Пропасть

То, что меня не убивает, делает меня сильнее.

— Фридрих Ницше, «Сумерки Богов».

      Я бежала. Бежала со всех ног, не разбирая дороги на своём сложном, но при этом уже коротком пути. Скоро этот путь закончится и так и не перерастёт во что-то настоящее. Во что-то светлое и во что-то…

      …счастливое.

      По-настоящему счастливое. Не то счастливое , от которого не становится легче, а только наоборот — в стократ хуже. Намного хуже. И от этого хуже хочется рвать себе глотку, пока она не превратится в кровавое месиво, из которого потом будет рекой течь алая кровь, окрашивая все твоё тело в бордовый цвет.

      Создать физическую боль, лишь бы заглушить душевную. Сделать всё, чтобы не чувствовать её.

      Ту самую:

      б о л ь.

     Боль, которая вскрывает твои самые больные и тёмные шрамы своими грязными и острыми когтями снова и снова, не давая им зажить и превратиться в небольшие раны, которые с течением какого-то времени потом могут зажить.

      Боль, которая с каждым грёбаным днём твоей жизни откусывает от тебя по небольшому кусочку, что бы было намного больнее, чем это может быть.

      Боль, которая высасывает из тебя душу с каждым днём всё больше и больше, оставляя после себя лишь дыру, внутри которой одна бесконечная пустота.

      Она разная, но такая больная, что хочется умереть на месте раз и навсегда и больше не возвращаться в этот жестокий мир, который в основном только и дарил мне ту самую боль.

      Поэтому это не то самое счастливое.

      Потому что ты просто — просто — разделяешь свою боль с тем самым человеком, который понимает эту боль на все двести процентов. С тем самым человеком, у которого внутри практически то же самое, что и у меня, и его оно мучает так же, как и меня.

      С тем самым человеком, у которого была совершенно другая жизнь во всех смыслах, потому что он богатый, чистокровный волшебник одного из самого древнего рода, его семья входит в состав «священных двадцати восьми», и у него было совершенно другое воспитание, совершенно другие предрассудки, совершенно всё другое.

      Другое.

      И под этим «другое» нужно подразумевать всё то, что только есть в этом грёбаном мире. Всё, кроме одного. Одного-единственного.

      Понимания.

      Это единственное из-за чего мы стали общаться.

      Это единственное, что нас связало в тот злополучный день, который я не смогу забыть никогда, даже если умру, потому что он стал моим спасательным кругом на всю оставшуюся жизнь. А у меня осталось совсем немного времени для того, чтобы её прожить. Потому что я умру. И умру очень-очень скоро.

      Мои мысли прерывает зелёная вспышка заклинания. Авада Кедавра. Она неслась в мою сторону с бешеной скоростью, так и норовя попасть мне прямо в центр лба, так что я еле-еле успела увернуться от неё, но она всё равно пронеслась в опасной близости от моего лица. Настолько близко, что могильный холод, который обжог мою щёку, ещё больше отрезвил.

      Правая часть лица просто горела от холода. Могильного холода. И это было по меньшей мере странно. Но всё было именно так. Могильный холод, который оставил на моей щеке что-то наподобие ожога, из-за чего она вся раскраснелась, как у матрёшки, теперь у меня будет всегда ассоциироваться с Авадой Кедаврой.

      Я не успеваю ещё отойти от смертельного заклинания, найти его хозяина и набрать привычную мне скорость для бега, как на меня уже опять наводится палочка и из неё снова вырывается зелёная вспышка, которая направляется мне прямо в грудь. И это заклинание в меня запустил Рон Уизли.

      Р-он… Уизли?

      Что?!

      Неужели этот вислый рыжий полуумный головастик может вообще распоряжаться палочкой, как она того требует, да ещё и убивать людей с её помощью? Не могу представить, насколько это рыжее недоразумение истощится от одной Авады, потому что для него это уже слишком затратно.

      Я опять-таки еле-еле уворачиваюсь от смертельного заклинания. И после этого во мне сразу же просыпается та самая жгучая ненависть, которая поглощает меня изнутри полностью и без остатка.

      Ну уж нет.

      Я не собираюсь сегодня помирать магическим образом, да ещё от руки рыжего недоумка. Слишком уж много чести ему предоставлю, если умру от его заклинания, которое подействует на меня ещё не должным образом.

      Но я и не буду стоять в стороне, когда меня пытаются убить. Я отплачу Уизли той же монетой, только моя оплата будет намного хуже и намного больнее, чем его.

      В ответ на его до смешного нелепый выпад я запускаю в него Сектумсемпрой и попадаю прямо в яблочко — в солнечное сплетение. На моём лице моментально расцветает сумасшедшая улыбка, но это того стоит. Перед своим уходом я не собираюсь остаться с чистой репутацией, которой у меня и так нет. Я её ещё запятнала, когда попала на факультет Слизерина. Запятнала свою репутацию, когда приняла Чёрную метку. Запятнала её, когда первый раз в жизни пытала человека до потери сознания, а после он просто сошёл с ума. Настолько много негативных эмоций во мне было. Запятнала репутацию, когда впервые убила человека. Запятнала её тогда, когда начала любить ту темноту, тех самых демонов, которые переполняли меня через края и насыщали той самой тёмной энергией, которая в то время была мне просто необходима, когда я использовала непростительные заклинания.

      Запятнала свою репутацию ещё тогда.

      Но если бы мне мне разрешили повернуть время вспять и изменить всё то, что было сделано много лет назад или совсем недавно, я бы не стала. Потому что даже несмотря на многочисленные «грязнокровка», к которым подключались разнообразный прилагательных по типу поганая и так далее, несмотря на то, что мне было ужасно сильно отвратно принимать Чёрную метку, несмотря на то, что мучила и забирала много жизней ни в чём не повинных людей, я всё-таки нашла человека, который смог пробудить во мне хоть какие-то эмоции, кроме ненависти и равнодушия, которые плескались во мне и создавали сумасшедший микс тирана. Он смог дать мне ещё немного сил на эту оставшуюся мне короткую жизнь.

      В свою очередь, я смогла возродить в нём положительные эмоции (если их так можно назвать) спустя долгое время, которые помогли ему не становиться ещё большим хладнокровным убийцей, каким он является сейчас. И я тоже вселила в него силы, чтобы он смог прожить вместе со мной оставшееся время. Он смог разделить со мной ту самую боль, которая рвала нас изнутри на клочья, а потом брала их и сжирала заживо; чтобы тебе было настолько больно, что хочешь запустить в себя тысячу или даже миллион Авад, лишь бы эти невыносимые муки прекратились.

      Мы просто сошлись. Сошлись в своей боли, которая потом переросла в те самые чувства, которые называли любовью. И всё. Ничего странного, если бы это не были мы.

      Если бы это не была я — Гермиона Джин Грейнджер.

      И если бы это не был он — Драко Люциус Малфой.

      Всё было бы намного проще, если бы не я.

      Если бы не он.

      Если бы не мы.

      И это мы было настолько громким в моей голове, что я даже не сразу заметила среди поля бойни его. Наверное, всё из-за того, что его платиновый волосы были немного растрёпаны, а сам их цвет стал на несколько тонов темнее. Либо он упал, либо земля попала в волосы от разнообразных заклинаний. Да, походу, Драко тоже хотели прикончить. Значит, все уже узнали о том, что мы вместе уничтожили несколько Пожирателей смерти, причём я их убивала не палочкой, а своими чистыми, серебряными ножами, которые попадали прямо в цель, вызывая мгновенную смерть и не оставляя после себе много следов.             

      Но мы не действовали слишком аккуратно и щепетильно, из-за этого все в округе уже пронюхали, что Пожирателей убили и это сделали именно мы, так что нам обоим надо поторопиться и не дожидаться этой ночи, как было запланировано, потому что я не хочу умереть от Авады. Нет, я очень хочу покончить со всем этим дерьмом немного другим способом, так что надо его поторопить.

      Я всё ещё бежала, только теперь у меня были точные направление и путь, который я преодолею даже под страхом собственной смерти, потому что это именно он, и этому всему есть нелогическое объяснение.

      Он всё ещё не замечал меня, так как уворачивался от заклинаний, летящих в его сторону с бешеной скоростью, и запускал тут же парочку в того, кому принадлежали опасные заклинания.

      Я всё ещё не привлекла его внимание, поэтому решила всё-таки подать голос, хоть это и было слишком опасно как для него, так и для меня.

      Плевать. Потом ещё пожалею, что не сделала этого.

      — Драко! — мой отчаянный крик утонул в чьих-то криках боли, агонии, заклинаний, которые пролетали туда-сюда, и их становилось все больше и больше, несмотря на то, что должно быть совершенно наоборот. Это место стало настолько сильной концентрацией магии — и светлой, и тёмной, — что она в прямом смысле давила на тебя, из-за чего было трудно сделать глоток воздуха, который не будет свежим, потому что он будет чувствоваться как кровь, боль и смерть. Смерть, которую я жду с нетерпением.             

      Даже несмотря на то, что мой крик был заглушён, он всё равно услышал. Услышал моё отчаяние, которые было заметно только ему. Одному-единственному. Драко тут же повернулся в мою сторону. В ту же секунду его глаза встретились с моими.

      Его глаза были кристально чистого серого цвета. Как грозовая туча. Да, это звучит очень странно, но то, как он смотрит на меня, и придаёт эту милость этому… прекрасному цвету его глаз. Если честно, я могу их описывать бесконечно, потому что они слишком красивые, притягивающие и… сексуальные. Они просто слишком — слишком — аристократические. Просто если описывать их одним словом, то только именно таким.

      Мы все ещё не прервали зрительного контакта, хотя прошло всего несколько секунд, а чувствовалось так, будто прошла целая вечность.

      Сейчас в его взгляде читалось что-то наподобие облегчения и одновременно беспокойство и что-то ещё. Может, это и есть как раз таки любовь. Ненавижу именно это слово, потому что оно звучит уж слишком… пошло, что-ли.

      Да, мы сами-то столько всего знаем об этом всём, что и за год не перечислить. Потому каждая вторая девица рассказывает, что да как, при этом ещё они обязательно делают это нарочито громко, чтобы услышали те самые мальчики, по которым они жутко сохнут. И этими мальчиками, конечно же, являются Драко Малфой, Блейз Забини, Теодор Нотт, ну и Гарри Поттер.

      Не понимаю, зачем спать именно с ними? С Драко всё понятно, но вот почему именно с Блейзом? Он же бабник, который знаменит на весь Хогвартс только потому, что уже побывал в постели с половиной школы. Единственное, что в нём может привлекать, — это цвет кожи. Про Нотта вообще молчу, потому что он настоящий козёл. И зачем спать с Гарри Поттером? Он же настолько дотошный, что с ним в компании и минуты не продержишься. Скорее всего, это только из-за того, что он является Мальчиком-который-выжил. Для меня это единственное объяснение, потому что с этой святошей никто не может общаться, кроме вислого Уизли.

      Так что я в основном провожу своё свободное время в библиотеке, потому что только там нет пустой болтовни, которая интересна этим тупоголовым девицам.

      С Драко мы переспали бесчисленное количество раз, но мы делали это не для того, чтобы просто вылечить свои раны и выплеснуть весь тот гной, который мучил нас уже на протяжении долгого времени. Нет. Мы делали это осознанно и с настоящими чувствами, мы полностью и без остатка отдавались друг другу, чтобы удовлетворить и получить новую дозу для себя, новую дозу для продолжения существования на этой грёбаной планете. Чтобы наши чувства возрастали с каждым разом вновь и вновь.

      Теперь и Драко бежал. Мы оба неслись навстречу друг другу, не замечая пролетающих мимо заклинаний, не замечая трупы, через которые приходилось перескакивать каждые десять секунд, не замечая тот самый пепел, от которого так и разило кровью и смертью, не замечая ничего вокруг себя. Ничего, кроме его глаз. Только его и ничего больше.

      Мы резко остановились, расстояние между нами было около метра. Драко не моргая смотрел мне в глаза, и я также не могла отвести от него взгляда.

      Наверное, прошла целая вечность.

      И затем мы одновременно резко подорвались со своих мест и уже через секунду утопали в объятиях.

      Боже мой, как же он вкусно пахнет! Мятой, моей любимой мятой.

      Драко всегда пах именно так. Потому что пил кофе с мятой, жевал жвачку с мятой, всё, что он мог, он ел с мятой. Как и я. Как и он. Как и мы.

      Мы.

      Даже в этом мы похожи. Любим мяту.

      Спустя какое-то время мы смогли оторваться друг от друга и опять восстановить зрительный контакт. Его серые, кристально чистые глаза.

      О боже мой!

      Они всегда так и манят посмотреть в них.

      Как и всегда. Ну это же Малфой.

      Он держал моё лицо в своих руках, поглаживая длинными большими пальцами мои грязные от пыли и земли щёки. Он быстренько пробежался по мне взглядом, а после его уголок губ медленно поднялся, выражая ухмылку. Или улыбку. Драко слишком сложно прочитать, он всегда закрыт, даже несмотря на то, что мы знаем друг друга уже достаточно хорошо.

      Может, он откроется, когда мы вместе будем падать в эту чёрную бездну?

      Во всяком случае, в этой жизни я об этом уже не смогу узнать.

      Я же была намного ниже Драко, так что мои руки едва ли доставали до его шеи, которую я пыталась каким-нибудь образом обнять. Наконец-то справившись с этой задачей, я прошлась по его лицу взглядом, сканирую его на наличие порезов, синяков, в принципе любых травм. Не обнаружив ничего опасного, я с облегчением выдохнула. Казалось, с души упала тонна камней, которая висела на мне уже целых пять часов.

      И тут до меня дошло.

      Я не виделась с ним целых пять часов.

      Пять часов.

      О боже мой, как же долго!

      Я опять с облегчением выдохнула, понимая, что в данный момент Драко стоит со мной рядом и с ним всё в порядке. Мы уже вместе. И скоро весь этот ужас закончится. Именно в этой жизни.

      Он, конечно же, заметил то, что я выдыхала, и из-за этого засранец ещё шире ухмыльнулся. Во мне сразу же стала возникать целая куча разных эмоции. Просто от А до Я. Рядом с ним у меня было так всегда. Потому что... потому что по-другому быть просто не может.

      — Грейнджер, если ты будешь пялиться на меня ещё несколько секунд, то точно прожжёшь во мне дыру размером с целый Лондон, — он вырвал меня из моих мыслей, заставляя опять вернуться в грёбаную реальность. Смысл его слов до меня дошёл не сразу, потому что я всё ещё наполовину находилась в своих мыслях. Даже несмотря на то, что вокруг происходила решающая битва, которая и решит ход будущего, он умел сохранять какой-то нейтралитет к окружающему миру, превращая его в разнообразные шутки и подколы. На моём лице появилась небольшая улыбка, но всё же ударить его в правое плечо я не забыла. На это проявление, как он говорил, «грэйнджерских» эмоции он лишь немного скривился и состроил обиженную гримасу, но больше ничего.

      Вдруг между нами пролетела Авада, чуть ли не касаясь и обдувая наши лица мёртвым холодом, возвращая на войну. На решающую битву.

      Мы оба резко и одновременно повернули головы в то направление, откуда прилетело смертельное заклинание. И это был Люциус Малфой собственной персоной.

      Как же удивительно. Конечно, Малфой-старший не позволит своему наследнику обжиматься с грязнокровкой посреди поля боя.

      Как только Малфой-старший заметил, что мы смотрим на него, он начал сквозь толпу пробиваться к нам, попутно сражаясь со своими врагами и даже не всегда поворачиваясь в их сторону, чтобы запустить в них парочку проклятий.

      И именно в этот момент я поняла, что нам с Драко нет больше смысла ждать. Либо мы сами сделаем это, либо за нас это сделает кто-нибудь другой, например, отец Драко.

      Я потеребила его руку, привлекая к себе его внимание. Он моментально повернулся ко мне и заглянул в глаза, спрашивая в немом вопросе.

      И конечно, ему надо поднять свою бровь.

      Я же прочистила горло, отвлекая себя от ненужных в данной ситуации мыслей, и начала говорить.

      — Драко, у нас больше нет времени ждать. Мы должны сделать это сейчас. Либо кто-то просто сделает наше дело же за нас.

      И он сразу же понял, о чём идёт речь. Ему не надо было уточнять, потому что у нас осталось единственное дело, которое мы должны успеть выполнить в своей жизни.

      Через секунду он кивнул, тем самым давая своё согласие.

      Я решила его не рассматривать на прощание, потому что мы же ещё обязательно встретимся.

      Обязательно.

      Оторвав от него свой взгляд, я ровно и спокойно начала говорить, тем самым отвлекая себя от грустных мыслей:

      — Насчёт три.

      Мы убрали руки друг от друга и повернулись лицом к обрыву. Камни тёрлись о наши подошвы, тем самым создавая противный скрежет, который действовал на нервы, не давая сконцентрироваться на самом важном в данный момент.

      — Раз.

      Мы встали в стойку. Сейчас это выглядело так нелепо, будто мы собирались сдавать какой-нибудь зачёт и от него зависело всё наше оставшееся обучение. Как же смешно от этого глупого сравнения.

      — Два.

      Это был подготовительный этап. В моих ушах резко начала стучать кровь. Все чувства обострились в несколько раз. Видимо, это защитные рефлексы так действовали. Или это тот же самый страх. А может, и то и другое. Не узнаю. Потому что не смогу. И потому что совершенно нет желания.

      — Три.

      Всё. Наконец-то начались эти долгожданные секунды, которые я ждала целую вечность. Наконец-то всё началось. И наконец-то скоро, очень скоро всё закончится.

      Мы одновременно подорвались со своих мест и начали бежать к обрыву. На лице сама по себе расцвела счастливая улыбка.

      Всё началось. И скоро всё закончится.

      Внезапно мне так захотелось спеть те самые строчки из маггловской песни, которые я посвящу только ему. Только Драко. И больше никому.

      Как в замедленной съёмке, я начала петь.

      — …Honey I belong with…

      — …you only you…

      Саундтрек:

      — Steve Lacy, «Dark red».

      Я не успела допеть эту строчку, потому что он прервал меня. Он знает эту песню. Он знает маггловскую песню. Всё моё тело начало нагреваться только от той мысли, что Драко знает эту песню. Он даже пропел её. И я поняла. Я поняла, что всё это реально взаимно. Что мои чувства существуют не зря.

      Не зря.

      Я вынырнула из своих мыслей, потому что прыгнула. Прыгнула вместе с Драко в эту пропасть.

      Мы прыгнул вместе с Драко в эту пропасть.

      Наконец-то.

      И мне уже не было страшно. В голове не перемешивались самые яркие воспоминания из моей жизни. Потому что только единственное крутилось у меня в голове перед тем, как разбиться о груду камней.

      Мы ещё обязательно с тобой встретимся Драко. Обязательно встретимся.

      Встретимся.

      А потом наступили резкая боль и темнота. Это последнее, что я почувствовала, прежде чем уйти из этого мира навсегда.

***

      Яркий свет на мгновение ослепил меня.

      Я сделала шаг вперёд, но под ногой оказалась пропасть.

      — Бля!

      Несколько камушков откололось и упало вниз.

      Пелена начала отступать, и на горизонте проявился водопад.

      — Где я?

      Вода бурлила и шипела, но вместо того, чтобы разбиваться об камни внизу, она поднималась вверх.

      Что за чертовщина?!

      — Похоже… похоже, я сплю.

      Только через несколько секунд я поняла, что сказала это вслух.

      На мои сны это не похожи. Мне никогда не снились радужные пони, лишь только боль и тьма.

      Но мысль о сне немного успокоила меня.

      И всё же как реалистично это выглядело!

      За спиной простирался лес с огромными деревьями. Ветки у них были витиеватые и уходили до бескрайнего неба.

      Куда я попала? Что за сон такой интересный?

      Я обернулась и снова взглянула вниз. Высота была бесконечная, потому что внизу было одно лишь чистое и голубое небо.

      Почему так ярко, я понять не могу.

      — Действуй! — внезапно прозвучал голос из ниоткуда. Я поняла, что мне придётся что-то сделать, потому что иначе произойдёт что-нибудь ужасное.

      И я…