Их аванс звучно выпал из покрытой плотной, бурой тканью руки прямо на ладонь молодого джентльмена, криво ухмыльнувшегося на побрянькивание монет. Карлик в мантии – как условно прозвал его Кит – сделал под своим капюшоном похожий жест губами и вновь вернул руку под слои грубой ткани. Тщательно взвесив в руках мешочек, джентльмен довольно цыкнул и спрятал полученное во внутренние карманы угольного пальто.
– Значит, мы с вами условились, мистер Когане, – бормочет карлик, чьи рыжие лохмы небрежно торчали из-под накидки, а огромные окуляры мирно покоились на переносице. Маленький и довольно щупленький человек источал ауру не боголюбящего монаха, как можно было ошибочно предположить, а безумного ученого, который задумал ошеломляющий эксперимент, должный произвести на все лондонское, да что там, на все английское общество неповторимое впечатление. Впрочем, то вполне подтверждалось на практике, ведь запрятанная в карманы часть платы была за услугу такого рода, о которой заурядный человек не попросит. Все услуги Кита Когане были такие.
– Условились, – подтверждает исполнитель, в то время, как заказчик лишь кивает, воодушевленно распрямляется, но будто бы что-то вспоминает и вновь возвращает себе состояние горбатой горы. Рыжий карлик спешит удалиться из подворотни, где они встретились во время пятичасового чая и где неподалеку Кита дожидалась машина с крайне дурным водителем.
К слову о Макклейне, который стал соучастником его дел сравнительно недавно, но который уже показал себя в качестве человека эмоционального и абсолютно несдержанного в своих побуждениях. Не то, чтобы сам Кит не был импульсивен и склонен принимать нерациональные решения, но этот гиперактивный Лэнс сую-свой-нос-туда-куда-не-надо-и-потом-получаю-за-это-Макклейн был чем-то необъяснимым. Когане и не брался его судить и понимать, потому что он не психолог и не детектив, он – Ван Хельсинг из романа Брэма Стокера* во плоти. Этот стремительно стареющий театральный критик и по совместительству знаменитый романист их времени слишком уж любит преукрашать свои произведения, ибо ни о какой романтике в убийстве гадких дьяволоподобных тварей речи и не шло. Это грязно, мерзко, а порой так страшно, что хочется бросить и податься в банковские клерки, лишь бы не видеть более всех этих острых когтей, кривых клыков, липких слюней и дырявых местами крыльев. Однако Кит Когане не был бы таковым, если бы не любил весь этот адреналин, присущий охоте за монстрами. Боже правый, он однажды прыгнул со скалы на лошади, убегая от дьяволической твари, плюющей таким химическим веществом, которое прожигало даже металлы. К слову, посадочка была не самая мягкая: накидка Кита зацепилась за ветвь широкого дерева, которое росло в долине под скалой, так что молодой человек провисел на ней добрую половину дня, а несчастную лошадь, уже успевшую переломать себе несколько костей, подхватило крылатое чудище и унесло себе на лакомство.
*А́брахам «Брэм» Сто́кер — ирландский писатель, романист и автор коротких рассказов, театральный критик. Наиболее известен как автор готического романа ужасов 1897 года «Дракула», а также «Ван Хельсинг».
Поэтому Кит не спешил судить своего напарника, выполняющего роль носильщика оружия на поручения и чая в кабинет, нежели реально помогающего, потому что он сам был отчасти такой. Однако же Когане искусно скрывал свои идиотские порывы, создавая иллюзию угрюмого, загадочного и благовоспитанного джентльмена. Лэнс неприкрыто восхищался им, когда в действительности узнал то, чем молодой человек занимается, и вцепился железной хваткой в возможность находится подле такого безумного человека.
Именно поэтому он здесь и сейчас выпрыгивает как черт из табакерки из-за угла на пути Кита, поигрывая бровями с самодовольной улыбочкой на губах. Кит его прибьет когда-нибудь и оплакивать не будет.
– Мне стало скучно ждать в машине, а Вам, как кислород, необходимо мое общество, – приезжий в Англию тремя годами ранее кубинец, чье лицо было усыпано множеством шоколадных веснушек, а круглые уши торчали так нелепо, что Кит удерживал в себе порывы за них подергать, в очередной раз заставил его со стоном закатить глаза и натянуть шляпу на лицо, не понимая, как он вообще согласился взять язвительного горе-романтика себе в помощники.
– Лэнс, – процеживает сквозь зубы Кит и злобно зыркает на напарника, сложив руки на груди. – Я же ясно выразился: не вмешивайся, пока я договариваюсь с клиентами. Ты в курсе, что многие из них важные шишки, которые хотят остаться под безликой маской, а своими выходками ты можешь нарушить их душевное спокойствие во время наших переговоров.
И не важно, что с клиентом они уже распрощались.
– О, подворотня ведь стала таким тихим и безопасным местом встреч, и вся эта знать свято убеждена, что тут уж точно их никто не подслушает, – Лэнс скептично задрает бровь и вторит жесту Кита. – Да ладно Вам, просто признайтесь, что эти идиоты подобные встречи так безбожно романтизируют, назначая их вот в таких закоулках, что хочется об стенку биться. Здесь мильон окон и два мильона ушей, неужели никакой даме не захочется выглянуть в окно в это время с чашечкой традиционного английского чая и стать невольницей загадочного разговора двух людей?
Лэнс был прав, и это ужасно бесило, поэтому Когане распрямил руки, схватил долговязого кубинца под локоть и потащил назад к машине. В действительности все было так: клиент назначал встречу, где ему удобно, а Кит спешил приехать по адресу, каждый раз со стоном заходят в очередную «заброшенную и совершенно необитаемую подворотню». Английские романы – зло, а их читатели – идиоты и невежды.
А их ждет новое дело.
***
Они приехали на окраину Ислингтона на следующий же день, как получили задание. Огромный и безжалостно заброшенный особняк графини Варьитте высился перед лицами двух ничтожно маленьких людей с набитыми оружием брезентовыми сумками наперевес. Лэнс присвистнул, поправив свою твидовую кепку, из-под которой торчали завитки густых, но по-странному коротко обрезанных волос цвета умбры. Сам Кит лишь перекинул сумку с торчащим из нее арбалетом на другое плечо и, недолго думая, направился прямиком к особняку. Напарник шустро засеменил следом, не желая оставаться здесь в одиночку.
– Так, – начинает Лэнс, поигрывая ремешком от сумки. – Я правильно понял, что сегодня мы должны убить огромную шестикрылую горгулью, которая умеет маскироваться под камень, в целом составляющий всю эту конструкцию, и которая, ко всему прилагающемуся, имеет в своих когтях яд?
– Именно так, – просто пожимает плечами Кит, отвечая. – Я взял антидот. На случай, если она перейдет в истерическое состояние и начнет стремительно атаковать.
– Чего?! – пищит Лэнс, в испуге отшатываясь от него на полметра. – Вы не говорили, что у нее есть какие-то там истеричные состояния!
– Ну, предположим, что я забыл, – опять же пожимает плечами Когане, кинув взгляд на всполошившегося лисенка. Именно на этого зверька был похож помощник значительную часть времени, что он с ним знаком. Поэтому и прозвать у себя в голове его таким довольно милым прозвищем Киту не составило труда.
– Мистер Когане, Вы свет моих очей, отрада моего сердца и соловей моих мыслей, но иногда бываете такой говнюк, – фырчит с чувством эмоциональный парниша, вновь пристраиваясь плечом к плечу со своим фактическим начальством.
– Господь милостивый, Макклейн! Слово субординация тебе о чем-нибудь говорит? – несчастного романтика, не упускающего повод для флирта, беспощадно щипают за плечо, на что он опять пищит и трет несчастную конечность.
– Простите, сэ-эр, моя плохо понимать ваша речь, – бесстыдник извращает свой голос, произнося это, и делает кубинский акцент намного сильнее. С учетом того, что Лэнс прекрасно владел английским, это совершенно точно не оправдывало его дурных поступков. Но ладно, стоит признать, что это довольно забавно. – Мистер Когане, у Вас ведь идеальное произношение. Может дадите несчастному мигранту пару уроков?
– Все, что я тебе дам – это пара подзатыльников, если ты не соберешься, – отрезает Кит, но не с такой злостью, с какой хотелось бы, а очень даже спокойно.
– Знаете, даже подзатыльники от Вашей руки будут сладостью для моего тела.
Вскоре они ступили на порог особняка Варьитте: Кит, мягко шагающий по сгнившему паркету, и Лэнс, растирающий отбитый затылок, сняв при этом твидовую кепку. Охотник за монстрами оценивал обстановку довольно тщательно, стараясь обращаться к мелочам, чтобы в случае чего знать, куда стоит запрыгнуть, чем можно загородиться или где можно установить ловушку на монстра. Понятное дело, что тварь так просто на свет не выйдет, хотя бы потому, что горгульи – существа, которые любят вздремнуть, слившись с каменной кладкой той или иной стены, а значит выманить их в принципе будет задачей нелегкой.
– Смотри, нам нужно будет расставить ловушки вон в том проходе, на втором этаже несколько штук и прямо по центру в зале, – быстро начинает перечислять Кит, указывая своему помощнику, что и как. На самом деле особняк был типичным классическим местом для появления разного рода странных существ (возрадуйтесь, романисты), которые при выборе обитания руководствовались все одними тем же рядом признаков: мрачность, сырость и заброшенность. А зияющая в крыше дыра, из которой свет падал прямо в центр главного зала особняка, была одним из тех удобных отверстий, куда можно спокойно залететь и присвоить себе жилище.
– А что после того, как мы расставим ловушки? – вновь оживившись, интересуется Лэнс, вытаскивая из сумки и аккуратно раскладывая рядом все то, что они подготовили для вылазки сюда.
– Будем раздражать тварь, чтобы очнулась ото сна, и загонять в ловушки, – с некоторым безумным энтузиазмом говорит Кит, оглянувшись на напарника. Но вообще так оно и было, ведь молодой человек предвкушал погоню, а вместе с тем и разливающийся по телу адреналин, который заставлял вытворять безрассудные трюки, порой пугающие тем, что могли и жизни его лишить.
– Боже милостивый, надеюсь, мы уйдем отсюда сегодня живыми, – для уверенности кубинец крестится, взметнув неуверенный взгляд на охотника. Тот был явным адреналиновым маньяком, чем ужасно сильно нравился Лэнсу. Его дикое увлечение, невероятная прямота и красивая мордашка вкупе создавали такой образ, которым просто невозможно было не восхищаться. Конечно же Макклейн в тайне (и не очень) сох по своему начальству, долгими ночами мечтая о том, как эти сильные, покрытые многолетними шрамами руки прижимают его к себе, трогают, где и как им вздумается, заставляют дрожать под собой. Но эта влюбленность явно безответная, раз уж никакой флирт Лэнса на этого упрямца не действует. И не то, чтобы ему это не нравилось, потому что бесить Кита было так же весело, как и желать лечь под него.
Когда ловушки были расставлены, оружие заряжено, а боевой дух возрос, они наконец принялись за самую важную часть плана – разбудить горгулью. Могло показаться, что Кит придумал просто невероятнейшую стратегию по тому, как безопасно для собственных жизней пробудить тварь, но это совершенно ошибочное суждение. Вооружившись вдобавок ко всему металлической миской и такой же по материалу лопаткой для блинчиков (к слову, все это Когане стянул у своего добродушного соседа по комнате. Охотники за нечистью, знаете ли, зарабатывают не так много, чтобы позволить себе полноценную квартиру), он принялся звучно стучать одним по другому, попросив при этом напевать Лэнса какую-нибудь громкую кубинскую песню, желательно очень фальшиво. Артистичного Макклейна два раза просить не нужно, поэтому в ту же секунду он довольно громко нараспев принялся голосить одну из популярных на данный период песен.
Дьяволический шестикрылый Серафим не заставил себя долго ждать, так как такое наглое нарушение покоя должно наказываться. Желательно съедением. Стоя в центре зала, где они установили самую главную и сложную ловушку, состоящую из специальных креплений и сети канатов, прикрепленных к самым разным поверхностям, начиная от вставленных самолично крюков в стены и заканчивая гниющими по углам от лестниц столами, а также , способствующих стягиванию своей жертвы этими самыми канатами, Кит и Лэнс ждали. Макклейн находился в прихожей особняка, готовый в любую секунду подать охотнику оружие или противоядие, в то время как сам он стоял на лестнице по одной из сторон комнаты. Горгулья с какими-то булькающими звуками вылетела с верхних этажей, раскрывая свою каменистую пасть с кривыми, где-то квадратными, а где-то треугольными зубами, и спикировала прямо на Кита. Закаленный опытом, Когане в самый последний момент отскочил в сторону сразу на три ступеньки выше, позволяя существу звучно проломить своим телом и без того хлипкую деревянную лестницу. Недолго думая, молодой человек понесся вверх, пока горгулья, истошно взмахивая тремя парами крыльев, освобождалась из дыры. Тварь, заподучив доступ к свободе, сразу же взметнулась за нарушившим ее покой существом, руководствуясь лишь желанием убить и сожрать человека, как желанный десерт. Вот только Кит абсолютно не хотел становиться ее ужином, поэтому стремглав бежал по этажу, по пути активируя выставленные Лэнсом ловушки. Подрывающиеся вещества, которые изготавливал для них один сведущий в алхимии чудик, по имени Мэттью Холт, отлично реагировали на созданный им же раствор, который Кит разбрызгивал по пути. Несчастный кольцевой коридор (но, если быть точнее, квадратцевой), будучи слишком узким для шести каменных крыльев, яростно отбивавших все на своем пути, страдал больше всего. Но именно взрывы мешали горгулье лететь так же быстро, не только застилая вокруг себя все дымкой, но и больно ударяя искрами в глаза. Тварь звучно орала, так что в один момент треснула брошенная, забитая плесенью посуда, которая валялась повсюду, заставив Лэнса испуганно пискнуть и запрятаться назад за угол прихожей.
Опрометчиво было думать, что чудище не отвлечется на другой объект и все так же продолжит следовать за раздражающим человеком, однако более легкая добыча ничем не хуже любой другой. Каменная дрянь, разломав собой балюстрады*, бросилась вниз к человеку, абсолютно не готовому к нападения на себя. Черт бы побрал этого Лэнса.
*Балюстра́да — ограждение лестницы, балкона, террасы, и так далее, состоящее из ряда фигурных столбиков, соединённых сверху перилами или горизонтальной балкой; перила из фигурных столбиков.
– Твою мать! – рычит Кит и, особо не думая, перемахивает через заграждения, летя со второго этажа вниз. Однако же Когане не такой безрассудный, чтобы верить в слепую удачу приземлиться на жесткий паркет без увечий, так что один из кинжалов, припасенных на поясе, уже ближе к полу был воткнут с силой в стену, спасая английского самурая от переломанных ног. Быстро спрыгнув, Кит вновь вцепляется в арбалет, вот только не стреляет, а успевает ударить торчащей из него стрелой прямо в глаз дьявольского Серафима. Тварь отлетает в сторону с торчащим из глазницы оружием и отвлекается ровно на столько, что едва отошедший от шока Лэнс успевает кинуть напарнику припасенное ружье, стараясь больше не издавать ни звука.
Не долетев буквально метра до главной ловушки, горгулья с силой сжала несчастный арбалет, который сразу же разлетелся на щепки, а из раненого черного глаза потекла жидкость примерно такого же цвета. Сердце Когане сейчас колотилось непозволительно бешено, а действие не требовало отлагательств. Пока тварь не до конца опомнилась, злобно тряся тремя парами крыльев, Кит начал стрелять, стараясь как можно четче попадать. Каменное тело было не так то легко пробить, однако значительно большие сколы способствовали расхождению трещин, а значит один сильный удар и горгулью настигнет смерть. Вот только это не романтическая история – так легко и просто тут все не будет, да и герой не идеал. Пули Кита чаще пролетают мимо, чем попадают, однако пару «перьев» с крыла твари он сносит на ура, делая тем самым его недееспособным. Но это не спасает молодого человека от атаки свирепеющей твари. Господи, у нее начинается истерия.
Здоровой парой крыльев горгулья отметает охотника в сторону, булькающе зарычав. Кит больно ударяется о стену, падая затем на пол, как кусок коровьей лепешки. Не самое лучшее сравнение, зато самое правдивое.
– Лэнс, держи наготове антидот. У нее начинается истерия, сейчас будет вырабатываться яд, – хрипит Когане, сплевывая кровь в сторону, и старается подняться быстрее, чем тварь прыгнет на него. Довольно острые для каменной статуи когти заметно стали вырабатывать лилово-красную жидкость, которая, собственно, и была им нужна. Слишком впечатлительному Лэнсу не стали говорить, что истерию они в любом случае должны были вызвать у монстра, ведь тому рыжему карлику нужен именно яд, а не само мертвое каменистое тело.
– Кит, осторожно! – вновь вскрикивает кубинец, позабыв обо всякой субординации, когда тварь замахивается здоровенной лапой и едва не размазывает черепушку напарника по паркету. Он должен сделать что-то большее, чем тупо стоять и смотреть, как Кита раз за разом едва ли не убивают. Когане плох почти во всех оружиях дальнего боя, кроме арбалета, но тот безбожно разломан, а его ошметки валяются на полу. Лэнсу было необходимо придумать сейчас, как заманить горгулью в главную ловушку, которая не даст ей никаких шансов сбежать. И, кажется, идея есть.
Кубинец хватает саблю и бежит стремительно наверх по соседней лестнице, оббегая этот квадрат за доли секунды, чтобы оказаться прямо над Китом и ужасно быстрым монстром.
– Кит! Лови и попытайся выбить ей второй глаз! – будучи единственными мягкими местами на теле горгульи, глаза без труда можно было повредить. Сам Когане уже думал об этом, но ружье – это совершенно не его оружие, а вот прилетевшая прямо в руки сабля – то, что надо.
Уклоняться от ядовитых когтей, которые способны убить человека за жалких три минуты, довольно жутко, но выбора у Кита нет. Хаотично и совершенно не изящно двигаясь, он обеспечивает себе хоть какую-то возможность получить минимальный урон от этой твари. Уходит, кажется, целая вечность на то, чтобы воткнуть лезвие четко в угольный глаз до самой рукоятки, так же нелепо отскочив потом в сторону и шипя от боли. Господи, как же потом будет болеть все тело. Горгулья орет, ослепленная теперь полностью, в то время как струи чернильной крови гадко стекают по ее щекам.
– Эй, эй, эй, уродское отродье! Да, ты, я с тобой говорю! – почти сразу же голосит Лэнс, находящийся на другом краю зала и активно барабанящий ложкой по миске. Ох, он надеется, что Ханк простит их потом за такую кражу.
Слепой Серафим, оглушенный яростью, не просто не может, он не хочет думать хотя бы немного ясно и здраво, если так вообще умеют эти твари, поэтому сразу же несется на звук с торчащей из глазницы саблей, желая сейчас убить более легкую добычу. Однако стоит только горгулье задеть сеть канатов, натянутых на полу, как механизмы тут же срабатывают, а все нити стремятся стянуться вокруг каменного тела. Как бы не трепыхалась тварь, ее черствая плоть оказывается в надежном коконе из канатов, не перестающих за счет работы механизма стягиваться. Существо орет и, как бы это ни было противоестественно для камня, медленно задыхается.
– Кит, получилось! – Лэнс сбегает с нижних ступенек лестницы, уже не обращая внимание на хрипящую тварь. Когане не отзывается, так что беспокойство тут же разрастается по груди кубинца, сразу же подхватывающего оставленный шприц с антидотом. – Мистер Когане! Кит!
Кубинец припадает рядом с ним на колени, с силой встряхивает раненое тело и наконец замечает длинную рану на правой щеке, из которой сочится лилово-красная жидкость. Тело холодеет изнутри, поэтому без лишних слов Лэнс всаживает в плечо напарника шприц и давит до упора, не обращая внимая на собственные трясущиеся руки. Хоть бы не прошло три минуты.
Макклейн откидывает теперь бесполезный инструмент и осторожно притягивает на колени Кита, бережно дрожащими пальцами убирая челку от лица, которую всегда мечтал чем-нибудь заколоть, лишь бы не смотреть, как она отвратительно лезет в глаза его другу.
– Кит, пожалуйста. Ты живучий идиот. Ты постоянно прыгаешь откуда-то, ломаешь себе кости по дурости и потом валяешься неделями в кровати, ноя о том, как болит твое тело от укусов монстров, – причитает Лэнс, уже начиная закусывать нервно губы, но все еще сдерживая слезный порыв. – Кит, пожалуйста...
Но никто Макклейну не отвечает. Он так и сидит в обнимку, кажется, с трупом, пока на фоне издает свои последние вздохи задушенная тварь. Кубинец звонко всхлипывает, наблюдая за тем, как каменные крылья перестают биться об пол, так что в особняке остаются лишь его личные слезливые вздохи. Грудную клетку сковывает такое омерзительное, еще не в полной мере сформированное чувство, что на секунду хочется завыть. За этими эмоциями и застилающими глаза слезами Лэнс и не замечает, что тело на руках глубоко вздыхает и смотрит пока неясно на ревущего помощника.
– Субординация, Лэнс, тебе вообще ни о чем не говорит?
– Кит! – Лэнс дергается от слишком внезапного звука, удивленно округляет синие глаза на ожившего напарника, будто вдова, не ожидающая воскрешения своего богатого мужа, и стремительно съезжает вниз, чтобы обнять его. Кит, будучи все еще слабым, совершенно не сопротивляется и сам медленно поглаживает кубинца по спине, даже не пытаясь сформировать на своем угрюмом лице нечто подобное улыбке. Но Лэнсу все равно. – Я думал ты умер, идиот.
– Сам идиот, пищишь как маленький лисенок, привлекая лишнее внимание, а потом жалуешься, – бурчит в отместку охотник и щипает Макклейна за задницу, на что тот подтверждает свое прозвище, пиская звонко и крайне удивленно. Кубинцу бы возмутиться, как следует, ведь это прямое посягательство на его неприкосновенность, однако дальше делается то, чего от ослабленного Кита не ожидают (да и в принципе от любого Кита!), так как лисик оказывается прижат к темному гнилому паркету. Смуглые ладони удерживаются по бокам от головы, а вес тела Когане приятно надавливает на его собственное. Самодовольная ухмылка, которая еще часом ранее играла на губах кубинского романтика, теперь украшает слегка побитые китовские губы. Он все-таки умеет улыбаться. – Ты отвлекаешь беспричинно монстра на себя, подвергаешь наше дело опасности, а после таким наглым образом нарушаешь эту мизерную субординацию, которая была между нами! Ужас, Макклейн, мне что, выпороть тебя, чтобы ты стал послушнее?
На этих словах несчастный кубинец багровеет и бледнеет одновременно, поэтому сердце начинает клокотать теперь не от тревоги, а от дикого смущения, когда эти серые глаза буквально пожирают, а дыхание чувствуется так близко, что даже касается кончика носа. Господи, больше всего на свете Лэнс мечтает, чтобы этот горячий джентльмен выпорол его своим армейским ремнем. Хотя лучше, конечно, ладонью. Долго, медленно и мучительно, так, чтобы пальцы ног поджимались от боли, а ладони судорожно цеплялись за перила кровати за спиной, к которой, впрочем, они бы и были привязаны.
– Нет, сэр, п-простие, – смущенно лепечет Макклейн, настолько не ожидающий ответа на свои чувства, что даже не сразу замечает, как Кит склоняется для поцелуя.
Осознание приходит сразу же, как язык напарника скользит по небу, а изо рта непроизвольно выходит тихий стон. Лэнс пугается этого звука, но недолго, так как Кит настойчиво требует ответа на свои действия. Отойдя хотя бы немного от шока, эмоциональный лисенок наконец сминает чужие губы в ответ, чувствуя себя великолепно от одного только факта, что его целует Кит Когане. Сам он, прочувствовавший сегодня слишком много адреналина, руководствуется исключительно эмоциями, пока активно и требовательно изучает рот своего помощника, не стесняясь гладить пальцами смуглые запястья. Лэнс дурак, если думал, что его нелепый флирт не подействовал на такого же нелепого охотника за монстрами, каким был Кит. Он вылизывает рот Макклейна, посасывает его язык, вызывая явную дрожь во всем теле и приглушенные стоны, и даже успевает закусить его суховатые губы, уже давно отпустив руки и исследуя иностранное во всех смыслах тело. Бедра у Лэнса были узкие, как и в целом все виднеющееся, но оттого они не становились менее приятными. Освобожденные руки лисенка почти сразу же стремятся в густые длинные волосы Кита, вороша и без того взлохмаченную прическу. Они целуются на полу так горячо, что это ничем не хуже жарких фантазий о порке. Этот угрюмый на вид джентльмен ласкается с такой прытью, что Лэнсу едва удается возможность отвечать ему тем же, что слышно по невнятным звукам.
Довольно долгий, пусть и местами смазанный поцелуй вызывает уйму приятных эмоций, начиная от простой радости и заканчивая безбожным возбуждением. Чуть мутные синие глаза изучают теперь лицо перед собой, медленно и с ужасом понимая, что целовал их хозяина сейчас тот самый Кит Когане, непристойности с которым снились Лэнсу по своему собственному интересному графику.
– Если ты всегда такой тихий после поцелуев, то я готов делать это постоянно, – игриво замечает Кит, а абсолютно пораженный кубинец закрывает лицо руками и так смешно пищит от переизбытка эмоций, что тут только смириться и задуматься брать с собой на дела тряпку, которой бы затыкался рот Макклейна, пока его начальник не может сделать это сам поцелуем.
Ладно, помиловались и хватит, им еще относить руки твари рыжему карлику в мантии.
***
Брезентовый мешок с тупым звуком падает на стол, так что увлеченная книгочтением дама вздрагивает и поднимает взгляд на пришедших. Изрядно подбитый охотник Когане и его верный, нагруженный всем их барахлом ручной лисенок Макклейн стоят совсем близко и явно с требовательным лицами.
– Прошу прощения? – Кэти выгибает непонимающе бровь и откладывает книгу, чтобы взглянуть на мешок. – Вы мне притащили мешок камней? Зачем?
– Кэтрин, если ты думаешь, что после такого сложного дела, которое меня чуть не убило, я все еще буду притворяться, что верю в твою игру самая-загадочная-заказчица-Лондона, то ты глубоко заблуждаешься, милая, – устало выдыхает Кит, но после требовательно тянет руку. – Давай вторую часть, и мы пойдем. Я задрался и хочу поскорее вернуться домой со своими денюшками,
Рыжая девушка фырчит, хмуря брови, совершенно недовольная тому, что ее так легко рассекретили. Тупой брат, который посоветовал ей этот маскарад с плащом, так и знала, что надо было сделать маскировку под светскую лондонскую львицу и накраситься так вычурно, чтобы Кит однозначно не догадался. Хотя Кэти свято уверена, что мыслящий инстинктами Когане тут не причем, и на это умозаключение навел его каким-то боком слишком довольный Лэнс.
– Да подавись, – едко выдает ученая, кидая ему из кармана юбки второй мешочек монет и улыбаясь своей самой приветливой улыбочкой.
– Ты как всегда любезна и великодушна, Кэти. Экипируйся, прежде чем трогать мешок. Антидот есть у Мэтта, передай ему, чтобы сделал нам еще бомб. На твою горгулью мы их все извели, – наставляет ее напоследок Кит, прежде чем их одним только взглядом выпихивают из дома. Ну и ладно, у них есть дела поважнее.
Он поворачивается к своему помощнику неспешно, смотря на то, как тот улыбается и явно жаждет прильнуть, не собираясь упускать новых открывшихся возможностей. Но не на улице, тут слишком людно.
– Так... Что ты там говорил про подтянуть твое произношение? Кажется, у меня есть идея, как на языке тела улучшить его качество, – мягкая улыбка залегает на губах Кита, заставляя его долговязого компаньона в очередной раз восхищенно попискивать и соглашаться со всем, что ему предложат.
Возможно, этот ужасный горе-романтик нравится ему чуточку больше, чем бесит.