— Тед, дорогуша, ты явно не правильно понимаешь слово романтика, — устало вздохнула двуногая рыба из рода Фугу, закатывая свои огромные глаза навыкате, при виде стола, на котором были накрыты различные человеческие яства. Стол буквально ломился от них: жареная на вертеле индейка, с зажаренной до хрустящей корочки картошки с луком; салаты, в том числе из фруктов; клубника в шоколаде, вина нескольких сортов. И все бы ничего, вот только все это было покрыто плесенью. И мало походило на то, что обычно ели двуногие рыбы. – Откуда ты все это достал? И главное – зачем? Неужели нельзя было выпросить человеческих мозгов в виде премии?
— Элли, но разве ты не хотела человеческий романтический ужин при свечах? – Тед виновато посмотрел на свою жену, чувствуя её недовольство.
— Я подразумевала не это! – раздраженно всплеснула плавниками Элли. – Мы рыбы, Тед! Мы не едим человеческую пищу. Вот скажи, зачем ты добавил ко всему этому сыр? И зачем это все запек неведомым образом? Просто, зачем, Тед? За-чем?
— Но это же романтично.
— Да ни одной человеческой многоножкой это не романтично! – рявкнула Элли. – Наш вид ест человеческое мясо, а не все это! Я что, так похожа на вегана, что питается овощами?
— Но это же тоже мясо, — пытался оправдаться её супруг.
— Это мерзость! Еще хуже сделать годовщину нашей свадьбы ты просто не мог! – вспылила его жена. И после хладнокровно произнесла: — Я ухожу. К маме.
Дверь громко хлопнула, якорь, подпирающий стену, шмякнулся прямо в огород, выбивая створки окна. Тед горько вздохнул. Душа его сотрясалась от переживаемых эмоций, а взгляд огромных глаз печально скользил по плавающим в воде лепесткам розы, с трудом добытой у старика Ударника, что жил на краю бескрайнего, как космос, океана, в котором они обитали.
— Ну что я сделал не так? – страдальчески произнес Тед, принимаясь в пробовать приготовленное. – И что ей не понравилось? Съедобно же.
***
— Представляешь, он притащил в качестве романтического ужина человеческую пищу, словно я травоядное животное какое-то, — заходилась в рыданиях Элли, находясь в гостях у своей матери, старой и крупной рыбе, от которой отчетливо доносился запах одеколона в виде протухших яиц. Считалось, что он отлично отпугивал более крупных рыб, а мелкая рыбешка отлично подходила на прокорм. Первое время многие не понимали этого, но после это стало определенным писком рыбоножьей моды. – Как я вообще должна на это реагировать?
— А ты что хотела, когда говорила о человеческом ужине? – набивая курительную трубку водорослями, поинтересовалась её мать. – Все как просила, ничего лишнего. Что он тебе приготовил, кстати говоря?
— Индейку с картоооошкой и фрукты, — прорыдала Элли.
— Сырую? – уточнила старшая рыба.
— Жареную.
— Хм. Перестарался чутка. Не лиса ты у меня, не лиса… — протянула её мать. – Но это ладно. Вы когда внуками меня порадуете?
— Да какие внуки, мам, когда он такие фортеля выкидывает?!
— И что, теперь внуков не делать? – глаза старшей подозрительно крутанулись, выкачиваясь еще больше, смотря на младшую.
— Ну… У него губа заячья! И поведение!
— А то ты не знала, за кого замуж выходила. Это не сказка, детка. Либо делай что-то, либо уходи от него. Но внуков ты мне обязана произвести.
— Ну мааааам!
— Не мамкай! И вообще, возьмешь у меня одно средство… И сама успокоишься, и деток сделаете.
***
— Ударник! Ударник! Все пропало, проснись! Я все просрал!
Именно такие булькающие вопли услышал прикорнувший на берегу человекоподобный заяц, носящий на лице маску из человеческой кожи, чтобы можно было спокойнее обворовывать людей, которых со дня катастрофы, приведшей к мутации, становилось все меньше. Новые виды очень даже любили человеческое мясо и не пренебрегали с охотой на людей. Звали этого зайца Ударником. И именно он отвечал обычно за то, чтобы заниматься поставкой тех или иных продуктов и вещей Фугу. В частности, Теду.
— Да что случилось, Тед? – зевая, спросил он, протирая глаза от попавшей в них соленой и жгучей морской воды. Продрались те с трудом, и он недовольно посмотрел на рыбонога воспаленными глазами. – Что просрал-то?
— Жизнь просрал, — пожаловался тот. – Элли не понравился ужин. Она оказывается другое подразумевала.
— А что еще можно подразумевать под человеческим ужином?
— Ужин из людей, — горько произнес Тед. Ударник поморщился и проворчал себе под нос о типичной бабской логике, пока его морской сосед послушно молчал.
— Ладно. Сделаешь вот что. Принесу тебе я человечину, а ты… Примешь одно зелье. Чтобы нервы успокоить. И жену порадуешь. А там уже, не серчай, сам справиться должен, — произнес заяц, почесав себе за ухом, прежде чем подскочил на руки и ушел по своим делам.
***
Спустя трое суток Элли вернулась домой. Будь её воля, она и дольше бы не возвращалась, но мать буквально выпнула дочь обратно во взрослую жизнь, дав специально зелье для дел любовных со строгим наказом и самой принять, и мужу дать. Вот только и у Теда было аналогичное зелье. А ведь Ударник просил не перебарщивать. Но ни один из них об этом не знал. И ужин при свечах состоялся.
— Ты все-таки достал человечину, и как раз ту, что я люблю, — улыбнулась Элли, отпивая из раковины жидковатую слизь пурпурного цвета, в которой была вмешана аж тройная доза любовного зелья.
— Лучше поздно исправить, чем никогда, — произнес Тед, неловко улыбаясь в ответ и поднося к огромному рту свою порцию ароматного напитка. – Ты сияешь ярче прежнего, дорогая. Твои иголки заманчиво блестят.
— Твои не хуже, — глаза Элли довольно заблестели. Вечер был определенно полон романтики. И более распутье пред нею не стояло, бросить мужа или остаться с ним. Каким бы дураком тот не был, она его любила. Хотя поколотить того хотелось, и не раз.
Ужин проходил миролюбиво и тепло, и по мере того, как проходило время за трапезой, все больше распалялись Элли и Тед, пока просто не решили, что им пора удалиться в ванную. Или в спальню. Да куда угодно, лишь бы отдаться накатившей страсти, которую некуда было девать. Доза афродозиака была принята изрядно обоими. И такой бурной ночи, а потом утра, дня, и вечера, у них не было уже давно.
***
— Детка, ну как, ты наладила отношения с Тедом? – поинтересовалась старшая Фугу, поднося ближе к глазам переговорный мыльный шар.
— Ой, мама, вы не поверите…
— Что? Неужели не помогло? – её мать обеспокоенно нахмурилась.
— Помогло, — грустно вздохнула Элли. – Открывайте двери, я с детьми.
Чего старшая Фугу не ожидала, так это того, что её радость окажется преждевременной. Потому что далеко не двух внуков привела с собой Элли. А полсотни.
— Бабушка! Бабушка! Давай играть! А я есть хочу! Что это? Зачем это? Кто это? А можно это съесть? – орава мелких рыбок не прекращала задавать вопросы, возникая то тут, то там, забираясь в стремлении попробовать все на зуб по всем поверхностям.
— Элли, это что?!
— Внуки. Половина. Остальная половина с Тедом, — устало произнесла её дочь. – Ну откуда я могла знать, что он тоже придет к такому же решению с зельем?!
***
— Тед, — осторожно протянул Ударник, настороженно наблюдая за хищно следящими за его хвостом мальками. – Это что?
— Дети. И я прошу стать их крестным.
— Кем?! – задохнулся заяц, в ужасе пятясь от воды.
— Крестным. И любимым дядей. Ты же поспособствовал их рождению, — невозмутимо произнес Тед.
— Чур меня! Чур! Ни за что!
— Дети, что надо сказать дяде Ударнику?
— Дядя, а вы вкусный? – хором произнесли мальки, чьи глаза хищно вылупились на человекоподобного зайца. И тот, повинуясь прозвучавшему набатом инстинкту самосохранения, рванул как можно дальше от морского берега. Жить хотелось.
- Конец -