Я замурован в своих идеалах.

Рассудок втайне транслирует порно.

Я задыхаюсь, когда воздуха мало.

Я умираю, чтоб не быть покорным.

Горький — Моё электричество

      Телефон коротко провибрировал два раза, мигнувший экран мгновенно потух. Задремавший Антон лениво потянулся к нему через весь диван, подцепил кончиками пальцев и потянул на себя. Спустя десять секунд кряхтения-пыхтения, телефон лёг в ладонь. На экране висело сообщение от Арсения: «Ты дома?». Как обычно: ни привета, ни букета. Коротко и сразу к делу. «Дома», — также коротко ответил Антон и словил следующее сообщение: «Собирайся». И за ним: «Минут через двадцать жду на нашем перекрёстке. На тачке». И вдогонку: «Я не опоздаю, так что можешь поторопиться».

      Антон повернул голову: за окном темнота, но время только шесть часов вечера, последняя суббота октября как-никак. Куда-то ехать лень. Это ж надо одеться, выйти на улицу, прогреть машину. А потом ещё куда-то ехать, и в этом гипотетическом «где-то» что-то делать. Слишком много неопределённости на его размякший от целого дня сна мозг. Спрашивать куда и зачем они поедут бессмысленно: Арсений тот ещё шпион, если бы хотел — сказал сразу, а раз не сказал, значит, не сломается до последнего.

      Натягивая джинсы и первую попавшуюся толстовку Антон поймал себя на мысли, что он слишком разбаловал Арса. С другой стороны, он потакал его прихотям вот уже семнадцать лет как, а в последнее время лавочку прикрыл, потому что прихоти, вместе с возрастом, становились всё больше: Арсюша уже не просил бросить курить или привезти из командировки «фарфоровую куколку с кудряшками и в зелёном платье», теперь он просил только одного, и Антон этого дать пока не мог.

      «Наш перекрёсток» — это пересечение трёх улиц, до которого что Антону, что Арсению идти примерно одно и то же расстояние. Правда, в случае Антона — ехать и раза в три быстрее, но он как раз прособирался минут пятнадцать и сам немного опоздал. Как только его «Субару» притормозил у одного из домов вдоль дороги, Арсений тут же запрыгнул на переднее сидение: свежий, яркий и бодрый, как грёбанный апельсиновый сок. Рядом с ним Антон почувствовал себя старым сморщенным мандарином, пролежавшим на дне вазочки все новогодние праздники. Арсений расстегнул отливающую тёмно-синим бликом чёрную дутую куртку (короткую, как жизни бабочки и юбки проституток) и потянулся к Антону за поцелуем.

      — Привет, — получив поцелуй, улыбнулся Арсений, слюнявя пальцы и пытаясь уложить торчащий клочок волос на макушке Антона. Волосы послушались. Первые пять секунд — потом опять подпрыгнули вверх, как наэлектризованные антенны. — Выглядишь помятым, старичок.

      — Спасибо, — зевнул Антон, прикрывая рот. — От тебя особенно приятно слышать. Куда едем?

      — Не обижайся, я любя. В «Сёрф» на Комсе. Знаешь где?

      — Ну примерно, — Антон прикинул маршрут. Самый центр города. Ну ладно, вряд ли в вечер субботы будут пробки.

      — Гони, мой капитан. Мы как раз успеваем и даже с запасом должны приехать.

      — Ваня с Серёжей хоть знают, где ты шляешься? — спросил Антон, трогая машину и выезжая на главную дорогу. Как он и предполагал: автомобилей совсем немного.

      — Ну естественно, — Арсений откинул солнцезащитный козырёк и поддел крышку зеркальца — тут же загорелась подсветка, и он принялся поправлять свою и без того идеальную чёлку. Потом зачем-то проверил ярко-рыжий спортивный костюм и с чувством удовлетворения откинулся на мягкую спинку кресла с работающим подогревом. Хорошо.

      — Так ты выдернул меня попить кофею? — решил всё-таки уточнить Антон. Чутьё подсказывало, что не всё так просто.

      — Ну… как бы да, но как бы нет. — Вполне ожидаемый ответ. — Я врублю музон?

      — Жги, — Антон махнул рукой. — Только не своего узкоглазого любимчика, давай что-нибудь поприличнее и подушевнее.

      Спустя две минуты, за которые Арсений подключал телефон к магнитоле, в салоне машины заиграла спокойная лиричная мелодия. Антон уже было обрадовался, но напрасно: буквально через несколько секунд из колонок раздался низкий хрипловатый голос казаха с проблемной дикцией. Антон закатил глаза и вздохнул.

      — Бэмби.

      — Подожди-подожди, щас будет припев! Арсений подался вперёд и прибавил громкости, подпевая: «…ещё одной тёмной ночью каждый твой вдох и каждый твой выдох кричит об одном. Ещё одним холодным утром руки без слов кричат об одном: это любо-о-о-о-о-о-овь!..»

      Антон невольно улыбнулся. Пел Арсений отвратительно-умилительно, в ноты попадал плохо, и голос его приспособлен скорее к нежностям, бархатностям и стонам, чем к пению, но, как всегда говорил Арс: «Зато с душой».

      — Это моё признание в любви, между прочим, — перекрикивая Скриптонита, улыбнулся Арсений. — Нравится?

      — Сейчас уссусь от счастья, — ответил Антон в шутку. Или не в шутку.

      На входе в кофейню высокий парень-альфа в чёрном фартучке с эмблемой заведения спросил их фамилии. Арсений назвал. Удостоверившись, что они есть в списке, парень предложил занять любые свободные места и пожелал хорошего вечера. Антон удивился: с каких пор вход в кофейню по записи? Арсений ответил ему: «Сейчас всё поймёшь» и повёл к одному из угловых столиков. Они приехали на двадцать минут раньше и смогли выбрать хорошие места за мягким диванчиком — кому-то же придётся сидеть на стульях в центре зала, что тоже уютно, но уже не так удобно.

      Минут через десять в кофейню набилось очень много народу. Люди вежливо улыбались друг другу и просили разрешения занять свободные места за уже занятыми столиками. Рядом с Арсением и Антоном, на диванчике, осталось как раз два места. Первой к ним подошла девушка-омега, и Арсений кивнул ей, вторым — парень-альфа, едва ли старше самого Арсения. Арс кивнул и ему, игнорируя колючий напрягшийся взгляд Антона. На посторонних Арсений не смотрел: шелестел взглядом по небольшому меню и посоветовал Антону сделать то же самое.

      — Так и что это за БДСМ-вечеринка, — нагнувшись к Арсению, всё-таки спросил Антон.

      Арс снисходительно (маленькая язва) пояснил:

      — Вон там в центре зала висит большой телевизор, видишь? — Антон кивнул. — Сейчас будут показывать «Леон», а мы будем пить что-нибудь вкусное и тёплое, заедая пироженками. Как в кинотеатре, только в тысячу раз душевнее. Общий свет погасят, но вон те бра вдоль стен останутся гореть. Мы с Серёгой эту фишку неделю назад открыли: здесь по выходным показывают всякие классные фильмы и мультики, люди записываются, приходят. Это бесплатно, но ты всё равно должен что-то из меню купить на любую сумму. Такой вот классный ход: и кофейне бонус, и людям по кайфу. Можешь считать, что это свидание, — добавил Арсений, ухмыляясь. — Я буду безалкогольный глинтвейн и лавандовое пирожное. Ты выбрал что-нибудь?

      Антон выбрал классический капучино и медовик. В чём-то он оставался консерватором, а больше половины меню с рафами, фраппе, марочино, бичерин, бревэ и прочими матерными словами не понял, оставляя их для сидящей вокруг молодёжи. В этом лягушатнике Антон ощущал себя неуютно: со всех столов звенели молодые голоса, и он, как единственный дед, здорово напрягся, пока за пять минут до начала в кофейню не ввалилась шумная компания из семи человек примерно его возраста — мгновенно отлегло.

      Между столиками сновали официанты, принимая и разнося заказы. Многие брали чаи и тёплые напитки без кофеина, кто-то выдавал заклинание для вызова дьявола, комбинируя название кофейного напитка с навороченным названием пирожных: «Флэт Вайт и шу с кракелином» и «Конн панну и два кусочка баноффи с карамелью», «Лунго и хазлнат, пожалуйста».

      Антон снова склонился над Арсением и пожаловался:

      — Я нихуя не понимаю.

      — Я тоже, расслабься, — прошептал в ответ Арс. — Тут обычно хипстеры обитают, а ты присмотрись к людям попроще: они берут то, что уже знакомо.

      Действительно. Стоило прислушаться, и вот уже родные «чаи с мятой» и «Наполеоны» ласкали изувеченный иностранными словечками слух. Свет погас внезапно. Официанты продолжали ходить между столиками, стараясь не закрывать обзор на телевизор. Замелькали первые кадры.

      Под горячие напитки и приятную сладость фильм шёл хорошо. Официанты ходить перестали, только изредка сами люди подходили к барной стойке и шёпотом делали новый заказ. Тут и там негромко бубнили, обсуждая происходящее на экране, у кого-то раза два зазвонил и тут же отключился телефон. Арсений оказался прав: всё, как в кинотеатре, но намного уютнее. Где-то к середине фильма, когда Леон учил Матильду обращаться с оружием, Антона отвлёк слишком резкий запах альфы. Выброс пахучих гормонов в воздух — дело обычное. Такое происходило непроизвольно, когда человек терял контроль над своими инстинктами, увлёкшись потенциальным объектом обожания. Запах чувствовался совсем близко. Антон осмотрелся: за столиком с ними сидел только один альфа, и тот, время от времени, поглядывал на его Арсения. Какого хера.

      — Этот парень слишком пялится, — недовольно прошептал на ухо Арсению Антон. — Мне не нравится.

      — Ну тогда обними меня и дай понять, что ему ничего не светит, или сиди, исходя на говно от ревности, молча. Не мешай мне смотреть фильм, — не отрываясь от экрана так же тихо прошептал Арсений в красное ухо Антона.

      Антон недовольно засопел. Бесился. В первую очередь на этого пиздюка, положившего глаз на Бэмби, во вторую очередь на себя, потому что ну сколько можно ревновать, в самом деле, он вёл себя не лучше этого малолетки: почему-то сильно боялся, что Арсений влюбится в кого-то помоложе, в кого-то, кто бы подходил ему больше, кого бы Ваня с Серёжей охотно приняли в семью в качестве избранника сына. Кого-то, кто не Антон, если кратко. Он столько лет оберегал Арсения, что теперь в полной растерянности пришёл к тому, что беречь нужно уже от других «проблем» (с членами и запахами альфы). От себя в том числе. Сколько бы Арсений ни говорил, как обожает его, как прётся с того, что Антон старше, и что общество ровесников ему никогда не импонировало, страх всё равно сидел, прорастая корнями так глубоко, что не найти ни начала, ни конца этому мерзкому чувству.

      Арсений продолжал смотреть фильм, в то время как Антон мысленно метался из крайности в крайность, проклиная страх и неуверенность в себе. Запах раздражал рецепторы всё сильнее, его почувствовала даже девушка, сидящая рядом (коротко бросила взгляд на парня и отвернулась обратно к экрану). Какая драма, воскресите Станиславского — он, наконец, уверует.

      Неслышно вдохнув, чтобы успокоиться, Антон совершил ошибку. Ещё никогда его так сильно не бесил запах соперника. Чёртовы первичные инстинкты. Опять же, какого хера? Все эти люди их больше никогда не увидят. Антон придвинулся вплотную, обнимая Арсения со спины. Прижал к себе, укладывая широкую раскрытую ладонь на живот поверх тёплой кофты, а подбородок на плечо.

      Арс сразу же прилип к нему, опёрся спиной, откинул затылок куда-то чуть ниже шеи, расплылся довольный-довольный и остаток фильма думал только о том, как крепко и бережно Антон держал его, наконец при всех и не стесняясь. Петух жареный всё-таки клюнул его в жопу. Надо было раньше ехать сюда. Кто б знал. Могучая сила долбоебической ревности Антона в этот раз сыграла ему на руку, но если так пойдёт и дальше, им придётся поговорить об этом серьёзно.

      Запах Арсения перебил все остальные: и надоедливый альфий, и кофейный, и чайный. Антон успокоился и за весь вечер больше ни разу не посмотрел на того пиздюка. Однако стоило им оказаться в машине, как Антон налетел на Арсения с поцелуями как в свои далёкие подростковые годы, но тогда кайфа было и рядом не столько, сколько от тёплой пахучей кожи своего омеги под губами. Неудобно перегнувшись к пассажирскому сидению, Антон прижал Арса к обивке и перемежал поцелуи с укусами. Арсений расслабился и запрокинул голову назад, улыбаясь, перебирая пальцами короткие русые волосы Антона.

      Кожа под лёгкими укусами раскраснелась, пошла рваными красными пятнами, которые Антон мокро вылизывал и тут же целовал, перемещаясь на сантиметр-два влево, вправо, выше или ниже. Он возбуждён, и всё это — опять же, чёртовы первичные инстинкты, заставляющие его пометить омегу своим запахом таким образом. Лёгкие укусы — действенный метод на короткое время, сейчас абсолютно бессмысленный, потому что они собирались ехать сразу домой, а запах продержится всего несколько часов, но, как и многое из того, что диктовали инстинкты, это пусть и мало логично, зато очень приятно.

      Когда Антон особо сильно прикусил кожу под самым кадыком, Арсений тихо застонал:

      — Ты меня метишь, ревнивец?

      Антон в ответ согласно промычал, запуская руку под кофту Арсения, ведя ладонь выше, сжимая гладкие горячие бока. Настоящее помутнение: сидеть и облизывать Арса в машине перед кофейней, но ещё безумнее тот факт, что крышу от возбуждения ему снесло только потому что весь вечер он терпел присутствие чужого альфы, проявляющего интерес к его омеге. Все альфы — страшные ревнивцы и собственники. Это не черта характера — задумка природы. До тех пор, пока альфа окончательно не поменяет запах омеги на «занят», он всегда будет сходить с ума от любого, даже самого минимального, проявления интереса к своему партнёру. Таковыми их делает связь, призванная защитить омег от других, менее подходящих с точки зрения эволюции альф. В двадцать первом веке подобные рудименты приносили только дискомфорт: местами еле заметный, местами нестерпимый.

      — Мне нравится твой настрой, — прошептал Арсений на выдохе, обнимая Антона. Тесно, неудобно, между ними — сто слоёв одежды, бардачок под локтем и Антоново «подождём до восемнадцати», которое он продолжал блюсти как чудовище аленький цветочек. — Давай продолжим дома? Или ты хочешь устроить представление? — Арсений неохотно отстранил Антона от себя и кивнул на лобовое стекло: мимо них ходили люди, автомобиль припаркован под самым фонарём, видимость отличная. Ой, Антон! А ты разве не хотел, чтобы вас никто не видел? Вдруг кто-то что-то не то подумает? Мать честная, что же ты творишь!.. Ну приятно же, согласен?..

      Антон сел ровно. Вдохнул. Вставил ключ в зажигание, провернул — мотор сыто заурчал. Арсений, не стесняясь, поправил стояк в штанах и длинно выдохнул, доставая из кармана телефон, заходя в приложение музыки: искал, что бы такого включить. Что бы такого могло подойти под антураж сегодняшнего прекрасно-ебанутого вечера. Антон тем временем вырулил на почти пустую Продольную и прибавил газу. Заиграла незнакомая песня.

      — Не ожидал от себя, — признался Антон тихо.

      — Я от тебя тоже, — хмыкнул Арсений.

      — Меня уже самого бесит эта ревность, Бэмби. Я же понимаю, что это тупо. А потом в следующее мгновение мелькает поганая мысль, ну, знаешь… «Мне скоро сорок, ему нет и двадцати, на кой хер я ему сдался?»

      — Антон.

      — Да подожди, — Антон чуть сильнее сжал руль. — Даже вот если мы переспим…

      — Когда, — поправил Арсений.

      —…я потом как в глаза буду смотреть Ване и Серёже? Да вообще всем, кто тебя с младенчества знает. Они же мои лучшие друзья, а нам с тобой рано или поздно придётся им сказать. Я стану для них врагом и совратителем.

      — Ну и бред, — возмутился Арсений. — У нас связь. Даже если она не всегда подразумевает романтические отношения, она сто процентов гарантирует, что мы друг друга не обидим нарочно и будем делать всё в интересах партнёра. Особенно альфы. Все знают, что здоровый альфа никогда в жизни не сделает что-то против воли своего омеги. Они примут нас. Ну, рано или поздно точно. Они мои папы, твои друзья. Ты их знаешь больше, чем мне лет. Мне кажется, что перечеркнуть такую дружбу очень сложно. Наверное, нужно убить человека, да и то… вон сколько друзей покрывают друг друга, а потом это всплывает.

      — Бэмби. Друзья — это одно. Семья всегда дороже.

      — А разве спустя столько лет вы не стали семьёй?

      Антон замолчал. Автомобиль подъехал к светофору, и хотя никто не переходил дорогу, он всё равно добросовестно отстоял красный и жёлтый свет, плавая в темноте мыслей и ощущений. Перед глазами скользили огни фонарей, рекламные вывески и тёплые квадраты окон жилых домов.

      — Короче, Антон, — снова заговорил Арсений, ставя музыку на паузу, чтобы ничего не мешало сосредоточиться. — Блин… Ещё ты не старый, и я кайфую с того, что ты взрослый. Обожаю это, даже если стебу, что за тобой нужно ходить с веником и совком: подметать песок. На самом деле я так не считаю. И это я постоянно боюсь, что надоем тебе, потому что ты взрослый и опытный, ты состоялся как личность, у тебя куча разных интересов, ты необычный человек, а что могу тебе дать я в эмоциональном плане? Я даже универ ещё не закончил, ничего из себя не представляю по сути. Но я же знаю, что ты меня любишь, и стараюсь не думать о всяком говне. Почему ты не можешь расслабить булки и просто жить спокойно? Зачем вечно придумываешь какие-то рамки дозволенного и сидишь в них, как в скафандре? Они тебя спасают? Нет, они лишают тебя, как минимум, свободы. И возможности получать от жизни весь спектр удовольствий.

      Арсений выдохнул. Положил руку на колено Антона — без сексуального подтекста — и нежно сжал. Антон бросил на него короткий взгляд, возвращаясь к дороге перед собой. Вместе помолчали ещё минут пять, осознавая услышанное и сказанное. Улицы неслись мимо них, всё ближе становился дом, всё роднее — малые проспекты. Арсений давно (кажется, с самого новоселья Антона) считал его квартиру — своим вторым домом. Всегда говорил «поехали домой», потому что в его понимании дом — это место, где тебя ждёт семья и поддержка, а у него таких мест сразу два. Значит, и домов два. Всё просто.

      — Ты и близко не такой, как твои ровесники, — начал Антон. — Да, ты пока не устоялся в жизни, но ты пока и не должен: тебе семнадцать. Это начало пути. Я буду рад пройти этот путь с тобой. Меня в наших отношениях напрягает только факт того, что их приходится скрывать. Врать друзьям… После того как мы займёмся сексом, тебе придётся врать родителям об альфе. Мне-то что, у меня ничего не поменяется, понимаешь? Мне не нравится, что ещё и ты будешь врать — это уже не умалчивание даже.

      — Я уже, — сказал Арсений.

      — Что «уже»? Уже начал врать?

      — Да. Сказал им, что у нас посвят первокурсников сегодня, и что после я буду ночевать у друзей из универа. Хотя никаких друзей я там себе пока не завёл, ты же знаешь, я только с Серёжей общаюсь до сих пор, мне много людей не нужно вокруг, тем более сверстников, они меня бесят ужасно.

      — А зачем соврал? — удивился Антон. — Ваня с Серёжей всегда отпускали тебя ко мне.

      — Так надо было, — ответил Арсений.

      — Скрытный как сто разведчиков, Бэмби.

      — Я скажу. Чуть позже.

      — Ну ладно, — Антон пожал плечами. Арсений не врал: это он чувствовал.

      Всё шло по плану. Арсений валялся на кровати в спальне Антона, рядом валялось два полотенца и запасные боксеры, которые Антон взял с собой на сменку в душ. Что ж, Антон просто не знал, что у Арсения на него другие планы, и устроить интимный междусобойчик с его бельём — это не главная цель, хотя пришлось постараться, чтобы прошмыгнуть в ванную незамеченным и стащить всё это.

      Минуты тревожными каплями переполняли чашу терпения. Арсений проверил все новости во всех соцсетях, два раза снял пижаму и надел её обратно (они, вроде как, спать ещё не собирались, но поваляться перед телеком в обнимку — идеальный план на поздний вечер, переходящий в ночь). Измаялся, хотя Антон принимал душ от силы минут семь-десять, это Арс перед ним проторчал в ванной полчаса, потому что «мне надо, и что?».

      Арсений так ждал его возвращения, что, когда услышал недовольное «Бэмби!», понял: он нихрена не готов. Антон появился на пороге спальной. Вернее, появилась его голова, левая рука и часть мокрой груди — всё остальное скрывал дверной косяк.

      — Зачем ты это сделал? — устало спросил Антон. — Дай полотенце.

      — Возьми! — улыбнулся Арсений, цепляя пальцами одно из полотенец и протягивая Антону. Естественно, тот дотянулся бы только если бы был Слендерменом, а он, конечно, высокий и немного нескладный, но всё-таки не на столько длиннорукий.

      — Что за игры? — Антон зашёл в комнату, прикрывая пах левой рукой. С него текла вода, наверняка наследил в коридоре… Сцапав у Арсения полотенце, он обмотал его вокруг пояса и встал, недовольно скрестив руки на груди.

      — Ты меня стесняешься? — уточнил Арсений. — Нечестно: ты меня всего и со всех сторон видел, а я тебя только в плавках.

      — И для этого нужно было пиздить полотенца из ванной? Попросить не мог?

      — Как будто ты бы согласился. — Арсений закатил глаза, а в следующее мгновение резко подался вперёд и свалил Антона на кровать, садясь сверху. Не понявший, какого чёрта произошло, Антон не вырывался. Арсений, одетый в одно нижнее бельё, сел — специально — ягодицами ему на пропитавшееся водой полотенце.

      — Ну и что за брачные пляски морских котиков на ночь глядя? — смирившись, снова уточнил Антон, смотря на Арсения с непривычного ракурса.

      — Мы займёмся сексом.

      — Нет, — отрезал Антон.

      — Это не вопрос, — пояснил Арсений. — Сейчас не перебивай. Родители знают, что я ночую у друзей, на тебя они не подумают. Неделю назад я сходил к врачу, и мне подобрали противозачаточные таблетки. Я их принял, они действуют. Так как папа Ваня работает врачом, один из пунктиков в его голове — заставлять нас всех каждый год сдавать кровь на всякую дрянь. Тебя и меня в том числе. Мы сдавали кровь в прошлом месяце, и я подсмотрел твои результаты анализов пока ты плескался в душе ещё две недели назад. Мы оба чисты. После секса ты перестанешь ревновать меня к каждому столбу и беситься. Организм омеги полностью формируется уже к шестнадцати годам. Половой акт в моём возрасте не принесёт никакого вреда. И это уже не говоря об удовольствии и новой близости. И ещё я подготовился в ванной. Так что не вижу причин, по которым мы не можем это сделать.

      Антон прикрыл глаза. С минуту он молчал, осознавая услышанное. Арсений терпеливо сидел, даже не ёрзал на нём сверху — только ласково поглаживал пальцами его подсыхающую голую грудь.

      — Так ты всё продумал, да? — Антон открыл глаза. На него смотрел один карий, другой голубой глаз. Внимательно. С ожиданием и надеждой.

      — В общем, да, — кивнул Арсений.

      — Но тебе всё ещё нет восемнадцати. По закону…

      — По закону возраст согласия с шестнадцати, а для запечатлённых пар всё ещё проще, ты в курсе. Что изменится через пять месяцев? Я буду выглядеть точно так же, и, думаю, моя жопа и мой член тоже не изменятся. Я бы не просил, если бы не знал, что ты тоже этого хочешь, но всё равно чувствую себя попрошайкой. Это как-то унизительно, знаешь. Скажи мне сейчас да или нет, и, если нет — я больше не заикнусь об этом первым, буду ждать хоть до тех пор, пока на пенсию не выйду. Может, для тебя это не так важно, но для меня — очень, я ещё не дорос до той старческой стадии, чтобы сказать: «Не в пирогах счастье», понимаешь?

      — Только не плачь, — Антон заметил стремительно опускающиеся уголки губ Арсения.

      — И не собираюсь, — ответил Арсений угрюмо. Надежды в его глазах становилось всё меньше, обиды — всё больше. План был хорош, но какой в нём смысл, если Антон — упрямый баран, упёршийся в придуманные собой же ворота.

      — Ладно, — проскрежетал Антон. Прокашлялся, пытаясь вернуть голосу нормальное звучание. Сто раз пожалел, что сказал это, но слово не воробей, а он и так слишком долго противостоял напору Арсения, которого привык баловать с самого детства.

      — Чё? — растерявшись, спросил Арсений.

      — Ладно! — громче повторил Антон. — Ты хочешь вот прям сейчас?

      — Да! — Арсений резко склонился ниже, впиваясь глазами в глаза Антона. Настолько близко, что можно посчитать каждую грань зелёных радужек. — А то потом ты передумаешь!

      А дальше-то чего делать?.. Арсений настолько не верил в успех кампании «Убеди Антона переспать», что теперь сидел, вдруг смущённый и потерянный.

      Антон обхватил Арсения за шею, притянул к себе ближе, поцеловал мягко, настраивая, скользя правой рукой по маленьким синячкам от укусов — сегодня в машине он опрометчиво перестарался, но уже ничего не исправить…

      А. Вот что.

      Арсений ответил на поцелуй. Антон ласково огладил кончиком языка мягкие губы, ненавязчиво толкнулся внутрь — Арсений, мгновенно поняв намерения, приоткрыл рот, пуская Антона. В поцелуе они мягко перекатились на бок, но Арсений оторвался от тёплых губ и покачал головой:

      — Не-а, нет. Пока лежи, я хочу тебя всего рассмотреть.

      Антон хмыкнул, подтянулся повыше и опять перевернулся на спину. Арсений довольно улыбнулся и, положив пальцы на край полотенца, стянул его с бёдер Антона — тот приподнялся, и кусок махровой ткани повис на самом краю матраса. Арс скользнул пальцами по подвздошным костям Антона, огладил их по кругу подушечками больших пальцев, перевёл взгляд на пах, где расслабленно покоились мягкий член с полностью скрытой крайней плотью головкой и мошонка. А члены у альф действительно больше, чем у омег: даже в таком состоянии Антон примерно такой же по размеру, как Арсений в возбуждённом, и если у омег при эрекции член увеличивался раза в два, то у альф мог вырасти и в три, и в пять раз.

      Арсений спустился вниз, лёг животом на кровать и коснулся ноги Антона, тот понял его мгновенно: раздвинул колени пошире, позволяя рассматривать себя. Арс поднял взгляд наверх, туда, где Антон, опираясь на локтях, следил за его действиями.

      — Не смотри, — попросил Арсений, стесняясь. Робость и страсть вовсю пиздились внутри за позиции главенствующего капитана его девственного корабля.

      Антон молча расслабился, подложил руки под голову и закрыл глаза. Через минуту его члена коснулись тёплые губы. Арсений, подстёгиваемый любопытством и желанием, обхватил пальцами основание члена, оттягивая уздечку и, оголяя пенис, обдал его горячим дыханием, лизнул на пробу — странно, гладко, почти безвкусно — обхватил губами под самой головкой, скользя языком по кругу уже во рту. Член быстро наливался кровью, Арсений чувствовал, как он становится плотнее и больше. Выпустив его изо рта, облизнул ещё раз и двинулся ниже. Обласкал яички и нежную кожу под ними, а, когда вернул взгляд на член, тот уже стоял, плотно прижимаясь к животу и выделяя смазку. Всё точно такое же, как у Арсения, только немного больше и запах совсем другой — альфий, возбуждающе-приятный и более мускусный.

      Арсений полез снова наверх, замер у губ Антона и тот, открыв глаза, втянул его в солоноватый от собственной смазки поцелуй.

      — Насмотрелся? — спросил Антон, обнимая Арсения, скользя руками по его спине и спускаясь к бокам.

      — Пока да…

      Антон перевернул их набок, прижал Арсения ближе, закинул его правую ногу себе на бедро, одной рукой оттянул ягодицу, второй скользнул пальцами глубже, проверяя: Арс уже достаточно влажный, и два пальца вошли в него без проблем. Антон согнул их внутри, и Арсений сразу же громко всхлипнул, вжался вставшим членом куда-то в низ живота.

      — Я готов, блин, давай сегодня без прелюдий, — промычал Арсений Антону в шею. Он и так не был уверен, что долго продержится, а если Антон, как обычно, начнёт ласкать его везде пальцами и ртом, то непосредственно сам акт с проникновением для него может закончиться едва начавшись.

      Антон на удивление много молчал. Они и так не сильно-то много говорили в постели, но в этот раз всё как-то совсем тихо. Максимально сосредоточенно и серьёзно. Даже немного стрёмно, что ли, а к чему такой официоз? С другой стороны, а как ещё? Не каждый день теряешь девственность и не каждый день лишаешь её кого-то.

      — Хочешь на спине? — спросил Антон, продолжая медленно трахать его пальцами под звуки хлюпающей смазки, которой выделялось всё больше.

      — Да.

      Антон медленно вытащил из него пальцы, подхватил под плечи и уложил спиной на подушки. Куда-то делся, Арсений не успел возмутиться: тот уже вернулся с маленькой диванной подушкой из зала, подложил её под спину чуть выше ягодиц, ногами мягко вклинился между ног, склонился и коротко поцеловал. Опираясь левой рукой на постель, правой Антон обхватил свой член чуть ниже головки и приставил к сфинктеру Арса. Поводил головкой вверх вниз, распределяя смазку, застыл на секунду, собираясь с мыслями, сдерживая себя от того, чтобы ввести сразу и тут же начать двигаться. Медленно надавил. Пенис скользнул внутрь. Антон дал Арсению несколько секунд привыкнуть к новым ощущениям, всмотрелся внимательно в его лицо, хотел ещё раз переспросить, всё ли хорошо, но заткнулся. Если нет — он бы, как альфа своего омеги, почувствовал.

      Арсений прикрыл глаза, сосредотачиваясь на новых ощущениях. Это намного больше двух и даже трёх пальцев. Не больно, но странно. Привыкнув, он сжал пальцами спину Антона и чуть надавил: можно. Антон неторопливо заскользил глубже, каждые пару-тройку сантиметров приостанавливаясь, пока не вошёл до упора. Головка упёрлась в простату — Арсений выдохнул, снова сжал пальцы на спине. Антон задвигался. Сначала медленно, раскачивая их, точно маятник, на простынях, но уже спустя минуту или две Арсений почти полностью подстроился под новый размер, поймал ритм и стал получать удовольствие.

      Трение члена о простату — приятно, но недостаточно. Антон это знал. Перенеся вес на одну руку, он спустил вторую между их тел, обхватил член Арсения пальцами и задвигался в такт толчкам, скорость которых из-за этого снизилась. Арс убрал ладонь Антона, заменил её своей, и тогда всё стало идеально: быстрые фрикции сливались в одну истому со стимуляцией члена, Арсений с силой стискивал рёбра Антона, стонал всё громче, пока сам Антон тяжело и сосредоточенно дышал сверху, то снижая, то увеличивая скорость, пока не понял, что Арсений уже близко.

      Толчки стали совсем быстрыми, рука на члене начала затекать, но Арсений не прекращал ласки, ещё, и ещё, и ещё, пока не кончил, выдавая судорожные стоны и тёплую сперму, брызнувшую на него и Антона. Антон продолжал двигать бёдрами, выжимая из Арсения остатки оргазма и приближаясь к своему. Ещё минута, или две, или пять и Антон кончил, вжимаясь носом за ухом Арсения, чувствуя его слабо сжатые на копчике пальцы — ниже не дотягивался.

      — Не выходи сразу, — попросил Арсений, когда Антон всё ещё продолжал медленно двигаться в нём, хлюпая смазкой и семенем.

      — Хорошо, — Антон сделал ещё несколько движений и остановился. Перекинул одну руку через грудь Арса и уложил его в позицию маленькой ложки, прижимаясь сзади и не вынимая члена. Арсений завозился, устраиваясь поудобнее, всё ещё ловя искры минувшей эйфории.

      Антон понял, что весь живот у него в сперме Арсения, и они точно склеятся, если пролежат так ещё минут пять. С другой стороны, они и так склеены кое-чем посильнее подсыхающего семени, с этим уж как-нибудь справятся.

      — Бэмби, ты как? — всё-таки спросил Антон, целуя Арсения в щёку между родинок. Теперь эта кожа пахла иначе — как прекрасно — и будет пахнуть так всегда. Запах Арса поменялся почти сразу же.

      Арсений удовлетворённо зажмурился, обнял руку Антона, поцеловал костяшки.

      — Мне кажется, лучше этого момента в моей жизни ещё не было.

      — Да, — согласился Антон. Весь его предыдущий секс вспоминался как блеклая пародия на настоящую близость. Неопытный, местами неловкий и стесняющийся Арсений подарил ему намного больше удовольствия, чем предыдущие взрослые и опытные партнёры. Потому что близость с запечатлённым — это настоящее счастье (сказал бы Ваня или Серёжа). Потому что близость с запечатлённым — это не в воду пёрнуть (говорит Антон).

∞ ◆ ∞

      Утром Арсений с Антоном закрепили результат. Арсений уже забыл, когда в последний раз чувствовал себя настолько счастливым. Он наконец закрыл все хотелки и нисколько не разочаровался. Если бы он знал, что секс с любимым человеком настолько приятен, не дал бы Антону столько времени ломаться. Но план сработал, и в целом хороший вечер перерос в отличную ночь и, позже, в утро.

      Однако пришла пора прощаться. Арсению всегда было жалко покидать квартиру Антона. Он возвращался домой с тяжёлым сердцем не потому, что с папами ему некомфортно, а потому что не хотелось уходить. Вечером воскресенья нежелание встало особенно остро. Они с Антоном стояли на пороге и целовались так долго, что Арсений сопрел в куртке, но всё никак не мог оторваться от губ напротив, вылезти из любимых рук и отправиться домой, где его ждал разговор с папами.

      Арсений помнил, что у папы Вани сегодня дежурство, а папа Серёжа мог быть не дома, поэтому он открыл дверь своим ключом. В зале горел свет. Арсений медленно разулся, пытаясь совладать с чувствами: с одной стороны его распирала радость, с другой — лёгкий страх за реакцию отцов. Папа Серёжа, услышав копошение, вышел в коридор его встретить.

      — Привет, пап, — не поднимая головы от ботинок, поздоровался Арсений.

      — Привет, Арс, — ответил Серёжа, вслушиваясь в запах сына. Так пах Ваня сразу после их первого секса. Может, показалось? Всё-таки родители не могут в полной мере ощущать все оттенки запахов на своих детях.

      Арсений разогнулся. Снял с себя куртку, повесил её на крючок. С опаской перевёл взгляд на отца, и тот понял: не показалось. Взгляд нашкодивший, но довольный. Спрашивать бесполезно: скрытностью сын пошёл в Ваню, ничего не расскажет сам, пока не захочет. Но как-то отреагировать нужно. Он не думал, что это случится так скоро. Никто из родителей не думает о таком.

      — Тебя не обидели? — Серёжа положил руку на плечо сына. Расстроенным или подавленным тот не выглядел.

      — Нет.

      — Ты запечатлён с этим человеком?

      — Да.

      — Это девушка?

      — Нет.

      — Понятно, — Серёжа вздохнул. Всё клешнями тащить. Бессмысленно. Придётся ждать, пока Арсений сам не захочет посвятить отцов в детали своей личной жизни. С некоторыми чертами характера приходилось мириться, чтобы не провоцировать ненужных ссор и скандалов, тем более в их доме не так давно затихли крики Арсения и Вани. — С папой будешь сам говорить. Даже представить не могу его реакцию.

      Действительно. Ваня либо отнесётся к этому спокойно, либо начнёт скандал — пятьдесят на пятьдесят, Арсений, как кот Шрёдингера, пока ни жив ни мёртв. Сам отличающийся огненно-безбашенной натурой, частенько забывал, что нравом сын пошёл в него и ждать покорного смирения глупо.

      — Ты поддержишь? — спросил Арсений, жалобно глядя на отца. — Если что.

      — Ну конечно. — Что он, зря копил опыт тушения Ванькиных эмоций? Как-нибудь справятся. Ничего совсем уж страшного не произошло.

      — Спасибо, пап, — улыбнулся Арсений, обнимая Серёжу. Тот обнял сына в ответ. Теперь привыкнуть бы к тому, что этот сын стал ещё взрослее.