Арс сильно вжимается лицом в подушку и пытается так дышать. Воздуха не хватает, и голова начинает кружиться. Именно этого он и добивается. Головокружение рассеивает мысли и притупляет сознание. Было бы идеально совсем отключиться, но этого Арс не умеет делать. А жаль. Сейчас очень хочется провалиться в какую-нибудь бездну сознания, а лучше бессознания, и абсолютно ничего не чувствовать.

У Арса нет никаких иных идей, как справиться с тем, что творится с ним внутри. А там происходит катастрофа. Глобальная катастрофа. Он понимает, что у него не осталось ничего. Совсем ничего. И это касается не только Шаста. Впрочем, сейчас для него это самая большая потеря. С другими он смог справиться и даже выстроил некие правила. Возможно, не самые хорошие, но все-таки сносные.

И сейчас он понимает, что никогда раньше не ощущал такой пустоты. Потому что ему оставляли шансы. Не самые приемлемые, не просто минимальные, а микроскопические, но они были. Сейчас нет ничего.

Арс знает Шаста достаточно хорошо, чтобы понимать, что означает его смс. Если он готов к разговору, пусть и не хочет его, то это говорит только о том, что у него нет ни малейших сомнений в том, что сотворил херню, которую нужно вычеркнуть из жизни, и для этого он готов даже расставить все точки, если понадобится.

Понимание этого факта добавляет боли. Если у Арса есть душа, а он не сомневается, что она у него есть, потому что пустота внутри не может приносить столько страданий, то она разорвана в клочья, полита бензином и подожжена. Сейчас у него внутри одна огромная болезненная рана, лекарство для которой если и изобрели, то Арс про него не знает. И как она будет заживать и будет ли вообще, он тоже не знает. Пока он чувствует только боль, которая не уменьшается, а лишь нарастает, стоит ему вспомнить про Шаста.

И не вспоминать о нем не получается. Арс бы хотел, но, увы, не может. Потому что вся его боль связана именно с Шастом. Он сейчас даже хотел бы его ненавидеть, но тоже не может. У него только один вопрос к Шасту – зачем?

Зачем он сделал то, что сделал? Нет, не ушел и не прислал это смс. На эти вопросы Арс знает ответы. Зачем он ночью ответил на поцелуй Арса и зачем отвечал на все его действия? Да, он был пьян, это однозначно. Но не до беспамятства, как выяснилось. Почему не остановил пусть не сразу, но хотя бы в тот момент, когда стало точно понятно, чего на самом деле хочет Арс?

Впрочем, знание ответа никак не поможет Арсу. Потому что итог всего произошедшего печален, и его не изменить. И как с этим жить дальше, Арс тоже не представляет. Им ведь придется видеться, общаться… Им придется шутить друг с другом. А Арсу совсем не до шуток. И Шаста видеть совсем не хочется. Даже если он сможет сейчас как-то собрать себя, пережить эту боль, которая раздирает его изнутри, то нахождение рядом с ним будет сыпать соль на незажившую рану. А то, что она не заживет, Арс знает.

Когда ему совсем начинает не хватать воздуха, он все-таки отрывает лицо от подушки и делает глубокий вдох. Голова начинает кружиться еще сильнее, теперь уже от переизбытка кислорода, и Арс чувствует подступившую к горлу тошноту. Вот этого он совсем не добивался, это побочный эффект проводимых им манипуляций, но с ним нужно как-то справляться.

Он пытается дышать. Это не помогает, тошнота только усиливается. Арс соскребает себя с постели и тащится в туалет. Едва успевает склониться над унитазом, как его выворачивает наизнанку.

До него наконец-то доходит, что вчера он пил, вот поэтому сейчас не смог справиться с тошнотой, ведь организм и без того отравлен, а его лишили кислорода, а потом резко наполнили по самое некуда. И это очень-очень хреново. Потому что выворачивать его будет еще долго.

Арс не ошибся. Ему действительно становится очень плохо. Из-за приступов рвоты он не может нормально дышать, что только усугубляет состояние. Ему снова не хватает воздуха, и каждый маленький вздох становится очень болезненным.

Но даже сейчас, мучаясь от физической боли, Арс чувствует и душевную. Она совершенно никуда не делась, и внутри как зиял кратер с кипящей обжигающей лавой, так и продолжает зиять и выжигать душу.

Арс не знает, сколько времени его выворачивает наизнанку, но наконец-то этот процесс прекращается. Сил нет ни на что, даже на то, чтобы вымыться. Он просто доползает до кровати, устраивается на ней, закутавшись в одеяло с головой, потому что ему жутко холодно, и наконец-то отключается. Это не потеря сознания, а жаль. Арс засыпает, измученный и физически, и морально.

Шаст прилетает в Москву ближайшим рейсом, на который только смог купить билет, доезжает до дома и, швырнув сумку в коридоре, тут же идет в ванную. Он даже не стал умываться, а встал, оделся и сразу вылетел из дома Арса.

Ему бы хотелось не помнить, что было ночью, но, увы, он все прекрасно помнит. Ну, может, и не совсем прекрасно, потому что не помнит, как оказался у Арса в квартире, но все остальное отлично отложилось в памяти. И как его поцеловал Арс, и как он ответил на этот поцелуй, и как сам полез к нему с объятиями, и все остальное, что вспоминать не хочется.

Успокаивает только одно - они не трахались. Правда, успокаивает не очень. Какого хуя Арс вообще полез к нему?

Ладно, изображать из себя идиота тоже не стоит! Если сопоставить мысли, которые приходили Шасту по поводу Арса и его поведения с ним и вчерашние действия, то они вполне себе коррелируются друг с другом. И хрен бы с ним.

Но какого хуя он сам не дал ему по роже и не послал нахер, а ответил на его поцелуй, причем, если себе не врать, то очень даже охотно, и именно он сам полез к нему с объятиями и ласками?

Дальше-больше. Какого хуя он позволил Арсу дрочить себе и довести до оргазма? Какого хуя сам дрочил ему? И почему все эти вопросы не появились ночью, а только сейчас?

Потому что, блядь, хотелось! Наверное, не был бы такой бухой, и трахаться бы полез. Учитывая Арсову податливость и отзывчивость на элементарную ласку. Это, кстати, реально охренительное чувство, когда партнер кайфует от твоих ласк. То, что Арсу было кайфово, Шаст прекрасно заметил. У Арса, оказывается, чувствительное, ну, или чувственное тело. Кто бы мог подумать, что настолько? И пипец какое мускулистое. Это Шаст знал и раньше, просто сейчас ознакомился с ним более подробно.

Блядь, вот о чем он думает?

Шаст злится на себя, потому что все эти подробности ему знать совершенно ни к чему! Это просто какая-то херня. Он ни разу не по мужикам. А то, что с одним мужиком ему просто классно находиться вместе… Ну, было классно… Даже лучше, чем со своей девушкой… Вообще не означает, что с ним нужно еще и ложиться в постель.

Но лег же, сука, с какого-то хрена. И не сказать, что не получил удовольствия. Целуется Арс великолепно, дрочит еще лучше. Интересно, сосет и трахается тоже охуенно?

- Да не интересно, блядь! – Шаст выходит из ванной и идет ставить чайник.

Иры нет, но сейчас это даже к лучшему, наверное. Хотя, ее присутствие не помешало бы, вообще-то. Хочется потрахаться и доказать, что эта поебень с Арсом на самом деле самая что ни есть поебень.

Кому и что доказать? И вообще, зачем что-то доказывать? Что Шаст по бабам? А он вдруг стал в этом сомневаться? Вроде бы нет.

Шаст звонит Ире и просит ее прийти домой. Он успевает выпить чаю и дальше накрутить себя на тему собственной ориентации, когда она появляется на пороге.

Шаст без лишних разговоров хватает ее и затаскивает в ванную. Ира смеется, называет его сорвавшимся с цепи маньяком и сама проявляет инициативу.

Они вдвоем принимают душ и, хохоча и спотыкаясь, добираются до постели. Ира считает, что он сильно соскучился, ее это радует, ведь секса у них не было уже пару недель, Антон же доказывает себе, что он совсем не по мужикам, и удовольствие от секса, получаемое с женщиной, не сравнится ни с какой дрочкой от Арсения Попова.

Ему удается убедить себя в этом, и он успокаивается. Довольная Ира наливает им чай и садится рассказывать, куда она успела попасть за эту пару недель.

Шасту это не очень-то интересно, но он делает вид, что внимательно ее слушает. Ира говорит, что им стоит сходить куда-нибудь вместе, и он соглашается. Только вот когда? У него катастрофически мало времени. Но Шаст сейчас уверен, что он должен проводить его с Ирой. Надо будет что-нибудь придумать. Да хотя бы сегодня можно куда-нибудь сходить.

И к вечеру Шаст решает, что они вместе пойдут в клуб.

Они отрываются, веселятся, Шаст выкладывает в инсту ролик, начиная наконец-то чувствовать себя нормально. Вроде как у него все как всегда, он даже уже почти не вспоминает ни Арса, ни Питер. Лишь иногда проскальзывает мысль, что вот нахуя он это все-таки сделал?

Арс просыпается с больной головой и желудком. Его опять тошнит, но уже не так сильно. И он надеется, что его снова не накроет рвота. Потому что блевать совершенно нечем, разве что собственными внутренностями. Хочется пить, но он боится сделать даже глоток воды. Ему все так же хреново и физически, и морально, но он же мазохист, как сказал Сережа, поэтому он все-таки лезет в инсту и заходит на страничку Шаста. Тот в каком-то клубе отрывается с на секунду мелькнувшей на видео Ирой и еще парой своих друзей.

Это никакие не посылы или желание что-то сказать. Арс знает Шаста слишком хорошо, тот не занимается, как он говорит, ерундой и не ведет скрытие диалоги с помощью фото, подписей к ним и хештегов. Впрочем, возможно, он все-таки решил обозначить присутствие Иры в своей жизни.

Что ж, так это или нет, но Арс его понял. Он сам выбирает фотку из недавней фотосессии и тоже постит ее в инсту. Хоть Шаст и обозвал это «Как перепидор<b>и</b>ть Арсения», но сейчас это не имеет значения. Если захочет, он поймет. Тем более, Арс ставит более чем ясные хэштеги «газетойприкрылреакцию» и «явкуснеевинограда».

"Мы с тобой оба обозначили свою натуральность. Я принимаю твое предложение делать вид, что ничего не было. Ну, или, что все забыл".

На самом деле Арс никогда не забудет эту ночь. Хотел бы, наверное, но она принесла слишком много как счастья, так и боли. Боли все-таки несравнимо больше. Счастье было недолгим, а боль не отпустит его еще очень долго. Ее источник слишком часто будет находиться рядом, так что забыть о ней не получится. Ему с ней жить.

Шаст видит новую фотку Арса в инсте и про себя матерится. Это он для кого ее запостил? Для Шаста? Нахуя? Он все их видел еще раньше и обозначил свое отношение. После прочтения хэштегов Шасту становится даже смешно. Ему так и хочется спросить, реакцию ли тот прикрыл газетой или ее отсутствие? Если так он хочет показать, что он и по девочкам тоже, то Шасту, в общем-то, на это насрать. Он это прекрасно знает, ведь наличие жены, пусть и в прошлом, и ребенка, как бы намекает, что Арс трахался не только с мужиками.

И продолжал бы трахаться, черт возьми! Нахрена ему понадобился Антон?

Шаст на этой мысли себя останавливает. Вот нахрена он сам снова думает об этом? Ну не трахнулись, и слава богу. Плюнуть, растереть и забыть.

Следующий день Шаст проводит в Главкино на съемках Камеди Батла. И туда он тоже берет с собой Иру. Ей это очень нравится, а Шасту вдруг становится неприятно. Там с ними Оля Бузова, она всегда со всеми на позитиве, просит Антона записать с ней что-нибудь, что она выложит в сториз, он соглашается, а Ира с чего-то вдруг решает, что ей это неприятно. Не то, что он это делает, а что не знакомит ее ни с кем, не представляет своей девушкой. Шаст объясняет, что здесь у всех, по большому счету, работа, это не тусовка, и если она пришла с ним, то кто она, если не его девушка? Ира задает ему тот же вопрос – кто она, если даже взяв ее с собой, он ведет с ней себя как чужой человек.

Отчасти она права, Шаст, даже когда они вместе, предпочитает не акцентировать на этом внимание. Просто потому, что хочет, чтобы она была просто его девушкой, а не девушкой Антона Шастуна. Но Иру это не очень устраивает, что Антона начинает раздражать все больше и больше.

Арсу хреново, но впереди его ждут съемки в короткометражке, так что нужно заставить себя быть хотя бы подобием человека. Он встает рано утром и пытается сделать полноценную зарядку. Выходит не очень, но тело хоть немного оживает. Желудок продолжает болеть не переставая. Он звонит своему другу, тот выслушивает его жалобы и говорит сходить провериться, а пока, как скорая помощь, купить фосфалюгель и пить. Он уберет боль, если там, конечно, не пропадная язва.

Арс заказывает доставку лекарства на дом, с трудом выпивает, делает неимоверное усилие над собой, чтобы не вернуть это все обратно, и когда становится легче, выходит из дома. Заезжает к Осипчуку, прогуливается по Питеру, даже заходит в кофейню и заказывает кофе, который так и не может выпить. Все эти действия он производит практически на автомате. И когда Арс возвращается домой, то сразу ложится спать. У него завтра съемки. Благо, организм истощен и устал, поэтому он засыпает и спит до утра. А с утра отправляется на съемку, где, слава богу, не нужно выглядеть хорошо.

Шаст заболевает буквально на следующий день после съемок в Главкино. У него есть неделя, чтобы поправиться. Потом начинается вторая часть их тура. Ира уезжает в Воронеж, и Антона это злит. Нет, она реально собиралась ехать, но просто ему не хочется оставаться одному, да еще больному. Пусть это и не сильная простуда, но все-таки.

Совсем не к месту вспоминается Арс, который возился с ним и день, и ночь, и становится тошно на душе от понимания, что их отношения разрушены. Антон винит в этом Арса, естественно, но где-то в глубине души понимает, что в этом есть и его вина. Он тоже очень много позволял себе рядом с ним. Возможно, что-то из этого и выглядело неоднозначно. И он сам притащился к нему в Питер и привез его к себе домой. Почему-то же Антон выбрал не самый маленький и легкий путь, когда ему было хреново.

Тошно от всего этого, но уже ничего не исправить. И это удручает.

Перед самым туром Шеминов объявляет общий сбор и техничку, нужно опробовать некоторые новые номера. Шаст уже почти поправился, так что даже рад, что будет чем заняться. Напрягает его только встреча с Арсом, но он надеется, что они действительно смогут делать вид, что ничего не произошло.

Арс едет в Москву с таким чувством, что ему предстоит взойти на эшафот. Ему все еще хреново, он почти ничего не ест и очень мало пьет. Его вид, конечно, не самый презентабельный сейчас. Но хотя бы есть заключение врача, что у него обострение гастрита и воспаление поджелудочной железы. Это снимет все вопросы, а синяки под глазами уберет грим.

Он приезжает в офис одним из первых, Шаста еще нет, но зато там есть Сережа. Который при его виде впадает в ступор.

- Арс, я даже боюсь спрашивать, что с тобой, - Матвиенко смотрит на Арса почти испуганно.

- Это называется панкреатит, - усмехается Арс. – Строгая диета и никакого алкоголя.

- Панкреатит? С чего вдруг?

- У кого панкреатит? – Шаст вваливается в кабинет и замирает на пороге.

- У Арса, - отвечает Сережа.

- А. Сочувствую, - Шаст все-таки проходит и снимает куртку. – У меня был в юности. Отвратительно.

- Отвратительно, - подтверждает Арс.

Видеть Шаста оказывается сложно. А делать вид, что ничего не произошло, еще сложнее. И что самое отвратительное, Арс понимает, что Шаст для него остается Шастом, который как был небезразличен ему, так и остается.

И он замечает, что и Шаст не смотрит на него с безразличием. Да, его тоже беспокоит его внешний вид, но ему не похрен. И от понимания этого Арсу только хреновее. Было бы лучше, если бы Шаст его ненавидел и всячески показывал свое презрение. Но этого нет и в помине. Шаст, и это заметно, явно волнуется.

Тошнота теперь постоянная спутница Арса, вот и сейчас его начинает мутить. Он извиняется и почти бегом мчится в туалет. За ним срываются Сережа, который что-то говорит ему, но Арс его не слышит, и Антон. Арсений успевает перед их носом захлопнуть дверь, включает воду и склоняется над раковиной. Он пил только лекарства, поэтому даже если он не сможет справиться с этим приступом тошноты, вырвет его ложкой сиропа и желчью. Собственно, так и происходит. Зато становится легче, и он обращает внимание на внешние раздражители в виде стука в дверь.

- Арс, открой, - это Антон. – Слышишь? – он стучит довольно громко и настойчиво. – Арс? Скажи хоть что-нибудь.

- Что? – наконец-то отвечает Арс.

- Как ты?

- Уже нормально.

- Тогда открой, - Шаст снова стучит в дверь, но уже достаточно тихо.

Арс полощет рот, умывается и все-таки открывает дверь.

- Панкреатит? – спрашивает Шаст, внимательно глядя на него.

- Панкреатит, - Арс поднимает на него взгляд. – Если он у тебя действительно был, то ты знаешь все прелести этого состояния.

- Знаю, - Шаст кивает. – Тебе что-нибудь нужно?

Арсу очень хочется сказать, что ему нужен Шаст, но он этого уже точно никогда не скажет. Они же делают вид, что ничего не произошло.

- Да, - Арс выходит из туалета. – Можешь меня не доставать полчаса? И остальным сказать? Если приехал Дима, пусть сделает мне укол церукала. Он у меня с собой. Через полчаса я буду в порядке.

- Хорошо, - тяжко вздыхает Шаст и уходит на поиски Позова.

Он чувствует себя отвратительно. Оказывается, не так-то просто видеть Арса, а видеть его вот таким еще сложнее. Шаст реально переживает. 

Арс возвращается в кабинет и ложится на диван. Эта часть тура обещает быть очень сложной. И если он ее переживет, в чем он на самом деле сильно сомневается, то должен пережить и все остальное.