– Вы как здесь?
Сан выглядит искренне удивлённым. Заметно, что он теряется и не знает, что ему делать в первую очередь – бросать сумку и и душить их в чувственных дружеских объятьях или сумка ему в этом деле не помеха. Уён размахивает «с возвращением домой, чемпион» плакатом растроганному Сану, подмигивает стоящему рядом, довольному собой Сонхве, шепчет громко:
– Говорил же, ему понравится.
– А я не отрицал, – улыбается Сонхва и принимает первую волну сановых чувств на себя.
– Мы как, заедем к тебе оставить сумку и поедем отмечать или она нам не помешает? Там ничего вонять не будет, а? – спрашивает Уён весело, похлопывая по спортивной сумке, закинутой на его плечо.
– Фу, Уён, как можно!
Сонхва нагоняет на лицо презрительно-брезгливое выражение, Сан возмущается громко, обзывает Уёна придурком противным, предпринимает ещё одну попытку вернуть себе свою сумку, но снова не преуспевает в этом. Не то чтобы Сан не мог нести свою сумку сам, Уёну просто хочется – в том числе потому что Сану неловко и он всё пытается её отобрать.
Так что Уён, вздёрнув подбородок, с видом глубокой уязвлённости в самых светлых чувствах первый отправился на выход из аэропорта.
– И всё же, куда мы? – интересуется Сонхва, когда они сговариваются взять такси.
Сан сразу тушуется.
– Я не ждал вас здесь… Я уже сказал Минхо-хёну, что заеду за Бёль сначала.
Уён хмыкает.
– И ты планировал после встречи с Бёль успеть к нам?
Сан смотрит на него обиженно, Уён передразнивать его позу и выпяченную губу просто потому что.
– К Минхо так к Минхо, – вклинивается между ними Сонхва, улыбается примирительно. – И ему сюрприз устроим.
Минхо им, ожидаемо, не рад, но дверь всё-таки открывает.
– Меня встретили, – улыбается Сан немного виновато.
– Мне ты сказал тебя не встречать, – Минхо наклоняется чуть вперёд, мажет пальцами по ладони Сана. Сан отвечает более тёплой улыбкой, Сонхва с выглянувшим поздороваться Чонином обмениваются одинаковыми говорящими взглядами. Уён удерживается от вздоха и закатывания глаз – он достаточно хороший друг для этого, но вот держать язык за зубами не считает нужным – для этого он тоже достаточно хороший друг.
– В следующий раз можешь просто приехать, сделать приятно.
Впрочем, Уён достаточно хороший друг и для того, чтобы ничего не говорить про их, Сана с Минхо, цветущее солумейтство и ярком отрицании каких-либо романтических намерений друг к другу. Конечно, они просто родственные души, не более, все соулы не в отношениях оставляют друг другу своих котов, когда уезжают куда-то, и конечно же едут проведать живность едва сойдя с самолёта. Уён бы даже верил им если бы не понимал как это дерьмо работает.
– Мне хватает такта не навязываться, – улыбается Минхо вежливо. Той самой улыбкой, на которую нельзя не ответить, но Сонхва сжимает плечо Уёна ощутимо, якобы стягивая сумку Сана, и протягивает её Сану.
Сан смотрит на Уёна (конечно на Уёна, не на Минхо же) недовольно, но ничего сказать не успевает – встретить их выходит Бёль и котоотец Чхве Сан теряется для общества на неопределённое время.
Никто в итоге никуда не идёт, потому что пока Чонин с Минхо собираются, Сан засыпает. Сидя на полу, привалившись спиной к дивану, с пригревшейся Бёль на коленях, в окружении котов Минхо.
– А я говорил что собираться в день его прилёта сомнительная идея, – вздыхает Сонхва. – Я напишу всем сейчас.
– Сан очень обидится, если мы без него пойдём?
– Смертельно, – фыркает Минхо.
Он подходит к Сану, тормошит его за плечо, говорит мягко.
– Эй, если планируешь спать, иди в мою комнату.
Сан смотрит на Минхо осоловелыми, заспанными глазами, кивает. Поднимается на ноги с кряхтением под красноречивые переглядывания остальных, притирается о Минхо плечом, проходя мимо, и скрывается в его комнате. Уён не удерживает фырчок – посмотрите, платоническое соулмейтство во всей его красе, хоть сейчас в методички.
– Есть что сказать? – Минхо смотрит на него остро.
– Есть, – Уён улыбается ему самой своей лучезарной улыбкой и поворачивается к Сонхве. – Пойдём куда-нибудь? Чонин, ты с нами? Уёни-хён угощает.
Чонин загорается стоваттной лампочкой, Сонхва преисполняется скепсисом.
– С чего такая щедрость?
– Я замечательный хён и хороший донсэн, я даже одного противного хёна сегодня угощу.
– Ууу, в горах что-то редкое сдохло.
– Ага-ага, – Уён закатывает глаза. – Минхо-хён, ты с нами?
Минхо качает головой.
– Спасибо, сегодня воздержусь.
Ожидаемо, Сану вряд ли понравится проснуться одному в чужой квартире.
Чонин тычет пальцем в румяную от алкоголя щеку Сонхвы. Сонхва на тычок никак не реагирует, даже не морщится, продолжает себе спокойно спать лицом в столешницу.
– Думаю, Сонхва-хён на сегодня всё.
– Он был всё ещё на первой бутылке.
Чонин смотрит на Уёна удивлённо, Уён только вздыхает – сразу видно кто не пил с Сонхвой и не знает, что тот вот сидит почти ровно и вполне сносно поддерживает разговор, а вот он уже падает на стол (или на сидящего рядом человека. при совсем неудачном раскладе спиной назад) и его не добудишься даже пушечным выстрелом.
– Это нормально, – на всякий случай говорит Уён, но Чонин особо обеспокоенным не выглядит, скорее удивлённо-весёлым.
– Ты знаешь, где он живёт?
– Знаю. Только ни одно такси его в таком состоянии везти не согласится.
– Беда~
Расстроенным этим фактом Чонин тоже не выглядит.
Уён берёт телефон Сонхвы со стола, снимает блокировку экрана, находит чат с Минги по айди, пишет “забирии миняяя” с россыпью диззи и тошнотно-зелёных смайликов, прикрепляет геометку. С Минги дело пойдёт веселее. На собственном горбу Уён Сонхву не дотащит, а напрягать Чонина не хочется. Вряд ли он, конечно, откажет на прямую просьбу или бросит Уёна с Сонхвой один на один, но они всё ещё недостаточно близки для подобного.
Сонхва точно не хотел бы, чтобы Уён знал, как у него подписан Минги, но случившееся не отменишь – повод для подъёбов на ближайшее время найден. Хоть какая-то сатисфакция за этот вечер.
– Мдам.
Минги не выглядит ни удивлённым, ни расстроенным, ни разочарованным. Чонин пялится на него заинтересованно, и Уён быстро пытается вспомнить, первая это их личная встреча или нет, и по всей видимости получается что да. Минги кивает на их столик приветливо подскочившей к нему сотруднице, кивает уже им, подойдя. Садится за свободное место между Чонином и всё так же пребывающем в беспробудном отрубняке Сонхвой, треплет последнего по волосам быстрым движением.
– Моя беда за всё это платит?
– Нет, Уёни-хён обещался, – Чонин сдаёт Уёна молниеносно. Не то чтобы Уён собирался отнекиваться, но алкоголь кое-кого делает уж больно раскованным.
Минги смотрит на них с весёлым удивлении.
– Это что такое большое и редкое в наших горах сдохло?
Ещё одна реплика в таком духе и Уён обидится вполне серьёзно.
– Ну всё, всё, не дуйся, – Минги тянется похлопать его по плечу утешительно, но Уён предупреждающе клацает зубами у его руки. Он тоже пьян, ему можно.
О том, как Минги с его спиной будет тащить далеко не пушинку Сонхву, Уён задумывается только когда они прицениваются как Сонхву Минги на горб загрузить.
– И ты подумал об этом только сейчас? – фыркает Минги, когда Уён озвучивает своё беспокойство. – Я тронут твоей заботой, но Юно скоро будет ехать с работы, согласился нас подвезти. Вас подбросить?
Чонин благодарит, но отказывается – ему идти полтора квартала, он лучше пешочком проветрится. Уён тоже качает головой.
– Зайду по дороге покормлю кота.
– Кто-то доверил тебе своего кота?
– Представляешь, – Уён скалится излишне ядовито, сам себя сразу одёргивает. Уличного присмотрел на районе, захожу к нему время от времени.
Минги с Чонином смотрят на него как на восьмое чудо света, хоть бери и обижайся взаправду.
– Спасибо за сегодня, Уёни-хён. Было классно.
Чонин даже выпивший не становится похожим на человека, что поощряет беспричинный тактил, и Уён решает на сегодня больше не лезть. Только похлопывает его по плечу на прощание перед тем как разойтись на перекрёстке.
Чонин отправляется домой, Уён – в ближайший севнилевн или сиджишку, что первое по дороге попадётся. Надо найти, чем задобрить кота. Ему точно не понравится завалившееся на порог пьяное тело в ночи. И главное не проболтаться коту, что он, собственно, теперь ещё и кот.
Уён обнаруживает себя на диване Юнги в его гостинной. Привычное место, привычный, колкий плед в ногах. Бутылка минералки там же, где и всегда в подобных обстоятельствах – пусть и новой торговой марки – на журнальном столике у дивана, удобно тянутся не вставая.
Кажется, уже можно говорить, что подобное вошло в привычку? Учитывая частоту и периодичность, с которой Уён оказывается в квартире Юнги. Меняется только место пробуждения – диван в гостинной или кровать в спальне – в зависимости от состояния, в котором Уён сюда приходит.
Дверь домашней студии Юнги скрипит в отдалении. Она всегда скрипит, если оставить её приоткрытой надолго. Юнги всё время обещает посмотреть что с петлями, но дверь продолжает скрипеть, сколько бы времени не прошло. Надо уже взять и самому глянуть, что там, а то что-то Уёну подсказывает, что такими темпами смотреть петли будут только при капремонте, не раньше.
Юнги явно вышел из студии, и при наличии в квартире Уёна, у него не так чтобы много вариантов, куда направится. Уён паникует буквально секунду, не зная, прикинутся ли ему сейчас спящим или не ломать комедию. Но сам себе напоминает, что с Юнги смысла в подобном нет. С кем угодно могло бы прокатить, но не с ним, чертово соулмейтство. Уён делает над собой усилие, садясь, и приветствует Юнги, уже свесившись руками со спинки дивана.
– Хай.
– Хай, – Юнги хмыкает, зеркаля его взмах рукой. – Кофе?
Уён напрягает лоб, думая.
– Не.
– Ну как скажешь. Тогда в душ, полотенце знаешь где взять.
Уён страдальчески вздыхает, но начинает соскребаться с дивана.
– Ты так говоришь, будто от меня воняет.
– Это вопрос, на который мне стоит ответить? – Юнги смотрит с весёлой иронией. Уён вздёргивает подбородок обиженно и гордо удаляется в душ. Ничего, он человек простой, на память не жалуется, где разжиться в этой квартире парой брюк и футболкой из разряда самые любимые у хозяина он знает.
Жизнь после душа и чистки зубов (собственная щетка, вау) видится в свете гораздо лучшем. Для полного счастья осталось только поесть чего-то вкусного и мясного. Нос Уёну обещает как минимум что-то съедобное.
Юнги стоит у плиты, полубоком к вошедшему Уёну, и Уён только сейчас замечает, что он, вообще-то, в шортах. А у Юнги, на минуточку, до безумия красивые ноги. Взгляд сам собой поднимается выше, к рукам, и руки у Юнги тоже красивые до безумства, и, ну, Уён слабо себя контролирует в этом вопросе.
– Тебе вроде уже не пятнадцать чтобы так легко возбуждаться, – Юнги фыркает не зло, оборачиваясь к нему.
– Мне всего двадцать один и я не какой-то там старпёр под тридцать!
Юнги глаза закатывает, отворачиваясь обратно к плите.
– Голову иди суши, янг, вайлд энд хорни.
Уён уже готов возмущаться, но его перебивают непререкаемым.
– Суши. И не спорь, мне только твой бронхит лечить не хватало.
– Тоже мне, курица-наседка, – пробухчивает Уён недовольно, но так и тянет улыбнуться. Такая мелочь, но от картинки квохтчущего над ним Юнги становится теплее где-то в районе метки (и так смешно, что она как раз под сердцем).
– Доживёшь до моих седин, брюзжать будешь не хуже.
– Соулы не могут разминуться если они оказываются на расстоянии пары метров друг от друга.
– Мм? Ты чего это? – Уён с трудом поднимает пухнущую от обилия формул, теорем и правил голову от конспекта.
У Ёсана уставший, пустой взгляд в потолок, с десяток самых разных учебников на столе, подготовительные курсы от последнего школьного звонка и до последнего поезда метро. Безупречно блестящее будущее впереди, конечно, если он переживёт этот период подготовки к экзаменам и поступления в престижный Сеульский универ.
– Да ничего, – Ёсан качает головой, массирует-трёт лицо усилием, продолжает в руки, которые так и не отнимает. – Скоро в окно выйду, а так нормально.
Уён ему что-то говорит, Ёсан что-то ещё отвечает, Уён виснет на Ёсане всем своим немаленьким весом и таки уговаривает того взять перерыв – бесконечная зубрёжка всё равно не пойдёт на пользу, а так они хоть переключаться на что-то.
Разговор этот потом забывается, да и что там запоминать. Не первый и не последний раз они между собой обсуждают соулмейтство, да и слишком много всего происходит в жизни в то время. Судьбоносные решения, как пафосно декламируют некоторые учителя.
Уён и сам не знает почему, но когда под меткой внезапно обрывается и тут же натягивается, и звенит с новой силой, он вспоминает Ёсана. Уставшего, недосыпающего весь выпускной год Ёсана, и его безучастное соулы не могут разминуться.
Мин Юнги находится в этом клубе, и Уён там первый раз, но знает, в какую сторону надо пойти и даже сколько шагов сделать, чтобы, наконец, увидеть его. Уён, чёрт его, знает, что сидушка барного стула под чужой тощей задницей неудобная, а пиво в бутылке мало того что паршивое, так ещё и тёплое. И это, внезапно, кажется абсолютно естественным.
Чанбин, который Уёна в этот клуб и позвал, ржёт потом заливисто, и требует, чтобы его назначит свидетелем со стороны невесты. И никакие тычки и поджопники в разум его не возвращают.
Юнги приятным мягким движением пропускает волосы Уёна сквозь пальцы, да так и оставляет руку в его волосах, массируя затылок.
– Ностальгируешь?
– Мгм, – Уён жмурится от удовольствия, откидывает голову назад, чтобы чувствовать чужую руку сильнее, весомее.
– И о херне всякой думаешь.
Уён приоткрывает один глаз, скашивает взгляд – Юнги на него не смотрит, нахмуренно вчитывается во что-то на своём планшете. Красивый невыразимо, Уён смотрел бы и смотрел. И удовольствия от этого созерцания в разы больше, чем от очередной проходной нетфликсовской подростковой драмы, что шуршит сейчас с экрана.
Юнги лучше любой тупой подростковой драмы. Смешно, что при этом он тупая подростковая драма Уёна (даже если Уён уже не подросток).
– Не о херне.
Уён накрывает колено Юнги ладонью, оглаживает кожу круговым движением вверх, ныряя пальцами под штанину шорт, сжимает несильно внутреннюю сторону бедра.
– Я хочу тебя. Сейчас. Вот о чём я думаю. Трахнемся?
Юнги откладывает планшет в сторону, накрывает ладонь Уёна поверх ткани шорты своей, смотрит з_а_и_н_т_е_р_е_с_о_в_а_н_о. Рука Юнги всё ещё на затылке Уёна и Уён, послушный ей, наклоняется ближе.
– Я тебя выебу, – улыбается Юнги ему в рот.
Уён с готовностью углубляет поцелуй.
Думает Уён, конечно же, о херне. И то, как-то слишком громко сказано.
Сонхва точно бы сказал, что обесценивать то, что ебёт тебе мозг последние года два практически не переставая, не самая лучшая идея. Сонхва бы с искренним беспокойством предложил пойти на терапию, и даже порекомендовал бы терапевта.
Но Сонхву никто не спрашивает и в проблемы Уёна, к счастью, не посвящает. Сонхва с Минги, конечно, милые, и терапия, даже, простигосподи, парная, правда помогает, но всё же Уён планируется разбираться со всем самостоятельно.
Не то чтобы было с чем.
Вся ситуация вокруг их с Юнги соулмейтства так до тупого банальна. Не напрягаясь можно вспомнить несколько тайтлов с похожим сюжетом. У персонажа есть любовь всей его жизни, но ах, какое горе, этой любви суждено быть второй половинкой души не нашего персонажа. И персонаж решает, что в топку судьбу, его чувства сильнее этого, и он борется за любовь своей жизни, и побеждает конечно же, и они счастливы, и читатель хрустит стекольной крошкой на зубах, плача в платочек. А потом следующий этап отношений, и на горизонте появляется судьба уже нашего персонажа, и снова борьба, снова метания из угла в угол, читатель выплакивает последние глаза под финальные свадебные куранты, а неудачливые вторые половинки остаются у разбитого корыта.
При достаточной сердобольности автора, они находят утешение друг в друге. Но не всегда. Это и не их случай.
У Юнги с Чимином даже не было ничего. На самом деле ничего – только красивая односторонняя Юнги. Такая, что не жаль пронести в сердце через всю жизнь.
Чимин счастлив со своим Чонгуком, и уже очень давно, Юнги, вроде, даже не претендовал ни на что. А потом с ним случился Уён.
Они с Чимином даже похожи внешне. Не сейчас, конечно (Уён не любит думать, что вся эта ситуация на самом деле нефигово так повлияла на его вкус), но Уён видел фото Чимина, когда ему было 18 (с телефона Юнги), и помнит себя в 18. Впору спрашивать родителей о близких и не очень родственниках.
Пожалуй, Сонхва всё же был бы прав в своём совете сходить к терапевту, и Уён бы даже согласился с его рекомендацией. Только Сонхву в проблемы Уёна всё ещё никто не посвящает.
У Юнги пол с подогревом во всех комнатах, можно позволить себе вытянуться голышом на спине. Потолок в гостинной Юнги тоже красивый, дизайнерский, то ли под хюгге, то ли хюгге датского разлива, название которого Уён никак не может запомнить. Не то чтобы Уён в целом в этом разбирался – Минги в своё время все свободные уши про эти стили прожужжал, и даже протаскал Уёна по книжным в поисках какого-то там очень крутого издательства.
– Ну хоть трусы надел, уже счастье, – раздаётся ворчливое от входа в гостиную.
– Учусь на своих ошибках, – Уён поворачивает голову в его сторону, дует губы обиженно, – а ты оделся!
– Мм?
– Ты знал, что домашняя одежда это заговор массонов, чтобы прятать от нас красивые тела? – говорит Уён своим самым заговорщицким тоном, с самым заговорщицким выражением лица.
Юнги выпадает так явно, что его «ты дурак или да» отчётливо читается с лица.
– Тебе кофе делать, адепт теории мирового заговора? – спрашивает Юнги после паузы, проходя дальше на кухню.
– Без молока и сахара.
Уён щурится довольно – приятное смущение Юнги теплом разливается в груди. Ему, если честно, этого достаточно.