Пойдем прогуляемся?

— Ты уверена, что переться к морю ночью безопасно? — спросил Леви, и впервые после возвращения из Шиганшины Ханджи заметила на его лице тень улыбки. Она уже готова была услышать от него обычную грубость, но он только вздохнул и сказал: — Ладно, ты теперь главная… — Он перевел взгляд на Моблита: — Смотри, чтобы ее не утащила в воду какая-нибудь хрень.

Да, идея, пожалуй, была не самая блестящая, но уж больно хотелось посмотреть на море ночью, в свете луны. Днем там было весело и интересно. Неизвестно, правда, какие твари обитают под водой, мало ли, может, там какие-нибудь подводные титаны… Но все-таки…

Ночь выдалась ясная, луна на небе светила ярко, и океан казался темно-серым в ночном мраке. Моблит, еще не совсем оправившийся после ранения, медленно шел за Ханджи, стараясь не отставать.

— Вы уверены, майор? — спросил он ее перед отъездом и, встретившись с ней глазами, понял, что спрашивать бесполезно. — Хорошо, но одна вы не поедете.

— Конечно, не поеду! — кивнула она. И тут же ей в голову пришла замечательная мысль, которую она и озвучила: — Устроим пикник?

Конечно, вдвоем они не поехали. Не настолько Ханджи сумасшедшая, что бы Леви там ни болтал. Небольшой отряд остался на берегу, на расстоянии от них, у всех были с собой фонари, запас еды и воды и оружие. И в случае чего они придут на помощь. Можно было притвориться, что они тут вдвоем, и Ханджи остановилась на мгновение. Когда Моблит поравнялся с ней, она взяла его за руку. Ладонь у него была сухая и теплая, шершавая, как у всех разведчиков — последствия использования приводов. Она хотела сказать ему что-нибудь, что-нибудь важное, нежное, но только быстро чмокнула его в щеку, и они пошли дальше.

Было тепло, и они сняли сапоги, пошли вдоль прибоя. Волны, набегающие на берег, щекотали ступни, и Ханджи хихикнула. Теплый ветер обдавал лицо, волосы лезли в глаза. Она тряхнула головой, чтобы убрать их. Моблит осторожно поднял здоровую руку и провел пальцами по ее лбу, по губам. Они поцеловались. Странно было чувствовать, после всего, когда жители Парадиза со дня на день ждут новой войны, — странно было чувствовать покой и тихое счастье.

После ранения у Моблита левая рука почти не двигалась. Хорошо, что левая. Хорошо, что осталась. Но с приводом УПМ придется попрощаться. «Останусь на штабной работе», — сказал он, когда врач в госпитале сообщил ему новость. Ханджи при взгляде на его лицо в тот момент было почти стыдно, что она потеряла только глаз.

— Ты не замерзла? — спросил он вдруг и снова поцеловал ее.

Ханджи помотала головой. Моблит почти никогда не говорил ей «ты». Когда он вступил в разведкорпус, она уже была старше по званию, и Моблит всегда соблюдал эту дистанцию. Иногда это ее забавляло, иногда — злило. Кому понравится в постели оставаться «майором»?! Но иногда его природная воспитанность все-таки давала сбой. Как сейчас. Она крепче обняла его и положила голову ему на плечо. Они довольно долго стояли, прижавшись друг к другу, как дети в старых сказках, ждущие, когда злая ведьма отправит их в котел. И мир вокруг казался не враждебным, а добрым, огромным и невероятно интересным. Ветер доносил голоса рядовых, которые болтали и, кажется, решали, развести ли костер. Ханджи мотнула головой, стараясь выбросить их из поля своего внимания, побыть наедине с Моблитом. За всеми делами, отчетами, совещаниями, проблемами времени на личную жизнь не было. И как Эрвин справлялся с этим?

Над морем стояла луна, и на воде отражался серебристый свет.

— Смотри, дорога, — сказала Ханджи. — Пойдем прогуляемся?

— Плохая идея, майор, — отозвался Моблит и рассмеялся.

Пройтись, однако, он решился. Они положили одежду там же, где скинули сапоги, остались только в нижних сорочках. Вода была теплая, песок на дне — мягким и гладким. Волны били по лодыжкам. Пахло солью и водой. И еще чем-то — наверное, водорослями и мокрым песком. Что-то засветилось в воде, и Ханджи нагнулась было, чтобы поймать светящуюся рыбку, но Моблит схватил ее поперек туловища и прижал к себе.

— Осторожнее, майор. Они могут быть ядовитыми.

Да, могут. А еще вчера днем, когда они были тут все вместе, странная рыба с лапами, похожими на щипцы, цапнула Ханджи этими самыми щипцами за нос, когда она взяла ее посмотреть. Было больно. И смешно. А кое-кого из ребят ужалила рыба-желе.

— Интересно же, — улыбнулась Ханджи. Она вдруг поймала себя на новой мысли и спросила: — А почему ты до сих пор зовешь меня майором? Я же теперь командор.

Даже в темноте, разбавленной лунным светом, она видела, что Моблит покраснел.

— Непривычно, — сказал он. — А еще — слишком официально.

Они все еще стояли в воде. Моблит прижался лбом к лбу Ханджи и вдруг едва слышно прошептал: «Я так рад, что жив. Потому что ты без меня уже утонула бы, майор». И будто в подтверждение этого предположения что-то задело Ханджи по ноге, она вздрогнула, дернулась и сделала шаг в сторону — поскользнулась и плюхнулась в воду. Моблит рассмеялся.

— Холера! — фыркнула Ханджи, поднимаясь. — Пошли обратно, вон, наши костер развели. Надо посушиться.

Моблит держал ее за талию, будто школяр на свидании, и ей это ужасно нравилось. Все-таки, думала она иногда, люди, идущие в разведкорпус по собственной воле, кое-что теряют. Пока их сверстники читают книжки, учатся, строят планы на будущее, влюбляются и — став старше — женятся и заводят детей, они тратят все силы на тренировки, рискуют жизнью. Вся их жизнь, все мысли и чувства сосредоточены только на одном. Конечно, у них тоже случались романы. Но времени на это обычно не было. Признания шептали быстро, часто когда было уже поздно, поцелуи и все остальное происходило нервно, наскоро и не всегда в подходящих для этого местах. Или урывками, в редкие минуты покоя — как сейчас. Моблит, будто почувствовав, куда свернули ее мысли, крепче обнял ее. Они ступили на прибрежный песок.

Метрах в тридцати ярко горел костер. Рядовые сидели и лежали прямо на песке. Кто-то дремал. У остальных в руках были жестяные кружки. Ханджи уловила запах спиртного.

— Опять спирт из санчасти умыкнули? — грозно спросила она.

— Нет, это из деревни. Самогон, — ответил рядовой, поступивший на службу совсем недавно, пару недель назад. — Налейте командору!

Ханджи и Моблита пропустили ближе к огню и сунули в руки кружки.

— Как водичка? — спросил тот же рядовой.

— Теплая, — ответил Моблит.

Ханджи послышались нотки ревности в его голосе, и она фыркнула; бесцеремонно, не обращая внимания на присутствие рядовых, потерлась щекой о его плечо. Странно. Но Моблит ее ужасно ревновал. Она никогда не спрашивала его об этом, и ей казалось забавным, что он воображает, будто у него может появиться соперник. Ей бы такое и в голову не пришло никогда — завязать роман с кем-то еще. Сцен он никогда не устраивал, о подозрениях не говорил и все равно выдавал себя, когда вот так, как сейчас, отбривал кого-то. И почему он думал, что кто-то бы полез к ней с какими-то неприличными намерениями? Во-первых, она и двинуть может. И все это знают. Во-вторых, люди вряд ли смотрели на нее с этой точки зрения. Кроме Моблита, пожалуй, никто в ней и не разглядел бы никогда обычной человеческой потребности в любви, преданности и заботе. Остальные видели в ней только помешанную на титанах ненормальную. И ей нравилось, что ее видят такой. И что Моблит видит в ней не только это. Ей ужасно хотелось его поцеловать, но делать это при рядовых не стала. Она только снова потерлась щекой о его плечо и, выпрямившись, скомандовала:

— Тушите костер, собирайтесь. Выдвигаемся обратно. Не ночевать же здесь.

Обратно они ехали позади всех и тихо переговаривались. Ханджи говорила о том, что надо бы придумать, как использовать морских обитателей. Их же, наверное, можно есть? Едят же люди рыбу! Да и для соленой воды надо найти применение. Кстати, от нее чесались ноги. По прибытии надо вымыться… Моблит отвечал, соглашаясь. Они ехали рядом и держались за руки.