У каждого своё чудо

На дорогах было пустынно и тихо. Только виноградники пели голосами сотен птиц и насекомых. Над землёй переливающейся на солнце дымкой стелился утренний туман. До Лисьих долов от Кастель Ровелло было рукой подать и Тристан не спешил.

Ощущение тревоги не давало ведьмаку покоя. Словно он сделал неправильный выбор. Что если он ошибочно поверил вампиру? Что если эти существа заслуживают смерти не меньше, чем какие-нибудь болотники? Могла ли на него подействовать магия? Ответы он искал где-то внутри, будучи совершенно спокойным внешне. Участь эльфийки, с которой он познакомился в Кастель Ровелло тоже занимала его мысли. Она могла послужить Магде особым деликатесом на её кровавом пиру, а когда Тристан покидал имение, Рин всё ещё была в своей комнате.

Подобные размышления отвлекли его от дороги. Если бы он смотрел по сторонам, то вспомнил бы всё великолепие долины Сансретура. По обе стороны от узенького тракта непроглядные заросли кустарников и невысоких деревьев. Яркие пятна пестреющих у дороги цветов не давали глазам устать от зелени, время от времени возникая жёлтыми звёздами лютиков и ярко-фиолетовыми конусами люпинов в нежно-зелёных шапочках. Тристан привык замечать только те растения, которые нужны были для приготовления эликсиров и снадобий, некоторые определяя задолго до появления в поле зрения по одному только запаху.

Ведьмаков с ребячества обучали добывать всё необходимое в любых условиях и платой за безответственность была жизнь. Порой Тристан размышлял о том, что мог бы поселиться в любой деревне Велена, устроившись травником, прикидываясь слепым. Денег много не нужно, лишь бы хватало на хлеб. Ночевать он привык где угодно, хоть в поле. К быту тоже не привык, так что особенных условий, вроде мягкой перины, ему не требовалось. Но всякий раз, когда такие мысли приходили в голову, ведьмак с усмешкой осознавал, насколько такая жизнь ему не по душе. Балансировать над пропастью и ценить каждое мгновение, вот, что заставляло его жить и красной нитью вело по пути ведьмачества. Отказаться от своего ремесла, освободиться от пересудов кметов — для него это было чем-то сродни чуду. Недостижимой мечтой. Как если бы он поверил в то, что высший вампир может оказаться добродетельной особой.

Тристан и сам не заметил, как очутился на пороге “Песьего хвоста”. Народ в Лисьем доле уже хлопотал. Пели петухи, гоготали ребятишки, перебивая собачий лай. Из трактира вывалился полуживой от пьянства мужик, невнятно пробормотав что-то, что Тристан опознал, как “Прошу прощения милсударь”. Ведьмак фыркнул себе под нос и вошёл внутрь.

Румяная хозяйка за стойкой узнала его и приветливо махнула платком.

— А мы уж и не думали, что вы вернётесь сударь Ведьмак. Лошадка ваша в стойле, как и обговорились.

Тристан кивнул и выложил из кошеля несколько флоренов. Не успел моргнуть, как хозяйка уже смахнула монеты в передний карман фартука.

— Она ещё здесь?

Женщина чуть насупилась и кивнула.

— Здесь, здесь. А как же. В Маришкину хату въехала. А чегось? Сдалась вам она?

Тристан не ответил.

— На двоих завтрак и бутылку Эст-Эста.

— Ба. Эст-Эст? Неужель вы, сударь Ведьмак, влюбились? Не чудо ли!

— У каждого своё чудо, хозяйка. Эст-эст и завтрак. И где дом этой Маришки?

Хозяйка недовольно цокнула языком и мотнула подбородком в сторону выхода. Негодный ведьмак не дал ей причин распускать слухи. Но Арлетта не была бы Арлеттой, если бы не додумала прекрасную историю любви у себя в голове.

— Прямо через мост. Голубенький такой домик. Чародейка мансарду заняла. Шумит там и народ пугает. Вы уж заберите её поскорее.

— Для меня сегодня чудом будет, если она меня с порога не убьёт.

— Не убьёт, — бросила Арлетта ведьмаку в спину.

Тристан хмыкнул и улыбнувшись одними уголками губ вышел из трактира.