«всë будет хорошо».

***

венти кажется идеальным.

точëная талия (явно слишком тонкая, как для парня), вздëрнутый кверху нос и россыпи веснушек на щеках и плечах.

сяо любит каждый сантиметр его тела.

он говорит, что веснушки на теле венти похожи на звëзды. а ещё он любит аккуратно водить по ним пальцем, очерчивая «созвездия».

он любит оставлять такие нежные, невесомые поцелуи на носу венти, когда тот заливается звонким-звонким смехом.

он любит осторожно обнимать венти со спины, но чувствуя как с каждым разом и без того худые бока становятся ещё худее, внутри него что-то в очередной раз ломается, пуская новые трещины.

венти ненавидит каждый сантиметр своего тела.

***

– вен, пойдём поедим? я пару сэндвичей на обед взял.

– а, нет, прости, я не голоден... иди без меня, – венти улыбается. он всегда улыбается так солнечно, что тепло от этой улыбки почти ощутимо физически.

он всегда врёт с улыбкой, и это работает.

– ты уверен? уроков ещё много, стоило бы перекусить...

– да, всё хорошо, не волнуйся!

«всё хорошо».

«ничего страшного, всё будет хорошо».

– как скажешь.

***

венти привык пропускать завтрак. привык пропускать обед. и, срываясь на ужине, в очередной проводить несколько часов (всю вечность, по ощущениям) на холодном кафеле в ванной.

венти привык, но с каждым разом разодранное горло болит только сильнее.

венти привык, но с каждым днём слабость в теле и головокружение ощущаются только сильнее.

венти привык.

но с каждым днём ему только страшнее.

каждым днём он сомневается в том, что вообще делает. с каждым днём ему всё больше кажется, что ничем хорошим это не закончится (иногда ему кажется, что это всё вообще не закончится. а если и закончится, то куда хуже, чем «ничем хорошим»). но каждый день он вспоминает о том, насколько уродливо отражение в зеркале, и, если постараться, то он исправит это. обязательно исправит.

он ведь держит всё под контролем, да?

...каждый раз, когда стрелка весов переваливается за 50 килограмм, венти ненавидит себя всё больше.

он ненавидит себя за каждый «лишний» приём пищи и каждый «лишний» килограмм, каждый раз ужесточая свою «диету» (которую и диетой назвать-то нельзя).

он действительно не помнит, как давно цифры на весах перестали быть просто данностью, а приёмы пищи чем-то беспрекословно разумеющимся.

возможно, всё началось с того, что за семейным столом снова стали травить шутки о его внешности, в очередной раз сыпля соль на только-только начавшую заживать рану (с тех пор венти терпеть не может семейные посиделки). или, может, всё началось раньше, ещё тогда, в средней школе, когда его впервые засмеяли девочки из параллели, поговаривая, что «в такого как ты ни одна девочка не влюбится» (не то, чтобы венти боялся именно этого).

он не помнит.

а ещё он не помнит, как давно сяо начал что-то подозревать.

***

48 килограмм. всё ещё много, всё ещё недостаточно идеально. кости выпирают всё ещё недостаточно, бока выглядят всё ещё слишком большими.

сегодня придётся отказаться от обеда, желательно, конечно, и от ужина... да, пожалуй, водная диета не помешает... тогда он обязательно, обязательно...

– ты ел сегодня?

сердце венти явно пропускает удар, а-то и сразу два. нельзя задавать такие вопросы таким тоном, ох, нельзя, сяо. слишком уж неожиданно, слишком уж серьёзно и слишком уж страшно отвечать. потому что всё вокруг – минное поле, один неверный шаг, – и всё взлетит к чертям. один неверный звук, – и сяо обязательно догадается обо всём.

– да... конечно. что за вопросы такие?

он снова улыбается. снова так тепло-тепло, ещё немного – точно обожжëшься. сяо хочет стереть с его лица улыбку. наверное, впервые.

потому что сяо понимает, что это ложь.

– ты сильно похудел.

– а... спасибо?..

бинго.

вот оно.

тот самый неверный звук, который заставит всё вокруг обернуться пеплом.

– венти, это плохо. разве ты не говорил, что завязал с этим?

– завязал! сяо, всё хорошо. не стоит так беспокоиться.

возможно, настоящей взрывчатки на этом минном поле никогда и не было.

потому что ни черта он не завязал.

и, о да, потому что сяо знает. сяо прекрасно знает, как сильно венти беспокоится о цифрах (о каком-то ничтожном числе, которое и вовсе не имеет никакого значения) на весах и об отражении в зеркале. как сильно он помешан на похудении и как сильно он изматывает свой организм.

сяо не глупый, он понимает.

но сяо не имеет ни малейшего представления что с этим делать.

***

– зайдëм ко мне? отец испёк яблочный пирог и, я уверен, он будет очень рад если ты заскочишь на чай, – о, это самый гениальный план, который сяо только мог придумать. потому что венти душу продаст за шарлотку. потому что с ещё большим желанием он продаст душу за шарлотку приготовленную чжун ли. потому что тот никогда не рассказывает в чëм секрет его выпечки и почему она получается настолько вкусной.

(однажды сяо заикнулся о том, что видел, как чжун ли добавляет в начинку немного алкоголя. это, кажется, был ром. или коньяк, сяо плохо разбирается. с тех пор венти ходит к сяо с ещё большим желанием).

– ой, может, в другой раз? завтра тест по истории, столько всего выучить нужно...

венти ненавидит историю.

– когда это ты так полюбил историю?

венти никогда не готовится к ней.

– эй, ну я же не настолько безответственный!

венти снова улыбается.

– как скажешь.

венти снова врёт.

и сяо понимает. он, чëрт возьми, абсолютно-всё-прекрасно-понимает, и всё ещё чувствует себя бессильным.

нужно что-то придумать. он должен найти решение проблемы, должен обязательно что-то придумать...

«всё будет хорошо».

«ничего страшного, всё будет хорошо».

***

54 килограмма. быть не может.

снова набрал.

воздух из груди выбивает словно пулей, словно ножом в спину, явно чересчур острым, для того чтобы оставался хоть шанс на выживание.

где-то на задворках сознания всё ещё осталась фраза «это просто цифры, не обращай внимания», которую он так долго вбивает себе в голову. в которую он так пытался поверить, но которая никогда не работала. не обращать внимания не получилось. потому что это не просто цифры.

потому что это хуже. потому что это то, что заставит окружающих смеяться над ним. то, что послужит объектом для издëвок и насмешек. то, что послужит настоящей взрывчаткой на этом минном поле.

он должен, обязан это непременно предотвратить, ему нельзя, просто нельзя допускать это снова, нельзя-нельзя-нельзя-нельзя-нельзя...

– ты куда?

да, точно. он сам позвал сяо к себе на ночёвку.

нужно придумать что-то, что позволит выиграть время, что-то, во что сяо обязательно поверит...

– я... в душ. я быстро, – голос предательски сорвался к концу фразы. это, конечно, не самое гениальное, что он мог придумать, но думать об этом уже не хочется. думать об этом, по правде, уже и не получается.

в его планы никогда не вписывалось обманывать сяо, честное слово. и скрывать от него что-то – тоже. просто, знаете, венти страшно. чертовски страшно, ведь, конечно, не будь он достаточно идеальным – его отвергнут. отвергнут, как когда-то сделали другие.

«ты посмотри на себя».

«в такого как ты ни одна девочка не влюбится».

«в такого как ты, наверное, вообще никто не влюбится».

по правде, иногда в голову закрадываются мысли, что, возможно, всё не так плохо, возможно, он действительно не настолько уродлив, возможно... возможно... возможно...

нет, такие мысли – непозволительная роскошь для него. слишком большая ставка. он ещё не выиграл в этой игре джек-пот, чтобы хватало на расплату.

возможно, он проиграл ещё до начала.

венти смотрит на своё отражение в зеркале. задирает футболку, в который раз оглядывает бока. оглядывает уже отчётливо выступающие под кожей рёбра. оглядывает худые (недостаточно, всё ещё недостаточно) плечи, оглядывает выступающие под кожей ключицы. словно пытается найти там долю красоты. совсем немного. ему хватит и чëртовой дольки, честно-пречестно.

пытаться сфокусировать взгляд на своём отражении становится бесполезно: глаза начинают щипать от слëз, которые венти пытается сдерживать, поэтому он закрывает их и пытается сфокусироваться на шуме воды (которую он включил, разумеется, чтобы сяо точно поверил ему).

колени мелко дрожат, ноги ощущаются ватными и единственным, что держит венти на ногах становится раковина, на которую тот облокотился. мысли в голове путаются, словно загнанные собираются в одну кучу: организм наконец впервые за день напоминает о своей усталости и о том, что ему, вообще-то, нужно чем-то питаться. о том, что, эй, одного только завтрака было недостаточно.

руки (предатели, поддавшиеся на провокации организма) начинают дрожать, и сдерживать подкатывающую волной истерику становится всё сложнее.

нервы на него так влияют, что-ли?..

нет, ему нельзя, нельзя допустить чтобы сяо понял, чтобы сяо увидел насколько венти неидеален, насколько он противен на самом деле, у него просто нет права на ошибку, он не может допустить, не может позволить этого, не может-не может-не может...

стук в дверь заставляет вернуться на пару секунд в реальность (сколько он уже сидит здесь?..), заставляет сердце венти пропустить удар. может, сразу два. или, может, остановиться к чëрту.

минное поле.

– вен? ты в порядке?

шаг, – и всё взлетит на воздух.

– да... да-да, в полном.

судорожно выключает воду, наконец выдыхает и явно слишком шумно шмыгает носом.

почти слышит, как сяо понимает.

– венти. ты врëшь.

звук, – и всё обернётся пеплом.

сяо не ждёт ответа, не ждёт разрешения войти. не сейчас, не в этот раз.

возможно, взрывчатка на этом минном поле давно нейтрализована.

венти не сразу замечает как уголки глаз перестаёт щипать, а слëзы, которые он пытался сдерживать всё это время, теперь стекают по щекам. не сразу замечает, что не дышал всё это время, и теперь воздух больно ударил в лёгкие.

возможно, взрывчатку никогда и не пытались нейтрализовать.

потому что сейчас у сяо в руках самый настоящий детонатор.

потому что сейчас сяо и есть спусковой крючок.

потому что сейчас сяо прижимает венти к себе. крепко-крепко, так, словно боится отпустить. так, словно венти сейчас такой хрупкий-хрупкий – отпустишь, и он тут же рассыпется на части, тут же растворится.

плечи венти начинают подрагивать – он плачет, теперь всхлипывая и шумно шмыгая носом, уже не боясь, что его могут услышать, – цепляется за чужие плечи.

– я здесь, рядом, – почти шепчет. запускает руку в чужие волосы, гладит осторожно по голове. – мы что-нибудь придумаем, ладно? вместе. мы справимся.

– тебе не противно? – бурчит венти, всхлипывая параллельно куда-то в плечо, ладонями крепче цепляясь за ткань чужой футболки.

– нет, – чеканит тут же сяо, не задумываясь. – ты... очень красивый, вен. всегда был. и сейчас, со слезами тоже, слышишь?

венти не улыбается.

потому что сейчас ему не о чем лгать. потому что сяо знает. потому что сяо знал всё это время.

и венти благодарен ему.

– я обещаю, венти.

возможно, минное поле и не для них сооружено было. возможно, и засада всё это время поджидала вовсе не их.