— Сяо Чжань, ты всё неправильно понял, — Ибо встал из-за стола, за которым его пару минут назад обнимал лучший друг, и обошёл его, становясь напротив альфы. На лице омеги читалось беспокойство, чего не скажешь о Сяо Чжане.

      Между парнями повисло напряжённое молчание, казалось, что воздух в помещении стал наэлектризованным и стоит лишь шевельнуться, как моментально шарахнет током. Лицо Чжаня было хмурым, мрачным. Было ощущение, словно от альфы исходит сильная тёмная энергия, покрывающая своей аурой всё вокруг. Ибо невольно ёжится и сжимает пальцы на краешке своей синей жилетки.

      — Что, по-твоему, я неправильно понял, — голос мужчины был тихим, но в напряжённой тишине пустого кафе казался таким громким, заставляя омегу на несколько секунд оглохнуть и потеряться в собственных мыслях.

      Ван Ибо чувствует внутреннюю скованность, словно всё его нутро держат в тисках и не дают нормально думать. Вопрос альфы застаёт его врасплох, и сам омега осознаёт одну маленькую истину: почему он начал оправдываться, если ничего такого и не сделал. И всё, что может ответить парень, это тихое и такое нелепое в этой ситуации: «Не знаю».

      Дао Син молча наблюдал за парочкой со стороны, но в основном его взгляд был устремлён на альфу. В глазах беты читалась ненависть и презрение к пришедшему мужчине. Син поправил ладонью свои недавно выкрашенные в иссиня чёрный цвет волосы и поднялся со стула, собираясь уйти, но потом вдруг щурит свои выпуклые карие глаза и обращается к Ван Ибо, говоря приторно сладким голосом, от которого Сяо Чжаня моментально передёргивает:

      — Ибо, я жду тебя в раздевалке через полчаса. Нам пора домой.

      Ван Ибо готов провалиться сквозь землю в пучины ада. Мысленно он уже изничтожил собственного друга за подобную выходку, но с него он спросит потом, сейчас надо всё решить с Сяо Чжанем и желательно мирным путём.

      Дверь в служебку через несколько минут хлопает и омега снова поднимает глаза на Чжаня, замечая ошарашенное выражение лица и нотки боли в тёмных глазах. Сердце в груди сжимается. Не такого конца дня хотел Ван Ибо. Он грезил всю смену, что придёт вечером домой, напишет альфе, потому что в два часа ночи тот обычно не спит, они пообщаются и всё будет нормально. А в итоге они вот-вот поссорятся на ровном месте из-за нелепой ситуации.

       — Кто он тебе? — Ибо чувствует, как дрожит голос Чжаня, как он изо всех сил пытается говорить спокойно, но не смог укрыть эмоции разочарования и злости. Альфа сжимает челюсть, держа ладони в карманах тёмных брюк. Терпеливо ожидая ответа от шатена.

      Ибо чуть сильнее сжимает пальцами ткань форменного жилета, не спеша ответить на вопрос. Он думает, что сказать и как, чтобы не провоцировать Сяо Чжаня на больший конфликт.

      «Блять, мы ещё даже в отношения не вступали, а я уже оправдываюсь перед ним, а главное, за что?» — пролетает мысль в голове омеги, и он, решительно подняв голову, смотря в глаза Сяо Чжаню, уверенно, без колебаний произнося:

       –Дао Син мой лучший друг. Мы вместе приехали в Пекин из Лояна. Знакомы со школы.

      Альфа не меняется в лице, только тьма, что вокруг некогда витала тяжёлым облаком, стала ещё больше. Ван Ибо ощущает чувство отторжения, желание поскорее завершить этот разговор и уйти от дискомфорта, который поселился в нём с приходом Чжаня. Если на протяжении дня Ибо хотел увидеть или позвонить альфе, то сейчас подобного уже не желал — хотелось остаться наедине с самим собой.

       — Странное понятие у тебя «лучший друг». То, с какой интонацией он сейчас говорил, совсем было не похоже на дружеское обращение. И зачем ему тебя ждать, чтобы идти домой? — Чжань чуть щурит свои глаза и делает шаг вперёд, а Ибо, наоборот, отходит назад.

       — Мы просто лучшие друзья… А ждёт он меня, потому что мы снимаем вместе жильё, — Ибо уже понимает, ссора неизбежна, что бы он сейчас не ответил. У альфы конкретно поехала крыша на фоне ненужной ему ревности. Сяо Чжань не заставляет долго ждать своего монолога:

      — Заебись у тебя, конечно, дружба, Ван Ибо. Живёшь с парнем, который смотрит, говорит и обнимает тебя не как друга, блять. Но ты всё равно утверждаешь, что это дружба? Либо ты меня наёбываешь, либо самого себя!

      Ван Ибо не нравятся сказанные альфой слова о его друге. Он никогда не замечал в Дао Сине ничего подобного, даже не рассматривал того в качестве партнёра. Это был просто хороший друг, с которым он прошёл огонь и воду. И сейчас какой-то альфа, с которым он знаком месяц, делает из Дао Сина какую-то сволочь. Слова Чжаня для него кажутся бредом.

       — Бред и вздор! Мы обычные друзья со школы, — твёрдо говорит омега, стараясь быть убедительным в своих словах.

       — Жмётесь друг к другу, как парочка, тоже со школы? — презрительно бросает Чжань, снова делая шаг к Ибо.

      Подобное поведение альфы омегу начинало злить. Его слова обижали Ибо, обжигая похуже любого огня.

       — Ты не прав! С Дао Сином меня связывают только дружеские отношения. Мы с ним провели большую часть своей жизни вместе. Да и с какого чёрта я сейчас стою здесь и отчитываюсь перед тобой, как школьница! Почему я должен тебе что-то доказывать? Мы даже не пара, чтобы ты вот так со мной сейчас разговаривал! — Ибо захлестнул ураган эмоций, который было невозможно сдерживать, и он начал орать чуть ли не до срыва голоса, не в силах держать в себе всю свою горькую обиду. Недоверие альфы его ранило.

      Сяо Чжань горько усмехается, смотря на Ибо, в глазах читались грусть, боль и нотки разочарования.

      — Действительно. Мы даже не пара. Мы никто друг другу, так, иногда трахаемся для снятия напряжения. Мы же взрослые люди, такое бывает.

      Ван Ибо ощущал подкатывающийся ком к горлу, а глаза начинало жечь, но гордость не позволяла дать волю ненужным слезам, тем более перед альфой. Он не позволит себе быть слабым перед ним. Не даст себе опуститься ещё ниже. Последние слова больно режут по сердцу, Ибо не выдерживает и в несколько шагов преодолевает расстояние между ними, врезав Чжаню громкую, смачную пощёчину.

      Альфа застывает на месте. На щеке остаётся красный след от ладони, а тёмные глаза будто проясняются от пелены какого-то дурмана. Но Ибо этого не замечает, снова начиная орать:

       — Пошёл нахуй, Сяо Чжань! Не хочу иметь с тобой больше ничего общего! Хочу, чтобы ты исчез нахуй из моей жизни и больше никогда в ней не принимал участия, мудак ёбанный!

      Сяо Чжань выслушал омегу молча, не пытаясь его перебить или заткнуть. После сказанного лишь достаёт из кармана своих штанов два листка и кладёт их на стол за спиной Ибо, разворачивается и, по-прежнему не проронив ни слова, уходит прочь.

      Как только дверь в кафе хлопнула, пелена злобы на сознание Ибо сползает, и до него доходит смысл слов, которых он наговорил Сяо Чжаню. Ибо начинает задыхаться, воздуха не хватает, а лёгкие жжёт с ещё большей силой.

      «Чёрт… Нет… Я потерял его. Мы проебали друг друга». — Ибо чувствует, как по щеке скатилась слеза. Он осторожно поворачивается к столу, на который ранее альфа что-то положил. Взгляд цепляется за два листка. Омега берёт один пальцами и подносит к себе. Сердце пропускает удар, и весь мир будто остановил своё движение. Ибо выпадает из реальности, теряя с ней всякую связь. Глаза расширяются и его захлёстывает очередная волна дикой жгучей боли. Память подбрасывает утренний разговор с альфой:

      «— Ибо, у тебя есть место, куда бы ты хотел сходить? — Сяо Чжань сидел на чёрном кожаном диване в гостиной своей квартиры, что-то листая в своём ноутбуке. Омега в это время находился в кресле такого же цвета что и диван и смотрел в окно, которое было напротив них. Оно было большим, панорамным и вид из него был очень красивый. Ван Ибо повернул голову в сторону альфы и, недолго думая над ответом, отвечает:

       — Я с детства мечтал оказаться на концерте знаменитого танцевального коллектива «***». Но билеты такие дорогие и трудно доставаемые, что моя мечта несбыточна.

      Сяо Чжань закусывает губу, слушая Ибо внимательно, а после загадочно улыбается, продолжая копаться в ноутбуке.

       — А ты куда бы хотел пойти? — Ибо садится чуть удобнее и не сводит глаз с альфы.

      — Я не особо люблю мероприятия и огромные скопления людей, предпочитаю находиться дома наедине с собой».

      Листки, которые положил на стол Сяо Чжань, оказались двумя билетами на концерт того самого танцевального коллектива, который любит Ван Ибо. Листы выпадают из рук омеги, и он оседает на пол, сжимая пальцами жилетку в районе сердца.

      «Он пришёл ко мне, чтобы отдать билеты? А мы поссорились».

***

      Сяо Чжань чувствовал себя мудаком. Он не выходил из собственной квартиры уже более недели. Еду заказывал доставкой, встречи проводил по видеозвонку. Альфе было тошно от самого себя, от людей и от запахов, и даже от жизни. Его настроение менялось скоростью света: то ему было тошно от людей, себя и чужих запахов, то охватывало непреодолимое чувство с кем-то поговорить и выйти на улицу. Он даже один раз пытался выйти проветриться, но попав в круговорот запахов у собственного подъезда, тут же забежал обратно в дом и квартиру, просидев полчаса подле унитаза. Запахи вызывали у него сильную тошноту.

      После этого альфа для себя решил, что мир его снова раздражает. И что ранее он переваривал с трудом, сейчас ненавидел с ещё большей силой. Баррикада, отгораживающая его от людей, получила огромнейшую трещину после ссоры с Ибо, и из неё дуло чувством убивающего одиночества. Ради омеги он готов был полюбить людей, а теперь тонул в ещё большей ненависти к ним.

      Ван Ибо ушёл из его жизни так же быстро, как и появился в ней. Обрубив все связи, добавив его во всех чатах в чёрный список. Социальных сетей омеги Сяо Чжань не знал, но был уверен, что и там он в чёрном списке. И всё, что мог сейчас Чжань, это завалить себя работой, чтобы хоть ненадолго заглушить угрызения собственной совести.

      «Какой же я конченный мудак» — пролетает очередное ругательство себя же в голове альфы. Мужчина убирает с колен собственный ноутбук, за которым он работал почти всю ночь и половину дня, встаёт с дивана, подходя к огромному окну, и смотрит на медленно темнеющее небо.

      — У меня не было прав говорить ему всё, что я наговорил… — тихо шепчет Сяо Чжань, чувствуя, как сердце в груди больно кольнуло. — Сам же всё и уничтожил, в последствии остался один, как и мечтал.

      Вот только сейчас Сяо Чжаня такая любимая им тишина угнетает куда больше, чем люди, которые раньше бесили его до исступления. Альфа понял одну важную вещь, ему хочется, чтобы с ним был хоть кто-то из друзей.

      «Которых у меня нет» — проноситься мысль в голове мужчины.

      Внутреннюю грызню Сяо Чжаня прерывает звонок телефона. В тишине комнаты он был таким громким, что буквально бил по ушным перепонкам. Альфа срывается с места и подлетает к журнальному стеклянному столику, на котором орал его телефон. В последние дни он держал гаджет около себя почти двадцать четыре часа в сутки, надеясь на что-то.

      На дисплее телефона высвечивается родное слово: «Мама». Губы альфы невольно растягиваются в улыбке, и он поднимает трубку.

      — Слушаю? — голос звучит тихо, но в нём слышатся нотки трепета, нежности и уважения.

      — Привет, А-Чжань, как твои дела? — голос Сяо Юн был нежный, ласковый и такой успокаивающий, альфа даже ненадолго забывает о своих мучениях, слыша голос любимой женщины. Той, чьи советы он всегда слушал, но не всегда выполнял.

       — Мам, у меня всё нормально. Можно я приеду сегодня? — Сяо Чжань сжимает пальцами собственный телефон. Женщина на том конце провода удивлённо охнула и втянуло воздух носом.       — Конечно можно! Сейчас же отправлю Сяо Цин в магазин купить что-нибудь к чаю, — добавляет мать альфы, и Чжань понимает по её голосу, что та уже догадывалась о не лучшем состоянии собственного сына.

      Сяо Чжань очень любил собственную мать. Сяо Юн была прекрасной и мудрой женщиной, красивой омегой, имевшей двоих детей: дочь и сын. Мужа она потеряла рано, того унесла болезнь, когда та ещё была беременной, но старалась не унывать, а при детях держать лицо и выглядеть счастливой. Юн пыталась дать детям одинаковую любовь и не выделять из них любимчиков. Сяо Чжаню она стремилась привить чувство уверенности в себе, воспитать в нём сильный характер и умение отстоять свою позицию, но не смогла привить ему любовь к обществу. А дочь она растила сильной и красивой принцессой с волевым характером.

      Сяо Чжань и Сяо Цин – близнецы, которые по характеру были небом и землёй. Сяо Цин была красивой девочкой-омегой с отличным чувством юмора и умением найти общий язык со всеми. Она, словно яркое солнце, гревшее окружающих своей улыбкой. В школе её любили, она имела полно поклонников. Сяо Чжань же был мрачной луной, ходившим тенью за яркой сестрой. Он любил Цин, и всяк, кто пытался её тронуть пальцем, причинить вред, встречался с тяжёлым взглядом и кулаком альфы.

      Близнецы в школе были не разлей вода, увлекались вместе дизайном, фотографией, в последнем увлечении даже иногда брали роли моделей друг для друга. Но когда наступило время выпуска и поступления в институт, дороги Цин и Чжаня разошлись. Сяо Чжань как и мечтал со школы, поступил на дизайнера, а Сяо Цин уехала в другой город и стала студенткой театрального. После этого альфа очень долго не видел собственную сестру. Заваленные учёбой, они очень редко поддерживали связь, а с годами и вовсе перестали друг другу звонить.

      Сяо Чжань понимает, что абсолютно не знает, чем сейчас живёт его сестра, но он обязательно узнает, когда приедет домой. Ему стыдно, что целых десять лет он не вспоминал о своих родных, прозябая в своих проектах и ненависти ко всему живому, мечтая остаться один на один с самим собой.

      — Не надо. Я сам привезу к чаю вкусностей. Может, нужны продукты? — альфа выползает из собственных мыслей и с улыбкой слушает голос матери и какие-то восторженные вопли Сяо Цин на фоне.

***

      Мама альфы жила за городом в двух часах езды от Пекина в небольшом коттеджном посёлке, окружённом лесополосой. Как и собирался, Сяо Чжань купил в супермаркете всё, что было указано в списке, который заботливо написала и прислала в виде смс его мать. Выходя из магазина, Чжань сталкнулся с уже знакомым молодым человеком — Дао Сином. Оба останавливаются и смотрят друг на друга. От внимания Сяо Чжаня не укрывается презрительный взгляд карих неприятных глаз. Губы Дао Сина растянуты в гадкой улыбке. В груди альфы что-то больно кольнуло, Чжань поджал губы и молча прошёл мимо, сдерживая в себе накатывающую бурю ненависти, которую вызвал этот неприятный человек. Дао Син ловит альфу за руку и дёргает на себя, смотря прямо в лицо мужчины, и говорит чётко, громко и по-хамски:

      — Ван Ибо мой. Я не для этого вытаскивал столько лет его со дна Лояна в Пекин, чтобы какой-то альфа его у меня забрал. Ты вне игры, забудь его!

      Сяо Чжань хмурится, сжимает губы и выдёргивает руку. Подходит к машине и ставит пакет с продуктами на заднее сидение, поворачивает голову в сторону магазина и видит, как бета с крашенными в чёрный цвет волосами, завитыми на плойке, стоял и смотрел в сторону альфы. Чжань не понимает, чего именно ждёт этот сопляк в красной клетчатой рубашке и чёрных трениках. Ему всё равно на Дао Сина, но ему не давало покоя, что лучший друг Ван Ибо назвал его чувства и возможность выбирать кого любить игрой. Скандалить с сопляком явно не хотелось, да и время тратить на него тоже, его ждёт семья, а это сейчас важнее.

      Сяо Чжань молча развернулся на пятках и сел в машину, уезжая. Он повторял себе, как мантру, что спешил к матери, и тратить время на каких-то нелепых обожателей его бывшего сексуального партнёра у него не было ни сил, ни желания. Но всё это не давало покоя всю дорогу до родительского дома, выедая мозг ложечкой, подогревая желание вернуться и отметелить бету до полусмерти.

      Дома было тепло уютно и пахло мятой, это моментально отвлекло Чжаня от личных проблем. Сяо Цин после того как альфа переступил порог, прилипла к брату и весь вечер не отставала, повиснув на нём как банный лист. Девушка очень скучала. Сяо Юн лишь с улыбкой смотрела на собственных детей, сидя на белом мягком диване в огромной гостиной, и не могла нарадоваться, что в этот вечер они недоговариваясь собрались в её доме.

      Сяо Цин приехала к маме утром из Шанхая. О своём визите она не сообщала и это было своего рода приятным сюрпризом. А когда вечером сообщил и Сяо Чжань о приезде, омега ощутила прилив настоящего материнского счастья, ведь впервые за десять лет она могла провести время с обоими детьми в живую, а не по телефону или видеочату.

      Единственное, что волновало женщину, это потухшие и несчастные глаза сына. Она их заметила, когда он переступил порог её дома.

      В обществе матери и сестры Сяо Чжань смог отвлечься от гложущего его чувства вины. Улыбка мамы грела душу, и рядом с ней альфа верил, что он не такой мудак, каким считал себя всю неделю и каким назвал его Ван Ибо. Светлую гостиную в молочных тонах наполняли смех и громкие разговоры троих человек. Сяо Чжань чувствовал, что он не один.

***

      Ван Ибо в бешенстве. Это чувство не даёт ему покоя и грызёт его изнутри, заставляя метаться по комнате. Сердце в груди рвало на куски и обливалось литром крови. Пальцы омеги судорожно сжимаются на собственном телефоне, а глаза жжёт и отнюдь не от желания поплакать. Ибо держит в руках сотовый, сжимая пальцы до онемения, на дисплее открыта фотография из инстаграма, на которой был Сяо Чжань, сидящий на каком-то белом диване, а рядом была красивая ярко-накрашенная девушка модельной внешности. Больше похожая на одну из сладких актрис дорам. Она обнимала его объект обожания, прижимаясь как-то слишком близко.

      «Неужели я ему больше не нужен?» — пролетает горькая мысль в голове омеги. Ибо даже не собирался отрицать того факта, что мониторил социальные сети альфы почти двадцать четыре часа в сутки, как одержимый. Он сам не понимал собственную логику. Он злился на альфу за фотографию с какой-то девушкой, но при этом сам же послал его нахуй и пожелал исчезнуть из своей жизни. Его рвёт на части от ощущения неправильности их ссоры, но он добавил контакты Сяо Чжаня в чёрный список. Боясь увидеть от того сообщения. Ибо ненавидел себя за свою нелогичность и считал себя отбитым на голову.

      «Ты облажался, Ван Ибо», — горько подмечает омега и снова смотрит на фотографию, открытую на телефоне.

      Ибо стыдно за себя, но при этом он был обижен и на альфу. Сяо Чжань задел его своей ревностью и своими словами об их недоотношениях. А теперь Ван Ибо сам наступил на те же грабли. Он ревновал альфу к незнакомой ему девушке, даже не пытаясь заметить внешнюю схожесть между ними. Сейчас ему уже не кажется выходка альфы беспочвенной, потому что после того, как Чжань ушёл из его жизни, хлопнув той злосчастной дверью в кафе, у омеги будто слетели розовые очки. И то, что ему постепенно открывалось, Ибо совсем не нравилось.

      Дао Син, которого он так рьяно защищал в ссоре с Сяо Чжанем, действительно вёл себя совсем по-другому. Ибо не мог объяснить, что именно поменялось в его поведении, но тот как-то всё чаще начал пытаться докучать омеге собственным присутствием. Иногда будто не специально пытается коснуться тела Ван Ибо.

      Ибо это злит до скрипа в зубах, чужие руки, тянущиеся к его телу, его бесят. На подкорке мозга точил противный червяк, что его тело может касаться только Чжань, другим надо ломать конечности, и омега обещает себе сломать другу руку, если тот не прекратит к нему лезть.

      Ван Ибо убирает телефон в карман своих дранных чёрных джинс и выходит из комнаты, он хочет выйти на улицу проветриться, отвлечься хоть немного от мыслей об альфе. Он взял отпуск на работе, чтобы привести мысли в порядок и сдать сессию, после которой он планировал заявиться на порог к Чжаню и поговорить, нет, не так, устроить разбор полётов и разъебать их ситуацию на кирпичи.

      «Если он меня, конечно, впустит». — Ибо усмехается и после так же мысленно добавляет: — «Ну уж нет, так просто ты от меня не свалишь, Сяо Чжань, я выебу тебя за те слова в кафе, а ты выебешь меня за мои, и мы будем в расчёте, ёбаный Сяо Чжань».

      Омега растянул губы в довольной улыбке, быстро надевает кроссовки и бежевое пальто, выходя из квартиры в обшарпанный подъезд. Закрыв дверь, спускается по лестнице и выходит из подъезда. На улице пахло озоном, недавно был сильный дождь. Подняв голову вверх, Ибо смотрит на пасмурное небо и закусывает губу. Снова накатывают ненужные мысли.

      Ван Ибо шатался по улицам Пекина, в голове было полно мыслей. В последний раз омега так переживал, когда поссорился с папой из-за какого-то пустяка несколько лет назад. Его папа был для него авторитетом, но так было не всегда.

      Ван Цзаоцзу был достаточно серьёзным человеком, у которого всё всегда было в чистоте и порядке, разложено по полкам и не дай бог порядок кто-то нарушит. Именно из-за его серьёзности ко всему он разошёлся с отцом Ибо. Они не смогли найти общий язык, и альфа попросил молча собрать вещи и уйти. Цзаоцзу не стал спорить, скандалить и ушёл, забрав сына с собой, хотя было больно, ведь они были истинной парой, которая так и не смогла полюбить друг друга. Он работал на нескольких работах, чтобы иметь возможность платить за жильё, содержать ребёнка и давать сыну возможность реализовать свои таланты в кружках. Омега сложно сходился с людьми, а альф ненавидел лютой ненавистью, потому что после развода и оставшейся метки мужа, Цзаоцзу считали дном общества с прицепом. Мужчина с этим отказывался соглашаться и мог отметелить любого альфу, даже тех, кто был вдвое больше его самого. Ван Цзаоцзу был сильным духом и телом, единственной слабостью стал для него собственный сын.

       Когда Ибо был подростком, они часто ссорились. Характеры омег были похожи и в тоже время нет, поэтому ссоры были взрывоопасным вулканом, который взрывался каждый раз при сталкивании лбами омег. Цзаоцзу был строг и не хотел идти на компромиссы в своих решениях, а Ван Ибо — вспыльчивым, трудным подростком, которому не нравился контроль и излишняя опека. Они не могли долгое время найти общий язык. Ван Ибо ненавидел, когда ему запрещали с кем-то общаться или сажали под домашний арест. Однако Ибо, когда стал старше и переехал в Пекин, понял поступки своего родителя и жалел о всех тех словах, которые кричал родителю в лицо при каждой их ссоре, понимая ту боль, которая съедала Цзаоцзу.

      Пекин встретил омегу совсем не радужно. После поступления в университет его с Дао Сином распределили в общежитии в разные комнаты, но омега не смог в нём жить из-за одного альфы-мудака, пытавшегося его изнасиловать на второй день проживания в блоке. Ибо никогда не сомневался в себе и своей внешности, он отлично знал, что красивый, и даже гордился этим. Ван Ибо не был похож на своего папу внешне. У Цзаоцзы были большие и округлые глаза, сероватая кожа, выбеленный краской волосы и всегда сжатые в полоску бардовые от природы губы. Тело взрослого омеги было худым, округлым, с минимальным набором мышечной массы. Ван Ибо же был стройным, но в меру подкаченным, его тело имело неплохую мышечную массу, чего требовало занятие танцами, и пластичным. Лицо было красивым, серьёзным, глаза холодными и не имели той округлости, что у Цзаоцзу, а губы полными и нежно розовыми. Если по внешности они были разными, то характерами с возрастом стали совсем одинаковыми.

      Ибо был тихим, стараясь не привлекать к себе внимания жильцов блока или сокурсников, в своей жизни он старался держать полный порядок в голове, новой комнате и ставил цель держать порядок в учёбе. Однако его тихушничество не особо ему помогло, а вот умение постоять за себя выручило в трудный момент. В обычный тихий вечер, в пустом обшарпанном и грязном коридоре блока, его зажал малознакомый ему альфа с параллельного курса, комплекцией вдвое больше омеги, стараясь укусить за шею и стянуть штаны. Ибо не был из тех, кто поддаётся панике и цепенеет от страха, наоборот, он был как бешенная пантера, что готова была сделать прыжок и перегрызть глотку. В этот самый момент он вспомнил всё, чему его учил папа и что говорил. Именно уроки родителя смогли спасти честь омеги от посягательств левого альфы. Незнакомый мудак был избит, а Ибо на следующий же день съехал из общаги, после чего его примеру последовал и Дао Син.

      Ибо понял папу, когда стал старше. Понял, почему тот всегда за него переживал и старался его держать в рамках. Теперь он сам держит себя в подобных рамках. И точно также ненавидит альф за их скотское отношение к омегам. Ибо ненавидел тех мужчин, которые трогали и хватали его за конечности. Лишь Сяо Чжань был тем, ради кого Ван Ибо был готов поменять своё мнение.

      Учась в Пекине, через год омега узнал, что Цзаоцзу заболел. Болел он тяжело, находясь в больнице чаще, чем дома. Поэтому Ван Ибо работал в кафе и даже соглашался на все те мелкие так ненавистные ему мероприятия, которые на него вешал директор, до тех пор, пока у Ибо не случались истерики на фоне усталости от всего.

***

      На улице пошёл мелкий дождь. Он застаёт Ибо врасплох, и парень тут же спешит в ближайшее кафе. Он решает, что сегодня непременно позвонит папе, чтобы узнать о его самочувствии и спросить совета. Омега остро чувствовал, что именно папа поможет найти ответ на его проблему и разрешить внутренний конфликт.

      Кафе было небольшим, но достаточно уютным. Интерьер был светлым, приятным. Стены выкрашенные бежевой краской с деревянными тёмно-коричневыми полками. Зал был небольшим, по всему пространству стояли небольшие круглые тёмно-коричневые столики и мягкие бежевые кресла. Тёплое освещение создавало уютную атмосферу. В воздухе витал аромат кофе и ещё каких-то напитков. Омега проходит в зал и садится за столик у большого окна, откидываясь на мягкую спинку удобного кресла, прикрыв ненадолго глаза.

      Он слышит, как к нему подходят, и тут же открывает глаза. Рядом стоял официант. Молодой юноша с кудрявыми русыми волосами европейской внешности, одетый в белую рубашку и бежевый, как стены, фартук:

      — Здравствуйте, меня зовут Джаред, сегодня я буду вашим официантом, — проговаривает дежурную фразу парнишка и кладёт меню на стол. В виду своей профессии Ибо отметил для себя несколько вещей из неуверенной интонации в голосе, омега сразу понял, что этот самый Джаред относительно недавно работает в сфере обслуживания и сейчас он сильно переживает, стоя рядом с его столиком.

      — Добрый день, — Ибо смотрит в меню, быстро изучая карту напитков и десертов, после чего бросает быструю фразу: — Мне, пожалуйста, ореховый капучино и панакоту.

      Парнишка быстро всё записывает в блокнот, а после повторяет заказ Ибо, чтобы убедиться в его правильности. Ван Ибо лишь кивает и отворачивается к окну.

      За окном шёл мелкий дождь, люди спешили кто куда, создавая на дорогах огромные скопления. В кафе была тихая, приятная музыка, которая успокаивала. Ибо был погружён в собственные мысли, когда понял, что чувствует уже знакомый и так волнующий сердце аромат сладко-горького шоколада. Собственное сердце пропускает удар, а в груди нарастает паника. Ибо снова чувствует сильное волнение и, отвлекаясь от созерцания окна, начинает окидывать зал взглядом, ища знакомую фигуру. Вместе с паникой чувствуется какая-то мимолётная радость, которая пропадает так же внезапно, как и появилась, когда омега всё же находит глазами знакомую фигуру.

      В углу зала, у стены, сидел Сяо Чжань и о чём-то мило беседовал с какой-то девушкой. Альфа выглядел бледно, волосы слегка растрёпаны, чёрный свитер и серые джинсы выделяли чуть похудевшее тело, и омега невольно сглатывает, чувствуя, как к горлу подкатывает ком, а внизу живота что-то сводит. Напротив альфы сидела миловидная, худая девушка в обтягивающем чёрном платье. Её чёрные волосы вились красивыми локонами по спине и плечам.

      Ибо чувствует, как ком в горле стал ещё больше, а глаза застилает пелена ревности. Хотелось встать и оттащить девушку от Чжаня за волосы. Видеть его с кем-то ещё было неприятно. Теперь Ван Ибо понимает чувства Сяо Чжаня, он оказался на его месте и понимает всё. Чувствуя свою ревность и свою вину.

      Ибо сжимает пальцы в кулак и заставляет себя отвернуться к окну. В это время ему принесли его заказ. Омега поджимает губы и смотрит на чашку с капучино. Есть и пить не хотелось. Глаза снова жгло.

      «Как же мерзко».