Приходить в себя не хотелось. В висках пульсировало, в горле пересохло, а спина саднила от постоянного трения о поверхность. Руки затекли, привязанные к чему-то. Он, кажется, даже не на кровати. Осмотреться тоже было трудно, хотя бы потому, что глаза, слипшиеся от слез и опухшие от ударов, не открывались. О нижней части тела даже думать не хотелось. Ноги замёрзли и перестали посылать сигналы в мозг, нечувствительны, будто их и не было уже. Но чуть выше, в промежности, где в него с силой, уже который час, или даже день, проталкивали член, всё горело. Но боли не было, ведь им хотелось, чтобы Джим был в сознании, а из-за болевого шока он всё время отключался.
Кирк хотел было облегчённо застонать, когда из него вышли, а спина на мгновение перестала двигаться по жёсткой кушетке, но из горла не вырвалось ничего. У него не было сил и голоса стонать — он сорвал его криками, чуть раньше, пару часов или дней назад.
Промежность обожгло холодом — он слишком долго приходил в себя, понадобилась новая доза обезболивающего.
— Эй, не отключайся. Я хочу, чтобы ты понимал, что происходит, — проскрежетал мужчина на ломаном стандарте и схватил Джима за подбородок.
В него опять что-то вставили. Определенно не член. Кирк отвратительно чётко ощущал всё, что с ним делают и мог точно сказать, что не бывает таких толстых и гладких членов. Горло сжало в спазме. Его сейчас просто вырвет. Он зажмурился, сдерживаясь.
— Я сказал не отключаться, — щёку обожгло жаром от пощёчины.
— Попроси, — издевательски хмыкнул второй голос.
Джим содрогнулся. У всего, что они делали, была лишь одна цель — сломать его. Они знали, что никакой плен, никакие смертельные раны не смогут лишить капитана Энтерпрайз внутреннего стержня, чувства собственного достоинства и гордости. Даже стоя на коленях, он будет смотреть на них сверху вниз.
Поэтому его нужно было сломать. Чтобы стоя на коленях, он опускал голову и не смел её поднять. Чтобы чувствовал себя проигравшим и побежденным. Для этого пришлось залезть к нему под кожу и тщательно изучить всю биографию, выискивая слабые места. И они нашли.
— Пожалуйста, не надо... — прохрипел Джим.
— Ты не понял, — ещё больше повеселел голос. — Попроси чтобы мы продолжали.
— Нет, нет... Не надо... Не делайте этого...
— Ты плохо слышишь? — рука на подбородке сжалась сильнее. — Проси. Умоляй, чтобы мы трахнули твою мерзкую тушку.
— Нет... нет...
Рука приподняла голову Джима за подбородок и с силой ударила о кушетку. Пальцы сжали горло, перекрывая кислород.
Не мигая капитан уставился глазами в потолок. Мысли расплывались, как масло по дороге, оставляя непонятные круги поверх тьмы, что его накрывала. Ему нужно было сконцентрироваться. Его найдут. Через пару часов или, может быть, дней. Живого или, может быть, нет, но его найдут. Если он, конечно, сумеет докричаться до Спока.
И он закричал, изо всех сил, теряясь между реальностью, разумом и бездонной тьмой, возможно, срывая голос, или лишь беззвучно приоткрывая рот.
* * *
Спок дернулся и споткнулся на ровном полу Энтерпрайз.
— ...Как мы будем искать его в целой системе из восьми обжитых планет. Стоит сказать, ничуть не дружелюбных и не спешащих нам помочь! — проворчал Боунс, не замечая, как его собеседник остановился. — Нам нужно что-то более действенное! Чтобы искать иголку в стоге сена... поправочка, в стогах, нужен хотя бы магнит, а у нас и его нет! Пока мы будем обыскивать каждую планету, он умрет! — доктор чуть повернул голову и осознал, что его никто не слушает. — Спок? — он притормозил и обернулся, глядя на замершего вулканца.
— Джим, — коммандер медленно поднял глаза. — Он зовёт меня... — голос вулканца стал тише. — Ему больно. Он просит о помощи. Они над ним издеваются, — во взгляде его была растерянность, отчаяние и боль – не своя и не чужая. — Мы должны его найти. Он жив, но долго не продержится, если они продолжат.
— И я тебе о том говорю! — без прежнего запала выдал Маккой, сбитый с толку таким эмоциональным и разбитым взглядом вулканца.
— У нас есть магнит, доктор, — выдохнул Спок, выпрямляясь, возвращая себе привычный вид, закладывая руки за спину. — Я магнит. И я его найду.
* * *
Сознание возвращалось более приятно, хоть и с тяжестью в голове, но без прошлой гадкой боли и стука в висках. Спина больше не саднила, напротив, под ней ощущалась упругая мягкость кровати лазарета. Джим четко отличал её от любой другой кровати, потому что с завидной регулярностью просыпался на ней, приходя в сознание. Сердце окутало приятное тепло. Если он пришёл в себя в лазарете, это значит что:
а) им не придется искать нового капитана;
б) Энтерпрайз цела;
в) проблема в той или иной степени устранена.
Кирк растянулся в улыбке и чуть поводил головой, наклонил ее вбок и потёрся о подушку щекой.
— Ты смотри, довольный как кот! Очнулся уже? И не притворяйся, что спишь, ты лыбишься так, что мне небось придётся потом ещё и рот тебе зашивать — порвёшь! — прозвучал, разрывая блаженную тишину, будто молотом по голове ударили, голос доктора. Он хотел было добавить "зашивать ещё раз", но вовремя себя остановил, понимая, что напоминать едва пришедшему в себя и едва ли оправившемуся психологически Кирку об этом — почти преступление.
— И тебе привет, — сипло выдохнул Джим, чувствуя колебания воздуха возле своего лица и писк трикодера.
— Сорвал голос, — недовольно констатировал Боунс. — Не беда. Пел ты и до этого ужасно, — утешил он.
— А я думаю, почему тогда в караоке меня закидали испорченными овощами... — Кирка хватило только на широкую улыбку и чуть приоткрытые веки. Свет ещё резал глаза и ему нужно было привыкнуть.
— Как ты себя чувствуешь? Понимаю, раз можешь шутить, значит пациент скорее жив, чем мёртв. Но тем не менее.
— Кайф. Тут так удобно. Только по мне будто асфальтоукладчиком проехались.
— Хорошо. Я сделаю тебе восстанавливающий гипо и ты немного поспишь. Даже в двадцать третьем веке ещё не все раны залечивают мгновенно. Мне нужно будет ещё поработать над кучей твоих рубцов.
— О, только давай без гипо! — застонал Джеймс. — Мне так плохо, не нужно меня мучить. Тебе меня не жаль? — он жалобно заглянул в глаза доктору. Получилось немного комично, потому что найти силы оторвать голову от подушки не удалось.
Доктор что-то пробурчал, но его слова заглушило хныканье Джима в ответ на быстрый укол гипошприца.
— Тебе пришлось меня зашивать? — полюбопытствовал Джим, когда очнулся, но получил только кивок. — Слушай, а где Спок?
— Я скажу ему, что ты очнулся, если ты поспишь ещё. Добровольно. Он управляет кораблем, капитан-то в лазарете валяется. Ещё немного и мне придётся официальной рекомендацией заставлять его отдохнуть. Он работает в три смены.
— Ясно. Я скучаю по нему. Надеялся увидеть его сейчас... А что, кстати, произошло? Я помню только отрывки. Спок спас меня? Расскажи мне.
— Нет.
— Что значит “нет”? Он не спас или ты не расскажешь?
Доктор взглянул на своего пациента с непонятным, нечитаемым выражением.
— Мне всё-таки немного жаль тебя, поэтому сейчас я тебе ничего не скажу. Ты ещё плох, знаешь ли.
— Ну Боунс...
— Позже. Сейчас спи.
Джим дёрнул уголком губ, собираясь что-то сказать, но изо рта не вылетело ни звука. Сознание отключилось моментально, провалившись в блаженную пустоту, и он даже не слышал, как со шорохом отъехала дверь. Видимо, добрый доктор вколол не только восстанавливающий препарат.
* * *
— Просыпайся, спящая красавица! — нараспев протянул голос с легким южным акцентом. — Джимми, тебя ждёт вкусный завтрак из овсянки на воде и нескольких гипо...
— Боунс, мне снятся кошмары... — проворчал Джим. Ему хотелось перевернуться на бок и накрыть голову подушкой, но тело слушалось едва ли лучше, чем в прошлый раз, поэтому он лишь чуть сменил положение бедер.
— Можешь считать это сном, но овсянку придется съесть. Та-а-ак...
— Ауч! — укол гипошприца мгновенно вышвырнул Кирка в реальность. — Ты не мог предупредить?!
Доктор расплылся в нехорошей улыбке.
— Неа. Мне нужно было тебя разбудить.
— Зачем? Прежде ты хотел меня усыпить. И я так хорошо спал... — Джим поёрзал.
— Овсянка, Джим, скучает по тебе. Она, кстати, настоящая, не соевая.
— Обрадовал. Овсянка из репликатора — это издевательство в высшей мере. Она и так никакая, так ещё и со вкусом — "никакой". Буэ-э-э.
— Рад, что тебе нравится, — Маккой ткнул пальцем в панель, заставляя часть кровати приподняться, чтобы Джим оказался в полусидячем положении.
— Ой... — сморщился капитан, ощущая тупую боль в промежности.
Доктор, моментально заметив такую реакцию, оставил тарелку на столик, а сам схватился за трикодер и содрал с Джима одеяло. Одет он был только в стандартную больничную робу, из-под края которой в разные стороны к аппаратам шли трубки, но к ним Боунс не притронулся. Джим даже не знал о их существовании внутри и на его теле. Кровать по его приказу опустилась чуть ниже.
— Вот так. И не дергайся. Кровотечение может открыться, — врач недовольно поглядел на сканер. — Я влил в тебя несколько литров заживляющего, но даже для этого нужно время. Я ещё швы не снял, а ведь ещё рубцы устранять.
— Швы где?! — округлил глаза Джим. Паника ледяным дыханием опалила затылок.
Боунс взглянул на него тяжело, явно подбирая слова, чтобы выразиться и чтобы звучало это не так ужасно.
— Я... Я понял... Я помню, можешь не говорить... — выдохнул Джим, прикрывая глаза. — Они так сильно порвали меня? Чёрт возьми.
— Несколько разрывов прямой кишки и прилегающих мягких тканей, разорвана щека, ушибы головы, синяки на лице, сломано ребро, стёсана кожа на руках, ногах, частично спине, а также множественные гематомы, царапины и кровоподтеки. В том числе, ты сорвал голос, но пока ты спал, тот гипо сделал свое дело. Поразительно, что ты не умер от болевого шока, — по-врачебному сдержанно и конкретно, как медицинский отчет капитану, пояснил Маккой, бережно укрывая его одеялом.
— Они не жалели обезболивающего. Хотели, чтобы я был в сознании.
— Ясно. Хоть в чём-то повезло.
— Я съем твою овсянку, если Спок покормит меня с ложечки, — заявил Джим, прищурившись и внезапно меняя тему.
— Э, нет. Тебе полезно самому руками подвигать. Нечего лежать без движения тем частям тела, которые могут работать. Кроме того, я никого к тебе не пускаю. "Пациенту нужен покой", иначе они тебя отчётами завалят. Особенно Спок. Вы же не удержитесь от обсуждения последних событий и рабочей обстановки, я вас знаю. А ты ещё не оправился. Так что ешь овсянку и, может быть, я разрешу Споку тебя навестить. Может быть.
— Какой ты злой. Расскажи о подробностях последней миссии. Как вы меня нашли? Какой вообще сегодня день? Как вы меня спасли и что сделали с этими мудаками?
— Расскажу, когда увижу пустую тарелку.
— Ну Бо-о-оунс! Я ем, а ты рассказывай, ладно?
— Доктор! — из-за внезапно открывшейся двери выглянула Чэпел. — Там женщина в истерике, её нужно успокоить, а она так рыдает, что никого не слышит. А вы хотя бы курсы психологии проходили.
— Да что ж такое... Иду. Джим, ешь. Приду — расскажу. А пока извини, я тут нарасхват.
— Бо-о-оунс... — начал было капризничать Кирк, но его грубо прервал щелчок закрывшейся двери.
А когда Маккой вернулся, он застал не только недоеденную овсянку в руках Джима (стоит отдать отдать должное, он действительно старался), но и его самого спящего с ней. Осторожно забрав посуду, доктор опустил кровать ниже и вышел. Незачем его будить.
* * *
В этот раз Джеймс очнулся сам. В полном одиночестве, даже не представляя, который день и час. Поерзал, поднимаясь на постели чуть выше и морщась от неприятных ощущений. В теле все ещё была слабость, но теперь он хотя бы нашел в себе силы повернуться и найти кнопку вызова врача, мстительно надеясь, что сейчас ночь и он тоже сможет разбудить Боунса.
Но, видимо, он ошибся, потому что доктор Маккой явился собственной персоной незамедлительно и сонным не выглядел.
— Проснулся? Как себя чувствуешь? — он сразу навалился с вопросами.
— Достаточно для того, чтобы быть готовым к получению информации. Принеси сюда часы. И коммуникатор. И приведи Спока. Я сначала подумал, что хотел бы быть в лазарете с общим доступом, там же и терминал есть, но тут всё-таки уютнее. А ещё я хочу побыстрее вернуться в свою каюту. И главное, узнать подробности моего спасения и того, что сейчас происходит на корабле.
— Джимми, ты ещё не готов. Кроме того, сегодня у нас по плану работа над твоими швами. Можно было и вчера, но моя нервная система не выдержит, если у тебя опять начнут падать показатели.
— Но Боунс, ничего страшного не произойдёт, если я буду знать, что происходит. Или ты что-то скрываешь от меня? — нахмурился Кирк. — Напомню тебе, что капитан даже при смерти остаётся капитаном и ты не имеешь права от меня скрывать что-либо связанное со службой.
Маккой вдруг как-то сник, отвернулся, взял трикодер, повертел в руках. Под внимательным взглядом Джима он уставился в жизненные показатели, а потом вдруг чертыхнулся, подтянул к себе стул и присел напротив, всё также сжимая трикодер, пряча взгляд от Джима.
— Ты прав. Раньше говорить было действительно опасно, но сейчас ты вроде как уже более адекватный... И не дави на меня, что ты капитан! Ты мой пациент, а у меня в уставе есть пункт, что я имею право ограничить контакты пациента любого звания с внешним миром, если это угрожает его здоровью!
— Боунс... — вкрадчиво шепнул Джим. — Выкладывай. Я начинаю волноваться. Со Споком всё хорошо?
— Да, конечно! Вернее... Э-э-э... Не совсем... Но он здоров, но я... я не уверен...
— Доктор! — Чепел вновь без стука заглянула в палату, прерывая их. — Там йомен нужно успокоительное! Поговорите с ней, она грозится подать рапорт об увольнении!
— Ну что такое?! Опять она?!
— Нет, — выдохнула Кристина. — Уже другая. Но причина всё та же.
— Да они издеваются, что ли!... — Маккой вскочил с кресла и направился к выходу, бросая через плечо Джиму: — Потом дорасскажу. Отдохни пока, — и, вновь обращаясь к Чепел, уже за дверями: — Мистер Сулу просил выписать всем офицерам, работающим на мостике вместе с мистером Споком курс успокоительных.
— Боунс! — со стоном откинулся капитан на подушку. Отдохнёшь тут, когда столько загадок, а он даже не знает, что творится на его корабле и с его старпомом, а к нему даже никого не пускают. С другой стороны, услышанная фраза означала, что Спок действительно жив и здоров, раз работает. Однако зачем им всем столько успокоительного?...
Маккой мечтал по возвращению увидеть ту же замечательную картину, что и вчера — безмятежно спящего Джима. Однако Кирк встретил его сложенными на груди руками (осторожно, потому что ребро давало о себе знать), внимательным цепким взглядом и постукиванием пальцев. Он был особо недоволен ещё и потому, что Боунс лишил его единственного развлечения в отдельном боксе – беседы.
— Вы расскажете мне, что происходит, и это приказ, доктор Маккой.
— В общем... — закрыв за собой дверь, Боунс вернулся на стул, но взгляд уже не прятал. — Даже не знаю, с чего начать...
— Начни с того, почему мои офицеры жрут успокоительное, будто ты им его вместо приемов пищи прописал, и что со Споком?
— Я не знаю, что со Споком, — признался Маккой. — Все сплелось в такой странный клубок, который мне не по силам разложить на составляющие. Успокоительное из-за Спока. Они его боятся. Весь корабль его боится, а особо впечатлительные падают в обморок, если он на них посмотрит.
— Шутка? Спок бывает строг, но он точно не тиран. Что он творит, что его боятся?
— Ничего, Джим. Он работает. Всё время. Ещё более молчаливый, чем раньше. Я согласен, он никогда не был тираном, да и сейчас он не слишком наслаждается своей должностью. Он просто исполняет обязанности, но... Находиться с ним в одной комнате просто невозможно. А если он говорит с кем-то, то это и вовсе ужасно. Я предполагаю, что это может быть связано с его телепатическими способностями, но ведь он контактный телепат, так? То есть его способности ограничены расстоянием? И хоть я не особо верю в мистику и прочую фигню, но, Джим, вокруг него аура такая, что перспектива выброситься в открытый космос иногда лучше, чем поговорить с ним. А ещё... Он странный.
— Возможно, он нездоров? Какой-нибудь телепатический вирус, я не знаю? Почему ты не поговоришь с ним об этом? Если он на людей не бросается, и работает, значит он вполне может понять то, что ты скажешь, — Кирк нахмурился. Приборы запищали, сообщая о повышенном сердцебиении. Он волновался. Спок не выходил с ним на телепатический контакт и, только сейчас подумав об этом, Джим ощутил, что он... один. Связь, насколько он мог оценить, все ещё была на месте, но там, где он привык улавливать волну чужих чувств, была глухая стена.
— Я боюсь, — шепотом признался доктор. — Я знаю, как глупо это звучит, но... Мне так страшно. Особенно с тех пор, как ты вернулся на корабль. Спок определенно не в порядке, но я не знаю, что мне делать.
— Ты поэтому его ко мне не пускаешь?
— Не совсем, — выдохнул Боунс. — Минутку. Мне нужно выпить. Я не могу продолжать говорить об этом на трезвую, уж извини, — он встал и покинул палату под недовольное бульканье, которое возмущённо выдал Кирк. — Я не пускаю к тебе всех, кроме Спока, — Боунс присел обратно, удерживая в руке почти пустой стакан чего-то коричневого со льдом. — Потому что это было бы странно, если бы к тебе наведались все офицеры, но не он. Я боялся, что ты будешь волноваться и это скажется на твоём состоянии. Когда ты пришёл в себя первый раз, я сообщил ему, но знаешь, что он, чёрт побери, ответил?! — Леонард сделал ещё глоток. — "Я знаю, я работаю. Прошу прощения, не отвлекайте меня, пожалуйста"! И всё! И не пришёл, хотя я думал, что полетит быстрее космического ветра. И потом я связывался с ним ещё дважды, и всё время "Я занят, я работаю". А я... Я даже ничего толком поперёк не сказал, сразу отключился. На расстоянии, через коммуникаторы, с ним легче говорить. Я ведь потом пришел к нему лично, но ответ был тот же. Но от одного его взгляда у меня сердце в пятки ушло.
— Он закрылся от меня, Боунс, — выдохнул Джим. — Мне кажется, что он меня ненавидит. Я не знаю, как объяснить страх, который он вызывает у всех служащих, но что относительно меня... Вулканцы очень трепетно относятся к связи, к узам, они безумные собственники, а после того, как он узнал, что произошло... — в голос капитана закралась паника. — Возможно, он считает это предательством. Может быть хочет навсегда разорвать нашу связь? Но это довольно трудно, поэтому его ощущения проецируются на всех так сильно ?
Но Маккой отрицательно покачал головой.
— Невозможно. И я думаю, дело совсем не в этом. Наверное, чтобы ты совсем не запутался, я расскажу, что происходило до и во время твоего спасения. — получив напряжённый вздох и поджатые губы, он продолжил: — Спок принял командование. Он взялся тебя искать. Был готов прочёсывать планеты едва ли не вручную. И при этом сохранил профессионализм. Ты знаешь Спока с его отключением эмоций и максимальным включением логики. Несмотря на всё, он оставался довольно холоден. А потом услышал тебя. Он знал, что над тобой издеваются, возможно, даже знал как именно. Мы шли по его ощущениям, нашли нужную планету, материк и даже точное здание. Он собрал десант и принял решение брать здание штурмом. Там могли быть ещё пленные, помимо тебя, поэтому нужно было действовать решительно. Фазеры стояли на полную мощность. Стоит отметить, что в этот период к нему относились так же как и всегда, а когда он нашел тебя и был готов сделать всё для твоего спасения – даже ещё большим уважением прониклись. Я не входил в состав десанта. У меня была в этот момент операция и Спок об этом знал. Дальнейшее я слышал со слов нескольких человек, кто был с ним. Они просто шли по зданию, сметая всё на своем пути. Твой вулканец двигался как ищейка, даже не замедляясь во время атак. Они нашли тебя достаточно быстро. Там было четверо, один из них как раз что-то делал с тобой. В тебе... Спок выстрелил в троих, а потом... Мы думаем, что фазер перегрелся и его заклинило. Атак, всё-таки, было много. Во всяком случае, в это хочется верить. Потому что он выбросил фазер и напал в рукопашную на этого урода. И... Запустил ему руки под ребра.
— Не понимаю. В смысле “руки под ребра”? Это какая-то метафора? Там ведь одежда, мышцы пресса, органы. Так просто не засунешь.
Лицо доктора стало ещё более мрачным.
— Я полагаю, что буквально засунул. Сквозь одежду и мышцы. А потом раздвинул. Мне в очень красочных подробностях расписали, как этот ублюдок орал и как чвакали его внутренности, и как лилась на пол кровь. Спок, не вынимая из него рук, приподнял его. А потом швырнул на пол. У того ведь штаны расстегнуты были. Ты понимаешь, о чем я. И Спок... Кхм. Кастрировал его, если подобное можно так назвать, а потом милосердно вырвал кадык.
— И ты в это веришь? — поражено поинтересовался капитан.
— Мне трудно в это не верить. То залитое кровью существо, которое принесло тебя в лазарет на руках, мало походило на милого остроухого Спока в серой пушистой пижамке, которого я видел в твоей спальне. Это было действительно страшно, особенно потому, что он принёс тебя, положил на кушетку, а когда медики хотели тебе помочь – зарычал на них и не подпускал никого, пока не пришёл я. Джим, я сам это видел! Он буквально рычал! А ещё вся эта кровь... На руках и на лице... На одежде... Это все текло на пол, и глаза у него были такие чёрные, как никогда. Вряд ли, будь он равнодушен к тебе, или если бы желал разорвать вашу связь, вел бы себя так. Он определённо оберегал тебя, хоть и в очень странной манере.
— Но Спок ведь... Он не любит убивать. Он ненавидит убивать! Он терпеть не может насилие! Он же пацифист и вообще – вегетарианец! А "нервный захват" – техника бескровного боя? Я бы поверил, что он свернул кому-то шею, но чтобы... Разорвать... Нет-нет, это не похоже на него...
— О чём я и говорю. Он определённо не похож на себя в последние дни. И то, как он убил того человека, ещё больше добавляет стресса тем, кто с ним сейчас общается. И ведь когда я говорил, что он работает во все смены, я не шутил. Ты здесь уже два дня и он с тех пор мостик надолго не покидал даже. По-моему, он не ест и не спит совсем. Я не могу спросить у него, я уже говорил, почему, но люди со всех смен говорят, что он почти не отлучался.
— Чёрт, — Джим откинулся на подушке. — Что же делать? Я не могу достучаться до него через связь, попросить его прийти ко мне невозможно. Но он же погубит себя так! И, главное, никто вокруг не может найти у себя яйца и поговорить с ним! — капитан обвиняюще взглянул на доктора. — Ты должен с ним поговорить обо всем, пока он не угробил себя, корабль и экипаж!
— Но... Джим...
— Возьми себя в руки, Леонард. К сожалению, я не могу сейчас встать и сам пойти на мостик, хотя очень хотел бы это сделать. В конце концов, он сделал такое один единственный раз и причина была, как мне кажется, довольно весомая. Конечно, жажда мести не очень-то свойственна ему, но вполне понятна. Возможно, слишком жестока. Но, Боунс, знаешь, я был там. Лежал без сознания, когда Спок рвал человека на куски, и был в сознании, когда эти мудаки вставляли в меня кулак – шутки ради. И мне не жаль. Я не могу Спока похвалить за это, но и наказывать не за что.
— Ты его защищаешь, — уголочек рта Маккоя чуть дрогнул в улыбке.
— Безусловно, — сдержано согласился Джим, а после тихо добавил: — Ты же помнишь, что связь – это не только ниточка ко мне? Я же люблю его, Боунс. Я его защищаю, потому что не могу иначе. Это уже на подкорке мозга и течёт в моей крови.
Боунс вдруг тихо засмеялся и закрыл лицо руками, потирая глаза.
— Я что-нибудь придумаю, Джимми. Я поговорю с ним. Ведь есть же где-то там внутри милашка в пушистой пижаме, которая и мухи не обидит? — доктор мягко улыбнулся другу.
* * *
"Доктор Маккой Споку. Прием"
"Спок. Я вас слушаю, доктор"
"Мне нужно с вами кое-что обсудить"
"Я вас слушаю"
"Это личный разговор, Спок. Ты не мог бы спуститься в лазарет?"
"Я занят, доктор. Это не может подождать?"
"Нет, не может. Тогда давай встретимся где-то около мостика. Это довольно серьезно"
"Кабинет капитана. Я вас жду"
Боунс захлопнул крышку и поспешил покинуть лазарет. Джим не спал, Маккой не перевёл его в общую палату, но отправил к нему Чепел, рассчитав, что девушка не знает об управлении кораблем и не нагрузит больного, но тем не менее развлечёт беседой.
Дело осталось за малым — поговорить со Споком и разобраться, что между ними происходит. И хоть доктор предпочитал не лезть ни в чьи отношения, ситуация была исключительной — угроза здоровью сразу двух старших офицеров.
Вскоре Боунс уже вошёл в двери, ожидаемо встречая Спока, сидящего на ближайшем стуле.
— Доктор, — вулканец учтиво встал, закладывая руки за спину. — Вы хотели поговорить.
Маккой сделал вдох. Вот оно, это ощущение. Страх, пробирающийся под кожу и кусающий ледяными зубами кончики пальцев.
— Д-да... Спок... Это по поводу Джима. Он очнулся.
— Вы мне это уже сообщали, — ровно произнес коммандер.
— Он спрашивает где ты и почему ты не приходишь, — Боунс опустил взгляд, утыкаясь во что-то за спиной Спока. Смотреть в его глаза было невыносимо.
— Я занят.
— Ложь! — горячечно выдохнул человек. Ледяные зубы впились в плечи и спину, казалось, выгрызая позвоночник. Леонард вдруг заметил, как начал выделяться адреналин и трястись руки, и поспешил сложить их на груди.
— Вулканцы не лгут.
— А ты — лжёшь! — глубокий вдох. Мысли начинали путаться. Страх закрадывался и в них, перестраивая на свой лад. — Ты работаешь всё время, без перерыва на еду и сон. Я не знаю, как ты ещё держишь это своё непроницаемое лицо, но уверен, это ненадолго. Ещё немного и тебя настигнет или голодный обморок, или переутомление.
— Я в полном порядке и вам не стоит волноваться обо мне. У вас есть пациенты, которым требуется ваше внимание в большей степени, — с нажимом произнес коммандер.
Маккой дрогнул, сдержав желание отступить на шаг назад от этого существа. Ещё один вдох. Ему нужно сосредоточиться. Это именно ему нужно надавить на Спока, а не наоборот.
— Черта с два. Я думаю, ты делаешь это все лишь для того, чтобы показать, что ты "занят" и не приходить к Джиму, — руки затряслись сильнее, а сердце ухнуло в пятки, но док нашёл в себе силы вновь взглянуть в глаза Спока. — Так, значит, сильна ваша вулканская любовь? Над ним надругались, а ты уже готов его бросить и стереть из памяти, чёртов ты... компьютер... — Маккой задохнулся на последнем слове. Взгляд карих глаз вулканца будто ещё больше потемнел.
— Вы лезете не в своё дело, доктор, — на грани шёпота произнес коммандер, глядя прямо и почти не моргая. — Вы понятия не имеете, что требуете от меня и к чему это приведёт.
Спок вдруг сделал шаг вперёд. Леонард хотел бы отступить, а лучше и вовсе сбежать, но не мог. Тело оцепенело от ужаса и он мог лишь смотреть в тёмные глаза напротив. В этом страхе не было совершенно никакой логики, но взять себя в руки было уже невозможно, особенно, когда расстояние между ними сократилось почти до неприличного.
— Скажите мне, доктор, на разумах людей ведь остаются отпечатки после таких событий? Психологические травмы?
— Д-да... — не сразу произнёс Маккой. В голове звенело и кто-то с надрывом кричал, требуя немедленно покинуть комнату.
"Он же не хочет сказать, что Джим ему неприятен из-за этого отпечатка на разуме?" — пробежала мысль.
— А что будет с человеком, если после одного пережитого изнасилования, он переживет ещё одно?
— С-спок...
"Прекрати это" — прозвучало в голове, но не вырвалось из горла.
— Вулканцы соединяются на всю жизнь. Внешние факторы не важны, если есть внутренний. Однако совсем их игнорировать нельзя. Доктор... — вулканец приблизился ещё больше, оставляя между ними несколько сантиметров. — Он — мой. Понимаете? Мой. Его имею права касаться только я. А они — нет. И они поплатились. Потому что он мой. Я ощущаю потребность, более сильную чем потребность в еде и сне, показать всему миру, что он мой. Вы ведь понимаете, о чем я говорю, верно? Каждый, кто приблизится к нему, должен знать, что он — мой. А для этого я должен отметить Джима запахом, следами на теле, коснуться и смешать наши разумы. Наши мысли. И главное — не подпустить никого, потому что никто не должен касаться моего. Даже думать об этом не должен. Вы понимаете, что я с ним сделаю, когда окажусь в лазарете?
— Спок... Прекрати... — док вдруг понял, что ещё немного и просто потеряет сознание. Спок замолчал, внимательно осмотрел его и отступил, на шаг, два, пять, ещё дальше, и отвернулся.
— Я могу ему навредить. Возможно ещё больше, чем до этого. Тогда уже он не захочет меня видеть. Никогда.
Боунс несколько раз схватил ртом воздух, шагнул и вцепился в стол, аккуратно присаживаясь на стул. Ноги не держали, руки тряслись, даже не как у алкоголика со стажем, а намного хуже. Страх отпускал неохотно и не полностью, но ему определенно стало легче, когда между ними появилась дистанция.
— А что насчёт переутомления, то я в некоторой степени рассчитываю на него. Если ослабею я, то, возможно, и все мои желания ослабеют? У меня нет иного выхода.
— Мне... мне нужно... подумать над твоими словами, Спок. Ты ему нужен. Ты ему очень нужен. Но сейчас... мне лучше уйти, — выдохнул Боунс, приподнимаясь. Вулканец обернулся и кивнул ему. Этого было достаточно, чтобы Маккой пулей вылетел из кабинета.
* * *
Колоть пациентов гипошприцами — это забавно. Вкалывать их себе — ничего подобного.
Боунс зарядил уже третий и поморщился. Это, конечно, лучше, чем старые эквиваленты, однако в чем-то даже более неприятные. Первый — успокоительный, второй — нейтрализатор алкоголя в крови (ему всё-таки сегодня ещё Джима дальше лечить) и последний, который должен нейтрализовать действие всего предыдущего и вернуть ему возможность концентрироваться.
Стоит ли говорить Джиму о произошедшем? О словах Спока? Наверное, стоит. Он хотя бы перестанет грызть себя и бояться, что его бросят. Однако... Он всё равно либо захочет увидеть супруга, либо чтобы доктор заставил его есть и спать. Оба варианта казались на данный момент невозможными к решению. А Кирк слова "нерешаемо" и "безвыигрышный сценарий" — не любит. Маккой давно осознал, что пора на день рождения подарить ему футболку с такой надписью, потому что эта фраза и так уже является его визитной карточкой.
Следовательно... Док вздохнул и принялся паковать ампулы обратно в контейнеры. Он потребует, что ситуацию решал Леонард. А что ему делать? А... А вообще-то вариант есть. И как он раньше не додумался? Подумать только, что делает с людьми страх. А так он сразу двух зайцев прихлопнет: и Джим со Споком встретится, и постельный режим и еда внутривенно вулканцу будут обеспечены. Есть, конечно, риск, что всё пойдет не по плану, но когда у них вообще всё шло по плану?
Но это после операции. Кроме того, лазарету тоже придется наесться успокоительных. Что-то доктор сомневался, что здесь Спок перестанет распространять эту свою ауру ужаса. Тоже, контактный телепат, называется. Боунс в очередной раз убедился, что как бы аккуратно и бережно не относились к своим странным способностям представители других видов — всё фигня, им только спуск дай.
* * *
— Джимми, ты проснулся? — нетерпеливо поинтересовался Боунс.
Кирк заёрзал и впервые за несколько дней повернулся на бок, больше не скованный трубками.
— Показатели в норме, операция прошла успешно, швы сняты, ранки затянулись тонкой кожей, ещё немного и всё будет хорошо, — оповестил доктор, снимая цифры показателей.
— Хорошо... — сонно выдохнул Джим, чуть потягиваясь. В теле была слабость, но уже ощущалась приятная нега от движения мышц.
— У меня есть ещё более хорошая новость. Я почти уверен, что приведу к тебе Спока. Ты как, готов?
— Вот к чему, к чему, а к этому готов. Что с моей щекой? Ты сделал меня снова красавчиком? — ухмыльнулся Кирк.
— Сделал-сделал. Не боись, твоего вулканца это вряд ли отпугнёт. Я просто должен убедить его, что он тебе не навредит, а если попытается... У меня есть транквилизатор. Он и сделать ничего не успеет, как смирно вытянется на полу. Уж я-то проконтролирую, чтобы моего пациента не тревожили.
— Тогда почему ты ещё здесь? — нетерпеливо подначил Джим.
По мнению Боунса, разговор со Споком прошел удачно, потому что через пять минут тот уже шагнул в двери лазарета. Медсестра охнула и уронила стопку паддов. Коммандер даже ухом не повел. Право же, если бы повел, Боунс бы тоже обронил свои вещи.
— Вы уверены? — нахмурился вулканец.
— Уверен. Если не сработает, я поставил фазер на оглушение. Что-то из двух точно сработает. Но я уверен, что ничего из этого не понадобится. Ты не сделаешь ему больно, я в этом уверен. Кто угодно, но не ты.
— Лучше не рассчитывайте на это, но я тоже не хотел бы делать ему больно, — ровно произнес Спок и быстро обогнул доктора, широкими шагами направляясь в палату, дёрнул за ручку двери, шагнул вперёд и замер. Доктор тенью скользнул следом, готовый в любой момент применить гипошприц или оружие.
— Привет, — даже по голосу было слышно, что Джим улыбается. Спок не ответил, но прошел вперёд, более медленно, осторожно, будто по минному полю, выбирая место.
— Ты жив, — выдохнул вулканец и осторожно присел рядом на кровать. — Джим. Ты жив...
Боунс бесшумно вошёл следом, прикрыл дверь, наблюдая. Кажется, транквилизатор всё-таки не пригодится. В комнате будто стало светлее, а напряжение начало спадать.
— Да... Я жив и почти здоров. Я так скучал.
Кирк осторожно протянул руку, касаясь щеки Спока. Вулканец осторожно накрыл его ладонь своей. Пальцы другой его руки, вдруг начавшие крупно подрагивать, потянулись к лицу человека, касаясь контактных точек.
— Я тоже. Я едва не потерял тебя, — на грани шёпота выдохнул коммандер, переходя на язык мыслей. Доктор не слышал, о чем они говорили дальше, только видел, как широко улыбнулся Джим, натягивая свежевосстановленую кожу щеки.
— Ashayam... — вулканец наклонился, осторожно целуя капитана в щеку. Рука Кирка огладила его спину, шею, зарылась в чёрные волосы и чуть огладила острое ухо. Скользнула выше, на затылок, и Маккой вдруг понял, что это не рука двигается, а коммандер соскальзывает вниз.
— Спок!
Леонард подскочил к вдруг упавшему на пол вулканцу.
Без сознания. Пульс есть.
— Чепел! Сюда! Срочно!
— Боунс, что с ним?!
— Не дёргайся, Джим! То, что трубок нет, не значит, что тебе можно вставать!
— Но Боунс!
— ТЫ МЕШАЕШЬ, — рявкнул доктор, спешно осматривая вулканца. Трикодера под рукой не оказалось, поэтому в ход пошли старые дедовские методы.
— Да, доктор? — в дверях палаты появилась медсестра.
— Носилки! Кажется, у него просто обморок. Быстрее!
* * *
Боунс вихрем ворвался в уединенную палату Джима. Он не мог понять, что происходит с коммандером, пришёл в очередной раз проверить показания, но они показывали полный ноль по всем параметрам.
Просто на койке никого не было.
Из лазарета Спок мог сбежать только на мостик, выполнять свои служебные обязанности, или же к Джиму. Обычно эти два варианта объединялись в один — к Джиму на мостик. Только сейчас капитан был не там. А значит...
Лишь бы ничего не случилось. В прошлый раз казалось, что старпом в порядке и не сделает того, о чём беспокоился, но кто знает, в каком состоянии он сейчас?
Боунс притормозил ещё на входе и замер с открытым ртом, уже готовый возмущаться, когда его остановила поднятая рука Джима, а после и приложенный к губам палец: "тихо".
Вторая рука Кирка была занята. Положив на неё голову и уткнувшись лбом человеку в щёку, а носом в шею, спал Спок, лёжа на боку. Волосы его растрепались, впервые не уложенные волосок к волоску. Одна рука была зажата между телами, а вторая обнимала его т'хайла поперек груди, касаясь пальцами ключиц. Ноги Джима были чуть раздвинуты, освободив место обнаженной ноге вулканца, которую тот закинул на капитана поверх одеяла, пропустив ткань между ног. Пока коммандер был без сознания, его успешно переодели в такую же белую больничную робу. На губах Джима играла лёгкая улыбка, а пальцы прижатой руки оглаживали и немного мяли зеленоватое острое ухо, но как только вошёл Боунс — прекратили.
— Не шуми, пожалуйста, — прошептал Джим. — Не буди его.
— Это вообще как называется? — тоже перешёл на шёпот, хоть и довольно злобный, доктор. — Мои пациенты не сбегают, самовольно вынимая капельницу!
— Ему там было плохо, — пожаловался Джим. — Очень замёрз, — по его губам скользнула смущённая улыбка, оповестившая Маккоя о том, что он застал довольно личную сцену, несмотря даже на то, что Кирк любил рассказать ему детали своей интимной жизни.
— Осторожнее, не заденьте трубки, — выдохнул Боунс. Ну и черт с ними, что личная. Пусть радуются, что это отдельная палата, а не общий изолятор. — Я вообще не знаю, что с ним произошло. Это можно назвать только... я не знал, что вулканцы этому подвержены. Нервный срыв. Он... переволновался?
— Похоже на то. Судя по тому, что у него сейчас в голове происходит. Там будто землетрясение было, — капитан невесело улыбнулся, кончиками пальцев погладив тёмные волосы. — Он просто пришёл сюда, соединил нас и отключился. Даже не сказал ничего.
— Тогда как ты понял, что он замёрз? — сощурился Боунс.
— Ну... Понимаешь, я даже не уверен, что он очнулся до конца. Я просто... Услышал его? Ему было плохо, его знобило, ему было одиноко и он больше всего хотел ко мне. А потом он пришёл, залез под одеяло, прижал пальцы к моему лицу и всё. Кстати, ты не мог бы укрыть его? — Кирк кивнул на одеяло.
Теперь он казался и грустным, и счастливым, и смущённым одновременно. Странно было только, что смущался Джим, который и в более пошлых ситуациях только ухмылялся. Истина была проста: в пошлостях не было интимного душевного единения, а в трогательно сопящем в шею вулканце — довольно много, и как раз об этой части отношений, ни Боунс, ни кто бы то ещё никогда не слышал от капитана.
Со вздохом Маккой поправил одеяло, укрывая любовников.
— Странно это всё. Анализ показал, что в его теле присутствует какой-то гормон. Он не свойственен людям и я ничего о нём не знаю, даже названия. Однако он обильно наполнял кровь Спока, а обморок, полагаю, является результатом резкого прекращения выработки. Но что с ним и как его лечить — я не знаю, — док потёр переносицу. — Я думаю, что стоит обратиться к кому-то из вулканцев, но я не связался с ними до сих пор, потому что пришлось бы объяснять всю ситуацию, а я не думаю, что Спок хотел бы афишировать некоторые... моменты. Но даже несмотря на это, я бы связался с ними, но есть более хорошая альтернатива.
— Какая?
Маккой набрал воздуха для новой тирады, но едва не подавился, когда его прервало тихое рычание. Его источник был очевиден, и сейчас должен был мирно спать, но нет.
— Это не из-за тебя, — быстро успокоил друга Джим и бросил очень смущённый взгляд. Мягко погладил своего т'хайла по плечу и, понизив голос, произнёс: — Тише-тише... Я рядом. Всё в порядке. Опасности нет... — пальцы скользнули в мягкие черные прядки, а после очертили контур острого уха и принялись осторожно мять самый кончик. Рычание прекратилось, коммандер тихо вздохнул во сне и пошевелился, ещё сильнее тыкась Джиму носом в шею. — Извини, — выдохнул покрасневший капитан. — Ему кошмары снятся. А это их прогоняет. Споку кажется, что я умер в том здании и он не успел.
— Откуда ты знаешь? Это тоже из-за связи? Он с тобой говорит?
— Нет, Боунс. Он спит и видит сны. И я их тоже вижу. Его сны. Чаще всего мне снятся именно его сны. Это, на самом деле, безумно интересный опыт. Похоже на фильм, который ты наблюдаешь со стороны. Хотя несколько раз я вмешивался и тоже становился частью его сна. И сейчас я тоже его слышу. Кстати, мне кажется, он не может поднять ментальные щиты от слова “совсем”. Поэтому параллельно с тобой в моей голове сейчас ещё есть реальность. Довольно жутковатая, правда, — пояснил Джим. — Только не шути по этому поводу, ладно?
— Ладно, — кивнул Маккой, всё ещё переваривая. — А у тебя крыша от этих реальностей не едет?
Кирк улыбнулся и отрицательно покачал головой.
— Наш разум способен на большее, чем нам кажется.
— Хорошо, я понял, — выдохнул доктор. — Есть ещё одна вещь, которую я не понимаю. Помнишь, я тебе говорил, что вокруг него такая аура, что ноги подкашиваются и ужас сердце сжимает? Она пропала как раз перед тем, как он отключился тут на стуле. Будто кто-то рубильник выключил.
— Я не могу представить то, о чем ты говоришь. Я вообще много чего представить не могу. Глядя на Спока сейчас, как-то с трудом верится, что он разорвал человека, а потом несколько дней вселял страх всему экипажу. Ой, с мысли сбились. Так что там у тебя за идея была?
— Спок. О состоянии одного Спока можно поговорить с другим Споком. Вряд ли он захочет распространять информацию, но если с нашим не все в порядке, то вдруг это связано с тем, что он полукровка? Нет специалистов в полувулканцах лучше, чем посол. У него было целых сто пятьдесят лет для изучения самого себя.
— Свяжемся с ним вместе?
— Думаю да. Ко мне он относится тоже очень тепло, но на тебя смотрит просто... Я не знаю. С обожанием. К нашему Споку у него что-то вроде отеческого покровительства, но тебя он, кажется, готов боготворить. И на твои вопросы будет отвечать охотнее.
— Хорошо. Лучше это сделать как можно скорее. Сядь рядом и поставь падд мне на живот, я сам с ним свяжусь, — скомандовал Кирк.
Боунс прицокнул и закатил глаза:
— Ну началось. В себя пришел.
Но за паддом сходил и вскоре они все втроём, включая сладко спящего Спока, ожидали ответа с Вулкана. Док всеми силами старался смотреть вперёд и держать лицо. С тех пор как аура напряжённости вокруг коммандера пропала, Боунс не мог избавиться от смущения, наблюдая за его открытостью. Когда взгляд врача падал на пальцы Джима, ласкающие острое ухо, становилось даже стыдно, будто он подросток, подглядывающий за родителями в спальне. И доктору это совсем не нравилось. К счастью, теперь он не чувствовал зависти, наблюдая за этим. Разве что немного. Достаточно было вспомнить Ухуру и его каюту, в которой они болтали всю ночь напролет. Она пробуждала в нём жажду жизни, которая, казалась, была утеряна ещё в залах суда на Земле.
— Джим, — на экране появилась фигура посла, сидящего за рабочим столом. По его губам скользнуло истинно вулканское выражение — улыбка без какого-либо искривления губ, а рука сложила та'ал. — Рад тебя видеть. Доктор, — приветливо кивнул он.
— И я рад, Спок, — от всей души улыбнулся Кирк, неловко взмахнув своей рукой, ровной как доска, от старания правильно расположить пальцы.
— Что-то случилось? — мгновенно изменился в лице вулканец, заметив обстановку лазарета и кусочек головы младшего Спока.
— Да, немного... — поджал губы капитан, всё ещё стараясь сохранить улыбку. — Довольно много чего, но все живы. Только мы не знаем как лечить Спока.
Посол дёрнул бровями и сцепил руки.
— Что с ним? Расскажите мне в подробностях.
— У него в крови какой-то гормон, который мы не можем определить. Когда этот гормон перестал выделяться — он рухнул в обморок, — вмешался Боунс. — Мы не знаем что с ним.
— В подробностях и с самого начала, — повторил вулканец.
Следующие несколько минут Леонард и Джим наперебой рассказывали о случившемся, добавляя факты с разных точек зрения, пока не остановились на странном приходе Спока в палату Кирка. Естественно, что капитан упустил некоторые эмоциональные подробности о процессе изнасилования, и детали убийства насильников, или то волнующе-нежное щемление, что появилось в груди в момент соприкосновения их ладоней в палате.
— В моей реальности произошла подобная ситуация, — постановил посол, когда воцарилась тишина. — Однако я тогда не скрывался от Джима так долго, поэтому реакция моего организма была более лёгкой. То, что я вам расскажу, довольно личное — и для меня, и для Спока, и для Джима. Поэтому обращусь к вам, доктор, в надежде, что вы поймёте и отнесётесь к сказанному с достаточной осторожностью и сохраните конфиденциальность.
— Думаю, это не составит проблемы. Но мне нужно знать, как его лечить. Я всё-таки, человеческий врач.
— У Спока действительно произошел некоторый кризис, некая форма невроза. Гормон, о котором говорит доктор, выделяется только в трёх случаях: угроза собственной жизни, угроза жизни т'хайла и пон фарр.
— Пон...? — хотел было переспросить Боунс, но был прерван щипком Джима за руку, мол, не перебивай.
— Гормон активизирует все жизненные функции, заглушает болевые рецепторы, чувства голода и усталости. Мир сужается до точки. Вулканец нацелен на единственное — спасти жизнь. И, конечно, это очень изнашивает наш организм, который перестает нормально функционировать и получать необходимую энергию. Мы пользуемся внутренними ресурсами. Фактически, пон фарр — это тоже угроза спасения собственной жизни. Но тогда гормон выделяется постепенно и организм успевает приспособиться и перестроиться, не получая такого огромного ущерба. В случае угрозы из вне, а не из собственного организма, гормон может не выделяться. Это связано с нашим мировоззрением. Эмоциональная тяга к выживанию — это не слишком рационально и вулканцы предпочитают или логически достигнуть своей цели, или умереть. Мы не видим ни малейшего шанса на выживание в эмоциональных поступках. Однако, когда дело касается т'хайла, ситуация кардинально меняется. Спасти и защитить — это течёт в крови каждого. Мы видим цель и не видим препятствий. Вулканец в таком состоянии готов на всё. Он будет драться пока сможет двигаться, даже если ему сломают все конечности. Будет упрямо идти, а если надо, и ползти к своей цели, даже если это его убьет. Собственное выживание становится не важным. Думаю, вы представляете, сколько веществ в этот момент начинает вырабатываться в организме, включая и адреналин?
— Да, — нетвердо согласился Боунс, поглядывая на спящего младшего. — Но он ведь наоборот, не хотел приходить к Джиму?
— В этом и разница, — терпеливо пояснил старший. — Мне было легче, потому что я был с Джимом в момент, когда он очнулся. Я не мог от него отойти. А Спок... Я его понимаю. Он запутался в своих ощущениях, старался держать всё под контролем, боялся навредить и оттого делал вам обоим только хуже. Одна часть его разума осознавала, что Джим уже в порядке, а другая всё ещё билась в ужасе, замерев в состоянии "я его теряю", — подобные слова из уст Спока, пусть и более старшего, звучали непривычно импульсивно. Кирк с усилием проглотил вопрос "а вы ради своего Джима тоже разорвали человека?" — Поэтому он свалился с ног только тогда, когда коснулся своего т'хайла, не раньше. Такого ментального контакта было достаточно, чтобы замершая установка в разуме переключилась. Организм начал резко перестраиваться, теперь — чтобы спасти себя.
— Не хотите же вы сказать, что такое истощение пройдет само собой и его просто не нужно трогать? — подозрительно нахмурился доктор.
— Не совсем. Первое, что нельзя делать — это забирать у него Джима. Второй такой всплеск за столь короткий промежуток времени он все же не выдержит. Кроме того, близость ментального партнёра очень хорошо помогает восстановлению. Спок сейчас просто спит, но вскоре уйдет в состояние транса. Он будет вас слышать, отчасти понимать, ощущать, но не сможет реагировать. Ему нужно восстановиться. Что стоит делать вам? Помогите его телу. Восстанавливающие препараты и питательные растворы, но осторожно. В таких условиях через несколько дней он полностью выздоровеет и будет готов вернуться на службу.
— И... Это все? — немного растерялся Маккой. Когда ситуация прояснилась, всё оказалось слишком просто.
— Не совсем. Но все остальные детали не касаются процесса выздоровления и я бы хотел обсудить их со Споком лично. Извини, Джим, — посол поджал губы. — Это не моё недоверие к тебе. Просто Спок на этом этапе своей жизни может ощущать себя некомфортно, если это будет обсуждать с тобой кто-то посторонний. А ещё, я думаю, ему понадобится некоторое время, чтобы обдумать то, что я ему скажу. В начале наших отношений с моим Джимом я перебывал в таком же состоянии: он казался мне чрезвычайно хрупким, и я боялся, что любое мое неправильно подобранное слово могло сломать что-то между нами. Нам понадобились годы, чтобы привыкнуть друг к другу и научиться воспринимать другого, как продолжение самого себя, — в глазах Спока-старшего скользнула капля печали, которую Джим видел множество раз, когда посол смотрел на него. — Люди называют это доверием, но часто не в полной мере понимают его смысл, считая, что оно приходит со влюбленностью и любовью. Думаю, я ответил на ваши вопросы, — прервал собственный лирический монолог вулканец. Кирк мог поклясться, что щеки его слегка позеленели от смущения за свой порыв поделиться чувствами, даже спустя годы не угасшими в его сердце, несмотря на то, что по ту сторону связи зияла болезненная пустая дыра.
— Да, думаю... — первым отмер Боунс, чувствующий себя здесь несколько лишним. — Если вы хотите обсудить ещё что-то, я могу выйти, — доктор постарался подобрать наиболее мягкие слова, чтобы это не прозвучало упрёком.
— Прошу меня простить, но мне нужно торопиться. У меня есть ещё некоторые дела этим вечером и мне нужно уходить. Но если вы захотите ещё поговорить со мной, звоните, Джим. И вы, доктор. Я всегда рад нашим беседам.
— Да, спасибо... — окончательно смутился Маккой. Ладно, он ещё мог понять отношение посла к Споку, отношение к Джиму, но он, Леонард, тут причем? Он даже никогда толком с этим вулканцем не виделся и не разговаривал, а он ведёт себя так, будто они близкие друзья уже сотню лет.
Джим, в этот раз не стараясь даже изображать та'ал, помахал старшему рукой и отключил экран, откидываясь на подушку и прикрывая глаза.
— Ты понял, да? — спросил он.
— Угу, — отвлечённо согласился доктор.
— Тогда тащи сюда вторую кровать, мы на одной не поместимся. А ещё пришли мне, наконец-то, хоть кого-нибудь, кто расскажет мне о состоянии дел на Энтерпрайз!