1.
Джунхуэй вытирает рот рукавом форменной рубашки. На нём остаётся след от слюны и блеска для губ.
— Фу, блин. Ты что, на помидорах тренировалась?
Шухуа смотрит в пол, на свои аккуратные коричневые туфли, держится руками за складки юбки. В гимназической форме она похожа на фарфоровую куклу, плюсом к тому бледное от переизбытка пудры (и недостатка скиллов в мейкапе) лицо — поэтому плакать нельзя ни в коем случае. Джунхуэй ухмыляется, скрещивает руки на груди и — ну и дылда — нависает, упирается лбом в её лоб. Волосы его модной чёлки неприятно щекочут кожу. Хочется расчесать лицо, и оставить его красным, только бы этого ощущения не было.
Она, наверное, должна быть рада, что такой популярный парень, подающий надежды — её парень. Она исправно зовёт его Джуном, потому что это крутое имя для крутого парня, поступающего на юрфак. Наверное, Шухуа должна быть рада, что он её поцеловал. Он перецеловал полшколы, наверное. И наверное, Шухуа должна гордиться тем, что он красовался ею перед друзьями.
В библиотеке полно студентов. Все готовятся к предстоящим экзаменам — но это в читальном зале, а в отделе классической литературы вполне себе уютно. Полки высокие, почти до самого потолка, и проходы между ними узкие. Книги — новый заказ гимназии — пахнут бумагой, и некоторые их листы всё ещё склеены между собой. Шухуа такие нравятся.
Шухуа нравятся приглушённые цвета и тёмное дерево, нравятся романы Бронте и уроки английского, пусть два раза в неделю, но тоже очень нравятся. Джун ей нравится тоже… Наверное? По крайней мере он нравится её маме.
И первый поцелуй, по заветам классики, должен быть чудесным, волшебным, потрясающим. Фейерверк за спиной, романтичная музыка, красивое платье, может быть, свечи с запахом ванили… У Шухуа такого не будет. Нет, вернее.
Она сжимает губы, кусает изнутри. Джун тот ещё придурок, а ещё на редкость придурошный бойфренд. Таких надо поискать. Он ухмыляется, лезет руками, куда лезть точно не следует. По крайней мере не когда ей только исполнилось семнадцать и не когда на день рождения он подарил целое ничего и одно большое унижение.
— Чё надулась?
О поцелуях Шухуа известно из книжек. Из западных фильмов, где не стесняясь показывают пенисы на весь экран. Из рассказов старшей сестры. Из рекламы помады, которую она уже успела заказать (потому что то, что рекламирует Сыльги не заказать невозможно). Из сёдзё манги.
Ей известно о поцелуях достаточно, чтобы знать, что при первом поцелуе обычно не хватают потными руками за попу и не говорят, что целуешься отвратительно.
— Ну и дура, — говорит он, отталкиваясь руками от полки. Та немного покачивается, когда он уходит. Шухуа смотрит ему вслед, и, кажется, не чувствует совсем ничего.
Она садится на корточки, подол юбки свешивается до самого паркета. Плакать — нельзя, но очень хочется. И слёзы текут по щекам сами собой.
Первый поцелуй должен был быть волшебным. У Шухуа такого не будет, потому что первые поцелуи бывают только один раз.
2.
Второй раз она целуется с Тао. Он просит называть его коротко и боится резких громких звуков. С ним в грозу становится ещё страшнее, потому что он жмётся к ней под удары грома вместо того, чтобы позволять ей это делать. У Тао тоже проблемы с концентрацией, поэтому они не могут досмотреть ни одной дорамы. В целом, они слишком похожи.
Впрочем, Тао забавный, и его шутки правда смешные. Он не так сильно нравится её маме, но зато нравится папе, потому что тоже обожает хоккей. Шухуа распознаёт, когда начинается сезон, по тому, на сколько чаще Тао начинает появляться в их доме. Иногда ей кажется, что он встречается либо с Паком Чинкюнападающий сборной Южной Кореи по хоккею, либо с её отцом. Неизвестно — с кем хуже.
Целоваться с Тао — никак. Он не знает, куда деть свои руки и неловко стоит столбом, только наклоняя голову, а потом жалуется, что у него болит шея. Он исправно провожает её до дома после свиданий и так же исправно пропадает на несколько дней без предупреждения, когда социальная батарейка садится.
В семнадцать лет Шухуа хочется быть значимой, по крайней мере более значимой, чем хоккей.
3.
В третий раз её целует парень с потока в ванной съемной квартиры, где они справляют день рождения Юци. Шухуа не сильно осознаёт, что происходит, потому что в голову впивается водка с апельсиновым соком, а в спину впивается шкафчик с колючей ручкой. Он вжимает Шухуа в раковину бёдрами и лезет языком в рот, и это — отвратительно.
На утро оказывается, что это был Юкхэй, и что с Юци он больше не встречается, потому что в ту же ночь переспал с её однокурсницей. Шухуа наблюдает за тем, как Юци устраивает марафон фильмов — фильма, Титаника, и не корит себя за то, что с облегчением выдыхает — Юкхэй изменил не с ней. Было бы тупо потерять Юци из-за парня, который ей даже не нравится.
В восемнадцать хочется заботы и, возможно, чтобы кто-то встречал после пар со стаканчиком капучино на кокосовом молоке. Но то, что она любит капучино и кокос знает только Юци, а у Юци нет денег ни на что, кроме рамена из круглосуточного супермаркета. Поэтому Шухуа покупает себе кофе сама и ждёт, пока нужный автобус придёт, чтобы уехать домой. В Сеуле часто идёт дождь, и от этого становится совсем тошно.
4.
Встречу с Минхо организовывает Миён. После долгих уговоров и целую неделю нытья, Шухуа соглашается на свидание вслепую. И когда она целуется с Минхо, поцелуй ощущается как тёмное нефильтрованное пиво. Минхо нравятся онлайн игры и переписываться по ночам. По ночам Шухуа предпочитает спать, потому что учиться в медицинском — утомительно.
Минхо, в целом, неплохой, поэтому, когда он говорит, что влюбился, Шухуа радуется. Отчасти потому что он нашёл себе человека, с которым можно переписываться по ночам вместо неё, отчасти потому что Джисон тоже неплохой. За глаза Шухуа называет его булкой. Иногда они перекидываются мемами про котов в какао или идут в бар на выходных, если повезёт.
5.
Шухуа регистрируется в приложении знакомств под давлением Минни. Минни, оказывается, встречается с Миён, так что это не слишком удивительно — подобное к подобному. Минни загружает в её профиль самые удачные фотки — одну в полный рост, ещё одну с собакой, которая осталась у родителей, фотографию из кафе, которая Шухуа и правда нравится. У неё, оказывается, не очень-то много хороших фоток не Юци, потому что Юци отрывает руки за каждый неудачный кадр, хотя у неё самой они, очевидно, растут из задницы.
Через пару дней бесцельного блуждания от парней с завышенными стандартами до девушек, которых лайкнуть просто-напросто страшно, Шухуа свайпает вправо Соён. Соён старше всего на год, поэтому Шухуа долго не может решить, нужно ли называть её онни или нет. На первое свидание Соён приглашает её в кино на новый боевик. Шухуа не очень нравятся боевики, а ещё ей не нравятся хорроры. Но Соён комментирует всё происходящее на экране и забавно выглядит в тридэ очках, которые по сравнению с её головой просто огромные, и поэтому постоянно спадают с носа.
Соён Шухуа нравится, поэтому, когда на экране идут титры, она отвечает на её поцелуй. Губы Соён сухие, и целуется она осторожно, а потом несколько раз извиняется, что не спросила разрешения.
Шухуа целует её ещё раз, на втором свидании — на выставке современного искусства в музее. С холста смотрит красная клякса, и Шухуа она не нравится. Соён обожает современное искусство, а ещё говорит, что ей нравится Шухуа. И она правда не знает, что ответить, когда Соён поджимает губы после неудачной попытки взять Шухуа за руку. Шухуа отдёргивает её непроизвольно. Они долго и упорно молчат по пути до остановки автобуса. Когда тот — наконец — подъезжает, Соён целует её в щёку, и это приятно. Шухуа надеется увидеться с ней ещё.
Они остаются подругами. Она всегда остаётся подругами с хорошими девушками, а все девушки прекрасны, так что это замкнутый круг.
+1
Это приходит в голову внезапно. Не Шухуа в голову — Юци. Юци присылает ей профиль тату-салона в директ и говорит, что хочет набить парные. Не то чтобы Шухуа была против татуировок, но даже после недели обдумывания идеи, всё равно отказывается. Она соглашается сопровождать Юци на сеансе, впрочем. Обещает держать её за руку и подносить ко рту трубочку бананового милкшейка, на который тоже обещает потратиться.
Они приезжают в центр как раз вовремя, долго ищут студию по дворам. На её двери красная неоновая вывеска, а дверь открывается по звонку. Дверь открывается, и на пороге стоит девушка. Рукава её кофты закатаны, а на лице дружелюбная улыбка.
— Мы по записи, на два часа, — говорит Шухуа, потому что Юци слишком нервничает, чтобы произнести хоть что-то. Тем более, что ей пришлось — да, пришлось, кто виноват, что профессор по химии говнюк — воздержаться от вторничного пива ради сеанса в четверг.
Девушка кивает. Шухуа тайком подглядывает: на бейджике написано Со Суджин. И пока Со Суджин вбивает что-то в компьютер, предложив клиенткам чай, Юци нервно шатается по приёмной студии. Вскоре из комнаты за стеклянной дверью показывается мастер, и Юци, плюнув на договорённости, оставляет Шухуа ждать в приёмной.
— Вы не местная, — говорит Суджин (уже можно называть её по имени, или нет, боже) из ниоткуда. Шухуа кивает, хотя это даже не вопрос. — У вас милый акцент.
— Спасибо, — отвечает Шухуа вежливо. Замечания по поводу акцента не новы. Каждый второй считает нужным прокомментировать его, и на третий год проживания в Сеуле это уже подбешивает.
— Вы тоже милая.
Шухуа отрывается от дудл картинок на стене и оборачивается на администраторку. Та стоит рядом со стойкой, опираясь на неё локтем.
— А вы флиртуете, Суджин-щщи.
— Может быть, — говорит Суджин, так просто и невзначай, что если бы Шухуа не отказалась от чая, то точно бы подавилась им на этом моменте (мы не будем вспоминать, как на сеансе кино у неё полилась кола из носа, потому что главные герои фильма внезапно поцеловались посреди битвы. Не самое лучшее время для поцелуев, если честно).
Шухуа находит Суджин в инстаграме уже на обратном пути. Юци жалуется, что у неё теперь болят рёбра, а ещё что мастер милый до невозможности. Она пинает перед собой камень, пока они идут домой. В конце концов, Шухуа спотыкается об него и чуть не падает пластом на асфальт.
— Что там такого интересного, что ты не смотришь под ноги?
Шухуа тушуется перед тем, как показать. С экрана на Юци смотрит Суджин, вернее, её спина. Шухуа проматывает карусель. Спина сменяется ногами, а потом ноги начинают двигаться. Это видео. Видео, на котором Суджин танцует. Суджин хорошо танцует. Суджин очень хорошо танцует. Наверное, поэтому Шухуа не замечает, что случайно поставила лайк.
— Воу, подруга. Понимаю, — говорит Юци и хлопает по плечу так, что Шухуа кажется — ещё чуть-чуть, и оно отвалится. Юци смеётся, что кто-то словил краш. Сложно не словить краш на человека, которая целенаправленно флиртовала — успешно, надо признать — на протяжении трёх часов, да ещё и выглядящую, как богиня.
— Так ты тоже бьёшь?
— Людей, нет.
Суджин написала ей ближе к вечеру и лайкнула несколько (все) фотографии в профиле, вернее лайкнула и написала, в обратном порядке. Не велика разница. Но теперь они неспешно прогуливаются по парку после свидания в кафе. Это не было заявлено, как свидание, но Шухуа слишком явно ощущает его таким, так что назвать это встречей или прогулкой было бы кощунственно. Суджин шутит дурацкие шутки и расспрашивает о детстве в Тайбэе, оплачивает скудный счёт и уверенно улыбается. Она провожает Шухуа до самого дома. И когда наступает неловкая пауза, Шухуа уже знает, что будет дальше. Она подготовлена жизнью, её ничто не сможет удивить.
— Можно тебя обнять?
Шестой поцелуй настигает Шухуа внезапно. Он бьёт мыслью по голове и заставляет врасти в тротуар, чуть не выронив из рук кофе. Суджин оборачивается спустя пару шагов, удивлённо поднимает брови. Это четвёртое недосвидание-перепрогулка, и Шухуа кажется, что где-то она уже это видела. Вернее, не видела, потому что не смогла досмотреть ни одной дорамы кроме пресловутого Токкэби, который так и остался идеалом романтики для тридцатилетних. Они уже ходили на концерт какой-то французской группы, ездили на пляж и даже на мастер-класс по росписи керамики (поэтому теперь у Шухуа на полке с остальной посудой стоит кружка, которую сделала Суджин).
В двадцать два Шухуа, кажется, что ей нравятся долгие ухаживания и терпение, а ещё ей нравится, когда никто её не торопит.
— Я тебе нравлюсь, — говорит Шухуа, и это звучит резко. Суджин мнётся на месте, что ещё можно сказать.
— Ну… да. В плане… Ты только сейчас заметила?
— Нет, но-
Шухуа захлопывает рот на полпути, и больше не говорит вслух, стараясь отвлечься от Суджин, которая строчит что-то в телефоне. Они добираются до метро довольно быстро. Суджин старается замять неловкую паузу по пути, но выходит не очень. Ещё более неловко от того, что ехать им в одну сторону, поэтому Шухуа безумно благодарна, когда Суджин говорит, что её старшей сестре срочно нужна помощь и что ехать ей по другой ветке.
Когда Шухуа приезжает домой, она вспоминает, что у Суджин нет старшей сестры.
И это грустно.
Она прокручивает эту мысль вместо пары по физкультуре (зачем физкультура на третьем курсе вообще не понятно). Потом пока учит конспект к семинару. Ещё и ещё. Нечётная неделя радует учёбой с восьми тридцати утра до шести вечера, и к её концу Шухуа чувствует себя хуже выжатого лимона.
Шухуа не привыкла делать первые шаги. Первые шаги означают ответственность и давят.
>давай встретимся
20:37
Первые шаги невыносимы, их нужно запивать чем-то покрепче мерзкой колы со вкусом лайма, которая неприятно оседает на зубах, делая их шероховатыми.
прочитано
Шухуа стоит у супермаркета ещё немного в ожидании сообщения. Вдруг ответит. Вдруг не ответит. Отвечай, отвечай, отвечай-
>Хорошо.
20:53
Суджин еле выползает из метро. Мало того, что она устала, так ещё и двери как назло тяжеленные.
— Ты хотела поговорить.
— Ты мне тоже, — говорит Шухуа без «привет» или «извини, что так долго не писала» или «да, нам нужно обсудить кое-что» или чего бы то ни было.
— Ты мне тоже нравишься, Джин-а.
— Что ж, придётся снова начинать с первого свидания, я полагаю.
Суджин улыбается. Она не отталкивает Шухуа, когда на её губах отпечатывается блеск для губ и аккуратно поддерживает её за талию. Наверное, первый поцелуй должен так ощущаться, — думает Шухуа, когда Суджин приходится (Уже поздно, а тебе на другой конец города. Я тебя не отпущу!) остаться на ночь. И когда субботним утром Суджин играет в симс с телефона, пока Шухуа очень сильно старается внимательно слушать совершенно не относящийся к медицине предмет по зуму. И когда они максимально лениво валяются на кровати целый день.
Так должен был ощущаться первый поцелуй — чудесно, спокойно, радостно. Суджин целует её на прощание, стоя у входа в метро.
— Можешь начинать отсчёт, — говорит Суджин шёпотом на ухо, отодвигая шарф, повязанный на голову.
— Отсчёт чего?
— Первой тысячи первых поцелуев.
— А потом?
— Ты что, хочешь оставить меня без козырей? Потом будут не-первые поцелуи, и они тебе обязательно понравятся.
Первая тысяча первых поцелуев звучит замечательно. Особенно когда Суджин ещё раз легко печатает в губы, прежде чем помахать на прощание и скрыться в метро.
— Двадцать первый, — говорит Шухуа в пустоту.
Луна светит ярче прожектора, наконец выглянув из-за туч. И она красивая. Шухуа достаёт из кармана телефон.
Щёлк