В глухом лесу

— Много где побывал Рид Бродячая Душа. Не весь ли свет объехал он на своем медведе-колоссе, поросшем мхами да деревьями? Куда ни приедет Рид, везде спрашивает сказки да предания. Слушает и на ус мотает — оттого помнит Рид тьму-тьмущую сказаний, спрашивай — ежели не боишься. Ведь опасно речи вести с чудным друидом. Говорят, кто повстречает Рида да заговорит с ним, вовек тому не видать покоя да счастья в жизни прикаянной. Потянет того в путь дальний, долгий — длиною во всю жизнь. Потянет и не вернет домой уже никогда…

Старая Марта говорила нараспев, растягивая слова и покачиваясь, словно невольно дремля под свои же сказки. Она сидела на крыльце, а детишки, окружившие ее — кто повис на скрипящих перилах, кто уселся в ногах, стараясь забраться под овчину, гревшую Марту, — слушали, затаив дыхание. Сказки Марты любили. 

Вечерело и лучи закатного солнца слепили, медовыми бликами опускаясь на лицо. Марта прикрыла ладонью слезящиеся глаза и посмотрела на петлявшую дорогу от леса — подходил дровосек, что жил на краю деревни. Его дом стоял особняком, но Давыд не был нелюдом, каким был его отец. 

— Ну-у, понеслась, — Давыд подошел, покачивая головой, — Снова мальцам брешешь? Про кого ни сказываешь — всеми пужаешь, а детишки не спят потом. Хватит, баста!. — и он рубанул ладонью воздух, деланно-строго поглядывая на замельтишившую вокруг него мелочь. Получалось у него откровенно так себе: ребятишки со смехом повисли на руках и ногах дровосека, выпрашивая сласти. Давыд не сдавался. — А ну.. Разойдись!.. Э, Марта, что ты тут им плела?.. 

— Про Рида! про Рида, друида, — весело заголосили деревенские, — ходит везде.. Везде! На медведе.. А знает историй.. Тьму!.. Нельзя с ним, прокляне-ет! Поговоришь раз — и всё!..

— Выдумки это. — забасил Давыд, — Ни к чему. И незачем. Нет друидов — и к стороне.

Марта прикрыла старые глаза и с тяжелым выдохом глубже укуталась в овчину:

— Пущай слушают, коли сами того желают.

— Да тебя как не слушать, когда уж ты завоешь. А чай, почем детям малым брехать всякого?.. про Рида вот своего поёшь, а на деле-то никакого Рида и нет вовсе.

— Ой ли нашелся и у нас друид всеведающий, — прищурилась Марта, — Уж тебе-то, древорубу, виднее никак?..

Давыд скривился и было затянул ругательства, но тут — будто ужалил кто — подскочил белобрысый мальчонка, до сих пор лежавший на коленях Марты. 

— В´ёшь, в´ёшь!.. — подскочил и припрыгнул к Давыду, заколотив маленькими кулачками по поясу, куда уж дотягивался.

— Та-а что ты будешь делать, — попытался отцепить разбушевавшегося мальца, но тот вырывался и дергался словно звереныш дикий. 

— В´ёшь, а в´ать плохо, тебя тятя накажет! 

— А ну!.. Уймись, бесенок, — прикрикнул Давыд, встряхнув того за шкирку.

Мальчонка всхлипнул и замер. 

— Есть ´ид, — упрямо повторил он и уставился на Давыда.

— Экий сурьезный..! И что тебе как вожжа под хвост…

— В´ешь ты, — горячо зашипел мальчишка, — Еще скажи, духов не бывает лесных! А домовушных? А по´чу ежели я на тебя наведу, тоже не бывает? 

— Ну-у, — протянул Давыд, — Ну, будет тебе. Ишь ты, развопился.. — он поёжился и забормотал, торопливо зашагав дальше по дороге, — Вот же чертовой бабы чертов внук.. Правду говорят, нечисть нечистью родится. 

— Поди сюда, Сава, — окликнула Марта мальчонку, все сжимающего кулаки вслед дровосеку, — Сколько тебе велено было, не дерзи старшим.

— Баб, так а что он..

— Так на его плечах его голова, — оборвала Марта, — зачем тебе свою ему всучивать?

***

Он раньше не забирался так глубоко в лес. 

С горяча убежав — баба Марта, всегда бывшая за него, сейчас не поняла? Не поддержала? Отругала? — он не разбирал знакомых троп и только теперь оглянулся, переводя дух. Место и впрямь было незнакомым, но его это не тревожило. В лесу ему всегда было роднее. Покойно, тихо.. Сава любил лес. 

Всегда сворачивая с проторенных дорожек, где остальные ребята перекликались, собирая ягоды, он слушал лес и сердце его полнилось каким-то светлым чувством, будто улетало соколом над облака. Он часто играл, разговаривая с деревьями и ветром, и часто ложился, раскидывая руки, закрывал глаза и представлял, что же думает Лес? Как он видит его, Саву? Узнаёт ли как своего частого гостя? 

Густая чаща, по которой продолжал брести Сава, впереди показалась реже. За ветками что-то было. Поляна? Сава зашагал быстрее. Колючие кустарники мешали, но привычный к царапинам и ссадинам Сава не обращал внимания. Пролез под упавшим деревом, продрался сквозь орешник, подскользнулся на мху.. Но скоро деревья расступились и..

Красиво.

Место, куда забрел Сава, было.. Сказочным. Словно очутившимся здесь из историй Марты. Посреди мягко спускающейся вниз травы сверкало озеро. Было уже совсем темно и блики слабых волн мерцали ледяным серебром. Завороженный, Сава подошел к воде. Все мысли, вся обида отступили, оставив лишь покой. Здесь хотелось думать ни о чем.. быть ничем. Только быть в этом миге, растворившись полностью. Стоять на берегу сосной, слушащей ветер и наблюдающей за течением облаков. Качаться на волнах водорослью, знающей лишь песок, воду и мальков рыб. 

Здесь хотелось забыться.

Сава опустился на прохладную траву. 

Шумный. Ты неповоротлив, маленький человек. Поворотливее прочих, но не намного. Идешь — и давишь мой мох, ломаешь ветки, пугаешь животных. Ты лишь человек. Ты все-таки человек. Шумная голова, беспокойные мысли. Но так тянешься ко мне.. Так часто пропадаешь в моих тропах, так хочешь утешить свою душу здесь. Только вот сможешь ли ты отрешиться суеты? Сможешь ли оставить за плечами печали и невзгоды рода вашего человеческого? Сможешь ли стать частью леса? Сможешь ли?

Смогу, подумал Сава. Смогу. 

Смешок.

Сава резко распахнул глаза и сел.

— Кто здесь? 

Снова смешок, едва отличимый от шума листвы — и что-то прошептало на ухо, уж не ветер ли пробегающий? Вода озера заходила, и Сава впился глазами в водную гладь, но ничего не заметил. 

— Я.

— Ты где? Я тебя не вижу..

Спросил и пожалел — холодок мурашками пробежал по плечам, шее и зарылся в волосы на затылке.  

— И не сможешь. 

— А кто ты будешь? 

— Я здесь живу. 

Снова холодок. Здесь, на этом озере было не так. Что-то нечеловеческое, иное. Непонятное. «Видать, это что-то из тех духов, что оберегают лес»,— подумал Сава. Он слишком часто думал о духах, чтобы испугаться, но все же ему было не по себе. 

— И как ты сюда попал, маленький человек?

Сава оперся на руки и откинул голову назад. Небо совсем потемнело, но высокая луна была яркой. Как он сюда пришел? Странно, но сейчас деревня и Марта казались нереальными, словно сном. 

— Даже не знаю. Я убежал. Ма´та сказывала сказку о д´уиде ´иде, а потом п´ишел этот Давыд. И я на него нак´ичал, а Ма´та, кажется, ´ассе´дилась. Вот я и убежал.

— О Риде?

— Знаешь ´ида?

— Знаю ли я? Мы виделись, когда он заходил за моими историями.

— Тогда почему ты здесь? Ма´та сказывала, нельзя с ним погово´ить и остаться п´ежним..

Смешок.

— У друида нет власти надо мной, как над вами.

— Нет и нет, — пробурчал Сава, — если он п´иходил к тебе, знать, ты знаешь много сказок…

— Мне рассказывает их ветер. Приносят ручейки. Деревья шепчут мне свои предания. Да, я знаю много сказок.

— У Ма´ты тоже много сказок, — хвастливо дернул носом Сава, — целая тьма! Она всю жизнь их нам сказывает, а все есть новые!

— Хмпф — или это ветка хрустнула? — Не думаю, что твоя Марта знает столько сказок, сколько знаю я.

— Еще как знает, — возмутился Сава. В бездонности запаса сказок Марты он не сомневался.

— Но Рид-то пришел ко мне.

Сава поморщился. Ему нечем было возразить, но обида за любимую бабку змеиным укусом обожгла его. 

— Ну и пусть тогда ´ид с тобой и ´азгова´ивает!

Шлепнув с досады по земле, он вскочил на ноги. Кругом — сплошная ночь. Бабка Марта небось давно его хватилась.. Надо бы вернуться к знакомым тропам. Он не боялся темноты, с его чутьем он скоро выйдет к нужной дороге.. Сава сделал пару шагов и остановился. Обернулся к озеру. Тишина. Здесь всегда тишина. Здесь, верно, одиноко?

— Я еще ве´нусь к тебе, хочешь? 

Шуршание листвы. Ветер взъерошил волосы. Озеро молчало.

— Хочу. 

Сава рассмеялся.

— Ну, бывай тогда до новых сказок!.

Мальчонка убежал и тишина вновь укутала чудесную поляну. Ветер играл волнами и листьями растущих на берегу кустарников.

— Опять заманиваешь к себе души человеческие? — звон, будто хрусталя: то лунная дорожка состроилась на воде озера. Сверкнула и зазвенела, — мало тебе прошлых поломанных тобой существ?

— Не я забираю их души, но сами они теряют свою суть в погоне за тем, чего постичь не могут. Не моя в том вина, — шорох листвы, громкий, резкий, словно шипение змеи, — И может, в этот раз всё будет иначе.

Луна скрылась за облаком. Блики на озере исчезли. Всё снова замерло в вечном, неизменном мгновении.