поверил в обещания, которые нельзя было исполнить. Не смог уберечь. Единственного близкого человека не смог. Как, впрочем, и для всех остальных. Что ты сделал для них? Ты только и умеешь кидать, бросать на полпути или делать в последний момент, черт знает как свои убогие проекты, свою хромающую на обе ноги идиотскую соцсеть, которая только и может, что жрать чужое время. Зачем ты вообще живешь?

Сережа дрожал. Он больше не мог выносить этой боли, этого голоса в голове, принадлежащего ему самому, но все же против воли говорящего… правду? Да, правды он больше не мог вынести. Это осознание заставило его вскочить и метнуться к столу, где среди беспорядка стал шарить руками в поисках хоть чего-то острого. В ящике нашелся канцелярский нож. Нужно… Нужно пойти туда, где будет легко смыть кровь. Ему ведь нужно совсем немного. Забыть. Просто хотя бы на минуту забыть.

Руки не слушались. Он так давно не делал этого. Потому что боялся напугать Олега. Потому что обещал ему, что не будет больше никогда. Но сейчас… кто спросит? Кто его остановит?

Словно white wedding. Ты уже знаешь, что тебя ждет. Ты помнишь свой первый раз. Ты знаешь, как рука будет болеть от напряжения, разрываемая двумя разнонаправленными силами – самой витальной сутью тела, стремящейся отдернуться от опасности и волей, приказывающей замереть. Как сначала все занемеет, будто погружаешься в холодную воду, а потом нервные окончания разом всколыхнет импульсом боли… Все заглушающей, притупляющей боли. Вот тогда-то и станет легче. На пару секунд, пока адреналин разносится по крови.

Сережа закрыл глаза. Он не хотел этого. Не хотел отмывать кровь и скрывать потом порезы от окружающих. Не хотел прямо сейчас пытаться перекрыть одной болью другую, полностью понимая как это бессмысленно, бесполезно. Не хотел возвращаться к этому раз за разом, потому что надолго это не помогает. Все чего он хотел – это чтобы его рука легла на плечо, чтобы он сказал: «не надо этого». Чтобы он пришел, остановил, выслушал. Чтобы сказал, что все это мелочи, что оно того не стоит... Но не придет. Не скажет. В этом ведь вся проблема. Сережа снова сжал канцелярский нож. Тупой с зазубринами, но тем, может быть, лучше.

- Сереж, что ты делаешь? – тепла сухая ладонь прикоснулась к его щеке, запуталась пальцами в рыжих волосах.

Сергей вздрогнул. Прямо перед ним на коленях стоял Олег. В костюме, рубашке, будто только что пришел с какого-то праздника. И смотрел строго, осуждающе.

- Олег? Я… я думал ты… это ошибка! Я говорил им, что это ошибка!

- Да, да… Бросай это. Вставай.

Оскальзываясь, Сергей поднялся из ванной. Олег только смотрел холодно, немного грустно.

- Как ты сюда?..

- Дверь была открыта.

- Дверь? Подожди, а как же?.. А, наверное, это Марго! Она впустила, конечно! Ошибка! Я говорил им, что это ошибка! Они не верили мне, они, ты представляешь, Олег…

Сережа замер. Он думал, что старый друг обнимет его, что он хотя бы будет улыбаться. Но Олег так и стоял в стороне. «Ну конечно», – возникла едкая мысль, – «наверное, пахну я хуже, чем выгляжу. Сколько я не мыл голову? Сколько я выпил?.. Что он теперь подумает? Он пришел в костюме, при полном параде, а нашел… меня».

- Тебе надо поспать, Сереж… Иди, ложись.

- А ты?

- Я подожду. Пожалуйста, иди, ложись.

Сергей не помнил, как добрался до постели. Помнил только, что когда засыпал, мимо проскользила черная тень – это Олег прошел мимо. Наверное, ушел. И теперь не скоро вернется, наверняка ему было неприятно видеть Сережу таким...