Удар рассекает наэлектризованный воздух, отбрасывая волной Розалину в сторону. Она медленно приподнимается на дрожащих ногах, с ненавистью глядя на безучастное лицо Райден.
Очевидно, Электро архонтка не учла того факта, что после смертельного удара кто-то да может выжить. Но надолго ли — вопрос останется без ответа, по крайней мере для самой Райден.
Синьора чувствует себя как никогда выжатой, закрывая одной рукой ожог на правом глазу. Она уж и не могла вспомнить, когда последний раз происходящее ощущалось настолько же ужасно, насколько сейчас. Поднимаясь с дощатого пола тенсюкаку, Розалина бросает полный ненависти взгляд в сторону повелительницы Инадзумы, пустым взглядом глядящей на неё в ответ.
— Тебя ждут ужасные последствия, — тихо и злобно шипит Синьора, прижимая вторую руку к обжигающей ране, на животе. Сквозь тонкие обтянутые тканью черных кружевных перчаток пальцы струится жгучее жидкое пламя, оставляя на полу резиденции Баал прожжённые пятна и наполняя прогорклый воздух ещё и запахом горелой ткани, — Она так просто этого не оставит…
— Прочь из моих владений, враг Вечности, — бесцветным тоном отвечает Райден, пряча меч обратно на положенное место, — Я приму любые последствия с высоко поднятой головой, уж не сомневайся.
Момент — и Синьора рассыпается в огненнокрылых бабочек, вылетая прочь из тенсюкаку. Голова её полна мыслей невесёлых: не забрала желаемое Царицей Розалина. Подвела свою архонтку, милостиво принявшую её под свое крыло.
Долго полёт не продолжается. Стоит укрытой тучами Снежной показаться на горизонте, как лететь становится невмоготу из-за ледяного ветра, больно треплющего израненные крылья. Синьора едва слышно рычит от боли, но спускается наземь да принимает привычный свой облик, тяжело ступая по утрамбованному повозками снегу. Вековые стражники-ели в почти траурной тишине следят за каждым движением Розалины.
А жидкое пламя все так же сочится, капает в снег да шипит, затухая. Перчатка истлела первая, платье тоже участь подобную ожидает, но Синьора не волнуется о таких вещах. Она лишь медленно да печально ковыляет в сторону дворца, возвышающегося над всеми зданиями сразу.
Площадь перед Заполярным сейчас кажется до невозможности большой, а каждый шаг отзывается жуткой болью в теле Розалины. Она едва передвигает ноги, понурив взгляд в белое морозное покрывало снега, но последнюю волю свою выполнить должна — оповестить Царицу о провале. Вот уже показывается лестница ко входу в дворец. «Кто её проектировал, анемо архонт меня побери?» — мрачно думает Розалина, мысленно взывая к Царице. Невмоготу женщине дальше идти. Она опирается на массивные каменные перила, тяжело дыша и в последний раз оглядываясь на высокие белоснежные колонны, из раза в раз встречающие и провожающие на задания её.
Больше не заберёт дрожащий лакей меховое пальто прямо из рук восьмой предвестницы. Не улыбнется она Педролино, не посмеётся едким смехом в лицо Тартальи. Не услышит недовольных речей Панталоне.
Не увидит Её расцветающую робкую, но нежную улыбку…
Царица, в прочем, быстро замечает Синьору сквозь украшенные цветущей изморозью стекла и выбегает, нет, вылетает из дворца, пропуская по три ступени за раз и подскальзываясь. Розалина замечает страх, исказивший тонкие бледные черты лица возлюбленной. Та моментально подхватывает на руки ослабевшую Лоэфальтер, торопливо осматривая её раны.
— В-ваше сиятельство… — слабая улыбка на краткий миг озаряет лицо Синьоры, — Визит в Инадзуму оказался крайне неудачным. Я-я не справилась.
— Это не имеет значения, — тихо отвечает Царица, в глазах которой при виде аккуратной раны вспыхивает злость. Она точно знает, кто оставил эту отметину, — И ты все это время вот так вот шла?
— Да. Хотела увидеть тебя… — голос Синьоры медленно затухает, как и она сама, — …в последний раз.
Глаза Царицы испуганно округляются, наполняясь слезами. Она не хочет верить в то, что это конец. Не хочет терять ту, с кем разделяла свою боль долгие годы и кому доверяла так же, как доверяла лишь себе да Педролино.
Царица не хочет верить в то, что прямо сейчас она теряет Розалину.
— Н-нет, Роза, нет! Ты не можешь так просто умереть… — надломленным голосом шепчет архонтка, сжимая в своих руках ладонь Синьоры, — Я позову Педролино, мы что-нибудь вместе сделаем, обязательно! Я-я ещё могу…
— Нет, Екатерина… Оставь, — выдыхает Синьора, касаясь влажной от слез щёки Царицы и морщась от холода, — Я не вынесу этого страдания более. И не хочу заставлять страдать и тебя…
Медленно-медленно по угольку рассыпается Розалина. Осыпающийся жар негромко шипит, коснувшись снега на каменных ступенях. Впервые за все время Царица чувствует себя расстерянно, напуганно, но Синьоре сейчас достаточно и этой некогда самой счастливой ледяной синевы, затуманенной слезами прямо сейчас…
— Д-для меня было честью работать с тобой, Розалина, — шепчет Царица, аккуратно целуя Синьору в остывающие губы, — И я… Л-люблю тебя.
— И я тебя. Будь умницей, душенька… — напоследок мягко улыбается и шепчет затихающим окончательно голосом Розалина, прежде чем рассыпаться в чернеющий на снегу пепел.
Завывающий ветер становится все сильнее, унося с собой запах гари и пепел. Снежинки вновь заводят свой жуткий хоровод, заключая Снежную в ледяных смертельных объятиях.
Царица медленно поднимается с колен, взяв в руки угасший пиро глаз бога и отряхивая его. Серебристая матовая поверхность моментально покрывается тонкой коркой льда, обжигающей пальцы даже сквозь ткань рукавиц. В голубых глазах Екатерины уже нет ничего, ни былой нежности, ни холода. Лишь мёртвая, зловещая пустота, отражающая разбитое окончательно сердце…
Она медленно поднимается по ступеням, кутаясь в длинный плащ. Сразу же на входе Царицу встречает обеспокоенный Педролино, отвешивая краткий поклон.
— Отправляйся в Инадзуму, — глухим голосом командует архонтка, направляясь в свои покои, — Наш мирный договор отныне нарушен.
— Слушаюсь, моя Царица.